Реферат Курсовая Конспект
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ОБЛАСТИ. СТАДИИ И ТИПЫ - раздел Психология, ПСИХИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ РЕБЕНКА В Интересах Большей Ясности Описания Необходимо Рассмотреть Несколько Больших...
|
В интересах большей ясности описания необходимо рассмотреть несколько больших функциональных ансамблей, что будет не так легко, особенно при описании начального этапа развития ребенка, когда его деятельность еще мало дифференцирована. Некоторые функциональные ансамбли, например познание, возникают довольно поздно. Другие, наоборот, проявляются уже с рождения. В разные периоды последовательно преобладает тот или иной ансамбль. Для их распознавания нужно прежде всего уметь определять характерные черты, соответствующие каждому виду функциональных ансамблей, не ограничиваясь перечислением его внешних особенностей.
Такое описание весьма необходимо и вместе с тем затруднено, благодаря тому что развитие ребенка, особенно в первое время, идет настолько быстро, что различные его проявления накладываются друг на друга, так что часто один и тот же период может носить смешанный стиль. Но образующие этот стиль рядополо-женные системы сохраняют свою индивидуальность, что может быть подтверждено патологией. При некоторых задержках психического развития все реакции субъекта соответствуют лишь определенному типу поведения. Все они одна за другой как бы упираются в один и тот же потолок. Отсюда следует не только их единообразие, но также и то, что они могут достичь своего рода формального совершенства, которое обычно не предвещает ничего хорошего. Всякая частичная виртуозность на некотором этапе развития ребенка характеризует деятель-
ность, которая продолжает бесконечно осуществляться ради самой себя, не будучи в состоянии интегрироваться в последовательные системы, появление которых должна повлечь за собой нормальная эволюция. Действительно, когда один тип деятельности подготавливает появление другого, он сам начинает перестраиваться и обслуживать ранее чуждые ему потребности. В соответствии с этим и характерные для него когда-то результаты оказываются ограниченными и урезанными. Они проявляются в своей полноте только в отдельных случаях: в игре или в эстетической деятельности, которые возвращают таким функциям возможность упражняться или проявляться лишь ради самих себя.
Сообразно с моментом и уровнем, на котором произошла задержка психического развития, она может носить глобальный характер или же совмещаться с определенной дифференциацией функций, одна из которых, часто относящаяся к предыдущему возрастному периоду, начинает доминировать. В первом случае, представляющем собой идиотию, все проявления активности одинаково относятся к одной и той же стадии. В этом случае деятельность может приспосабливаться к обстоятельствам или к раздражителям, лишь находящимся с ней в самой тесной связи. Если же дифференциация функции остается возможной, как во втором случае, то поведение выходит за пределы одной стадии, но отличается некоторыми характерными чертами. Так, в нем может постоянно преобладать какая-либо функция, носящая характер игры и осуществляющаяся лишь ради самой себя (такова, например, словесная невоздержанность некоторых дебилов). В других случаях эффект задержки может быть более диффузным. Так, например, происходит в тех случаях, когда все действия субъекта носят инфантильный характер либо вследствие того, что определяющие их мотивы отстают от характерных для данного возраста интересов, либо потому, что выполнение этих действий обнаруживает еще специфическое для ребенка строение самосознания. Часто недостатки деятельности оказываются менее заметными. Они могут поддаваться компенсации или сверхкомпенсации и являются стимулом, вызывающим необходимые замещения. Случается, что в результате могут быть достигнуты значительные успехи. Но этот окольный путь, если он и может в некоторых отно-
шениях обогатить функцию, не всегда устраняет ее внутреннюю слабость, что обнаруживается в неожиданных обстоятельствах, в состоянии угнетения или даже в результате простой усталости. Во всяком случае, состояние равновесия, лежащее в основе поведения каждого человека, может достигаться самыми различными средствами. Ничто не дает лучшей возможности узнать структуру поведения, чем наблюдение над становящимися во времени его элементами и их взаимосвязями у ребенка. На этом должно основываться понимание возможностей взаимной замены и взаимного приспособления различных функциональных систем.
