Современная модель семьи, ее особенности

 

Каждая культура (и ее субкультуры) порождает определенную нормативную модель семьи, точнее, группу моделей. Структура нормативной модели включает в себя элементы — нормативных членов семьи, каждый из которых характеризуется определенным статусом, т. е. позицией с определенными правами и обязанностями, с которыми связано ожидаемое поведение. Кроме элементов, структура семьи определяется через отношения, их содержание и динамику.

Составную нуклеарную семью, где несколько детей, следует рассматривать как конъюнкцию нескольких элементарных (элементарная семья — семья из трех членов: муж, жена и ребенок).

Более привычный, обыденный термин «нормальная семья» — понятие очень условное. Можно считать таковой семью, которая обеспечивает необходимый минимум потребностей ее членов. Или семью, которая дает требуемое благосостояние, социальную защиту членам семьи, создает условия для социализации детей до достижения ими психологической зрелости.

С точки зрения М. Мид, таковой является семья, где ответственность за семью как целое несет отец. Все остальные типы семей, где это правило не выполняется, попадают в разряд аномальных. Идеальную семью можно рассматривать как нормативную модель семьи, которая принимается обществом, отражена в коллективных представлениях, нравственных ценностях, культуре общества, в том числе — в религиозной культуре.

Однако, как справедливо отмечает В. Н. Дружинин, нормативная модель всегда скрыта за конкретными формами ее экспликации, которые не только разнообразны, но и вариативны.

Исследователь-практик, сталкивающийся в первую очередь с конкретными семьями и обобщающий знания о них, может, таким образом, опираться на два основных момента: количественный и качественный. В первом случае речь идет о составе семьи, элементах ее структуры. Во втором — прежде всего о системе отношений. В. Н. Дружинин полагает, что, как и любая другая институализированная группа, семья скрепляется отношениями «власти-подчинения» и взаимоответственности. В интегрированном виде отношения можно описать еще одним параметром — эмоционально-психологической близостью, которая связана с мотивом аффилиации (присоединения). При этом знак психической эмоциональной близости не обязательно положительный: равнодушие, отчуждение, ненависть окрашивают существование семьи в свои цвета в не меньшей мере, чем любовь, понимание и сочувствие.

Семейные отношения — это не в последнюю очередь отношения власти: доминирование-подчинение.

Как правило, социальные психологи связывают доминирование с принятием социальной ответственности за действия группы: доминирующий член группы отвечает за успешность выполнения общей задачи и, кроме того, несет ответственность за сохранение нормальных отношений между членами группы.

Кроме того, с доминированием связывают импровизационную активность и инициацию действия. Считается, что наиболее успешными лидерами являются лица, склонные к торгу, равнодушию к межличностным отношениям, умеющие сопротивляться социальному давлению, стремящиеся к достижениям, риску и получающие удовольствие от манипуляций другими людьми.

Задача доминирующей личности — обеспечение безопасности группы, координация действий ее членов для достижения групповых целей, определение перспектив жизни и развития группы и внушение веры в будущее.

В плане воспитания выделяют 5 видов власти, характеризующих отношения между ребенком и взрослыми в семье (Френч и Равен):

□ Власть вознаграждения — ребенка могут вознаграждать за определенное поведение. Награда следует за социально одобряемым (ожидаемым) поступком, наказание — за социально порицаемым.

□ Власть принуждения — в основе ее лежит жестокий контроль за поведением ребенка, каждый незначительный проступок подлежит наказанию (либо словесному — угроза, либо физическому).

□ Власть эксперта — основана на большой компетентности родителей в том или ином деле (социальная или профессиональная компетентность).

□ Власть авторитета — к ее основе лежит уважение одного из родителей, который является образцом — носителем социально одобряемого поведения.

□ Власть закона — единственная форма внеличностной власти, однако носителем и истолкователем «закона» — правил поведения — для ребенка являются взрослые, и в частности родители.

Соглашаясь с исследователями А. Янковой, Е. Ачиловой и О. Лосевой, нужно добавить, что доминирование одного из супругов является необходимым условием устойчивости семьи, хотя не меньшее значение может иметь удовлетворенность браком при условии паритетных отношений и совместности проведения досуга.

