Психология и психопатология ранней юности

Как можно заметить, объектами изучения детской психологии являются психическое развитие, душевная жизнь ребенка, причем мальчик это или девочка — не столь важно, и лишь в подростковом периоде, а более явно в периоде ранней юности начинают проявляться половые психологические различия. Очень четко эти разли­чия выявляются в процессе формирования самосознания и образа “Я”, поэтому логичным будет параллельный разбор этих психоло­гических феноменов юношеского возраста.

Центральным психологическим процессом развитиясамосозна­ния в периоде ранней юности является формирование личной иден­тичности — чувства индивидуальной самотождественности, преем­ственности и единства. К настоящему времени в психологии приня­то выделять четыре этапа развития идентичности, измеряемые сте­пенью профессионального, религиозного и политического самооп­ределения молодого человека:

1. “Неопределенная, размытая идентичность” характеризуется тем, что индивид еще не выработал четких убеждений, не выбрал профессии и не столкнулся с кризисом идентичности.

2. “Досрочная, преждевременная идентификация” имеет место, если индивид включился в соответствующую систему отно­шений, но сделал это не самостоятельно, в результате пере­житого кризиса, а на основе чужих мнений, следуя чужому примеру и авторитету.

3. Для этапа “моратория” характерно то, что индивид находится в процессе кризиса самоопределения, выбирая свой, един­ственный вариант развития.

4. Этап “зрелой идентичности” характеризуется завершением кри­зиса; индивид переходит от поиска себя к самореализации.

Обычно к этапу “зрелой идентичности” молодые люди приходят в возрасте 16-18 лет, хотя некоторые могут навсегда остаться на уровне размытой идентичности или пойти путем досрочной иденти­фикации, отказавшись от активного выбора и самоопределения. Вме­сте с тем понятие “зрелой идентичности” и сами его критерии нео­днозначны. Представление, что идентичность формируется прежде всего в сфере профессиональной ориентации, отражает традицион­но мужскую точку зрения. У девушек дело обстоит иначе. В женском самосознании большое значение придается семье, профессии, хотя в последнее время все больше становится “феминисток”, ориентированных, как и мужчины, на профессиональные достижения. Юно­ши оценивают себя главным образом по своим предметным достижениям, в то время как для девушек важнее межличностные отно­шения. Отсюда — разное соотношение компонентов мужской и жен­ской идентичности. Юноша, не осуществивший профессионального самоопределения, не может чувствовать себя взрослым. Девушка же может основывать свои притязания на взрослость на других показа­телях, например на наличии серьезных претендентов на ее руку и сердце.

В отличие от подростков, юноши гораздо более обеспокоены фор­мированием собственных убеждений, развитием философского ми­ровоззрения. По данным зарубежных психологов, самовосприятие подростков ориентируется на внешние стандарты (учебные отметки и т.д.). Примерно в 16 лет появляются собственные критерии значи­мости, а 17-18-летние оценивают себя прежде всего с точки зрения своей внутренней шкалы ценностей, представлений о своем счастье и благополучии. Замечено также, что при переходе от подростково­го возраста к юношескому самоописания становятся более субъек­тивными, психологическими.

Главное психологическое приобретение ранней юности — от­крытие своего внутреннего мира. Для ребенка единственной осозна­ваемой реальностью является внешний мир. Вполне осознавая свои поступки, он еще не осознает собственных психических состояний. Если ребенок сердится, то объясняет это тем, что его кто-то оби­дел, если радуется, то этому тоже находится объективное объясне­ние. Для юноши внешний мир — только одна из возможностей субъективного опыта, средоточием которого является он сам. Обре­тая способность погружаться в себя, в свои переживания, юноша заново открывает целый мир новых эмоций, красоту природы, зву­ки музыки. В это время человек начинает воспринимать и осмысли­вать эмоции уже не как производные от каких-то внешних собы­тий, а как состояние собственного “Я”.

Психологические половые различия проявляются у юношей и девушек именно в сфере самосознания. Если судить по самоописа­ниям, то девушки гораздо чаще юношей озабочены тем, что о них думают другие, значительно более ранимы, чувствительны к критике, насмешкам и т.д. Девушки раньше, чем юноши, начинают вести дневники, чаще делают записи, и, самое главное, девичьи дневники отличаются большой интимностью — это описание и ана­лиз чувств и переживаний, особенно любовных, и постоянный раз­говор с собой и о себе. Юношеские дневники более разнообразны и предметны, в них отражаются прежде всего интеллектуальные ув­лечения и интересы авторов, их практическая деятельность. Эмоци­ональные переживания описаны гораздо более сдержанно.

Самосознание и самооценка юношей и девушек зависят от сте­реотипных представлений о том, какими должны быть мужчины и женщины, а эти стереотипы, в свою очередь, производны от исто­рически сложившихся в том или ином обществе дифференциации половых ролей. Согласно словесным самоотчетам, женщины обычно выглядят более тревожными и чаще испытывающими страх, чем мужчины. В то же время объективные (с помощью электрофизиоло­гических приборов) исследования эмоциональных реакций в стрес­совых ситуациях показывают, что половые различия невелики. Ве­роятно, здесь имеет место влияние традиционной мужской роли, запрещающей мальчику испытывать страх, в связи с чем юноши подавляют или утаивают часть своих чувств, не соответствующих идеалу мужественности, тогда как девушки говорят о них открыто.

Юноши склонны считать себя более сильными, энергичными, властными и деловыми, чем девушки, при этом они нередко пере­оценивают свои способности и положение среди сверстников, не любят признавать свои слабости. Девушки более самокритичны и чувствительны. Характерно, что юноши, притворяясь, в отличие от девушек, безразличными к реакции окружающих, в то же время значительно больше хвастаются и рисуются ради внешнего эффекта.

Вышеприведенные различия психической деятельности юношей и девушек далеко не полны, но в то же время они составляют основные психологические механизмы полоролевого поведения, знание которых, несомненно, способно помочь врачу и клиническому психологу в работе с подростками и молодыми людьми.

Еще одной очень важной чертой юношеского возраста является появление и развитие очень интенсивных эмоциональных отноше­ний, крайне необходимых для формирования полноценной личнос­ти. К этим феноменам эмоционального развития в первую очередь следует отнести дружбу и любовь.

Проблеме юношеской дружбы посвящены многочисленные пси­хологические исследования, в которых безоговорочно признается, что наряду с развитием товарищеских отношений юношеский воз­раст характеризуется напряженным поиском дружбы как избирательной, прочной и глубокой эмоциональной привязанности.

Потребность в общении, втором “Я”, вероятно, самая важная потребность в ранней юности. “Первое чувство, к которому восприимчив заботливо воспитанный юноша, — это не любовь, а друж­ба”, — писал Руссо. Желание иметь верных друзей неизменно от­крывает список важнейших жизненных ценностей 15-17-летних, часто опережая любовь. В основе юношеской тяги к дружбе — стра­стная потребность в понимании другого и себя другими, потреб­ность в самораскрытии. Эта потребность, тесно связанная с ростом самосознания, появляется уже у подростков и резко усиливается в юношеском возрасте.

В основе юношеской дружбы лежат общие духовные интересы и потребность в понимании в отличие от подростковой, где основны­ми являются потребность во взаимопомощи и увлеченность каким-то видом труда. К особенностям юношеской дружбы следует отнести ориентацию на ровесника. Желание иметь старшего или младшего друга встречается у юношей реже.

Для юности типична идеализация друзей и самой дружбы. Пред­ставление о друге в этом возрасте значительно ближе к идеальному “Я” испытуемого, к его нравственному и человеческому идеалу, нежели к его представлению о собственном “Я”.

