Признаки терроризма.

Современный терроризм имеет несколько специфических основных характеристик, которые отличают его от других форм проявления радикализма. Сознательно, целенаправленно и систематически применяется сила против не участвующих в борьбе. Соответственно, характерной тактикой терроризма являются удары по общедоступным местам и транспортным средствам, убийство служащих, судей или руководителей организаций (т.е. людей занимающих «публичные посты» и отвечающих за распределение ресурсов), и это, не считая самих актов саботажа против хозяйственных предприятий и инфраструктуры. Деструктивные организации тоже предпочитают «реформировать мышление» («вовлекать») людям того же статуса (членов их семей), для того, чтобы оказать серьезное влияние (контроль) на распределение экономических или властных ресурсов (методы влияния деструктивных организаций рассматриваются автором в другой научной статье: «Проблемы идентификации деструктивных организаций в субъектах экономической деятельности»).

Один из основных признаков терроризма заключается в его косвенном дестабилизирующем воздействии. Это в конечном результате оказывается еще важнее прямого влияния террористических силовых актов против людей или оборудования. Китайская поговорка «Убить одного и запугать сотни» в очень точной мере относится к этому воздействию. Сейчас современный терроризм самым тесным образом связан с современными средствами массовой информации. Средства массовой информации существенно усиливают косвенное воздействие террористических акций. Без средств массовой информации не было бы современного терроризма. Современный терроризм не знает никаких границ в пространственном отношении, а имеет только политико-психологические границы. Средства массовой информации создают терроризму «виртуальное пространство», через которое можно добиться политических и психологических воздействий на реальный мир[3]. Террористические покушения на политиков вселяют «тревожность» не только в их ближайшее и дальнее окружение. Через средства массовой информации можно вызвать неуверенность в национальном или даже международном масштабе. Примером могут послужить события, освещаемые каналом «Аль-джазира» терактов в США и в Азии, или освещаемые отечественными СМИ события в Буденновске и Москве («Норд-Ост»). Деструктивные организации, наоборот, стремятся избегать внимания СМИ к своей деятельности. Как правило, они стараются «реформировать мышление» («вовлекать») ключевых «лидеров» СМИ в регионе, где их присутствие значимо (так в Поволжье в некоторых областях руководители ТРК и крупнейших областных газет, являются «вовлеченными» личностями (саентологами), что сводит любые попытки к публикации информационных материалов о культах в регионе к нулю)[4]. Террористическое покушение на «представителей системы» может вызвать в общественном сознании сомнение в стабильности общественной жизни. Этот политико-психологический дестабилизирующий эффект вынуждает как-то реагировать политическое руководство. Очень часто это реагирование выражается в чрезмерной реакции или в покорном попустительстве (пример Хасавюрта, после событий в Буденновске).

Следующий признак терроризма представляется парадоксальным, но убедительно доказывающим, что терроризм является не только «социологическим феноменом» исполнителей и пропагандируемого ими «Дела» («Чуда»). В соответствии с внутренним характером терроризма, а именно с его кровавой жестокостью вне всяких правовых норм, терроризм никогда не может стать подлинно «популярным». Наоборот, при отсутствии влияния государства и средств информации, население в основном спонтанно и настойчиво отвергает террористические покушения и их террористических инициаторов (хотя история терроризма 19 века в России показывает, что ситуация может сложиться с точностью до наоборот). Кроме того, террористические покушения почти всегда дискредитируют пропагандистски представляемое их зачинщиками «Дело» («Чудо») в среде потенциальных «жертв» (пример: потеря поддержки населением деятельности ИРА в Ирландии, «чеченофобия» в России или завершение деятельности «Аум Синрике» в Японии). По своей сущности терроризм совершенно не достигает цели как средство получения политической поддержки какой-то части населения и даже тем более большинства населения. Но достаточно часто цель терроризма не получить поддержку общества, а заставить «врагов» принять свои требования под угрозой террора.

Современный терроризм выходит за рамки категории «гражданской войны», в которой многочисленные политические силы насильственно борются за достижение власти внутри государства, но при этом рассчитывают на поддержку возможно большего числа населения. Современный терроризм может дестабилизировать и ослабить государство и экономику. Современные культы в отличие от терроризма ослабляют государство и общество, причем упор делается на общество. Государственная, хозяйственная и культурная элита может быть запугана, и ее дееспособность может быть существенно заморожена. Государство может быть разрушено. Именно террор послужил толчком к развалу Российской империи.