Одним из важнейших параметров, входящих в модель современной семьи, является ответственность. В отечественной психологии понятие ответственности анализировалось Н. А. Минкиной. Она заключает, что в настоящее время направления развития ответственности можно представить как несколько векторов, один из которых идет от объективной к субъективной, а другой — от внешней к внутренней, осознанной. С ними связан и третий вектор понятия ответственности — не только за поведение, но и за помыслы. В. Энгельгардт указывает, что ответственность по своей направленности может иметь позитивную и негативную направленность. Внешняя ответственность, ориентированная на общество, в случае позитивной направленности означает причастность, участие, состязание. В случае же негативной направленности выступает в форме дискриминации, насилия. Наряду с внешней существует внутренняя ответственность, т. е. ориентированная на себя. Позитивная внутренняя ответственность означает самовыражение: готовность самостоятельно действовать, осуществлять свободный выбор и принимать обдуманные решения, направленные на активное преобразование окружающего мира и развитие нравственных качеств личности, отвечать за их последствия не только перед обществом, но и прежде всего перед своей совестью. Негативная внутренняя ответственность выступает в форме саморазрушения и деструкции.

Если человек не принимает ответственности, то возникает чувство самоотчуждения, из которого человек спасается бегством в социальную идентификацию при неприятии ответственности. Если она успешна, то возникает самоидентификация. Если же социальная идентификация неуспешна, она порождает социальное отчуждение, из которого есть два выхода: опять бежать или изменить свой социальный статус или свои личностные ценности. Если же человек с самого начала принимает ответственность, то через тождественность самотрансценденции и творческую социальную идентификацию он приходит к подлинному единству с самим собой и с другими.

Понимание ответственности чаще связано с ее поведенческими проявлениями. Полагают, что степень личной ответственности тем выше, чем более выражено чувство определенной возможности контролировать совершение действия и его исход.

К. Муздыбаев, например, говорит о социальной ответственности, имея в виду склонность личности придерживаться в своем поведении общепринятых в данном обществе социальных норм, исполнять ролевые обязанности и ее готовность дать отчет за свои действия. Отчужденность от социальных норм и неумение найти смысл жизни ослабляют социальную ответственность.

Принять ответственность можно за отношения в группе, а также за ее деятельность (цель, результат и процесс). Ответственность за групповые отношения подразделяется на:

1)ответственность за групповые нормы (как результат прошлых взаимодействий),

2)ответственность за стремление к изменению норм, традиций, отношений (будущее),

3)ответственность за реальное состояние группы (настоящее). Личность может нести ответственность за себя, за отдельных членов группы, за референтную группу (часть группы, к которой принадлежит, и за группу в целом).

Е. Д. Дорофеев выдвигает трехмерную модель групповой ответственности:

1)время (прошлое, настоящее, будущее),

2)характеристики (деятельностные, отношенческие),

3)субъект (за себя, за отдельных других, за группу).

В. Н. Дружинин предлагает дополнить эту модель еще одним параметром: перед кем несет ответственность личность (перед собой, перед отдельными другими, перед группой в целом, перед обществом в целом).

Тот или иной член семьи может нести ответственность за других членов семьи (например, жену, или мужа, или детей) и за семью в целом. Роль лидера, главы семьи предполагает именно ответственность за семью в целом: ее настоящее, прошлое, будущее, деятельность и поведение членов семьи, перед собой и семьей, перед общиной (ближайшим социальным окружением) и той частью мира людей (общества), к которому принадлежит семья. Это всегда ответственность за других, и не просто отдельных близких людей, а за социальную группу как целое.

Под аффилиацией (контактом, общением) подразумевается прежде всего определенный класс социальных взаимодействий, имеющих повседневный и в то же время фундаментальный характер. Содержание их заключается в общении с другими людьми (в том числе с людьми незнакомыми или малознакомыми) и такое его поддержание, которое приносит удовлетворение, увлекает и обогащает обе стороны.

Потребность в аффилиации — это потребность «заводить дружбу и испытывать привязанность. Радоваться другим и жить вместе с ними. Сотрудничать и общаться. Любить. Присоединяться к группам» (Мюррей). Хотя при этом мотивация может быть не только положительной (надежда на установление хороших отношений), но и отрицательной (страх отвержения).