В юности дружба занимает первое место в ряду других межлич­ностных отношений, опережая по степени психологической близос­ти отношения с родителями. Друг является единственным челове­ком, от которого юноша ждет оценок более высоких, чем его собственная самооценка. Это можно считать косвенным указанием на то, что одна из главных функций юношеской дружбы — поддержа­ние самоуважения личности.

Следует отметить, что в юношеской дружбе, так же как и в процессе развития самосознания, отчетливо проявляются половые особенности. Потребность в интимной дружбе возникает у девушек на полтора-два года раньше, чем у юношей, да и сама девичья дружба более эмоциональна. Критерии дружбы у девушек тоньше, девушки чаще испытывают дефицит интимности. Мотив понимания в определении дружбы выражен у девушек во всех возрастах силь­нее, чем у юношей. Девочки имеют в среднем меньше друзей своего пола, чем мальчики, а те, у кого несколько близких подруг, пред­почитают встречаться не сразу со всеми, а порознь. В общении с подругами у девушек сильнее звучат интимные темы.

Эти различия являются не просто половыми, а половозрастны­ми. Дело в том, что девушки раньше созревают, у них раньше появ­ляются сложные формы самосознания, а, следовательно, и потреб­ность в интимной дружбе. Для юноши-старшеклассника важнейшей референтной группой еще остаются сверстники своего пола. У деву­шек же этот тип общения уже позади — в качестве идеального друга они все чаще выбирают юношу, и в их круге общения значи­тельно больше юношей, причем более старшего возраста. Следует признать, что смешанная, разнополая дружба в юности существен­но отличается от однополой, а слово “дружба” часто является лишь замаскированным названием зарождающейся любви. В юности дружба занимает столь важное положение потому, что она складывается, когда у человека нет еще ни собственной семьи, ни профессии, ни любимой. С появлением новых, “взрослых” привязанностей дружба постепенно утрачивает свое привилегированное положение. Если в начале юности дружба оттесняет родительское влияние, то затем ей самой приходится потесниться, чтобы дать место новым привязан-ностям.

Таким образом, в развитии личностных отношений есть свои закономерности. Один вид отношений подготавливает другой, более сложный и постепенно уступает ему место. Именно юношеская друж­ба, казавшаяся вечной, пронизанная высочайшим эмоциональным напряжением, через год-другой начинает слабеть, потребность юноши искать в друге не столько собеседника, сколько свое психологичес­кое зеркало или двойника, снижается, и друзья расходятся соглас­но собственным влечениям, каждый своим неповторимым жизненным путем.

Юношеская любовь имеет свои особенности, среди которых, в первую очередь, отмечается разобщенность чувственно-эротическо­го и нежного влечений, отмеченная Фрейдом. Потребности в само­раскрытии и интимной человеческой близости и чувственно-эроти­ческого желания очень часто не совпадают и могут быть направле­ны на разные объекты. По образному выражению одного ученого, мальчик не любит женщину, к которой его влечет, и его не влечет к женщине, которую он любит. Эта разобщенность особенно типич­на для мальчиков. У многих из них бурный темп полового созрева­ния опережает развитие тонких коммуникативных чувств, включая способность к сопереживанию. Здесь также сказывается влияние тра­диционного стереотипа маскулинности, согласно которому мужчи­на подходит к женщине с “позиции силы”.

Девочки, которым “сила” не предписана, озабочены тем, что вынуждены скрывать свои увлечения, оберегая свои достоинство и репутацию. Разрешение этих внутренних противоречий во многом зависит от того, как складываются взаимоотношения подростков в более широком кругу общения. Психологическая близость вначале легче достигается с человеком своего пола, хотя в целом девушки чувствуют себя в общении с юношами более свободно и уверенно. Это связано, видимо, не только с разницей в темпах созревания, но и с тем, что юноши строже, чем девушки, разграничивают любовь и дружбу.

Крайне важным в развитии психики человека является станов­ление морального самосознания. На сегодняшний день наиболее об­щей, подвергавшейся экспериментальной проверке во многих стра­нах, является когнитивно-генетическая теория морального развития личности американского психолога Лоренса Колберга. Развивая идеи Ж. Пиаже и Л.С.Выготского о том, что развитие морального сознания ребенка идет параллельнос его умственным развитием, Колберг выделяет в нем несколько фаз.

• “Доморальному уровню” соответствуют следующие стадии:

1) когда ребенок слушается, чтобы избежать наказания,

2) когда ребенок руководствуется эгоистическими соображе­ниями взаимной выгоды (послушание в обмен на какие-то блага и поощрения).

• “Конвенциональной морали” соответствуют стадии: 3) мо­дель хорошего ребенка, движимого желанием одобрения со стороны значимых других и стыдом перед их осуждением, и 4) установка на поддержание существующих порядка и пра­вил (хорошо то, что соответствует правилам).

• “Автономная мораль” переносит моральное решение внутрь личности. Она открывается стадией 5А), когда подросток осоз­нает относительность и неустановленность нравственных пра­вил, требует их логического обоснования, усматривая тако­вое в принципе полезности. На стадии 5Б) релятивизм сменя­ется признанием существования некоторого высшего закона, выражающего интересы большинства. Лишь после этого (ста­дия 6) формируются устойчивые моральные принципы, соблюдение которых обеспечивается собственной совестью, бе­зотносительно к внешним обстоятельствам и рассудочным со­ображениям.

Таким образом, следует отметить, что знание особенностей ста­новления морального сознания ребенка в значительной степени спо­собствует построению правильного педагогического и лечебного процессов и позволяет избегать возникновения детских и подрост­ковых психогенных нарушений. Психологические особенности и психические расстройства лиц зрелого, пожилого и преклонного возраста

Возрастной период, следующий за юностью, характеризуется устойчивостью психической деятельности человека, обретением це­лостности и, главное, зрелости. Под, зрелостью личности понимают осознание своего места среди других людей, самоидентификация, принятие и интериоризация социальных норм, ответственность за собственные поступки. Основной в зрелом возрасте является про­фессиональная деятельность, которая к пожилому и преклонному возрасту уступает место ценности существования и общечеловечес­ких ценностей.

По мнению К.К.Платонова, в развитии личности можно выде­лить несколько этапов и рубежей. Отмечается два рубежа развития зрелой личности (Б.С.Братусь):

в возрасте 30±2 года в виде переоценки своего жизненного пути, когда человек не только задумывается над правильностью его вы­бора, но и многое в нем исправляет(“кризис средних лет” в возрасте Христа) ипредпенсионный кризис в возрасте 55±3 года, когда наступает период планирования своей пенсионной жизни.

В зрелом возрасте основной психологической проблемой, как указано выше, становится идентичность, самовыражение и приня­тие себя (т.е. объективнизация личности). Чаще других идентифика­ция зрелого возраста основывается на идентификации в области профессиональной деятельности, достижений и статуса, а трудовая деятельность выступает в качестве условия и формы проявления зрелости (Б.Г.Ананьев). Описаны четыре типа идентификации в про­фессии (КААбульханова-Славская):

I тип — идентификация происходит через выбор профессии, максимально отвечающей, близкой к характерис­тикам личности (например, если личность склон­ная к риску, то выбирается профессия, связанная с работой в трудных условиях, опасностью для жизни).

II тип — идентификация с профессией такова, что она дает возможность движения личности в профессии, по ступеням служебной лестницы и ступеням мастерства.

III тип идентификации, при котором движение в профессии осуществляется через развертывание, развитие и совершенствование качеств и способностей личности. Если в момент выбора профессии способ­ности находились в потенциальном состоянии, то профессия актуализирует их и тем самым откры­вает перспективу развития личности.

IV тип идентификации, для которого совпадение с профессией обусловлено не только наличными способностя­ми, но и творческой активностью личности в целом.