Разграничение функциональных областей включает два основных аспекта. По-видимому, наиболее ранние психические проявления ребенка исходят из аффективной сферы. Она с самого начала связана с его потребностями и пищевыми автоматизмами, которые возникают сразу после рождения. К аффективным также можно отнести первые мышечные и голосовые реакции ребенка, рассматривая их как выражения хорошего или плохого самочувствия. Жестикуляция, которую проявляет грудной ребенок ради нее самой, является одновременно признаком и источником его удовольствия. В этих движениях аффектив-ность находит свою проприоцептивную базу, подобно тому как в висцеральных функциях — базу интероцептивную.
Разумеется, могут иметь место и другие движения, внезапные и нерегулярные, либо как следствие какого-либо раздражения, либо кажущиеся спонтанными. Они являются простыми разрядами возбуждения в уже сложившихся структурах. Для их возникновения достаточно одной динамической расторможенности нервных центров. Подобные импульсы могут возникать на всех уровнях психомоторной деятельности. В их разрядах выявляются элементы функциональных структур. Причиной таких импульсов является недостаточность координации или контроля. Следовательно, эти импульсы указывают на недостаточную зрелость или на неуравновешенность психических систем. Но сами по себе они лишь простые моторные явления.
Аффективным типом поведения является не только поведение грудного ребенка, но также и поведение при глубокой идиотии. Соответствующее возбуждение проявляется тогда либо в криках, где следуют друг за другом
интонации гнева, триумфа, страдания, либо в позах или жестах, эмоциональное значение которых совершенно очевидно. Такие реакции часто вызываются одним присутствием другого человека. Это показывает, к каким примитивным и глубоким слоям чувствительности относятся реакции, которые могут быть названы реакциями на присутствие других лиц (prestance) и которые каждый субъект носит в себе как рефлекс на другую личность. Очевидно, в основе поведения субъекта имеется своего рода дифференцированная бдительность, образующая основу того, что есть наиболее живого в самоощущении. Но для самой личности развитие этого самоощущения предполагает завершение психической эволюции.
Хотя корни личности лежат в сфере тех важнейших инстинктов, которые проявляются в рефлексах на присутствие других людей, ее формирование является результатом длинного ряда функциональных этапов. В случаях психической инволюции, когда функции, как правило, разрушаются в порядке, обратном их приобретению. структура личности искажается первой. Повреждения мозга, которые, по-видимому, оставляют незатронутыми самые сложные перцептивные и даже интеллектуальные операции, поражают в поведении субъекта то, что идет от его чувства собственного достоинства. Очевидно, такие нарушения локализованы в основном в префронталь-ной области, которая позже всех развивается как в филогенезе, так и в онтогенезе. Благодаря осознанию собственной личности у человека происходит слияние рефлексов органического порядка, включающих его в-окру-жающую среду, с миром социальных ценностей и идеалов. единственной опорой которых являются абстрактные понятия. Содержание, относящееся как к объектам, так и к сложным социальным отношениям, изменяется в зависимости от эпохи, уровня цивилизации и степени психического развития индивида.
Функциональные области, которые располагаются между чисто аффективными реакциями и эстетическим поведением интеллектуально развитой личности, обращены к внешней действительности, как присутствующей в данный момент, так и воображаемой. В первом случае связи осуществляются путем двигательных реакций, которые могут функционировать на различных уровнях: от простой круговой взаимосвязи между движением и вызы-
ваемыми им экстероцептивными ощущениями до способности обнаруживать в результате собственной деятельности пространственные или механические возможности воспринимаемой ситуации. Эта способность описана под названием практического или ситуативного интеллекта и связана с простым, но часто трудным приспособлением двигательных структур, являющихся нашими прирожденными или приобретенными автоматизмами, к структуре объектов.
В другом случае объект или явление, которые не могут быть непосредственно восприняты или не способны вызвать непосредственный эффект, должны быть представлены каким-либо способом или в какой-либо форме. Сенсомоторный эффект, который соответствует этому представлению, может быть использован только при, том условии, если он получит значение, дополняющее или, скорее, подменяющее его. Выделение и определение этих знаний, их классификация, разграничение и объединение, сопоставление логических и эмпирических отношений, попытка воссоздать с их помощью возможную структуру вещей — все это область познания, которое также имеет много различных уровней и первые решающие стадии которого составляют психическое развитие ребенка.
Таким образом, можно выделить следующие функциональные области, образующие в то же время этапы психического развития ребенка: аффективность, двигательный акт, познание и личность.
