СОЗНАНИЕ И ЛЕЧЕНИЕ

Каждый психотерапевт постоянно сталкивается с одним вопросом, который затрагивает сами устои его работы: "На основании чего вы ожидаете получить от сознания лечебный эффект? Мы очень хорошо знаем наши проблемы, гораздо лучше, чем вы. Но как же тогда самопознание может изле­чить наши раны?"

Для нас, психотерапевтов, этот вопрос важен в такой же мере, как и для пациентов. Не напоминает ли это старую сократову задачу: "Можно ли обучить добродетели?" переоде­тую в современную одежду и звучащую: "Можно ли обучить здоровью?" В общем-то, было бы очень удобно скрыться за ответом типа: "Подождите и увидите. Опыт покажет вам, что знание, в действительности, принесет исцеление". Слишком просто, потому что мы, с одной стороны, должны давать се­бе полный отчет о том процессе, который мы предлагаем в качестве средства лечения - о процессе, превращения в со­знательное: то есть процессе достижения самопознания; а с другой стороны, для некоторых людей очень существенно иметь понятие о том, что происходит или вот-вот произойдет с ними. Ведь когда вы обращаетесь к врачу по поводу болей в животе или гриппа, вы же не вступаете с ним в рассужде­ния о причинах принятия этой или той формы лечения. Вы просто в той или иной степени слепо доверяете его умению и опыту. При соматических заболеваниях все, что остается делать пациентам - это более-менее переносить страдания и следовать до самого конца указаниям врача. Но в том-то и состоит фундаментальное отличие этого вида лечения от психотерапевтического анализа, что при психотерапевтичес­ком лечении все зависит от добровольного желания пациента сотрудничать с врачом наиболее полным образом. Без та­кого личного усилия со стороны пациента все устремления психотерапевта обречены на провал. Анализ предъявляет та­кие большие требования относительно добровольного со­трудничества со стороны совокупной личности пациента, что во многих случаях этот метод является единственно возмож­ным, а сам пациент только тогда выработает необходимую форму сотрудничества, когда полностью поймет фундамен­тальные принципы, лежащие в основе этой формы лечения, его окончательных целей. Вот почему мы, психотерапевты, должны хотя бы попытаться найти ответ на этот вопрос: "Как сознание может лечить?"

Мне бы хотелось, чтобы с самого начала было всем ясно, что мои попытки дать ответ на этот вопрос будут носить, из-за самой природы предмета, теоретический и даже фило­софский характер. Я, надо сказать, не собираюсь нагромож­дать массу примеров из своей практики, чтобы потом ска­зать: "Вот, теперь вы видите, каким образом знание (или со­знание) лечит на самом деле". Я возьму за основу лишь один важный, значительный пример и попытаюсь прояснить суть фундаментальной концепции. Этот случай поможет сделать понятными практические результаты аналитического лече­ния. Я надеюсь, что мне удастся сделать ясной практическую важность моих теоретических изысков.

В качестве иллюстрации я решил избрать два сна, которые приснились сорокалетней женщине, уже довольно долго нахо­дящейся в процессе анализа. Она обратилась ко мне по пово­ду депрессии и чувства общей тревоги. Вот ее первый сон:

"Тихое лесное озеро. На прибрежном лугу пасется черная ло­шадь. Через какое-то время она забеспокоилась, задвигала ушами и показалось, что она поджидает своего хозяина. Чтобы напиться воды, лошадь подошла к озеру. В воде отразился не образ лоша­ди, а образ всадника, то есть человека в позиции сидящего верхом, но без самой лошади. Это был красивый мужчина в лиловом пла­ще. Лошадь вошла в воду, чтобы добраться до всадника, но его об­раз отступал от нее. Лошадь постояла в нерешительности, а затем зашагала прочь".

Мне пришлось бы истратить много времени, чтобы объ­яснить весь внутренний смысл и странности этого сна, и по­этому я ограничусь лишь наиболее значительными деталя­ми. Первой поразительной деталью является то, что лошадь вроде бы ищет своего хозяина. Символ лошади постоянно присутствует в мифах и фольклоре. Это архетип, то есть фи­гура, образ, эманируемый из уровня коллективного бессо­знательного. Лошадь как животное выражает внечеловеческую (субчеловеческую) психе дочеловоческую, биологичес­кую сферу, или, если использовать психологическую терминологию, бессознательное. Вот почему в фольклоре лошадь часто предстает ясновидящей и яснослышащей, а иногда она даже и говорит. Лошадь не только возит на себе всадника, но и продвигает его вперед, общается с ним и тем самым является символом транспортирующей силы, облада­ющей огромной динамикой. "Лошадь - динамическая сила и средство передвижения; она несет человека как волны ин­стинкта. Она подвержена панике подобно всем инстинктив­ным существам, которым недостает высшего сознания". (Jung, Modern Man in Search of a Soul, p.29. См. также Jung, Psychology) Вотан на Слейпнире, или рассмотренные под другим уг­лом зрения, гибридные существа - кентавры - вот два при­мера из бесчисленного их количества, отражающих отведен­ную лошади в мифологии и фольклоре роль. Лошадь - био­логическое либидо, природная энергия или, в самом широ­ком смысле слова, бессознательная инстинктивная сфера. Черный цвет подчеркивает ее хтоническую земную сущность или, используя термин китайской философии, "Инь" = ас­пект.

Для того, чтобы стать продуктивной в человеческом и ду­ховном смысле, эта примитивная энергия, бессознательное, требует сознательного направления. Это сознательное ли­дерство естественно выражается образом всадника. Вот по­чему во сне лошадь ищет своего хозяина. Но очень важно то, что всадник предстает как отражение самой лошади. Это указывает на по-настоящему магические взаимоотношения между лошадью и всадником. Они представляют фундамен­тальный союз, но, тем не менее, они разделены.