Кризис средних лет может возникнуть в случае существенного расхождения при сличении наличной ситуации к возрасту, когда человек ожидает “пожинать плоды”, с идеальном, рисовавшимся ему в юности. Рассогласование в сфере профессиональной идентич­ность, включающее неудовлетворение успешностью карьеры, сформированным авторитетом, уровнем материального благополучия, является лишь одним из значимых рассогласований более важных для мужчины, чем для женщины. Второй такой сферой выступает семейная жизнь, в которой кризис способно вызвать неудовлетво­рение семейным статусом, выбором партнера и друзей, отношения­ми с близкими, благосостоянием семьи и пр. Третья сфера, по которой происходит процесс сличения идеала и реальности, — это сфера личностного роста, включающая удовлетворенность собой — самоактуализацию. Человек средних лет склонен анализировать востребованность себя для общества, степень раскрытия в процессе жизни своих потенциальных возможностей и способностей.

: При переходе к пожилому и преклонному возрасту человек по­степенно смиряется с той ролью и положением, которых он достиг в процессе жизни. Он нацеливается на достойное завершение жиз­ни, ориентируется на собственное здоровье и общечеловеческие цен­ности (например, справедливости). Хотя старение и неизбежный биологический факт, тем не менее культурная среда, в которой оно происходит, оказывает на него влияние. Имеются данные о том, что, во-первых, старые люди со здоровой психикой активнее уча­ствуют в процессе общения, чем душевнобольные; во-вторых, у пожилых женщин в среднем больше социальных ролей, они имеют больше друзей, чем мужчины и они чаще жалуются на одиночество и недостаток социальных контактов (M.Clarck, B.Gellatin).

Старинная французская пословица — “Каждый стареет так, как он жил” — намечает лишь одну из тенденций, присущих пожилому и преклонному возрасту. Она не отражает иных закономерностей этого возрастного периода. В действительности старости присущ свой лик, роднящий доселе несхожих людей. Сюда относится и некото­рая эгоцентричностъ, и медлительность в принятии решений, влеку­щих за собой серьезные изменения в жизни, и особая недоверчивость.

Считается, что выход на пенсию является как бы разделяющей чертой между возрастом активных действий, здоровья и бодрости и периодом старости, когда активность сменяется пассивностью, жизнь превращается в борьбу за здоровье, интересы становятся уже — жизнь течет по типу “семейно-бытовых картинок”. Принято счи­тать, что старости присущи болезни, также как молодости — здоровье.

Известна история, цитируемая американскими врачами, специ­ализирующимися на лечении людей пожилого возраста. 90-летний мужчина по имени Моррис обратившийся к врачу с жалобой на левое колено, услышал в ответ удивившую его фразу : “Ради гос­пода бога, чего вы ждете в вашем возрасте?” На что Моррис весело ответил: “Понимаете, доктор, моему правому колену тоже 90 лет, и оно не болит”. Это выдуманная история, но смысл ее ясен. С незапа­мятных времен старость и болезни ассоциировались так же неиз­менно, как лошадь ассоциировалась с повозкой. В конечном счете большинство людей считали, что возраст означает неизбежный пе­реход к болезням, бессилию и неподвижности. Однако, теперь это не так. Сегодняшние престарелые, к примеру США и иных эконо­мически развитых стран, опровергают эти представления. Ровно по­ловина людей, которым от 75 до 84, не испытывают проблем со здоровьем, которое требовало бы специального лечения или огра­ничивало их деятельность. Социолог Б.Нойгартен утверждает: “Даже в самой старой возрастной группе, среди тех, кому за 85, более трети утверждают, что они не испытывают ограничений, связан­ных со здоровьем”.

В психическом и психологическом плане основной проблемой старости является, как было показано выше, одиночество и вслед­ствие этого утрата необходимых и желанных контактов, беззащит­ность перед окружением, несущим, как кажется пожилым, лишь угрозу их благосостоянию и здоровью. При этом отношения между соседями не всегда носят доброжелательный характер. Зачастую эти отношения превращаются в длительную войну, текущую с пере­менным успехом. Поражения предстают в виде инфарктов, инсуль­тов и других заболеваний. Однако не только недружественные отно­шения между соседями могут вытекать из психической болезни од­ной из сторон. Зачастую болезненно повышенная подозрительность одинокого пожилого человека провоцирует вспышки гнева уегоблизкого окружения. Проявление психической болезни у пожилых, вовлеченных в конфликт с соседями, очень схожи с проявлениями недружелюбного отношения, однако поддаются распознаванию.

Из типичных психологических или психопатологических фено­менов лиц пожилого и преклонного возрастов можно отметить по­вышенную тревожность, подозрительность и недоверие, страх быть обманутым. Из личностных качеств отмечается уменьшение с возрастом таких качеств, как честолюбие, самолюбие и тщеславие при одновременном снижение общительности и человеколюбия (М.М.Тульчинский). Если сравнить проявления эмоциональных пе­реживаний пожилых и молодых людей, то с возрастом происходит значительное уменьшение переживаний в виде тоски и печали с увеличением тревоги, раздражительности, угрюмости, страха (В. П. Ефименко). Возникновению аффективных расстройств способствует появление “ролевой неопределенности” и социальной идентичности.

Выделяется несколько основных “жизненных позиций” пожи­лых людей (К-Висневска-Рошковска):

1. “Конструктивная” позиция. Люди с такой ориентацией всю жизнь были спокойными и довольными. Они позитивно от­носятся к жизни, способны смириться с приближающейся смертью, активны и настроены на оказание помощи другим. Из старости трагедии не делают, ищут развлечений и контак­тов с людьми.

2. “Зависимая” позиция присуща пожилым людям, которые всю жизнь не вполне доверяли себе, были слабовольными, пас­сивными. Старея, они еще с большим усилием ищут помощи, признания, не получая которое чувствуют себя несчастными.

3. “Защитная” позиция формируется у людей с повышенными механизмами к сопротивлению. Они не стремятся к сближе­нию с людьми, не желают получать от кого бы то ни было помощи, держатся замкнуто, отгораживаясь от людей, скры­вая собственные чувства. Старость воспринимается ими с не­годованием и ненавистью.

4. Позиция “враждебности к миру”. Это “гневные старики”, склонные обвинять окружающих и общество во всех неуда­чах, которые они претерпели в жизни. Такие люди подозри­тельны, агрессивны, никому не верят, не хотят от кого-либо зависеть, испытывают отвращение к старости, стараются дер­жаться за работу.

5. Позиция “враждебности к себе и своей жизни” выражается в пассивности, исчезновения интересов и инициативы. Такие люди склонны к пониженному настроению и фатализму, чув­ствуют себя одинокими и ненежными. Свою жизнь они счи­тают неудавшейся, к смерти относятся безболезненно, как к избавлению от существования.

В целом, круг интересов по мере старения значительно сужается и постепенно человек склонен концентрировать свое внимание лишь на себе и собственных нуждах (эгоцентризм). В силу этого, специ­фичным психическим отклонением пожилых людей выступает “бред ущерба (обкрадывания, порчи)” (наблюдение представлено в виде выдержек из письма пациентки).

“В ноябре я переехала в кооперативную квартиру, в которой живу по настоящее время. В конце года я стала замечать, что что-то непо­нятное творится с моими вещами. Тогда это были еще редкие случаи. Например, у хороших сапог срезались и ломались замки, разрезались новые чулки и носки, соскабливались ножки табуретов. Тогда я боя­лась рассказать людям об этом, думала, все равно не поверят. Опове­стила только родных. Постепенно стала замечать повреждения на многих вещах. Так, заметила, что была соскоблена блестящая повер­хность унитаза, надломана ванна, приходилось постоянно вызывать слесаря, т. к. часто портились краны. Через три года я заметила, то оказался надрезанным уплотнитель холодильника и искорежена дверь морозильной камеры. Через некоторое время был испорчен также пылесос.