Аффилиация противоположна власти — любовь толкает человека на поступки, которые он хочет совершить, а страх власти (мотивация подчинения) принуждает к таким действиям, которые человек не совершал бы по своей воле. Поэтому аффилиативная мотивация почти всегда выступает компенсатором мотивации «власти-подчинения»: нигде так много не говорится о любви к ближнему, как в православном богословии, а между тем именно в православной догматике отношение «власть-подчинение» имеет особое значение.

Следует отметить, что в реальности личностные переживания психологической близости — отношения векторные, поскольку аффилиативная мотивация определяет направленность поведения: ребенок может стремиться к матери, а мать быть отчужденной от него. Психологическая эмоциональная близость является «результирующей» направленностей двух членов семьи, но за этой результирующей могут скрываться куда более сложные эмоциональные отношения.

Между тремя видами отношений, характеризующими психологическую модель семьи, существуют определенные связи.

Доминирование предполагает ответственность за тех, кто подчиняется, а ответственность — власть над людьми для реализации ответственных задач.

Психологическая близость обычно отрицательно коррелирует с отношением «доминирования-подчинения»: чем больше власть одного человека над другим, тем меньше между ними психологическая близость, поскольку власть — это принуждение.

Таким образом, психологические модели элементарной семьи можно разделить по следующим основаниям (В. Н. Дружинин): кто несет ответственность за семью: отец или мать (или достигший дееспособного возраста ребенок)?

«Нормальной» семьей считают семью, где ответственность несет муж (отец). «Аномальной» семьей назовем такую семью, где муж не несет ответственности за нее. Если ответственность не несет никто — это «псевдосемья».

Кто доминирует в семье? В патриархальной семье доминирует отец. В матриархальной семье доминирует мать. В так называемой «детоцентрической» семье реально (психологически!) доминирует ребенок, его потребности или капризы. В эгалитарной семье властные функции распределены, но их распределение — постоянная почва для конфликта (отсюда возникновение «теории конфликта» для описания современной семьи), можно назвать ее конфликтной семьей.

Иерархия доминирования включает трех членов семьи, поэтому важно не только определить, кто доминирует, но и саму иерархию «власти-подчинения».

На первый взгляд, теоретически в полной элементарной нуклеарной семье существует всего лишь 6 типов иерархии (в порядке доминирования): 1) «отец — мать — ребенок», 2) «отец — ребенок — мать», 3) «мать — отец — ребенок», 4) «мать — ребенок — отец», 5) «ребенок — отец — мать», 6) «ребенок — мать — отец».

Можно предположить, что максимально стабильной является семья, в которой субъект ответственности и власти одно и то же лицо, а члены семьи психологически ближе к нему, чем друг к другу. К этому типу наиболее близка «идеальная» католическая семья, что, разумеется, не делает ее идеальной в эмоционально-оценочном смысле этого слова.

Эмоциональная близость-отдаленность также характеризует отношения в тройке «отец — мать — ребенок»: ребенок может быть «ближе» к матери, чем к отцу, и, наоборот, родители могут быть ближе друг к другу, чем к ребенку, все могут быть равно близки друг другу и т. д.

В расширенной нуклеарной семье существует иерархия отношений среди детей, а также включение отдельных детей в иерархические отношения с матерью и отцом и т. д. Многообразие жизни простой теоретической схемой не опишешь, но некоторые проблемы она все же помогает прояснить.

Кроме того, в конкретной культуре может придаваться различная значимость отношениям «власти-подчинения», эмоциональной близости, ответственности. Это проявляется в различном «весе» тех или иных отношений в структуре семьи и также существенно обогащает, видоизменяет ту или иную модель. Исследователи полагают, что для индустриальной эпохи более свойственен эгалитарный вариант семьи, обуславливающий не только латентный конфликт, но и распад семейной структуры. Это позволяет американским социологам говорить о крахе семьи и рождении нового варианта человеческих отношений, не имеющих ничего общего не только с традиционной семьей, но и семьей как таковой. Согласиться с таким взглядом весьма трудно, однако в США за последние 30 лет уровень разводов вырос почти в 15 раз и является самым высоким в мире.

Типичную советскую семью, полагает В. Н. Дружинин, можно рассматривать как вариант модели аномальной языческой семьи с рудиментами православной модели. В такой семье мужчина и женщина борются за доминирование. Победа достается более сильному — не столько физически, сколько психически. Существуют противостояния поколений, подавление детей и борьба детей с властью родителей. Аномальность этой семьи в том, что мужчина не несет ответственности за семью в целом.