Лесное озеро - архетипная ситуация, которая также отра­жена в мифах и фольклоре: оно - место таинств в священ­ной роще, где происходят великие трансформации, оно -фонтан юности, место перерождения, крещения, место ини­циации, оно представляет собой преисполненное магичес­кой мощью бессознательное. В этом силовом поле магии ло­шадь предстает трансформированной в своего хозяина, вы­ражая в одно и то же время свое собственное отражение и завершение перехода на высший уровень. Во сне наездник появляется уже в готовой для верховой езды позиции, то есть принадлежащим лошади и связанным с ней самым тес­ным из возможных образов. Горделивое поведение всадни­ка, его пурпурная королевская мантия указывают на возвы­шенный и доминирующий характер его положения. Но совер­шенно ясно, что лошадь еще не в состоянии дотянуться до своего хозяина.

Чтобы по-настоящему понять этот сон, мы обязаны пом­нить, что он приснился женщине. Это придает фигуре всад­ника - мужскому образу - особое значение. Всадник - ти­пичный образ "анимус". Для женщины символ мужчины -анимус - означает дух в самом широком смысле этого сло­ва, он выражает собой принцип Логоса, а поскольку в мужс­кой психологии женщина - анима, то она представляет со­бой принцип Эроса. (См. Jung: "Woman in Europe", Contributions to Analitycal Psychology, CW v. 10, p.113.)

Поэтому сон показывает женщине, что чисто интеллекту­альная, хтоническая сторона, бессознательное, должно уп­равляться принципом духа. Бессознательное, как "объек­тивная психе", должно быть уяснено и вестись субъектив­ным эго-сознанием. Всадник, как выражение духовного принципа, все еще спрятан в магических водах озера; он всего лишь нематериализированное отражение, то есть не­реализованная идея, она должна сначала родиться из глу­боких вод бессознательного, переполненного жизнью. Но сейчас лошадь не может коснуться всадника и чем ближе она подходит, тем дальше отступает образ ее хозяина. Не­известная сила мешает этим двум компонентам, которые являются, в конце концов, неотъемлемым единством с мо­мента встречи.

Этот сон исходит из глубочайших слоев бессознательно­го. Бессознательное психе подготовлено еще недостаточно, и следовательно, представленный единством всадника и ло­шади, высший уровень сознания пока еще недостижим: уж слишком сильна разделяющая их неведомая сила. Эта сила сначала должна лишиться своего вредного влияния, то есть она должна понять, для чего на самом деле она существует еще до того, как произойдет великое воссоединение и до­стигается окончательная, предначертанная целостность. Практическую терапевтическую проблему представляет при­рода этого скрытого явления, делающего невозможным этот союз. А чтобы получить ответ на этот вопрос, необходимо изучить сон, последовавший непосредственно за ним. Вто­рой сон был таким:

"Я находилась в большой, прекрасной передней, построенной в классическом стиле. Между двумя колоннами было очень много свободного пространства, но разобрать, что там было, невозможно из-за полностью загораживающих обзор висящих ковров. Простран­ство между двумя средними колоннами было заполнено прекрасной мягкой сине-серой кожей кенгуру. Я знала, что именно из этого места между двумя столпами вытекают источники Нила своим мощ­ным потоком. Я испытала сильное желание увидеть это излияние. Я попыталась оттянуть кожу, но это было невозможно - слишком про­чно она была прикреплена. Только своим внутренним взором я смогла увидеть как текут воды".

Очевидно, что центральный символ сна - кожа кенгуру, преграждающая путь источникам Нила. Нашей непроизволь­ной реакций является ощущение того, что Нил должен сво­бодно течь из своих источников. Это же чувство нашло выра­жение в словах и поступках сновидящей. Несмотря на свою прелесть, совершенно ясно, что кожа играет отрицательную роль, так как блокирует источники Нила. Что же касается символического значения самого Нила, то его плодородная мощь уже вошла в поговорку.

Даже без знания каких бы то ни было ассоциаций паци­ентки, мы в состоянии интерпретировать этот сон как указание на такое состояние человека, в котором его предохраня­ет от использования в полной мере его жизненных, активных, творческих сил что-то весьма ценное и прекрасное само по себе, но в данной связи оказывающее подавляющий эффект. Когда мы узнаем обстоятельства и ассоциации сновидящей, то это главное впечатление еще более усилится и подтвер­дится.

Она - выглядящая гораздо моложе своих сорока лет очень красивая немка, мать двоих явно одаренных и привле­кательных детей, которым она и посвятила свою жизнь. Не­сколько лет назад у нее скончался супруг. Чтобы объяснить причину ее тревоги и депрессии, я попросил ее рассказать мне всю историю ее жизни с особенным упором на ее брак. Все казалось в полном порядке и, по ее мнению, она прожи­ла в браке со своим мужем в полной гармонии и это был счастливейший период ее жизни. Ее муж был замечательным доктором и ученым. Она сама перед и во время первой ми­ровой войны была студенткой медицинского факультета в том же университете, где и познакомилась со своим буду­щим мужем. Из всего, что она мне рассказала, и из того, что я выяснил другим способом, ее муж был не только выдаю­щимся ученым, но и очень преданным и мягким человеком, к тому же у нее были все основания гордиться своими деть­ми. Более того, ее финансовое положение было достаточно прочно, так что причиной ее депрессии могли служить толь­ко внешние факторы, очевидно потеря супруга около пяти лет назад. Очень странно, но она, однако, упорно отрицала это самое очевидное предположение. Она охотно соглаша­лась с тем, что тяжко страдала тогда и продолжает страдать еще и теперь от его утраты, но была абсолютно убеждена, что не это причина ее невроза, тем более, что она только что вспомнила, как во время замужества она страдала от похо­жих с виду беспричинных и почти необъяснимых приступов. Столкнувшись с такой ситуацией, любой опытный наблю­датель подумал бы, несмотря на очевидную искренность и ясные доводы, что не так уж и безоблачен был горизонт их семейной жизни. Потом уже в результате анализа обнару­жился факт, что муж моей пациентки был слишком поглощен своей работой, предъявлял большие требования к жене как к помощнице, требовал ее поддержки как внешне, так и внутренне, в результате чего ей оставалось совсем мало време­ни "для себя". И несмотря на все это, она снова и снова пов­торяла, что приняла подобное положение вещей, не испыты­вая никакого чувства принуждения. Уже казалось, что про­гресс в этом направлении невозможен. Но все же из всего рассказанного ею у меня возникло такое мнение, что данную линию нашего исследования надо обязательно довести до конца, а именно: из-за подавления своей собственной инди­видуальности и личного развития она не была готова принять мои предположения, а значит и все мои знания не смогли бы ей помочь. И в этот-то драматический момент ей приснился вышеописанный сон. Когда она рассказала мне этот сон, то очевидным было тут же продолжить дальнейшие детальные расспросы об этой поразительной коже кенгуру. Сначала она не сказала ничего нового. Но, наконец, ей удалось вспомнить эту шкуру, около двенадцати лет назад она видела ее в до­ме у своей свекрови. Теперь, когда лед был уже взломан, она рассказала в сильном волнении следующую историю:

Незадолго до начала войны 1914 года один молодой доктор-ан­гличанин работал в том же университете, где она изучала медици­ну. Они стали очень дружны между собой, а затем крепко полюби­ли друг друга. У них уже вот-вот должна была состояться помолв­ка, как разразилась война и внезапный отъезд ее английского дру­га положил конец этим прекрасным планам. В дни своего студен­чества, несмотря на привязанности к англичанину, она завела дру­жеские отношения и со своим будущим мужем. Он уже работал в той же больнице. Он в нее влюбился и сделал предложение. Хотя он и нравился моей пациентке, и при том весьма сильно, но она от­казала ему_: так как собиралась замуж за англичанина. Но в той сложной ситуации, в которой она сказалась, она. не без значитель­ных внутренних конфликтов, согласилась выйти за немца. В конце концов, ее внутреннее сопротивление достигло такой степени, что она, несмотря на всю ее симпатию и любовь к своему жениху, ре­шила расторгнуть помолвку. Для осуществления своей цели она от­правилась поездом в другой город, где в это время жених гостил у своей матери. Как только она вошла в дом своей будущей свекро­ви, то первое, что она увидела, была огромная шкура кенгуру, имев­шая странное отношение к ее жениху. В соответствии с его научной компетенцией, директор крупного зоопарка поручил ему проводить вскрытие умерших животных. Именно таким образом и оказалась у него эта шкура, а затем он отдал шкуру матери. Но моя пациента была буквально ошеломлена теплыми и нежными приветствиями своей свекрови, подавлена чувством жалости к своему жениху в та­кой мере, что оказалась не в состоянии выполнить свой первона­чальный план и расторгнуть помолвку. Она только еще больше при­вязалась к нему, и в результате всего этого они очень скоро поже­нились. В течение всей своей гармоничной и, в целом, очень счас­тливой супружеской жизни она смогла это все подавить, а следова­тельно, смогла забыть начисто о существовании шкуры кенгуру. Но, тем не менее, ее бессознательный разум сохранил этот образ и из-за впечатляющего и поражающего внешнего вида, и особенно по­тому, что это было первое потрясение, пережитое ею в доме у свек­рови, где и произошло такое важное событие. Шкура кенгуру, так сказать, стала для нее символом сомнительности ее решения о за­мужестве.

Этот сон обеспечивает удобную возможность для раскры­тия его содержания. Если рассматривать сон с чисто редуктивной позиции, то есть связывая его содержание с подав­ляемыми переживаниями, то проблема замужества явно за­нимает центральное место.

Точно так же как шкура кенгуру запруживала накоплен­ные воды Нила и предотвращала течение их по естествен­ному руслу, так брак моей пациентки положил конец разви­тию ее собственной личной жизни, ее личных способнос­тей. Вполне ясно, что она совершила героическую попытку подавить мрачное осознание того, что сделала ошибку, подчинив себя полностью интересам и личности своего лю­безного и одаренного мужа. Эта ошибка стоила ей полной потери своей личной жизни. Серьезность образовавшегося расщепления и степень ее сопротивления любому созна­тельному восприятию реального положения вещей опреде­ляет не то, что она оказалась в состоянии полностью за­быть столь замечательный предмет как шкура кенгуру, а то, что от нее потребовались такие сосредоточенные усилия, чтобы реконструировать, восстановить историю, связанную с этой шкурой.

Конечно, именно существование такого сильного сопро­тивления объясняет, почему в этом или похожем случае только анализ может выявить реальное положение вещей. Целью анализа является, так сказать, освобождение сдержи­ваемых вод, удалив с их пути запруду в виде шкуры кенгуру. Однако, первоначально моя пациента наотрез отказывалась принять мое предположение, что ее замужество могло быть в некоторой степени ответственно за теперешние трудности, теперь она не могла отрицать факты из своего сна.

Определить значение сна принятым двадцать лет назад ошибочным решением, значило бы стать в слишком однобо­кую позицию и было бы совершенно невозможно оправдать ее компенсаторный и конструктивный характер. Нет сомне­ния в том, что это ошибочное решение серьезно приостано­вило внутреннее развитие пациентки, но не следует забы­вать и то, что несмотря на это, брак ее был очень счастлив и в последующем обеспечил ее достаточным количеством положительных ценностей, которые смогли компенсировать сомнительные его аспекты. Потому необходимо найти ответ на вопрос, почему сон выбрал именно этот момент, чтобы вызвать в воспоминаниях произошедший так давно случай. Другими словами, каково его значение в ее актуальной си­туации?