Сама я никогда никому плохого не делала, поэтому думала, что и соседи отнесутся ко мне доброжелательно. К моему несчастью, очень ошиблась...

В августе через 5 лет после моего переезда, когда я на несколько дней уехала к сестре в другой город, в мою квартиру, как я заметила потом, кто-то входил. Оказались испорченными многие вещи: порва­на и разрезана одежда, обувь, мебель. Так, например, от совсем но­вого японского платка, который я даже не успела надеть, была в некоторых местах оторвана бахрома. Были сломаны две петли дверей шифоньера. За время моего отсутствия по непонятным причинам ис­портился телевизор, а также: часы, транзистор, репродуктор, посуда. Был срезан укрепительный винт мясорубки. Все вещи предстали такими, будто бы их долгие годы использовали. Я поняла, что была на­ведена порча, чтобы никто в это не поверил, ведь “вещи же и сами могут износиться”. Это было сделано с целью представить меня ду­шевнобольной, а может быть, для того, чтобы люди решили,что вмоей квартире есть домовой, черти или нечистая сила.

Непонятным образом ежедневно развинчивались заушники новых очков, пачкались стекла. Я почти каждый день ходила в мастерскую, чтобы их исправлять. Работники мастерской удивлялись и, наконец, поставили новые заушники, практически сделали новые очки. Но и они через некоторое время были выведены из строя. Пришлось сменить десятки очков. Кстати, и футляры кто-то намеренно портил, поскольку внутренности периодически разрывались. Необъяснимым было и то, что ломали заушники очков не только у меня, но и у сестры, зятя, которые одну ночь ночевали у меня. Как-то сестра принесла мне свои туфли, т. к. у меня годной обуви вследствие всех проис­шествий не осталось. Но и они были тотчас порваны. В квартире не осталось ничего, что было бы нетронуто.

Чего только не происходило в моей квартире Например, в комна­ту подбрасывались фигурки животных (свиньи, птиц), которые были сделаны из бумаги, цемента или ваты. Однажды в чайнике я обнару­жила маленькую фигурку человека. Думаю, что это были своеобраз­ные намеки, но на что, я долгое время не понимала. Даже из мяса, которое замораживалось в морозильнике, кто-то склеивал фигурки разных животных. При этом мясо портилось на вкус, размельчался сахар, а из кусочков сахара рафинада иногда брызгала вода.

Сразу после ремонта кухни и туалета я заметила, что потолок и стены были запачканы грязью, накрашенная стена обрызгана тушью. Под ковровой дорожкой крашеный пол был так соскоблен, что об­разовывались художественные образы, да и сама дорожка была разрезана с разных сторон. У хлебницы с одной стороны был оторван край фанеры. Кроме того, на кухне был изрезан стол. Целую книгу надо писать, чтобы описать все подлости этого таинственного человека.

Долгое время я не могла понять, как все это происходит. Сначала думала, что заходят, открывая дверь ключом. Но я трижды меняла внутренние замки. Это не помогало, поэтому я решила поставить ви­сячие замки на двери зала и кухни. С определенного времени я старалась делать так, чтобы в квартире всегда кто-нибудь был. У меня дол­гое время проживала сестра, и ни на секунду квартира не оставалась без присмотра. Но вещи непонятным образом все равно портились. А затем стала замечать, что вещи портятся даже тогда, когда дома мно­жество людей. Как будто бы никто и не заходит но таинства происходят. С тех пор я поняла, что таинственный человек заходит невидим­кой, и никакие замки его не задерживают.

По некоторым проявлениям я поняла, что подобные безобразия могут делать даже очень близко живущие люди, например, соседи. Я определила, что у моей соседки Ш. есть опасные сверхъестественные свойства. Это было видно по ее глазам. Однажды я шла из магазина и у подъезда встретилась со знакомой женщиной, с которой разговори­лась. Недалеко от нас прошла Ш. и косо посмотрела на меня. Когда я зашла в квартиру, то заметила, что волосы у меня растрепаны, как при сильном ветре. Но ведь никакого ветра на улице не было. Кроме того, в сумке изменилось расположение коробочки лекарства. Когда я выходила из дома, коробочка лежала, а вернувшись домой замети­ла, что она встала на дыбы. Все, что было в сумке и в кармане, — все изменилось Даже деньги в кошельке стали иными, у всех были загну­ты углы.

Однажды после обеда я отдыхала, проснулась, открыла глаза и заметила, что около меня стоит невысокая коренастая женщина. Это оказалась Ш. Тогда я не могла понять, был ли это сон или явь. Но после этого, когда я начала писать письмо сестре, заметила, что у меня искажаются буквы Все это было невероятным. Соседка, как я убедилась, открывала мой почтовый ящик, брала оттуда газеты, и, почитав их, возвращала обратно. Это было заметно по искажению букв.

Многое прояснилось для меня после телевизионной передачи “Ре­лигия и политика”. Там ученые говорили о том, что на Западе распро­странились таинственные люди — колдуны. Влияние Запада передает­ся на нашу страну. Оказывается, такие антиобщественные деятели есть в Москве и др. городах. Оказывается, они бывают со склонностью к художественной образности. Так я сделала вывод — ко мне в кварти­ру таинственно заходит соседка Ш. По специальности медсестра, прав­да, давно нигде не работающая. Значит, это она уже много лет зани­малась таинствами в моей квартире Только через много месяцев я решила обратиться в милицию. Я принесла и показала участковому многие из испорченных вещей. Я просила помочь мне избавиться от хулиганских действий соседки. Он обещал. Однако все осталось по-прежнему. Затем я неоднократно письменно обращалась в милицию, но они практически ничего не сделали. Обещали провести экспертизу испорченных вещей, но тоже так и не сделали А действие таинствен­ного человека, которого я наконец распознала, все продолжалось. Соседка научилась управлять моим здоровьем. Она умела вызывать у меня сильные боли в пищеводе, в сердце, в легких. Это, наверное, она делает своими сверхъестественными свойствами, какими-нибудь лучами или аппаратами. Она хорошо знает медицину, ведь работала медсестрой. Моя квартира стала для нес лабораторией, а организм использовался для эксперимента. Я много раз просила ее оставить меня, не портить мое здоровье, но она говорила, что мои слова — бред.

Последнее время издевательства Ш. усилились. Так, как то в июле ночью она запустила ко мне в комнату множество комаров. Мне уда­лось поймать несколько комаров, и они оказались крайне необычны­ми. Они не похожи на наших комаров. Наверное, они с Запада. Помо­гите мне избавитьсяот мучений”.

Сходные описанному психологические феномены у лиц пожи­лого и преклонного возраста отнюдь не являются редкостью.Онивытекают из психологических особенностей возраста.

Приведенные в главе данные о возрастных особенностях позво­ляют учитывать этот немаловажный параметр при проведении экспериментально-психологического обследования, диагностики пси­хопатологических симптомов и синдромов, а также при интервью­ировании и оказании терапевтической помощи.

Семейная клиническая психология

Психология семенных отношений как раздел психологической на­уки изучает особенности формирования семьи, мотивы выбора суп­ругов и в целом социальную сущность семьи и влияние семейных отношений на общество и гармонию отдельного человека. Для целей и задач, решаемых клинической психологией, психологические отношения в семье рассматриваются сквозь призму влияния на сома­тическое и психическое здоровье ее членов, а также их личностный рост.