Доминирование работающей матери в семье приводит к тому, что дети хуже усваивают ценности, нормы и мораль общества. Дети матерей-одиночек испытывают большие проблемы в социальной адаптации, выборе брачного партнера и воспитании собственных детей. (И все же исследования американских психологов показывают, что несовершеннолетние преступники реже выходят из семей родителей-одиночек, чаще из семей с двумя конфликтующими родителями).

Как отмечает Б. И. Кочубей, в настоящее время роль мужчины во многих семьях сведена если не к нулю, то к минимуму. С одной стороны, он утратил прежний авторитет, с другой — лишившись патриархальной высоты и недоступности, он сплошь и рядом не стал ближе к детям. Не так уж мало семей, где отец — просто «чужой среди своих». Сегодня не вызывают удивления высказывания подростков, например, такого плана: «Мужчина — это не то что женщина, он гораздо меньше работает, но гораздо больше ест».

По данным социологических исследований, проведенных в конце 80-х годов, роль отца в воспитании детей была сведена к своеобразному минимуму. Отцы в 1,5 раза реже, чем матери, контролировали учебу детей в школе, в 1,5—4 раза реже, чем матери, обсуждали с детьми учебные дела, книги, взаимоотношения с товарищами, моду, телепередачи, планы на будущее, выбор профессии, особенности характера детей и пр. Соответственно на вопрос: «Кто является для тебя наибольшим авторитетом?» — лишь 5—9% школьников 8—10-х классов Вильнюса, Москвы и Баку ответили, что отец, и 17—19% назвали мать. С матерью были более откровенны, чем с отцом, как мальчики, так и девочки. Она чаще становилась образцом для подражания. На нее хотели быть похожими 28% вильнюсских, 26,5% московских и 19, 4% бакинских школьников, а на отца, соответственно, 10,6%, 8,8%, и 8,9% («Отец в современной семье». Вильнюс, 1988).

По данным эмпирических исследований середины 90-х годов, отцы сегодня имеют неплохой шанс изменить ситуацию в свою пользу. Во-первых, большинство подростков опрошенных семей (свыше 90%) утверждают, что отец зарабатывает больше, чем мать, хотя мать доминирует в семье и домашнем хозяйстве. Декларируя, что в семье «главой» является отец, они указывают, что реально в семье распоряжается мать. У отца нет реальной власти. Он уважаем детьми, хотя с ним они имеют меньший эмоциональный контакт: большинство детей утверждают, что мама их любит больше, чем папа, и при конфликтах в семье дети принимают сторону матери. Во-вторых, папы чаще играют с детьми, участвуют в семейных развлечениях, учат их постоять за себя, заступаются за детей.

Обобщая отличительные черты современных моделей семьи, отечественный социолог Л. И. Антонов отмечает ряд существенных перемен.

1.Произошел перевес личных выгод индивида и экономической деятельности как таковой над ценностями родства, отделение родства от социально-экономической деятельности. С нашей точки зрения, для российской семьи характерна некоторая специфика, связанная с тем, что имеет место не перевес экономических потребностей индивида над ценностями родства, а их сплав, взаимопроникновение, что наблюдается во всех сферах социально-экономической деятельности: политике, экономике, науке, даже криминале — с созданием фирм, подразделений в интересах семьи (часто в ущерб и за счет государственных), открытие счетов, фондов в пользу родственников, организация премий, форм обучения «своим» и пр. В связи с этим и уместно вывести обсуждение от перевеса ценностей к их смешению, когда родственное и общегосударственное сливаются воедино и выступают как экономическая самостоятельность и максимизация выгоды.

2.Современной модели семьи характерно разделение дома и работы. Произошло распространение потребительского типа семьи, где общесемейная деятельность дополняется потреблением товаров и услуг внесемейных учреждений за счет зарплаты, добываемой членами семьи за порогом дома. Однако в силу социокультурного разделения семейных обязанностей женщины, участвующие в производительном внесемейном труде, продолжают вести домашнее хозяйство — так называемая «двойная нагрузка» современной женщины. Переход от социального к семейно-бытовому самообслуживанию вызвал трансформацию мужских и женских ролей в семье.