Сны работают с высочайшей экономичностью. Если сон воспроизводит ситуацию, принадлежащую к далекому про­шлому, то только из-за его отношения к настоящему. Прини­мая то, что распознание и восприятие подавленного пережи­вания является само по себе важным положительным факто­ром, надо тем не менее спросить, каким же образом эта си­туация собирается помочь этой бедной женщине в ее тепе­решнем горе понять, что она зафиксировала самую главную ошибку двадцать лет назад. Не обострит ли это невроз тем, что заставит ее считать сомнительной ценность предыдущей жизни и ее достижений. Если распознание прошлой ошибки является ценным, другими словами, продуктивным, то это должно содержать в себе намек на то, как можно исправить эту ошибку и тем самым способствовать лучшей жизни в бу­дущем. Это конструктивный и синтетический аспект сна в противоположность к его редуктивному и аналитическому ас­пекту. Этот конструктивный аспект можно сразу же заметить, если понять, что вскрытая сном ошибка относится не только к одному изолированному случаю в прошлом, а должна рас­сматриваться как типичное и симптоматичное отношение моей пациентки ко всей жизни. Сон показал, высветил ту трудную ситуацию, в которой она действовала против своей "лучшей доли" и позволила себе столь фатально подвер­гнуться влиянию и стать послушной желаниям и потребнос­тям других, вместо того, чтобы идти по правильной дороге, подсказанной ее инстинктами. Она пассивно подчинилась влиянию других, вместо того, чтобы активно формировать свою собственную жизнь. Другими словами, он усвоила ти­пично однобокую (фемининную) женскую позицию.

Знаменательно, что в общих чертах подана та же пробле­ма и в первом сне с лошадью и всадником. Это открывает необходимость коррекции и дополнения чисто фемининной и инстинктивной стороны ее природы сознательным контро­лем при помощи интеллектуального или маскулинного зако­на, поднимающегося всю ее жизнь на более высокий уро­вень. Здесь важно избежать ошибочного суждения, будто маскулинный при­нцип, закон является сам по себе доминирующим по отношению к фемининному. Один компенсирует другой. Таким образом, мужчина, жи­вущий слишком односторонней, маскулинной жизнью, то есть интел­лектуальной и активной жизнью, нуждается в компенсации развитием более "фемининной" позиции, то есть развитием чувственной стороны. В равной мере слишком фемининная женщина нуждается в развитии своей интеллектуальной стороны. Совершенства можно достичь толь­ко синтезом Логоса и Эроса. Во сне также подразумевается, что слиянию двух сил противостоят определенные глубинные воздействия. Только помня об этом становится понятным настоящий смысл сна о блокированных источниках Нила. Сон иносказательно выра­зил ее теперешнее психологическое состояние и обязаннос­ти. Этот сон твердо поддерживает предположение, что умная и одаренная женщина сорока лет, погрузившись полностью в воспоминания прошлого и заботу о детях, серьезно прене­брегает обязанностью развития ее собственной личности в духовном отношении. Типично фемининная и пассивная по­зиция к жизни прекратили ее развитие, она должна научить­ся компенсировать ее при помощи принятия более активной "маскулинной" позиции. В данном случае сон о шкуре кенгу­ру напоминает ей о предыдущей ошибке, предупреждает, что в ее теперешней сложной ситуации снова появились сходные влияния на нее, угрожающие преградить путь живи­тельной влаге.

Если воды Нила обязательно должны вытечь, то необходи­мо принять и усвоить эту компенсирующую позицию, которую в первом сне символизировала фигура всадника. Он выража­ет активную, смелую, маскулинную позицию самоуверенного лидерства как противопоставление позиции пассивного под­чинения. Следовательно, сон о лошади и всаднике излагает как бы план действий. Важно и то, что в этом сне-плане ло­шадь пока еще не может встретиться со своим всадником. Ведь он, в действительности, присутствует скорее потенци­ально, чем фактически. Моя пациентка должна перебороть свою депрессию и дезориентацию, но для этого она должна уяснить пока еще ею не понятую концепцию того, что персо­нифицированный в образе всадника анимус является ком­пенсирующим ее фемининную психологию элементом, для нее совершенно бессознательным до тех пор, пока она не выберется из чисто инстинктивной и устаревшей феминин­ной позиции. Первым шагом на пути к усвоению более актив­ного и энергичного образа жизни, естественно, станет при­нятие подавляемого ею прежде мнения относительно того, что уже было сделано. Вот почему сон вернул в сознание уже подавленную ею ситуацию. Именно поэтому для нее, как для женщины с ее женскими чувствами и идеалами, столь труд­но и рискованно понять, что она должна сама сделать первый шаг, приняв и осознав свою ошибку, чтобы найти новую адаптацию к жизни, адаптацию, делающую возможной изле­чение. Вот почему этот сон открывает ее типичное отноше­ние к жизни. Как только она начнет воспринимать знания и обязанности и воплощать их в жизнь (то есть ассимилиро­вать знания, уже ею полученные), то бесплотный доселе об­раз всадника материализуется и лошадь, и всадник пойдут вместе.

Обсуждавшиеся выше два сна оказались поворотным пунктом в даль­нейшем лечении Потом уже становилось все более и более ясно, что невротические симптомы были вызваны пренебрежением и сдержива­нием ее индивидуального развития. Из зависимой и нерешительной женщины она превратилась в активную и независимую женщину, кото­рая легко создавала свою жизнь в соответствии со своими потребнос­тями. Она, например, сделала себе новую карьеру, пользуясь своими предыдущими познаниями в медицине и нашла, таким образом, адек­ватный и удовлетворительный выход для своей энергии. Более того, новые неожиданные человеческие взаимоотношения, открывшиеся пе­ред ней, соответствовали ее натуре и продолжали ее дальнейшее ду­ховное развитие. Ей казалось, что мир, в котором она начала жить, пе­ременился, но на самом деле переменилась она сама.