Глава вторая АФФЕКТИВНОСТЬ
Крик новорожденного, появившегося на свет, согласно Лукрецию, есть крик смятения перед лицом открывающейся для него жизни или, по Фрейду, крик тоски в момент, когда ребенок отрывается от материнского организма. Для физиолога же он не означает ничего другого, кроме спазмы голосовой щели, которой сопровождаются первые дыхательные рефлексы. Действительно, психологическая мотивация крика — предчув- • ствие или сожаление о чем-то — не более чем миф. Но и сведение его к простому мышечному явлению представляет лишь абстракцию. Этот крик зависит от всего ви-тального комплекса. Со спазмой связан не только крик, но и вся совокупность условий и одновременных впечат-
лений, которые выражаются как в спазме, так и в крике. Разумеется, на этой элементарной стадии не может быть речи о различении симптома и- причины.
В данном случае в спазме невозможно различить мышечную реакцию и чувствительность. Они дифференцируются на более высоких стадиях развития, в круговых реакциях. Например, спазма радужной оболочки глаза не происходит без боли, избавиться от которой можно, лишь парализовав радужную оболочку. Спазмы кишок вызывают колики, которые очень часты у грудного ребенка при пищеварении. Тогда ребенок кричит, несомненно, в результате распространения спазм на дыхательный аппарат. Формирование крика как средства выражения чего-то. с чем он не имеет прямой физиологической связи, происходит лишь позже. В результате распространения спазмы на все внутренние органы — пищевод, дыхательные органы, органы кровообращения — возникает чувство тоски, стеснения. Некоторые спазмы, например при оргазме, могут быть источником наслаждения. Но они часто находятся на грани страдания — наслаждение оказывается тем более острым, чем оно ближе к страданию и иногда даже может быть вызвано болевым стимулом. Таким образом, между половым возбуждением и ощущением тоскливого томления может существовать переход или они могут смешиваться. Эротическое желание вызывает то же ощущение в легкой степени; в свою очередь, тоскливое беспокойство иногда растворяется в эротической практике.
По-видимому, спазмы, в которых находит выход ставшее чрезмерным напряжение, сопровождаются удовольствием или облегчением. Так происходит при рыданиях, приносящих обычно облегчение. Безудержный смех также может быть разрешением длительного ожидания пли принуждения, выходом задержанной и аккумулированной энергии. Простой смех представляет собой каскад сотрясении, в которых мышечное напряжение стремится себя исчерпать и который обычно расслабляет мышцы, лишая человека всякой способности сделать усилие. В отличие от рыданий, смех теснее связан со скелетными мышцами, чем с мышцами внутренних органов, и его обычной причиной является, очевидно, не столько повышение напряжения, сколько снижение порога напряжения.
Но здесь речь идет об уже организованных спазмах, выходящих за пределы простых спазм висцерального или двигательного аппарата. Утратив свой элементарный и спорадический характер, они связываются друг с другом, регулируются и даже являются регуляторами расходуемой в них энергии. Чувствительность, связанная с каждой из спазм, распространяется на весь их ансамбль и из чисто органической, какой она является вначале, может постепенно становиться более духовной. Глубокое страдание, соответствующее этим пароксизмам, очищается, перемещается, разрежается, утончается и, наконец, интегрируется с психическими актами, которые постепенно превращают его тягостную тональность в простые уколы совести. Эту эволюцию можно проследить у ребенка на протяжении ряда этапов, характеризующих развитие его аффективности.
В основе спазмы лежит тоническая деятельность мышц, предшествующая движениям, в собственном смысле слова. Активность грудного ребенка состоит из внезапных разрядов, которые заставляют его переходить от одной позы к другой. В каждой из них мышцы, кажется, скорее напрягаются и твердеют, чем укорачиваются или удлиняются, как это обычно происходит при движениях, направленных на обследование окружающего пространства. Сокращение здесь обширное, сходное с тетанусом. Оно захватывает все тело, в частности спинную и про-ксимальную мускулатуру, т. е. ту мускулатуру, которая играет особенно важную роль в стабилизации движений и равновесия тела. Первые рефлексы — это тонические рефлексы защиты и положения тела. Прикосновение к коже или щипок вызывает отдергивание конечности. Шум вызывает вздрагивание, похожее на те внезапные тонические разряды, которые иногда вызывают внезапное высвобождение тонуса при засыпании. На поведение новорожденного влияют также лабиринтные раздражения. Их одних было бы достаточно для того, чтобы вызвать систематические изменения относительного положения головы и конечностей ребенка, и как раз благодаря им ребенок любит, чтобы его укачивали.
