Трансцендентная функция

В термине «трансцендентная функция» нет ничего таин­ственного или метафизического. Он служит для обозначения психологической функции, по своему характеру сопоставимой с тематической функцией того же названия, связывающей действительные (real) и мнимые (imaginary) числа[73]. Психоло­гическая «трансцендентная функция» есть результат объеди­нения сознательных и бессознательных содержаний.

Опыт аналитической психологии достаточно полно пока­зал что сознательное и бессознательное редко сходятся в том, что касается их содержаний и тенденций. Это отсутствие па­раллелизма не есть случайность или непреднамеренность; оно обусловлено тем, что бессознательное ведет себя в компенса­торной или комплементарной манере по отношению к созна­тельному. Мы можем также сформулировать это прямо проти­воположным образом: сознательное ведет себя в комплемен­тарной манере отношению к бессознательному. Для подобных взаимоотношений есть несколько причин:

1. Сознание обладает порогом интенсивности, которой его содержание должны были достигнуть; таким образом все бо­лее слабые элементы остаются в бессознательном.

2. Сознание, вследствие его направленных функций, осу­ществляет задержку (которую Фрейд называет цензурой) все­го несовместимого материала и, в результате, он погружается в бессознательное.

3. Сознание — это кратковременный процесс адаптации, тогда как бессознательное вмещает не только весь забытый материал собственного прошлого индивидуума, но и все эле­менты унаследованного поведения, составляющие структуру психики.

4. Бессознательное содержит в себе все комбинации фанта­зии, которые еще не достигли порога интенсивности, но с ходом времени и.при благоприятных обстоятельствах, вероятно, проникнут в сознание.

Указанные причины легко объясняют комплементарную установку бессознательного по отношению к сознательному.

Определенность и направленность сознательной психи­ки — качества, которые были приобретены относительно по­здно в истории человеческого рода, и их в значительной степе­ни недостает, например, примитивным народам даже сегодня. Эти качества часто ослаблены у невротика, отличающегося от здорового Человека тем, что его порог сознания легче поддает­ся изменению; другими словами, перегородка между созна­тельным и бессознательным у невротика становится гораздо более проницаемой, чем у здорового. С другой стороны, психотик находится под прямым влиянием бессознательного.

Определенность и направленность сознательной психи­ки — крайне важные приобретения, за которые человечество заплатило очень дорого, но которые, в свою очередь, оказали ему и величайшую услугу. Без них наука, техника и цивилиза­ция были бы невозможны, ибо они предполагают надежную непрерывность и направленность сознательного процесса. Для государственного деятеля, врача и инженера, равно как и для рабочего самой низкой квалификации, эти качества совершен­но необходимы. В общем, можно сказать, что социальная ник­чемность возрастает в той степени, в какой эти качества ослаб­ляются бессознательным. Великие художники и все прочие, выделяющиеся творческим даром, составляют, конечно, ис­ключение из данного правила. Преимущество, которым та­кие люди обладают, как раз и состоит в проницаемости пере­городки, разделяющей сознательное и бессознательное. Однако для профессий и общественных занятий, требующих именно отмеченной нами непрерывности и надежности, эти исключи­тельные люди не представляют, как правило, какой-либо цен­ности.

Поэтому вполне приемлемо, и даже необходимо, чтобы у каждого индивидуума психический процесс был как можно более устойчивым и определенным, поскольку этого требуют условия нашей жизни. Но это влечет за собой и определенный ущерб: само качество направленности сознания способствует задержке или исключению всех тех психических элементов, которые кажутся несовместимыми (или действительно несо­вместимы) с намеренно выбранным направлением, искажают его, соответственно своему назначению, и тем самым ведут к нежелаемой цели. Однако как нам узнать, что действующий одновременно психический материал является «несовмести­мым»? Мы узнаем это посредством акта суждения, которым определяем направление избранного нами и желанного для нас пути. Наше суждение пристрастно и предвзято, несколько в нем фиксируется одна определенная возможность ценой от­брасывания всех других. В свою очередь, суждение всегда основывается на опыте, т. е. на том, что нам уже известно. Как правило, суждение никогда не основывается на том, что по сути своей ново, неизвестно и при определенных условиях могло бы значительно обогатить наш направленный интерес. Очевидно, этого и не может быть, по той самой причине, что бессознательные содержания исключатся из сознания.

Благодаря таким актам суждения направленный процесс неизбежно становится односторонним, даже если наше раци­ональное суждение может выглядеть многосторонним и бес­пристрастным. Сама рациональность такого суждения как раз и может оказаться наиболее вредным предубеждением, по­скольку мы называем разумным то, что нам кажется разум­ным. А то, что нам кажется неблагоразумным, по этой причи­не обречено на исключение вследствие его иррационального характера. Оно действительно может быть иррациональным, но, в равной степени, просто может выглядеть иррационально, на самом деле не являясь таковым, если посмотреть на него с другой точки зрения.