Видно невооруженным глазом, что увиденные во сне раз­деленные лошадь и всадник указывают на расщепление со­знания сновидящей и на неудовлетворенное и неразрешен­ное состояние внутреннего напряжения. В равной мере оче­видно и то, что депрессия и чувство тревоги у моей пациен­тки пройдут только тогда, когда исчезнет это расщепление или, используя фразеологию сна, когда воссоединятся всад­ник и лошадь. Мне бы хотелось проследить еще глубже скрытый смысл это сна и, основываясь на этом состоянии расщепленности, найти ответ на вопрос, поставленный вна­чале: знания какого рода и каким образом могут привести к излечению. Мы уже увидели, что, с одной стороны, лошадь и всадник символизируют инстинктивную энергию с одной сто­роны и сознательное лидерство - с другой. Взятые вместе, они отражают на более высоком уровне и гораздо более глу­боком значении символ определенной неделимой целос­тности. Он образует самодостаточное единство, независимо от значимости его компонентов. Лошадь - независимая сущ­ность, и всадник - тоже независимая сущность. Но все же значение сна заключено в том, что, хотя оба этих образа су­ществуют бок о бок, но каждый компонент полностью рас­крывает свой основной смысл только тогда, когда с ним со­единяется другой компонент: каждая половина предполагает наличие второй. В этой связи лошадь подразумевает всад­ника, также как термин ведущий подразумевает наличие ве­домого, так же правое неполно без левого, или север без юга, или, пользуясь китайскими символами, Инь и Ян нераз­делимо переплетаются друг с другом. Одна часть без другой незакончена в глубочайшем смысле этого слова и нуждается в завершении. Обе части приобретают свой собственный смысл лишь в единстве, но, будучи объединенными, стано­вятся уже чем-то иным и большим, нежели простая сумма их отдельных сущностей. Лошадь плюс всадник, правитель плюс народ, Ян плюс Инь - все это нечто большее и иное, чем их простая сумма, а именно - союз двух, неразрушимое единство, обусловленное их подлинной взаимозависи­мостью. Здесь вопрос заключен не в какой-то данной лоша­ди и не в каком-то независимом и, так сказать, случайном мужчине, который как раз проходил мимо, а именно в пред­шествующей взаимосвязи: лошадь искала своего хозяина, всадник принадлежит своей лошади.

Вот эта взаимосвязь и образует двигательную силу, т.е. когда один компонент соотносится с другим, это мгновенно поднимается в сознание, даже если они существуют как скрытая, латентная энергия. Этот критический момент насту­пил именно тогда, когда возникло состояние динамического напряжения, и каждый компонент начал соединяться со своей другой половиной, и тогда сознание начнет лечение. Если возникло такое динамическое напряжение, и незавер­шенная часть взмолилась, из-за своей неполности и отсутст­вия своей другой половины, то это неизбежно вызовет пот­ребность полноты, "целостности". Когда сон произвел образ лошади, то это обусловило неизбежное и очевидное появле­ние фигуры всадника. И пока лошадь существует без всад­ника, до тех пор она будет оставаться неудовлетворенной, следовательно останется необходимость поиска партнера. Стать сознательным означает, таким образом, стать осве­домленным о своей другой половине, узнать о существова­нии недостающей части. Сознание заключается в овладении предопределенным единством при помощи знания. Страсть к цельности удовлетворится и успокоится только тогда, ког­да в сознании ассимилируется недостающая часть. В этом вся суть дела.

Человеку присущи тяга и стремление к целостности, но только когда это стремление осуществится, только тогда со­трется и нейтрализуется это негативное состояние напряже­ния. Такое единство может достигаться только при помощи знания о недостающей части, то есть когда человек стал пол­ностью сознательным. Это то, что, например, имеют в виду Упанишады говоря: "Брама - это знание Брамы".

В "Пире" Платон рассказал величественный миф о ранней стадии развития человечества, когда его природа была еще андрогинная, то есть и мужская, и женская одновременно, и люди были круглые как шар. Каждый человек имел по четыре руки и ноги, голова помещалась на одной шее, но имела два лица и четыре уха, половые органы, как и все остальное, тоже были двойными. Велико и ужасно было их могущество, давая им возможность взбираться на самое небо и поднять кощунственную руку на богов. Чтобы покарать их за столь дерзкую и безрассудную шалость, Зевс решил разделить их пополам, и стали люди с тех пор ходить на двух ногах. Но с тех самых пор каждая половинка изначального человека страстно желает найти вторую свою половинку, и если они сойдутся вместе, то простирают друг к другу руки, ища пути срастись в одно целое. С этого времени поселяется Эрос в сердцах людей, жаждущих вернуться в свое изначальное со­стояние и, став снова одним существом, принести исцеление своей расколотой натуре. И как когда-то в старину, два дру­га, прощаясь, разрубали игральную кость пополам, чтобы по­том, спустя годы при встрече узнать друг друга, так и каж­дый человек — это ничто иное как половинка этой кости, веч­но ищущая свою вторую половинку.

Символизм этой платоновой истории виден с первого взгляда, но мне все же. хот елось бы рассмотреть его деталь­нее в психологическом аспекте. Эрос здесь представлен как великий подстрекатель смуты; Эрос - побуждение, стремле­ние к завершенности. Именно Эрос дает нам возможность испытать творческое беспокойство, выводящее каждое чело­веческое существо за стесненные пределы его собственной жизни и дает опыт его другой половинки, будь то мужская или женская. Этот опыт обязательно и неизбежно вызывает то, что можно описать как врожденное желание единения, или, используя слова Платона: "Это стремление к целостнос­ти является, поэтому, работой Эроса".

Это врожденное стремление к целостности является ре­шающим фактором в настоящем понимании процесса исцеления, вызываемого сознанием. В каждой психической системе, в каждом психическом организме, каковым являет­ся каждый индивидуум, существует эта врожденная тяга к полноте, завершенности. Это желание, тяга, используя про­цесс жизни, делает все возможное, чтобы заставить индиви­дуум реализовать эту скрытую концепцию единства, цель­ности, независимо от того, назовем ли мы получившуюся сумму "характером" или "личностью". Каждый раз, когда данная жизнь не достигает в процессе своего существования этой целостности, то особый смысл и цель такой жизни уте­ряны. Эта идея стара как мир, она встречается и на Востоке и на Западе. Так, в Упанишадах говорится: "Тот, кто по не­достатку понимания покидает этот мир без познания своего настоящего мира, тот уносит с собой столь мало полезного из него вследствие ущербности понимания, как и из Вед, которые он не изучал или пренебрегал решением их задач".