Первые четко различимые эмоциональные реакции ребенка, реакции страха, связаны именно с резким возбуждением лабиринта при падении. Равным образом все другие эмоции, пусть каждая по-своему, соответствуют
изменениям тонуса как висцерального, так и мышечного. Следовательно, они происходят из постуральной функции, в которой Шеррингтон объединил все, что является тоническими проявлениями. А если все эмоции имеют общий источник, то не обратимы ли они друг в друга? Некоторые психологи, как например Уотсон, стремились объяснить разнообразие эмоций воздействием обстоятельств, которые соединяют основное ядро эмоций с различными раздражителями и реакциями. Но в действительности онтогенетическая специфичность эмоций неоспорима. Каковы бы ни были этапы развития эмоций в истории рода, каждая из них зависит от характерных для нее автоматизмов, возникающих в поведении индивида в результате функционального созревания. Таким образом, у идиота можно наблюдать целые серии эмоциональных реакций, появляющихся без всякого заметного повода и выполняющихся лишь ради самих себя: позы, выражающие агрессивность, угрозу или страх, а также оборонительные или просящие пощады жесты, хотя перед этим с ним обращались хорошо и не обижали.
Эмоции включают системы выразительных движений и поз, которые для каждой из эмоций соответствуют определенному типу ситуации. Эмоциональные установки и соответствующие им ситуации предполагают друг друга, создавая тот глобальный архаический тип реагирования. ' который так часто встречается у детей. Происходит как бы слияние психических предрасположений, ориентированных в одном направлении, и внешних событий. В результате этого эмоция часто задает тон реальности. Н& и внешние события приобретают возможность вызывать эмоцию. Эмоция является" своего рода настроенностью, более или менее зависящей от темперамента, от привычек субъекта. Но эта настроенность, сосредоточивая вокруг себя без различия все обстоятельства настоящего момента, позволяет каждому из них, даже случайному, вновь вызвать эмоцию позже, как вызывает ее существенный элемент данной ситуации. Синкретический характер эмоций, их сила 'и живость, исключающие все отвлекающие моменты, способствуют образованию условных эмоциональных реакций1. Появление таких условных реакций может противоречить логике и очевидности
' См. четвертую главу второй части.
Именно так образуются аффективные комплексы, не поддающиеся влиянию рассуждений. Но в то же время на определенных стадиях психического развития и в определенных обстоятельствах, где длительное размышление невозможно или опасно, эмоции придают реакциям необходимую быстроту и цельность.
Явления, с которыми человек устанавливает связь через посредство эмоций,— это материальные события или отношения между индивидами. При этом человеческое окружение пронизывает физическую среду и в большей мере, особенно для ребенка, заменяет ее. Именно эмоции, благодаря их психогенетической ориентации, осуществляют первые связи ребенка с его социальной средой и становятся основой для формирования намерения и рассудочной способности. Эмоциональные позы, звуковые и зрительные проявления эмоций способны вызвать у окружающих большой интерес, а также сходные реакции, связанные с той же эмоциональной ситуациеп. Обычно между эмоциональными позициями (attitudes) людей, находящихся в одном и том же поле восприятия и действия, устанавливаются своеобразные отношения, отнош&-ния солидарности или оппозиции. Контакт между ними возникает благодаря аффективному миметизму или контрасту. Именно так устанавливается первое конкретное и прагматическое взаимное понимание, или, вернее, сопричастность. «Заражение» эмоциями — факт, часто отмечавшийся. Оно зависит от экспрессивной способности эмоций, на которой основывались первые совместные действия стадного типа и которая в процессе непрерывного общения и, несомненно, коллективных обрядов превратилась из примитивных средств выражения в более или менее условную мимику.