Описано несколько сфер жизнедеятельности семьи, непосред­ственно связанных с удовлетворением определенных потребностей ее членов — функций семьи: воспитательная, хозяйственно-быто­вая, эмоциональная, духовного общения, первичного социального кон­троля, сексуально-эротическая. Каждая из функций способна выс­тупать как в гармонизирующей и адаптирующей члена семьи к обществу, так и дисгармонизирующей и дезадаптирующей его. В сфере отношения к здоровью семья способна формировать опреде­ленные паттерны, которые будут направлять человека, способство­вать появлению у него патогенного или саногенного мышления (по Ю.М.Орлову).

Саногенное мышление — это мышление, которое уменьшает внут­ренний конфликт, напряженность, позволяет человеку контроли­ровать эмоции, потребности и желания и, соответственно, предотв­ращает заболевания.Патогенное мышление действует, исходя из про­тивоположных принципов — привычных автоматизмов и традиций. Естественно, что человек способен предотвратить развитие отнюдь не всех заболеваний, а лишь тех, которые формируются психоген­ным путем. К ним относятся невротические и психосоматические расстройства и заболевания.

Саногенное и патогенное мышление включает достаточно боль­шое количество паттернов поведения, среди которых особо выделя­етсяаптиципационный паттерн (В.Д.Менделевич). Под ним понима­ются сформированные в процессе социализации в семье шаблоны построения вероятностного прогнозирования и антиципации. Лица, страдающие неврозами, отличаются от тех, кто избегает в течение жизни невротического типа реагирования (неврозоустойчивых) тем, что игнорируют прогнозирование событий, впоследствии становя­щихся психотравмирующими. Чаще они исключают из прогноза нежелательные события, ограничивая тем самым возможности подго­товки к восприятию и переработке невротизирующего конфликта. Патогенные антиципационные паттерны формируются в процессе семейного воспитания и передаются детям в виде стереотипов пове­дения, взаимоотношений с людьми, сохранения эмоциональной стабильности. Одним из таких семейных антиципационных паттер­нов является убежденность в необходимости и полезности для пси­хического здоровья прогнозирования лишь желаемых исходов жизненных ситуаций и блокирование размышлений о нежелательных. Этот антиципационный паттерн закрепился даже в пословицах и поговорках (“не каракай”, “сглазишь” и др.). Этот семейный паттерн лежит в основе не только невротических (психогенных) рас­стройств, но и определяет психопатологическое синдромообразование в рамках психотических нарушений, в частности при шизофрении. Анализ семей лиц, страдающих шизофренией, показывает, что в них также преобладает антиципационный паттерн, основанный на моновариантном типе вероятностного прогнозирования. Он отража­ется в формировании у ребенка (будущего психически больного) мистической одновариантной модели оценки происходящих собы­тий, определенного догматизма мышления.

Наряду с антиципационным паттерном, семья способна выраба­тывать у своих членов иные паттерны поведения: нозогнозические (тревожный, депрессивный, истерический, ипохондрический) и анозогнозический. При т.н. “семейной тревоге” преобладающим при стол­кновении с любой неординарной ситуацией становится радикал бес­покойства, паники, страха. Депрессивный радикал может прояв­ляться в чувстве неудовлетворенности, вины, самоуничижения. В рамках истерического преобладающими становятся экстрапунитивные реакции с попытками обвинять в происходящих событиях окружающих. При ипохондрическом преобладает фиксация на сомати­ческом неблагополучии с преувеличением имеющейся тяжести рас­стройства. Анозогнозический паттерн вырабатывает у члена семье игнорирование наличия проблем или заболеваний.

Наиболее патогенное влияние на членов семьи может оказать семья, которую обозначают как способствующая психической трав-матизации (Э.Г.Эйдемиллер, В.В.Юстицкий). В подобном случае психическая травматизация обусловлена не только прямыми конфликтами семьи с одним из членов, но и самой психотравмирующей средой, косвенным воздействием традиций внутрисемейных отно­шений на личность человека. Выделяют три типа т.н. неблагополуч­ных семей:

• конфликтные

• кризисные

• проблемные

К конфликтным супружеским союзам относятся такие, в которых между супругами имеются сферы, где их интересы, потребности, намерения и желания постоянно приходят в столкновение, порож­дая особо сильные и продолжительные отрицательные эмоции.К кризисным — такие, где противостояние интересов и потребностей супругов носит особо резкий характер и захватывает важные сферы жизнедеятельности семьи. Кпроблемным супружеским союзам причисляют такие, перед которыми возникли особо трудные жизненные ситуации, способные нанести ощутимый удар по стабильности брака (отсутствие жилья и средств, тяжелая и продолжительная бо­лезнь одного из супругов, осуждение на длительный срок и т.п.). При оценке типов и выраженности неблагополучия в семье, в первую очередь, обращают внимание на субъективную оценку супру­гами степени благополучия в их семье, а не на формальные признаки конфликтного.

По мнению Э.Г.Эйдемиллера и В.В.Юстицкого, семья участвует в формировании непосильного психического напряжения ее члена несколькими способами:

1. Создавая для индивида ситуации постоянного психологичес­кого давления, трудного или даже безвыходного положения. Примером может служить ситуация жены алкоголика, кото­рую он держит в постоянном страхе, забирает деньги, и ко­торая в силу своего беззащитного характера не в состоянии противостоять ему. Подобный способ может быть назван “обу­чением беспомощности”.

2. Создавая препятствия для проявления членами семьи опреде­ленных, чрезвычайно важных для них чувств, удовлетворе­ния важных потребностей. Это, во-первых, могут быть чув­ства, несовместимые с ролевыми представлениями члена се­мьи. Так, невестке может стоить огромных усилий скрывать свою антипатию по отношению к свекрови, чувство протеста в связи с ее стремлением вмешиваться во взаимоотношения с мужем. Во-вторых, чем неблагополучнее взаимоотношения в семье, тем значительнее усилия, которые приходится прила­гать, чтобы сдерживать чувства фрустрации, раздражения, агрессии. В-третьих, эти чувства, потребности, которые се­мья должна удовлетворять, однако в силу тех или иных об­стоятельств этого не делает. Последнее затрагивает удовлетво­рение сексуально-эротических потребностей.

3. Создавая или поддерживая внутренний конфликт у индивида.

Члены семьи часто используют для оказания давления на других членов семьи или супруга косвенное воздействие с помощью супру­жеских (невербальных) игр. К ним E.Bern относил такие, как: “скан­дал” или “игру в ревность” с целью избежать сексуального контакта и наказания таким способом супруга за какие-либо провинности;

“фригидная женщина” и “фригидный мужчина” с целью провоциро-вания супруга на скандал и некоторые другие. Семья способна формировать паттерн реагирования на психичес­кие травмы, т.е. создать фрустрационную толерантность члена семьи или сделать из него “потенциального невротика”. Подпотенциаль­ным невротиком понимается (ВД.Менделевич) индивид, в силу скла­да психической деятельности в большей степени, чем другие склон­ный к невротическому типу реагирования. В структуре индивиду­ально-психологических особенностей “потенциального невротика” отмечается несколько параметров.

Среди первого ряда параметров выделяется феномен “фиксиро­ванных абсолютов”. Л.Бинсвангер, предложивший этот термин, ви­дел в невротике человека, который в силу особенностей своего мышления с трудом анализирует происходящие в его жизни собы­тия, не может критично и иронично подойти к своим слабостям. “У невротика узок горизонт видения”, — считал Л.Бинсвангер. Одна­ко, не невроз ухудшает “пространственное зрение”, но наоборот узость видения проблем приводит к неврозу. Одной из отличитель­ных особенностей “потенциального невротика” является стиль его мышления, носящий оттенок догматичности. Жизнь такого челове­ка строго ранжирована, регламентирована. В ней оценен вес и зна­чимость возможных событий, многое из происходящего не имеет оттенков и строится на контрасте — либо черное, либо белое. Спо­собствует тому масса фиксированных абсолютов — идеалов, догм, табу, эталонов, вера в которые истова и непоколебима. В.Штекель назвал явление игнорирования иных решений конфликтных отношений кроме заведомо выбранного — “психической скотомой”, т.е. островковым дефектом внутреннего зрения. Психологические обра­зования в виде своеобразия мировоззрения, понимания и оценки жизненных происшествий формируются в семье.