Аристотель первый в Европе разработал эту идею во всех ее аспектах в своей концепции "энтелехии", что буквально значит "несущий в себе свою цель". Это значит, что вся жи­вая материя несет в себе определенный закон, который ста­рается придать ей нужную форму, но не раньше, чем она са­ма достигнет определенной формы, предуготованной ей са­мим этим законом. Энтелехия - энергия, трансформирую­щая потенциальное в актуальное, и приводит живую материю к совершенству, то есть к цели существования. Зернышко в яблоке, желудь, личинка бабочки содержат более-менее не­дифференцированную материю, являющуюся определенной время бесформенной, но, тем не менее, из этой бесструк­турной материи получится в результате такие же по размеру яблоня, дуб, бабочка. Все мы настолько часто были свидете­лями этого феномена, что стали пренебрегать тем непости­жимым чудом, которое они отчасти скрывают и отчасти по­казывают нам. То, что Аристотель подразумевал под терми­ном "энтелехия" - это та непостижимая, изумительная тен­денция к дифференциации, открывающаяся в период разви­тия недифференциророванной материи, которая приобрета­ет уникальную и предназначенную форму.

Только что проиллюстрированный несколькими примера­ми, взятыми из биологии, закон является столь же действен­ным и в психологии человека. Это закон жизни каждого ин­дивидуума, то есть закон индивидуации. Это означает, что каждый человек обладает латентной целостностью, сущ­ностью, которую ему под силу реализовать. Реализация этой сущности - это труд всей его жизни, поскольку это было предначертано ему со дня рождения Эта предуготованная форма остается поначалу исключительно латентной и действует как ведущая всех людей в данном направлении сила. Сама жизнь, со всеми ее испытаниями и обязанностями, ста­рается заставить человека выполнить его индивидуальное задание.

Дитя с самого начала нельзя назвать индивидуумом; его действия и поступки во многом обусловлены окружающей средой. Он остается идентифицированным со своими роди­телями. Однако с течением времени его естественная тож­дественность с родителями должна постепенно растворить­ся для того, чтобы достигнуть индивидуального отношения к жизни. Если этого не происходит, то растущие юноша или девушка остаются слишком сильно привязанными к своим родителям, и в этом лежит основная причина того, почему люди принимают неправильные решения. Проявляться такая фиксация к родителям может по-разному. Например, сын мо­жет избрать профессию не потому, что он действительно хо­тел или имел особые способности к ней, а из-за того, что его отец, несмотря на явную склонность к этой профессии, сам оказался не в состоянии овладеть ею; или дочка выходит за­муж за человека, который в действительности отвечает "ти­пу" ее матери и так далее. Но общим определяющим момен­том в таких случаях является то, что человек измеряет жизнь стандартами, отличающимися от естественных для него стандартов, вследствие чего он никогда не посмотрит на ве­щи своими собственными глазами. Таким образом, он никог­да не попытается решить проблему на свой страх и риск - будь это вопрос личных связей, выбор профессии, религиоз­ные или интеллектуальные проблемы.

Если процесс роста персональной ответственности инди­видуума пройдет беспрепятственно и без помех, то невроз может не развиться. Духовная борьба и конфликты означают, что человек должен, борясь, пробиться как можно ближе к своей настоящей самости, а процесс индивидуального роста не будет ни осмеян, ни прекращен. В этом случае, пользуясь образами сна, воды Нила потекут свободно, и уже не будут существовать препятствия, не дававшие реке излиться и вы­полнить свою животворящую миссию. Но психотерапевты хо­рошо знают что такой беспрепятственный ток вод жизни - редкое исключение, а в большинстве случае источники более или менее блокированы, и перед тем как воды смогут снова устремиться бушующим потоком, необходимо провести тру­доемкие и длительные очистные работы. Невроз состоит именно в этой запруде, этой отчужденности от реальной самости.

Давайте рассмотрим теперь невроз с этой точки зрения. Хорошо известно, что лишенная надлежащего выхода психи­ческая энергия становится извращенной и вместо функцио­нирования в прогрессивном и конструктивном смысле начи­нает развивать регрессивные и деструктивные тенденции, как река, у которой перекрыли главное русло, выходит из берегов и несет беду и разорение. Если мешают осущес­твлению спонтанных психических реакций ребенка, то он либо становится упрямым и агрессивным, либо действует с опаской и преувеличенной беспомощностью. Если взрослый ведет жизнь, противоречащую его натуре, под воздействием то ли внешних обстоятельств, то ли по каким-то внутренним мотивам, он будет подобным образом покалечен, что приве­дет к развитию невроза. Ощущение страха, сознательное или бессознательное, - интегральный компонент невроза, какую бы форму не принимал сам невроз. Слова тревога (anxiety) и страдание (anquish) произошли от латинского апдеге что значит "давить" или "душить". Такая тревога или боязнь - это страх быть ограниченным: страх перед сущес­твованием в таком ограничении, где существует опасность удушения. Функция воздуха в физической сфере имеет свою точную копию в сфере психической: страх - это ощущение того, что можно быть отсеченным от чего-то абсолютно не­обходимого для жизни.