Развитие западной семьи пошло двумя путями: а) феминистским путем борьбы за равноправное распределение семейных функций между мужем и женой; б) путем «рационализации и индустриализации» ведения домашнего хозяйства (использование бытовых приборов и разнообразной домашней техники, массовый переход на услуги прачечных, химчисток, введение в домашнюю пищу полуфабрикатов и т. д.). Развитие российской семьи отличается некоей двойственностью: с одной стороны, стремление к «справедливому» разделению труда между мужем и женой при низком уровне «технологизации» домашнего труда (малое количество бытовой техники и ее невысокое качество), с другой — желание жить «по господски» (дворянский вариант семейных отношении), с продолжительными беседами за столом, изысканностью вещей, свободным досугом и т. д.) в сочетании с «крестьянским бытом» (6-метровая кухня, коммунальные квартиры, ручная стирка, уборка без вспомогательных средств и пр.) либо проживание как бы в «дворянском гнезде», но явно не с дворянскими нравами и манерами.

Очень своеобразным является для российской женщины решение проблемы выравнивания семейных функций в сфере семейно-бытового самообслуживания. В прежней семье у мужчины и женщины семейных обязанностей было предостаточно. К настоящему времени объективно в городской семье, а частично и сельской, мужчина имеет меньшую нагрузку. Субъективно она вообще может стать минимальной. (Один молодой мужчина признался в беседе, что у него eсть всего две семейные обязанности, которые он регулярно старается выполнять: «вовремя приходить домой и никогда не оказываться от того, что приготовила жена».) Приложение женского труда в семье по-прежнему остается объемным. «Выравнивание по-русски» происходит за счет повсеместного распространения «от Москвы до самых до окраин» такого явления, как дача. Возможностей для приложения мужской силы там объективно больше. Однако заканчивается это, как правило, не «двойной», а «тройной» нагрузкой женщины: дом — работа — дача. Вместе с тем психологически наблюдается большее умиротворение и удовлетворенность.

3. Произошло размежевание дома и внесемейного мира, первичности семьи и обезличенности отношений во внешнем окружении.

4. Современной семье свойственна социальная и географическая мобильность, связанная с самостоятельным и независимым профессиональным и личностным самоопределением детей без наследования социального статуса и профессиональной специализации родителей. Многие северные российские города (Н. Уренгой, Ноябрьск, Нижневартовск, Нефтеюганск, Когалым, Мирный, Нерюнгри и др.) построены, освоены и обжиты молодыми людьми.

5. Система «семьецентризма» с ориентацией на материальные блага, ценностями долга, семейной ответственности, рождения и воспитания детей, заботы о старости родителей, доминированием авторитета родителей и родственников уступает место системе «эгоцентризма» с ценностями индивидуализма, независимости, личных достижений, усилением ощущения сильного «Я».

6. Происходит переход от централизованной расширенной семейно-родственной системы к децентрализованным нуклеарным семьям, в которых супружеские узы становятся выше родовых-родственных.

7. Развод по инициативе мужа (прежде всего в связи с бездетностью брака) вытесняется разводом, вызванным межличностной несовместимостью супругов («не сошлись характерами», «отсутствие взаимопонимания», «испытали разочарование друг в друге»).

8. Происходит переход от «закрытой» к «открытой» системе выбора супруга на основе межличностной избирательности молодыми людьми друг друга (хотя и при сохранении имущественных интересов и системы наследования, закрепляемых брачным конктрактом).

9. На смену культуре бездетности с жестким табу на применение контрацепции приходит культура индивидуального вмешательства в репродуктивный цикл, т. с. предупреждение и прерывание беременности.

10. Нормы, связанные с феноменом многодетности семьи, исторически изживают себя. В XX веке происходит спонтанное сокращение количества детей в семье, учащаются разводы, реже заключаются браки.

Вместе с тем, по мнению В. Н. Дружинина, в постсоветской России модель семьи имеет шанс измениться. На смену семье, где всю ответственность несет на себе мать (она же доминирует в семье, и она же имеет более близкие эмоциональные контакты с детьми), а отец «выброшен» за борт семейных отношений, может прийти иная семейная структура, в которой доминирующая роль остается за матерью, следующая по значимости принадлежит отцу, а дети — в подчинении. За благополучие, социальную защиту семьи отвечает отец. Дети эмоционально ближе к матери, чем к отцу. Разумеется, такая структура также не лишена противоречий (взять хотя бы отношения доминирования-ответственности) как в плане супружеских, так и в плане детско-родительских отношений.