Аффективные влияния социальной среды, окружающие ребенка с колыбели, не могут не оказывать определяющего воздействия на его умственное развитие. Не только потому, что они формируют социальные способности поведения ребенка, особенности его чувств, но и потому, что они затрагивают автоматизмы, формирующиеся в спонтанном развитии нервных структур, и через их посредство — глубинные, интимные реакции. Так социальное сливается с органическим.
Примером подобного слияния является улыбка, по поводу которой исследователи детства сделали столько за-
мечаний. Приписывая первым же улыбкам ребенка их полное функциональное значение, Ш. Бюлер утверждает, что они имеют чисто человеческий источник и появляются только в присутствии человеческого лица. Но данные многих авторов противоречат этому утверждению. По-видимому, вначале улыбка связана со стимуляцией кожи вблизи тех мышц, работа которых лежит в основе улыбки: щекотание под подбородком (Dearborn) вызывало улыбку на 1-й и 2-й день, щекотание носа и щеки (Scupin)—Ha 2-й день, щекотание носа (Ament)-Ha 3-й день, щекотание щеки (Dearborn) — на 5-й день, прикосновение соска к щеке (Blanton) — на 28-й день, сжимание в игре кисти и руки (Major) — на 28-й день. Затем идут раздражения более общие и имеющие явную аффективную тональность: теплая ванна (Major) вызывала улыбку на 4-й день, хорошее самочувствие (Dearborn)—на 6-й или 7-й и 9-й день (Baldwin), отдых после сосания (Ргеуег)-на 27-й день, дремота после сосания (Moore) — на 5-й неделе, хорошее самочувствие после сна (8Ыпп)—на 5-й неделе, хорошее самочувствие после обтирания маслом (Shinn)—на 8-й неделе. Несколько позже начинают действовать эк-стеропептивные раздражители: болтовня няни (Valentine)—на 10-й день, сияющий свет (Blanton)—на 13-й день, голубая тень на свету (Blanton) — на 16-й день, высокие звуки (Дарвин) —на 6-й неделе. Наконец, суверенностью можно говорить о появлении человеческих факторов: улыбающееся лицо (Moore) вызывало улыбку на 20-й день, разговор и мимика (Tiedmann) — на 28-й день, улыбки взрослых (Jones, Gregoire)—на 2-м месяце, няня, которая качает головой и поет (Piaget),— на 45-й день, ласковые взгляды (Мооге)—на 5-й неделе, вид матери (Дарвин) — на 6-й неделе, подражание взрослым, ситуация игры (Gregoire), ласковый лепет матери, улыбающееся лицо, посеребренная погремушка (Dearborn) — на 7-й неделе.
Порядок последовательности появления этих различных видов возбуждения совершенно четок. Сначала это непосредственное возбуждение мышечного тонуса и затем общее состояние органического удовлетворения, выражающееся локальной реакцией, потом слуховые восприятия находящегося на расстоянии объекта и, наконец, воздействие на расстоянии липа или голоса, выра-
жающего и внушающего удовольствие, причем удовольствие, которое имеет уже внешний, а не внутренний источник. Это реакции, из которых возникает аффективное значение улыбки, но им предшествуют реакции, демонстрирующие лишь физиологические возможности:
способность к сокращению соответствующей мышечной группы, подчинение этой группы экстероцептивным впечатлениям. Равным образом, как это показал Инсабато (Insabato), смех, а затем рыдания могут быть механически вызваны щекотанием, являясь результатом глубокого мышечно-сухожильного раздражения. Но эти реакции, будучи сначала следствием и выражением органической аффективности, становятся затем следствием и выражением моральных обстоятельств.
Часто можно наблюдать, что за улыбкой одного человека сейчас же следует улыбка другого, находящегося в той же ситуации. Вероятно, эта реакция вызывается не самой по себе ситуацией и не механизмом условных рефлексов, а в силу функционального родства непосредственно стимулируется эмоциональными проявлениями соседа. Но так или иначе улыбка принадлежит к тем способам реагирования, благодаря которым расширяется сфера восприятия ребенком окружающей социальной среды. В восприятии все полнее воспроизводятся черты этой среды, из которой, однако, ребенок себя не выделяет. Это распространение себя на свое окружение, являющееся в то же время отчуждением себя в других, подразумевает вторую, противоположную 'фазу, в которой ребенок овладевает собой, противопоставляя себя другим. Именно тогда начинается развитие его личности. К эмоции возвращается роль фактора, объединяющего индивидов между собой с помощью их наиболее интимных органических реакций. Это слияние имеет в качестве дальнейших последствий противопоставление и разделение, приводящие к постепенному возникновению сознания.