К неврозу оказываются предрасположенными те люди, которые несклонны к гибкости, в некотором смысле упрямые, трудно пере­ключающиеся с одного на другое, не желающие соотносить вы­нужденные обстоятельства со твоими принципами (наблюдение).

Пациентка Г., 46 лет, неврозом заболела после того, как поссо­рилась с дочерью. Ссора же возникла, как считала пациентка, по ее дочери. Житейская ситуация, в которую та попала, достаточно узна­ваема. Поводом — именно поводом, а не причиной, послужил тот факт, что незамужняя дочь отказалась прерывать первую, незаплани­рованную беременность и родила ребенка. Реакция матери была кате­горичной: “Жить вместе с человеком, который не посчитался с мне­нием матери, хотя оно было известно давно и считалось абсолют­ным, не буду ни при каких обстоятельствах — пусть даже принесет извинения”. Предыстория же была такова. Семейная жизнь Г. сложи­лась не так, как ей хотелось. Дочь она воспитывала одна, отказавшись от “услуг пьяницы-отца”, с которым по собственной инициативе раз­велась, когда дочь пошла в ясли. Женщина пыталась воспитать дочь так, чтобы та избежала ее “участи”. Воспитывая повзрослевшую дочь, она старалась ей внушить, что замуж можно выходить лишь за люби­мого человека, а не по увлечению или страсти. В день совершенноле­тия у нас состоялся с ней об этом обстоятельный и откровенный разговор. Они немного повздорили. И тогда же мать ультимативно ска­зала ей, что если она родит ребенка будучи незамужней, то пусть сама и воспитывает его и не рассчитывает на нее. Так и произошло. Заболевание, возникшее и длившееся к моменту обращения к врачу полтора года, заключалось в обычных для невроза симптомах — бес­соннице, плохом настроении, плаксивости, раздражительности и пр. Усугублялось тем, что дочь в ответ на реакцию матери не разрешила той видеться с внучкой, уехала жить в другой город. На беседе с вра­чом Г. соглашалась, что стоит лишь ей простить дочь, разрешить той вернуться и исчезнет вся болезнь. “Но я не могу пойти против своих принципов. В противном случае я перестану уважать себя”, — говори­ла она. “Фиксированным абсолютом” у пациентки Г. выступало пред­ставление о “нормальной — как у всех людей — жизни”, опреде­лявшее все ее поведение. Ведь казалось бы, проще — не мучиться разлукой с любимой дочерью и внучкой, переступить через себя, пойти на компромисс и не только излечиться от невроза, но и наладить добрые семейные отношения, а значит приобрести и ду­шевное спокойствие. Именно догматизм мышления, сформировав­шийся в связи с несложившейся личной жизнью, создал благопри­ятную почву для невроза, задолго до него превратив человека в “потенциального невротика”.

Подобные “фиксированные абсолюты” могут быть различны по сути, а их количество у одного человека колебаться от единицы до десятков. Несправедливо абсолютизированными могут оказаться се­мейные, производственные отношения, дружба, любовь и многое другое. Труднее назвать, что не подвержено абсолютизации.

Б.В.Зейгарник и Б.С.Братусь считают, что нормальной зрелой личностью можно назвать не ту, которая лишена противоречий и трудностей, а ту, которая способна принимать, осознавать и оцени­вать эти противоречия и способная продуктивно разрешать их в соответствии с наиболее общими целями и нравственными идеала­ми. Приведенный пример с больной Г. показателен в этом отноше­нии. Больная, решившая не поступаться принципами, игнорировала в угоду им общие цели своей жизни — вырастить дочь, внучку. Можно сказать, что для гармоничной “неврозоустойчивой” личнос­ти характерна в противовес “потенциальному невротику” отнюдь не беспринципность, но диалектичность в создании собственных принципов. Во многом понимание относительной значимости житейских невзгод, формируемое в процессе семейного воспитания избавляет от невроза.

Догматический строй мышления, негибкость и бескомпромисс­ность — лишь один из параметров портрета “потенциального невро­тика”. Это одна, но не единственная черта людей подобного склада. Не менее важ:ной составляющей считается способность к адекват­ной самооценке и контролю притязаний. Для “потенциального не­вротика” характерна неустойчивость самооценки (от значительно завышенной до существенно заниженной), которая также проходит этап становления в семье. Неправильно оценивая свои возможнос­ти, “потенциальный невротик” постоянно сталкивается с жизнен­ными трудностями, которые сам и создает. То, чем он особенно дорожит — авторитет, — оказывается подорванным. Требуя к соб­ственной персоне большего внимания в соответствии с пониманием своей большой роли, он не находит достойного отклика (наблюде­ние).

С типичными признаками невроза обратился пациент К. Заболева­ние развилось у него постепенно, после того, как его близкий друг — однокашник и коллега по работе — обошел его по служебной лест­нице и стал его непосредственным начальником. К. был убежден, что сотрудники предприятия, на котором работали К. и его друг, “по заслу­гам оцепят его истинные способности”, которые сам он оценивал высоко, “по крайней мере, выше, чем у друга”. Он был уверен, что именно его изберут начальником отдела. Нежелание считаться со сво­ими реальными способностями, а они в действительности были мно­го скромнее, чем у приятеля, да и многих сослуживцев, привело к нервному срыву.

Наивно думать, что гармонично развитая личность, видя свои недостатки, не предпринимает попыток их искоренить и стать луч­ше, чем она есть. В действительности человек должен несколько завышать свои представления о себе. Однако для формирования “не-врозоустойчивости”, да и вообще для полноценной жизни, необхо­димо постоянно проверять на практике реальность представлений о собственных возможностях. Потерпев поражение, здоровый человек не опускает рук. Он корректирует самооценку и уровень притяза­ний и говорит себе: “Всякое поражение неприятно, но это не конечное отступление. В моих силах сделать так, чтобы в будущем я добился здесь успеха”.

“Потенциальный невротик” в силу семейной традиции часто очень болезненно реагирует на подобные поражения и в отличие от гар­моничной личности продолжает упорно, невзирая на объективные трудности штурмовать недоступную вершину. Тогда как “неврозоус-тойчивый” человек вначале ставит перед собой более легкую задачу и постепенно, поэтапно усложняя ее, движется к конечной цели. Инженер К., о котором упоминалось выше, не сумел соотнести свои возможности со своими притязаниями и в дальнейшем, после новых неудач, неоднократно заболевал неврозом. После случая с выбором его друга начальником отдела, К. предлагал свою кандида­туру на подобный пост в других отделах, но во всех случаях проиг­рывал в открытом конкурсе. Неустойчивость самооценки и несоот­ветствующий реальным возможностям уровень притязаний по пра­ву считаются чертами портрета “потенциального невротика”.

Как было описано выше, для человека, склонного к невроти­ческому типу реагирования крайне характерна неспособность пред­видеть, предугадывать ход жизненных событий, моделировать соб­ственное поведение в тех или иных возможных ситуациях. “Потенциальный невротик” в силу подобной неспособности оказывается часто не готов к быстрому и адекватному разрешению конфликтов. Там, где гармоничный человек просчитывает варианты действий, взвешивает их, решает как шахматную партию, подготавливает себя к борьбе с худшими обстоятельствами, “потенциальный невротик” беспечен и незащищен. Неспособность прогнозировать события обе­зоруживает человека перед лицам житейских коллизий. Не вызыва­ет сомнений тот факт, что, подготовившись к встрече с трудностя­ми, заняв удобное положение, легче их преодолеть или даже избе­жать. И, наоборот, неожиданность как бы парализует деятельность на какое-то время.