Односторонность — неизбежная и необходимая характери­стика направленного процесса, ибо направление предполага­ет односторонность. Направленность — это преимущество и недостаток одновременно. Даже когда кажется, что нет ника­кого заметного извне недостатка, в бессознательном всегда существует выраженная в равной степени контрпозиция, если, конечно, это не тот идеальный случай, когда все психические компоненты устремлены в одном направлении. Такую воз­можность нельзя отбросить в теории, но на практике она встречается чрезвычайно редко. Контрпозиция в бессозна­тельном не представляет опасности, пока она не обладает вы­сокой энергетической ценностью. Однако если в результате слишком выраженной односторонности напряжение возрас­тает, контртенденция прорывается в сознание, обычно в тот самый момент, когда важнее всего удержать сознательно вы­бранное направление. Так, оратор допускает обмолвки имен­но тогда, когда особенно хочет не сказать какую-нибудь глу­пость. Этот момент можно назвать критическим, потому что он отличается высоким напряжением энергии, которое, когда бессознательное уже заряжено, может «искрить» и высвобож­дать содержание бессознательного.

Современная цивилизованная жизнь требует концентри­рованного, направленного созидательного функционирова­ния, а это вызывает риск значительного разобщения с бессо­знательным. Чем дальше мы способны отодвигать себя от бес­сознательного благодаря направленному функционированию, тем с большей легкостью в бессознательном может воздви­гаться мощная контрпозиция, и, когда она прорывается из него в сознание, это может иметь неприятные последствия.

К. Ясперс

СОЗНАНИЕ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ. ФЛЮКТУАЦИИ СОЗНАНИЯ[74]

Термин «сознание» имеет троякое значение. Во-первых, он подразумевает осознание (интериоризацию) собственных пе­реживаний — в противоположность потере сознания и всему тому, что пребывает за пределами сознания. Во-вторых, он подразумевает осознание объекта, знание о чем-то предметном и внешнем — в противоположность неосознанным субъектив­ным переживаниям, в рамках которых «Я» и «объект» пребывают во все еще не дифференцированном состоянии. В-тре­тьих, он подразумевает самосознание, осознание личностью собственного «Я» — в противоположность бессознательному, в рамках которого субъект и объект переживаются как отдель­ные сущности, но личность не осознает различия между ними сколько-нибудь отчетливо.

Без сознания — понимая под сознанием любую форму внутреннего переживания, в том числе и такую, когда «Я» и «объект» не дифференцируются или когда переживание огра­ничивается всего лишь неосознанным чувством, не направлен­ным на какой-либо определенный объект, — психическая суб­станция не может проявить себя. Где нет сознания в указанном смысле, там нет и психической субстанции.

Но психическая жизнь не может быть полноценно понята только как сознание; она также не может быть понята средства­ми одного только сознания. Реальный опыт душевных пережи­ваний необходимо дополнить теоретическим фундаментом, выходящим за пределы сознания. Все, имеющее непосредствен­ное отношение к феноменологии и объективной констатации фактов, обусловлено действительным опытом психической жизни и не нуждается в теории; с другой стороны, любая по­пытка объяснения эмпирических данных предполагает постро­ение теоретических рамок и допущение некоторых механизмов и сил, внешних по отношению к сознанию. Прямые, доступ­ные непосредственному наблюдению данные психического опыта аналогичны пене на поверхности моря. Океанские же глубины недоступны и могут быть изучены лишь непрямым, теоретическим путем. Но проверка теоретических допущений осуществляется на основании вытекающих из них следствий. Их ценность состоит не в их непротиворечивости и самодо­статочности, а в том, насколько успешно они объясняют дей­ствительный опыт и способствуют повышению «разрешаю­щей способности» наших наблюдений. Для объяснения психи­ческой жизни мы должны работать с механизмами, внешними по отношению к сознанию — с происходящими в сфере бессо­знательного событиями, которые, конечно, сами по себе не мо­гут быть переведены в форму, доступную непосредственному

восприятию, а могут лишь мыслиться в форме психических или физических символов или аналогий.

С недавних пор в качестве реакции на давнюю, насчитываю­щую около ста лет традицию наблюдается известное снижение доверия к умозрительным теориям. Эту реакцию следует оцени­вать скорее положительно, поскольку теории слишком легко при­думываются и столь же легко порождают путаницу — особенно в тех случаях, когда их беспорядочно смешивают с фактическим материалом. Во всем, что касается теоретизирования, мы предпо­читаем держаться принципа максимальной осторожности; вся­кий раз, прибегая к теоретическим концепциям, мы будем по­мнить об их гипотетичности и, значит, ограниченности.