Так, эмоции, являющиеся внешним проявлением аффективности, кладут начало таким изменениям, которые стремятся ограничить сами эмоции. На них основываются стадные аффекты, являющиеся примитивной формой общности и общения. Отношения, которые становятся возможными благодаря эмоциям, улучшают средства их выражения, делая их тем самым все более и более спе-
циализированными инструментами общения. Но, по мере того как выявление значения этих средств выражения делает их более автономными, они отщепляются от самой эмоции. Вместо того чтобы разлиться, эмоция сдерживается этими выразительными средствами, и ее влияние заключается в определенные рамки. Как только мимика становится языком и способом воздействия на других, в ней увеличивается количество нюансов, безмолвных соучастии, намеков, которые становятся более утонченными, в отличие от общего аффекта, каким является эмоция в чистом виде.
Между эмоцией и интеллектуальной деятельностью имеется то же соотносительное развитие и тот же антагонизм. Смысл ситуации переживается до всякого анализа благодаря вызываемым ею действиям, предрасположениям и установкам. Эта практическая интуиция в психическом развитии задолго предшествует способности различения и сравнения. Она является первой формой понимания, еще целиком находящегося под влиянием интереса данного момента и ограниченного частными случаями. Впервые своего рода контакт и взаимное понимание, полностью зависящие, однако, от потребностей или побуждений текущего момента, могут осуществиться лишь благодаря согласованности или обоюдности эмоциональных позиций. Образ, служащий для сравнения и предвидения, может возникнуть из этих практических и конкретных связей лишь путем постепенного уменьшения числа постуральпых реакций, то есть эмоций и аффективности. И наоборот, всякий раз, когда аффективные установки и соответствующие эмоции начинают' вновь превалировать, образ теряет свою поливалентность, заменяется, уничтожается. Это явление обычно наблюдается у взрослых: сознательный контроль или простое интеллектуальное толкование мотивов и обстоятельств эмоции ведет к ее устранению; в то же время сильная эмоция вызывает искажения умозаключений и объективных представлений. У ребенка процесс перехода от этих личностных, эмоциональных, зависящих от случая реакций к более стабильным представлениям о вещах протекает медленно, с постоянными возвращениями назад.
Изменения в собственно аффективной сфере являются результатом этого конфликта. Интеллектуалистические теории эмоций оказались возможными именно благодаря
большому значению интеллектуальных мотивов и образов в области чувств и страстей. Ошибка этих теорий заключалась в том, что они не заметили постепенного сокращения истинного эмоционального аппарата и отождествили эмоцию с чувством или страстью, тогда как в процессе развития происходит функциональный переход от эмоций к чувствам. У ребенка он зависит от возраста. Но наиболее эмоциональные дети отнюдь не обязательно становятся наиболее сильно чувствующими или наиболее страстными. В действительности здесь идет речь о различных типах, которые зависят от разного соотношения форм психической деятельности у индивида.
Ребенок, поглощенный чувством, не проявляет по отношению к окружающим условиям непосредственных эмоциональных реакций. Его поза сдержанна, и если он смотрит вокруг, то далеким или беглым взглядом, уклоняющимся от всякого активного участия в разворачивающихся перед ним отношениях. Стараться вовлечь его в эти отношения — значит вызвать у него дурное настроение; оно возникает благодаря тому, что у ребенка недостает способностей и желания участвовать во внезапных контактах с другими. Его впечатления образуют замкнутый круг. Поглощенный сосанием своего пальца, ребенок замыкается в кругу получаемых при этом ощущений. Этот период возникновения чувства, оборонительный и негативный, может измениться лишь с появлением и развитием мысленных представлений, которые дают мечтам ребенка более или менее связанные с настоящим моментом мотивы и темы.
Страсть ребенка может быть живой и глубокой, но вместе с ней появляется возможность переживать эмоцию молча. Страсть предполагает для своего развития контроль личности над собой и следует за осознанным противопоставлением себя другим, которое появляется лишь начиная с 3 лет. Тогда ребенок становится способным тайно питать неистовую ревность, исключительную привязанность и честолюбие, еще, быть может, неопределенные, но тем более требовательные. В последующем возрастном периоде более объективные связи с окружающим миром могут умерить эти страсти. Но от этого темперамент выявляется в них не менее определенно.