Стрессовая готовность не должна пониматься как повышенная напряженность. Человек, нацеленный избегать невротических рас­стройств, должен научиться разумно проигрывать в голове многие варианты своей будущей жизни, решить для себя, что имеет принципиальное значение и потребует действительной борьбы (напри­мер, любовь к детям или служебное положение), а также подумать, при каких обстоятельствах он будет отступать и капитулировать, естественно, подготовив для этого отходные пути.

Здесь мы сталкиваемся с неким парадоксом. Ортодоксальность советов по предупреждению невротических расстройств входит, на первый взгляд, в противоречие с романтической натурой человека, с эмоциональностью его поступков. Возражения вызывает у роди­телей, воспитывающих ребенка тот факт, что для искоренения черт невротичности предлагается жить по принципу: “Надейся на луч­шее, но готовься к худшему”. Т.е. воспитание антиципационной со­стоятельности требует прогнозировать отрицательный и неблагоп­риятный исход важнейших жизненных событий в противовес тра­диции исключать их прогнозирования. Считается, что подобная рас­судочность превращает жизнь в схему, когда человек разучается расстраиваться и плакать, делается безразличным к другим. Одна­ко, следует отметить, что трезвый расчет не мешает человеку не только безудержно горевать, но и искренне радоваться, поскольку настоящая радость возникает чаще от неожиданного события,а неоттого, к которому годами готовишься.

Часто симптомы невроза возникают у женщин с неблагополучно складывающейся семейной жизнью. Для многих из них угроза раз­вода становится фактором, провоцирующим заболевание. Типична следующая.. ситуация (наблюдение).

Жена на основании анонимного телефонного звонка или письма узнает, что муж ей неверен, проводит время с любовницей. По воз­вращении мужа с работы, жена устраивает ему скандал, требует при­знания в супружеской неверности, грозит ему обращением к его на­чальству. Через некоторое время, не добившись от мужа признания, она вынуждена обратиться к психиатру в связи с раздражительнос­тью, нетерпимостью к людям, плаксивостью и иными типичными симптомами невротического срыва. В беседе с врачом она откровенно рассказывает о семейном конфликте, просит врача посоветовать, как поступить. Однако любой совет парирует контрдоводами. Получается, что и разводиться “нужно непременно” и “нельзя разводиться, пото­му что останутся сиротами дети”.

Связь данной ситуации со способностью предвосхищать события и быть готовым к ним объясняется тем, что женщина, искренне верившая, что муж ей верен и будет верен всегда, никогда — даже в мыслях — не представляла себе обратного, столкнулась с неспрог-нозированной ею ситуацией. Она не выработала принципов своей деятельности в случае измены супруга, поскольку не обладала адек­ватным антиципационным паттерном. Ведь, любя мужа, искренне веря ему, она могла бы все же как-то определиться с тем, что она будет делать, если произойдет адюльтер. Неврозом после развода или измены супруга заболевают значительно чаще те, кто “не пред­ставлял, что такое может случиться”. Подобная категорическая вера, безудержный оптимизм создают инфантильный, наивный образ, который в свою очередь становится базой для невроза.

Таким образом, можно утверждать, что семья выступает в каче­стве фактора сенсибилизации ее члена к психической травме че­тырьмя путями: 1) через формирование неспособности противосто­ять психической травме из-за изнеживающего воспитания; 2) через воздействие на психическую сопротивляемость; 3) через формиро­вание представлений индивида о патогенное™ ситуации и 4) через представление о вероятности возникновения патогенной ситуации.

Формированию готовности одного из членов семьи к невроти­ческому или психосоматическому типу реагирования способствуют не только психотравмирующие события как таковые. Нередко пато­генными становятся микротравмы и недопонимания между члена­ми семьи, связанными с определенными ожиданиями и традиция­ми.По мнению N.Peseschkian, существует несколько подобных се­мейных традиций паттернов, способных вызвать у одного из членов семьи психическую или соматическую патологию и проблемысоздоровьем. Т.н. “недопонимания” разделяются на четыре группы:

• родительские (между родителями и детьми

• партнерские

• концептуальные (мировоззренческие, философские)

• терапевтические (врач-больной)

К “недопониманиям” относят: 1) несоответствие целей и содер­жания воспитания; 2) неспособность различать идентичность кри­зисов и личностное развитие; 3) понимать уникальность и тожде­ственность; 4) справедливость и любовь; 5) идентификацию и проекцию; 5) мужчину и женщину; 7) секс, сексуальность и любовь;

8) карикатуры любви; 9) здравый смысл и предубеждение; 10) интеграцию и потерю общности; 11) относительность ценностей;

12) обобщение и дифференциацию; 13) бессознательное и созна­тельное; 14) веру, религию и церковь; 15) условность и безуслов­ность судьбы; 16) смерть и отношение к смерти.

Каждое из недопониманий указывает на столкновение концеп­ций взаимодействующих сторон в процессе многократного общения или длительного противостояния. Подобные ситуации недопонима­ния могут быть спонтанными и вызванными сознательно, спровоцированными. Иногда человек не только и не столько не понимает намерений партнера, сколько имитирует недопонимание, которое автоматически освобождает его от нежелательных действий. К недопониманиям, вызывающим психологические отклонения и психические симптомы у родителей, относитсянедопонимание целей и сути воспитания детей. У многих матерей развиваются клини­ческие симптомы невротических расстройств в связи с несоответ­ствием действий их ребенка идеальному поведению (“Ты меня в гроб вгонишь своим непослушанием”, “У других дети как дети, а у меня недоразумение, наверное, преступником будет” и т.д.). Одних раздражает упрямство собственных детей, других — медлительность, третьих — наивность и доверчивость, четвертых — наоборот, недо­верчивость и скрытность, пятых — неорганизованность, шестых — напротив, излишняя организованность, дотошность, “почемучка-ние” и т.д. Недопонимание целей и сути воспитания основано на неспособности и неумении родителей различать два процесса: обу­чения и тренинг (дрессура).

Другим родительским недопониманием считаетсянеспособность различатьидентичность кризисов и личностного развитие, которое лучше всего представить на основании максимы Вовенарга: “Молодежь меньше страдает от собственных ошибок, чем от нравоучений и мудрости старших”. Кризис воспитания, питающий психологи­ческие девиации у родителей и детей включает предубеждение о том, что ребенок должен учиться на чужих ошибках и предотвра­щать собственные неверные действия. В жизни это проявляется же­ланием родителей научить ребенка не ошибаться, давая ему разно­образные советы. Однако, также как, с одной стороны (родительс­кой), давая ему разнообразные советы, существует желание уберечь чадо от неприятностей, с другой (детской). Есть желание испытать себя, убедиться в правильности сентенций, найти свой собствен­ный путь. Именно это обозначается понятиями “личностный рост и развитие”.

Следующее недопонимание обозначается“уникальность-тождественность”. Оно отражает конфликт между семейными традиция­ми, к примеру, в выборе профессии или рода занятия, и желания­ми, идущими с ними вразрез. Не редки случаи, когда родители заранее уготавливают своим детям ту или иную судьбу, конструи­руют их будущее на основании семейных предпочтений: “Дед и отец были инженерами (адвокатами, врачами), значит и сын дол­жен пойти по их стопам, продолжить их дело”. Однако, дети могут выбрать уникальный и отнюдь нетождественный путь своего разви­тия, что способно вызвать семейный кризис и расстройства у кого-либо из членов семьи.