Само существование событий бессознательной психиче­ской жизни часто подвергалось сомнению. В этой связи мы должны различать события, в действительности пережитые личностью, но оставшиеся незамеченными, и события, проис­ходившие за пределами сознания и, значит, не пережитые. Первые могут быть замечены при определенных благоприят­ных условиях и таким образом доказать свою реальность. Вто­рые же никогда не могут быть замечены по определению.

Перед психологией и психопатологией стоит важная зада­ча: высветить оставшиеся незамеченными события психиче­ской жизни и тем самым сделать их доступными сознанию (или, что то же самое, познанию). Стремление к истине и са­моразвитию предполагает озарение бессознательных глубин личности; именно таков один из магистральных путей психо­терапии.

События, происходящие за пределами сознания, могут быть замечены лишь в тех случаях, когда они являются восприятию как события соматической сферы. Но эти же события могут трактоваться как причины и следствия того, что происходит в сознании; соответственно, с их помощью можно объяснять феноменологию сознательной психической жизни. Из сказан­ного ясно, что они представляют собой чисто теоретические конструкции и, следовательно, не вполне бесспорны и надеж­ны; впрочем, не имея возможности точно установить меру их соответствия действительности, мы, по существу, и не нужда­емся в этом. Внесознательное проявляет себя во множестве разнообразных форм — таких, как приобретенные диспозиции памяти, привычки, умственные способности, темперамент. Человек нередко сознает, что он оказался лицом к лицу с не­ким переживанием, исходящим из бессознательных глубин его существа и даже способным оказать на него подавляющее воздействие.

Попытаемся разъяснить многообразие значений, приписыва­емых термину бессознательное.

а) Бессознательное мыслится как производное от сознания. Как таковое оно может быть идентифицировано с:

1) автоматическим поведением (т. е. деятельностью, кото­рая некогда осознавалась, а теперь осуществляется автомати­чески и, значит, неосознанно; речь идет о ходьбе, письме, езде на велосипеде и т. п.);

2) забытым опытом, все еще не утратившим своей дей­ственности (имеются в виду так называемые комплексы, ос­таточные аффекты, обусловленные прежним опытом);

3) воспоминаниями, готовыми «всплыть на поверхность» памяти.

б) Бессознательное мыслится в соотношении с недостатком внимания. С этой точки зрения оно есть то, что:

1) будучи пережито в действительности, проходит неза­меченным;

2) хотя и выявляется, но не преднамеренно;

3) ускользает из памяти, т. е., будучи некогда содержани­ем сознания, забывается; ср. известные случаи, когда старые люди забывают, каковы были их намерения мгновением рань­ше («Я иду в соседнюю комнату — но зачем?»);

4) никогда не было объективировано и, таким образом, не может быть сформулировано в словах.

в) Бессознательное мыслится как сила, как первоисточник, т. е. как:

1) творческое, жизненное начало;

2) убежище, защита, первопричина и конечная цель. Иначе говоря, все существенное — т. е. все наши страстные устрем­ления и озарения, все импульсы и идеи, все виды и формы на­шего творческого воображения, все ослепительные и мрачные моменты жизни — приходит к нам из бессознательного; и лю­бое осуществление оказывается бессознательным, в которое мы в конце концов возвращаемся.

г) Бессознательное мыслится как «бытие» — как истинный, глубинный смысл бытия, т. е. как психическая реальность. Но нельзя упускать из виду, что сознание не может трактоваться ни как нечто механически и случайно добавленное к психической реальности, ни как нечто такое, к чему сводится вся психическая реальность — укорененная в бессознательном, подвергающаяся его влиянию и сама, в свою очередь, оказывающая на него влия­ние. Психическую реальность понимали по-разному: как спон­танную игру фундаментальных элементов (Гербарт), проявляю­щуюся в формах сознательной психической жизни; как ряд по­степенно уходящих вглубь слоев бессознательного (Конштамм [Kohnstamm], Фрейд); как личное бессознательное, накапливаю­щееся в течение всей жизни индивида; как коллективное бессо­знательное (Юнг) — субстрат универсального опыта человече­ства, действующий в каждой отдельно взятой личности. Во всех перечисленных случаях бессознательное понимается как «са­модовлеющая сущность», как «бытие для себя», как действитель­ность, которой мы обязаны своим существованием.

С другой точки зрения бессознательное мыслится как абсо­лютное бытие. Эта концепция бессознательного по сути своей метафизична: термин «бессознательное» — подобно терминам «бытие», «ничто», «становление», «субстанция», «форма» и по­чти все категории — используется в качестве символа с целью сделать немыслимое и непознаваемое хотя бы отчасти доступ­ным мышлению и познанию. Следовательно, «абсолютное бы­тие» не имеет отношения к психологии. <. >