Это ощущение отъединенности от чего-то основополага­ющего выражалось и во сне с лошадью и всадником: там были разделены две составные части, что соответствовало чувству тревоги, испытываемому моей пациенткой в реаль­ной жизни. Можно было бы определить возникающий при каждом неврозе страх как инстинктивное ощущение состоя­ния отрешенности от своих собственных основных потреб­ностей, или как ощущение противоречия между действитель­ной жизнью и той жизнью, какой должна была быть. Траги­ческое звено в этом страхе заключено в увеличении того, от че­го он и питается; этот процесс весьма известен в психологии как притягивающая сила комплексов. Таким образом, это ощущение отдаленности от главного русла жизни только усили­вает стремление к самозащите, приводящее в результате к еще большей удаленности от жизни. Страх действует как регрессивная сила, то есть он погружает человека еще глуб­же в его же изоляцию, что в конце концов заводит его в глу­хой тупик.

Тревога или боязнь имеют и позитивную составляющую -это стремление. Страх означает еще и чувство нехватки, по­тери чего-то, что заставляет человека бежать от предъявля­емых ему требований. Стремление - это ощущение утраты чего-то, но в противоположном смысле, поскольку стремле­ние побуждает человека к попытками получить то, что им ут­рачено. Тем самым стремление, в противоположность стра­ху, подталкивает человека к осуществлению своего желания. В этом, мне кажется, заключено психологическое значение платоновой идеи об Эросе. В рассказе Платона Эрос возни­кает из-за отсутствия равновесия в природе, он выражает себя в стремлении, конечно же, в стремлении к завершен­ности. Итак, Эрос - воплощение стремления к целостности: стремление души охватить свою истинную цель и назначе­ние. Вот почему Платон говорит об Эросе как о великом Де­моне, посланце богов, спасителе, стоящем посреди пропас­ти и служащим связующим звеном между смертными и бес­смертными. Мне бы хотелось интерпретировать это как связь между идеей и реальностью. Эрос, стремление, возни­кшее из ощущения недостаточности, является стимулом, им­пульсом, мотивационной силой. Страх, возникший из ощу­щения недостаточности, обладает парализующим эффектом, приводящим к изоляции и ущербности человеческих сил. Главнейшей задачей анализа должно быть освобождение позитивной силы Эроса от негативной силы страха. Может показаться довольно странным, но они оба, тем не менее, являются различными проявлениями одной и той же психической энергии, либидо.

Тот же самый негативный аспект Эроса объясняет, поче­му каждый невроз создает в определенной мере препятст­вие для общественных и человеческих отношений и, особен­но, для общения с противоположным полом. Но ни в коем случае не следует воспринимать индивидуацию как эгоистическую жизнь, обособленную жизнь, а напротив, она создает базис для настоящих отношений и интеграции внутри чело­веческого общества.

Хотя, безусловно, вокруг нас существует множество лю­дей, не страдающих никакими неврозами, но потерявших смысл своей жизни. Объяснить это явление можно тем, что страх, так сказать, кристаллизовался и заключился в капсу­лу. Этот бессознательный процесс имеет и свою негативную сторону: сделавшись будто бы безвредным, эта заключенная в капсулу энергия должна быть непременно удалена из об­щего потока жизни и, тем самым, уменьшается ее количест­во. Потому такие люди живут только с частью своей энергии, бывшей когда-то их светом. Из-за этого они могут быть об­речены прожить лишь половину или даже меньше своей жиз­ни. Этим же объясняется и то сопротивление к анализу, де­монстрируемое такими людьми. Ведь анализ не только за­ставит их уяснить, что они пошли по неверной дороге, но и столкнет их лицом к лицу с тем страхом, который они так тщательно хранили под замком.

Невроз, рассмотренный с такой позиции, представляет последнюю судорожную попытку психе добиться положи­тельного разрешения ситуации, поскольку невроз не дает че­ловеку покоя, ведет его к такому состоянию беспокойства и неудовлетворенности, которое в конце концов, вынуждает его избежать объятий этого страха, становясь сильнее всех негативных сил. Вот почему психотерапевты часто обнаружи­вают, что некоторые из потенциально очень достойных и ценных людей приходят к ним за помощью из-за своих не­врозов, явившихся, несмотря на все страхи и страдания, в известной мере стимулом, приведшим их к преодолению препятствия, отчуждавшего их от настоящей жизни, и дав­шим возможность достичь настоящего призвания. Жизни бо­ится только тот человек, который не живет так, как должен Элемент страха при неврозе возникает при слишком боль­шом расщеплении, мешающем человеку понять свою насто­ящую личность. Заполниться эта брешь может только приня­тием новой ориентации в жизни.

Поэтому сознание, вернее процесс становления созна­тельного, всегда подразумевает соответствующее осознание своей собственной действительной личности и ее предопределенной цельности. Это выглядит так, будто существует не­кий центральный образ, eidos, стоящий за всеми проявлени­ями жизни и предопределяющий их. Целостность достигает­ся или, другими словами, энтелехия осуществляется тогда, когда центральный образ, eidos, станет определять каждый поступок личности и, пропорционально этому, будет нахо­дить в ее рамках свою полную и нерушимую актуализацию. Между чисто биологической и психологической целос­тностью существует очевидная разница. У растений и у жи­вотных - и в относительно большей степени у примитивных народов и детей - актуализация eidos более менее достига­ется. Они представляют собой органическую и непрерывную целостность. Этим объясняется их естественная "прелесть" и ненарушенный ритм. Эта "прелесть", однако, чисто инстин­ктивная, "бессознательная". Ее можно считать принадлежа­щей всецело к эстетической сфере. Вместе с человечеством в ситуацию входит совершенно новый фактор, нарушающий инстинктивную целостность: это фактор сознания с его спо­собностью выбирать и различать. Животное или растение - и в меньшей степени дети и примитивные люди - являются бессознательно целостными. С возникновением сознания первой теряется как раз именно эта инстинктивная целос­тность. Человечество может актуализировать a priori свою "человеческую" целостность только при помощи и посредст­ве постоянно повторяющейся необходимости решать и вы­бирать. Eiods целостности все время находится в нем, но eidos актуализируется в нем не автоматически и инстинктив­но, как это происходит в сфере биологической целостности. На самом деле составным элементом человеческой целос­тности является фактор сознательного выбора продуманного решения. Свободу индивидуума можно определить как воз­можность к формированию своего собственного eidos, свое­го внутреннего образа целостности, существующем в нем а priori. Чем больше индивидуум становится сенситивным и воспринимающим свой внутренний образ, тем целостнее и "здоровее" он оказывается. Тот факт, что слова "целый", "святой" и "исцелять" происходят от одного корня имеет глубокий смысл. Тот, кто цел, тот также и исцелен, быть исцеленным, значит сделаться целым. Происходит это потому, что эта предрешенная, уникальная "целостность", называе­мая личностью, является настоящим смыслом и целью каж­дой жизни, что сознание этой целостности производит исце­ление. Оно "свято" в той мере, в какой представляет собой глубокий опыт божественного характера; другими словами, идея целостности - это архетип глубокой значимости. Словарь английского языка Н.Вебстера определяет "личность" как "комплекс характеристик, отличающих индивидуума, нацию, группу; совокупность поведенческих и эмоциональных характеристик индиви­дуума" В каж­дом человеке только и дожидается своей реализации эта, находящаяся в латентном состоянии, целостность, то есть предопределенная констелляция. Таким образом, индивидуация подразумевает "приход в себя". Вот почему распозна­вание своей настоящей самости ликвидирует трещину и сопровождающий ее страх. Именно эта проблема нашла свое выражение в сне о лошади и всаднике.