Несомненно, чувство и особенно страсть будут тем более стойкими, упорными, абсолютными, чем более силь-
ной аффективностью, содержащей вегетативные эмоциональные реакции, они сопровождаются. При этом действующая эмоция остается способной к затуханию под влиянием других воздействий. Чувства являются результатом интерференции и даже конфликта между факторами, относящимися к органической и постуральной жизни, и факторами, зависящими от представлений, познания и личности.
Глава третья ДВИГАТЕЛЬНЫЙ АКТ
Среди способов, с помощью, которых живое существо реагирует на окружающую среду, движение благодаря развитию своей структуры в животном мире и у человека является настолько эффективным и преобладающим способом " реагирования, что бихевиористы считают его единственным объектом психологии. Однако такое ограничение психологического исследования вынуждает приписывать движению чрезвычайно различные значения. Действительно, было бы смешно ограничить, например, речевые движения простым фактом фонации или не отличать друг от друга движения, внешне очень сходные, но вызываемые различными ситуациями и приводящие к различным результатам. Если свести движение к производящим его мышечным сокращениям или к осуществляемым при этом перемещениям в пространстве, то оно становится лишь физиологической или механической абстракцией. В таком случае психолог не мог бы выделять в поведении целостные действия и разлагать их на составные части — различные движения.
Посредством движения действие включается в текущий момент. Если условия и цели действия содержатся в конкретном окружении, тогда это двигательный акт, в собственном смысле слова. Но действие также может либо направляться на цели, которые в настоящее время не могут быть реализованы, либо предполагать средства, не зависящие ни от непосредственных обстоятельств, ни от двигательных способностей субъекта. Тогда движение из непосредственного эффективного превращается в техническое или символическое и относится к плану представлений и сознания. Этот переход
происходит, по-видимому, только у человека. Совершаясь в ходе онтогенетического развития, он приводит к резкому различию между способностями ребенка и способностями животных, наиболее близких к человеку. Само по себе движение развивается по двум линиям: возрастает ловкость его выполнения, часто замечательная у животных, и повышается уровень включающего его действия. Впрочем, между этими двумя линиями имеются зоны, в которых провести такое разграничение очень трудно. Например, приспособление двигательных структур к структурам внешней среды тесно связано с упражнением нервных центров, которые обеспечивают физиологическое регулирование движения. Однако другим условием этого приспособления является образ предмета, а он может относиться к более или менее высокому уровню перцептивного или интеллектуального представления.
Движения начинаются уже у зародыша. Ведь функции в процессе онтогенеза начинают вырисовываться по мере развития тканей и соответствующих органов еще до того, как они могут быть использованы. К четвертому месяцу беременности мать ощущает первые активные движения ребенка. Минковский (в Цюрихе) изучал последовательные этапы дородовой подвижности у зародышей различного возраста, жизнь которых вне материнского организма поддерживалась насколько это было возможно. Хотя подвижность зародышей падает одновременно с угасанием жизнеспособности, Минковский смог обнаружить, что она состоит из более или менее обширных систем движений и положений тела, которые при наличии одного и того же раздражения могут быть нерегулярными и изменчивыми. Такая изменчивость влияния детерминирующих воздействий объясняется, бесспорно, незаконченностью анатомических и функциональных структур. Цикл, по которому распространяется возбуждение, не имеет еще замкнутых контуров, что позволяет возбуждению легко проникать в другие циклы, имеющие такой же недифференцированный характер. В то же время реакция, хотя она часто бывает слишком экстенсивной, остается в какой-то мере парциальной из-за недостатка координации между различными областями или системами организма, который сам пред-
ставляет собой комплекс еще слабо связанных друг с другом компонентов.
Изменчивость, вытекающая отсюда, противоположна изменчивости, наблюдаемой при более сложной и более совершенной организации нервной системы. Здесь она есть нечто случайное или, по меньшей мере, отражающее очень общие колебания в органических предрасположениях. Изменчивость же второго типа, наоборот, позволяет приспосабливаться к различным условиям и потребностям, когда взаимная интеграция функциональных систем и областей делает возможным избирательное согласование раздражении, имеющих самые различные источники, с разнообразными желаниями и самыми различными реакциями.