К родительским относится и недопонимание, называемое“справедливость-любовь”. Оно описывается как попытка кого-либо обо­сновать эмоциональность (любовь) теми или иными качествами человека, рационализировать чувства. Обычно родители используют принцип справедливости в беседе с ребенком: “Я тебя не люблю, потому что ты — непослушный (невежливый или неорганизован­ный)”. Как показывает подобный пример, любовь пытаются опос-редовать с помощью вторичных, социально значимых способностей.

К группе партнерских недопониманий относится, в первую оче­редь, такое, как“идентификация-проекция”. Когда мы оцениваем поведение других, то меряем их своей меркой. Мы представляем, как бы мы поступили, а также что хорошо и что плохо с нашей точки зрения. Это обозначает, что мы сводим все многообразие че­ловеческой мотивации и поведения к единственно верному пути и оценке. Неумение или нежелание поставить себя на место партнера, представить альтернативные варианты мотивации и поведения при­водят иногда к конфликтам и психологическим проблемам в парт­нерских взаимоотношениях. К примеру, поздний приход домой суп­руга может одной супругой трактоваться как измена, другой — как непунктуальность, третьей — как увлеченность работой. Оценка од­ного и того же события будет строиться на идентификации и про­екции, представлении о том, что бы это значило, будь я на месте партнера.

К партнерским недопониманиям относится и такое, как:“мужчина-женщина”. Суть его заключается в конфликте ролевого поведе­ния, когда за человеком того или иного пола тянется шлейф ти­пичных представлений о его назначении, формах поведения, стилях жизни. Часто это проявляется в гиперобобщениях типа: “Все муж­чины гуляки, все женщины — сплетницы” и пр.

Когда говорят о недопонимании “секс-сексуальность-любовь”имеют ввиду однобокую оценку такого чувства, как любовь. Она характеризуется лишь с позиции сексуальной привлекательности партнера. Если брачные узы строятся на такой основе, то возможны разочарования и психологические трудности партнеров в связи с возрастными изменениями. Близким к описанному считается недо­понимание смысла любви (недопонимание“карикатура любви”), когда выделяют следующие разновидности любви: любовь как достиже­ние, как любопытство, как потребление, как релаксация, как сек­суальное возбуждение, как конформность, как конкуренция.

Нередкими являются и концептуальные недопонимания, кото­рые создают благоприятную почву для возникновения невротичес­кого конфликта. Базой для них служат предубеждения, суеверия, догмы и традиции. Одним из таким недопониманий является“здра­вый смысл-предубеждение”, отражающее два принципиально раз­личных подхода к пониманию и объяснению действительности: ра­циональный и иррациональный.

К концептуальным недопониманиям относят и такое, как “ин­теграция и потеря общности”, при котором человек склонен оцени­вать то или иное событие либо пессимистично либо оптимистично, исходя из структуры индивидуально-психологических особеннос­тей личности. Важными концептуальными недопониманиями явля­ются: “относительность ценностей” и “обобщение-дифференциация”. Продемонстрировать подобный феномен можно на примере психо­логических особенностей главного героя рассказа В.Солоухина “Трость”:

“Холостой мужчина, долгие годы безуспешно искавший спутницу жизни, посвятил свою жизнь коллекционированию тростей. Главной его гордостью была коллекция из десятков тростей различного цвета, из разных стран, сделанных из разнообразного материала. Судьба пос­ле долгих лет свела его с женщиной, которую он полюбил. Однако, незначительное событие вновь вернуло его в холостяцкое лоно, раз­било желанный брак. Событие это произошло на мосту, по которому мужчина прогуливался со своей возлюбленной. Женщина с целью проверки чувств своего избранника попросила его “ради нее” выбро­сить в воды реки трость, которую тот держал в руках и которой неза­долго до этого хвастал. Внутренняя борьба между желанием угодить любимой женщине и нежеланием расставаться с любимой вещью привела к выбору второго и психологическому обоснованию этого выбора — “капризностью характера женщины”.

Подобный пример отражает, с одной стороны, недопонимание “относительность ценностей” (важнее оказалась трость, а не лю­бовь), с другой стороны, “обобщение-дифференциация” (на осно­вании одного поступка делалось предположение о стиле жизни во­обще).

К концептуальным недопониманиям относят также“бессозна­тельное-сознательное”, характеризующееся неверной оценкой дея­тельности окружающих. Однако, наиболее принципиальным счита­ется недопонимания, обозначаемые“Вера-религия-церковь”, “Услов­ность и безусловность судьбы”, “Смерть и отношение к смерти”. Невротический конфликт может возникнуть в связи с рассуждением о вышеперечисленных принципиальных аспектах жизни и смерти, веры и приверженности религии, понимания фатальности или обус­ловленности внутренними факторами судьбы. Семейные традиции в области питания, двигательного режима, способов отдыха и расслабления, наряду со стереотипами психичес­ких реакций и восприятия событий, способны формировать склонность к тем или иным психосоматическим расстройствам.

ПРОГРАММИРОВАННЫЙ КОНТРОЛЬ ЗНАНИЙ:

Вопрос 1. Понятие “зона ближайшего развития” предполагает,что:

а) обучение должно идти впереди развития

б) обучение должно идти наравне с развитием

в) обучение должно идти позади развития

г) обучение не должно совпадать с этапами развития

д) обучение должно ориентироваться на нравственность

Вопрос 2. Процесс формирования в структуре старой новых видов де­ятельности, характерных для следующего возрастного периода, сопро­вождающейся созреванием или перестройкой частных процессов и ос­новными психологическими изменениями личности, называется:

а) основной деятельностью

б) опережающей деятельностью

в) аномальной деятельностью

г) ведущей деятельностью

д) взрослением

Вопрос 3. Психические и социальные изменения, которые впервые возникают на данной возрастной ступени и определяют сознание ребен­ка, его отношение к среде, внутреннюю и внешнюю жизнь называются:

а) феноменами роста

б) феноменами взросления

в) ведущей деятельностью

г) новоформированиями

д) новообразованиями

Вопрос 4. Возрастными психологическими кризами называют:

а) периоды онтогенеза, характеризующиеся резкими изменения­ми внешности

б) периоды онтогенеза, характеризующиеся резкими психологи­ческими изменениями

в) периоды резкого изменения отношения к родителям

г) периоды онтогенеза, характеризующиеся резкими психоэндок­ринными изменениями

д) периоды резкого изменения отношения со сверстниками

Вопрос 5. Период зрелости возникает в возрасте:

а) 20-25 лет

б) 25-30 лет

в) 30-35 лет

г) 35-60 лет

д) старше 60 лет

Вопрос 6. “Комплекс оживления” характерен для:

а) периода новорожденности

б) периода младенчества

в) юношеского периода

г) периода зрелости

д) периода преклонного возраста

Вопрос 7. Отсутствие “комплекса оживления” считается характерным признаком:

а) синдрома раннего детского аутизма

б) подростковой шизофрении

в) шизофрении в позднем возрасте

г) детских страхов

д) пубертатного криза

Вопрос 8. Кризис первого года жизни характеризуется:

а) появлением социальных навыков

б) потребностью к самостоятельности

в) потребностью в близких отношениях с матерью

г) становлением “комплекса оживления”

д) становлением ходьбы и речи

Вопрос 9. Гипердинамический синдром является типичным для:

а) новорожденных

б) младенцев

в) детей в возрасте 3-5 лет

г) подростков

д) пожилых людей

Вопрос 10. Ведущей деятельностью детей дошкольного и младшего школьного возраста является:

а) учеба

б) отдых

в) развлечения

г) хобби

д) игра

Вопрос 11. Игровая деятельность, во время котор