В то же время интегрированная личность выражает не просто индивидуальную совокупность, поскольку в актуали­зации своей собственной a priori целостности индивидуум также обнаружит все еще и свою связь с надындивидуальным центром. Этот центр - самость, которая является "пара­доксальной квинтэссенцией индивидуума и в то же время квинтэссенцией коллектива". (Jung, Paracelsica, p. 167, cw. 13.)

 

Другими словами, познание целостности совпадает с познанием центра личности и смысла жизни, что трансцендентирует индивидуум. То же выражено и в словах Николая Кузанского, который заставил Бога сказать человеку: Sis tus tuus, et ego его tuus - "Будь самим собой и я буду тво­им". (Цитируется по Toni Wollf, Einfuhrung in die Grunflagen der Komplexen Psychology, p.30.)

Конь и всадник - это первый проблеск далекой цели - це­лостности. Они выражают собой идею, которая трансцендирует теперь уровень сознания, но, в то же время, действует и как указатель и как направляющая сила. Они проявляют за­частую кажущийся непроизвольным процесс индивидуации, то есть процесс, когда "самость" пытается защищать себя от определенных ограничивающих идей и комплексов, страхов и страстей эго. Под этим углом зрения психологический про­цесс жизни предстает как творческое выражение напряжения между двумя полюсами: с одной стороны - эмпирического эго, то есть данной конкретной личности, а с другой сторо­ны - "самость", окончательная и вечная eidos цельности, Человек целостный.

Этим объясняется тот факт, что мы можем получать сны и видения, превосходящие наше теперешнее понимание, суть которых мы можем постичь только спустя годы. Психические процессы происходят одновременно на различных уровнях, но значение свое раскрывают только в соответствии с тем уровнем, которого достигло эмпирическое эго. Таким обра­зом, символ имеет разное значение в зависимости от того, смотрят ли на него с позиции теперешнего конкретного "я" или с позиции "я" идеального, являющегося конечной целью процесса индивидуации. В этом смысле наша физическая концепция времени и казуальности должна быть почти цели­ком отвергнута, если мы хотим понять психический процесс: не "перед", предшествующее по времени физическому "пос­ле", объясняет его в ходе психического развития, а именно психическое "после", "самость", объясняет психический про­цесс, происходивший "перед", то есть до тех пор, пока не реализуется в какой-то мере целостность. Психическое "пос­ле", окончательная мощь нашей "самости", в огромной мере предопределяет опыт эго: в соответствии с нашей индивиду­альностью и со степенью, с которой эмпирическое эго интег­рирует eidos, наши реакции на один и тот же объект будут различны. Чем более открытым становится наше эго для влияния eidos, "самости", тем более может продвинуться процесс индивидуации.

Таким образом, именно "самость" является той реальной силой, что скрыта за проявлениями нашей физической жиз­ни, и которая пробуждает стремление к сознанию и целос­тности. Особенно она проявляется в неврозах как компенси­рующая и корректирующая психическая сила там, где инди­видуальная сила уже утратила свое значение. Пока эмпири­ческое эго, этот инструмент реализации, не достигнет зре­лости в решении конкретных проблем жизни, пока явления и задания практической жизни не будут приняты, до тех пор самость будет далеко за пределами досягаемости. При по­мощи принятия и осуществления теперешней, конкретной реальности происходит постепенное расширение простран­ства нашего сознания. Только зреющее и растущее в резуль­тате выполнения задач жизни сознание может стать равно­ценным партнером для символической стороны жизни. (В период психоза люди могут продуцировать глубинные сим­волы, но они совершенно неспособны интегрировать их из-за полной потери эго-сознания.) Если образ "самости", с одной стороны, - это сила, которая в будущем придаст на­шему настоящему опыту форму, то эго, с другой стороны, должно достичь бессознательного и открыть тем самым раз­личные вечно живые значения символов.

Давайте рассмотрим теперь сон об источниках Нила: по­ка выраженная в первом сне в виде символа целостности ос­трая проблема взаимосвязей и жизни, со всеми ее нуждами и потребностями, не стала понятной и уясненной, до тех пор первый сон не мог открыть своей конструктивной энергии. К первому шагу в сторону переориентации пациентку подтол­кнули именно невротические симптомы, но пока не будут приняты и разрешены сложности конкретной жизни, ни о ка­ком исцелении или целостности не может быть и речи. Для анализа требуется абсолютная честность пациента перед со­бой, что придаст анализу такую глубокую и совершенную форму лечения, которую только можно предполагать, пос­кольку это является последней попыткой установить контакт с "самостью" и тем самым воззвать к высочайшей мораль­ной и этической природе человека.