Если принять терроризм, как форму малой (скрытой) войны, то, согласно определению Клаузевица, терроризм должен быть «продолжением политики другими средствами». Однако терроризм представляет собой не насильственное «продолжение» пропагандируемого террористами политического «Дела» («Чуда»), а «служит» политическим целям или государственным интересам «заинтересованных третьих лиц». Культы тоже служат ненасильственным «продолжением» интересов третьих лиц на территории стран, где их деятельность не является традиционной. В этом смысле вполне уместно использовать понятия терроризма, деструктивной деятельности и «суррогатных военных действий» как синонимы (в рамках этой статьи). Терроризм, как и деятельность «деструктивных организаций» является косвенным потенциально высокоэффективным способом дестабилизации и ослабления враждебного государства, не переходя порога открытой враждебности (военных действий). Культы при условии контроля ими определенных социальных групп легко могут влиять и принимать участие в экономике и политике государства. Уже достаточно часто во время муниципальных и региональных выборов в Поволжье многие из кандидатов, оказываются представителями культов (как правило, это саентологи). В некоторых городах-миллионниках тысячи приверженцев того или иного культа готовы проголосовать за того кандидата, которого укажет «гуру», и это страшнее (для государства) чем террористический акт[5].

Приведу отрывок из своей статьи «Проблемы идентификации деструктивных организаций в субъектах экономической деятельности». «…В Поволжье в одной из крупнейших политических «пропрезидентских» партий (недавно объединившейся) до 30% местных партийных ячеек контролируется «деструктивными группами», и они готовятся к выборам (к борьбе с КПРФ)… …Рассмотрим простой пример с политической партией. «Вы думаете, что они [культисты] внесли большие деньги в кассу или подкупили кого-то из региональных политиков?» — НЕТ. «Вы думаете, что они [культисты] шантажировали и зазомбировали местных политиков и держат их под контролем?» — НЕТ. Они сделали просто. Открыли на всех своих «контролируемых» предприятиях ячейки данной партии — добровольно!!! Теперь многие партийные активисты к свои убеждениям прибавили и любовь к «чуду». Все – занавес...»[6]

Американский политолог профессор Адда Б. Бозман в своем докладе «Гидра кровавой бойни — международные связи терроризма и других операций малой интенсивности» указывает на то, что Византийское царство пришло к процветанию за счет комплекса дипломатических приемов, «активных мер» службы информации, психо-политических операций и нерегулярных военных действий, включая государственный терроризм. При этом Византия разработала «огромный арсенал стратегических принципов и приемов» «деморализации, ослабления и обхода» потенциального врага. Византия предпочитала косвенную военно-политическую борьбу прямому использованию своих существенно ослабленных вооруженных сил. В расплывчатой зоне между войной и миром нерегулярные политико-военные операции были основой ее успешной внешней политики. Эта «византийская модель» позволила Византии продолжать существовать столетия, несмотря на возрастающее экономическое истощение и явный упадок. Эта политика продолжала затем проводиться — снова в течение столетий — «республикой» Венеция. Снова возникает мысль о «заинтересованных третьих лицах», которые, находясь «извне», добиваются дестабилизации и ослабления государства разными способами: терроризмом, радикализмом и т.д. Здесь напрашивается ассоциация с деятельностью «деструктивных организаций» (саентология, мормоны, муниты и т.д.), которые служат дестабилизирующей составляющей деятельности государства и общества в странах, где деятельность данных организаций не традиционна. Стоит заметить, что деятельность «проамериканских деструктивных организаций» на территориях третьих стран курирует специальный отдел в Госдепартаменте США и ЦРУ, и можно предположить, что некоторые члены этих групп занимаются шпионажем на территории нашей страны[7]. Не случайно во всех региональных управлениях российских спецслужб существуют структуры, занимающееся мониторингом и анализом деятельности «деструктивных групп», при этом мы даже не затрагиваем еще то, что продекларированной целью некоторых «организаций» есть мировое господство и политическая власть нового типа. Так у саентологов продекларировано, что 20% населения планеты («подавляющие личности»), которые «борются» с их доктриной должны быть уничтожены или стерилизованы. Внешне деятельность этих организаций связана с благотворительностью, образовательными услугами, религиозной и миссионерской деятельностью и т.п., внутреннею составляющую этих организаций, к сожалению, знает очень малое количество специалистов, что позволяет данным организациям процветать, скрывая свои истинные цели и последствия своей деятельности от широких слоев общественности.