После рождения продолжают существовать определенные системы движений и положений тела, отвечающие определенным раздражителям. В частности, это шейные и лабиринтные рефлексы Магнуса и Клейна. Одни из них вызываются вестибулярным раздражением, которое является следствием быстрого перемещения тела в пространстве, другие — вращением головы. И те и другие рефлексы стоят в определенной связи с положениями головы и конечностей новорожденного. У него, так же как и раньше у зародышей, ожидаемая реакция не всегда следует за соответствующим раздражением, но в основе этого явления лежит иная причина. Этот эффект резче выражается у преждевременно родившегося ребенка или при нарушении некоторых нервных связей вследствие травмы, нанесенной акушеркой. Причина неустойчивости реакций заключается в их случайной задержке центрами торможения, которые даже у нормальных новорожденных еще не полностью подчиняют себе соответствующие рефлексы. Неустойчивость реакции может, таким образом, зависеть либо от сравнительной незаконченности и недостаточно четкой детерминации соответствующего цикла, либо, наоборот, от уже начавшегося включении этой реакции в более совершенную систему движений.
Спонтанная жестикуляция новорожденного нередко сравнивалась то с неожиданными та. скачкообразными замещениями одних положений тела другими, то с авто-матизмами или фрагментами автоматизмов, которые уже функционируют так, как позже этого может потребовать лишь полностью сформированная функция. В действи-
<27
тельности мышечная деятельность новорожденного еще недостаточно дифференцирована. Быстрая тетанизация мышцы, возникающая при раздражении электричеством, часто сопоставлялась с сокращением мышцы при усталости и сближалась с судорогой или спазмой. Иначе говоря, если интервал между клоническим толчком и контрактурой невелик, может легко произойти слияние этих двух основных форм активности мышцы — сокращения и тонуса, т. е. собственно движения и положения тела. Впрочем, должны пройти недели и месяцы, прежде чем' для каждого из них возникнут условия эффективного и дифференцированного осуществления.
Действительно, на мышце сосредоточивается чередующееся или комбинированное воздействие различных центров. Одной структуры мышцы недостаточно, для того чтобы объяснить ее сокращение. Согласно Боттаци, два составных компонента мышцы — миофибриллы и саркоплазма — служат инструментами для осуществления соответственно клонической деятельности и тонуса. Так функциональное различие объясняется различием органов. Но тонус — явление далеко не простое. Соответствующие ему токи действия, зарегистрированные осциллографом, имеют очень изменчивый ритм; различна и роль тонуса в двигательном механизме. Наконец, патология показывает, что тонус выявляется в различных формах контрактуры в зависимости от уровня повреждений, изолирующих друг от друга регулирующие его центры. Следовательно, в каждый момент тонус представляет собой результат импульсов, приходящих из различных источников, изменяющихся в зависимости от окружающих условий и потребностей.
У ребенка формирование этой сложной тонической функции завершается только через ряд последовательных этапов. Нервные центры, от которых она зависит, достигают зрелости не одновременно. Их функциональное равновесие меняется с возрастом. Встречаются даже устойчивые индивидуальные различия. Отсюда следует различие моторных, а также психомоторных типов. Ведь между тонусом и психикой существуют тесные отношения, осуществляющиеся через посредство положений равновесия и установок и, следовательно, через посредство связей, которые существуют в среднем мозгу между центрами аффективной чувствительности и центрами различ-
ных автоматизмов, в которых функции положений тела играют значительную роль. Именно так я смог выделить экстрапирамидные типы — низшие, средние и высшие.
В течение периода детства изменяется не только природа тонуса, но и распределение его на периферии тела Гомбургер описал инфантильный моторный тип у субъектов, сохранивших некоторые положения тела, характерные лишь для ранних периодов жизни ребенка. Так, низшие конечности новорожденного согнуты кольцеобразно, а ступни имеют тенденцию складываться ножницами, предплечья согнуты, ладони повернуты к подбородку, а не к грудной клетке. Позже, когда предплечья распрямляются, ладони поворачиваются назад, а не к оси тела. Разгибание большого пальца ноги, нормальное в первые месяцы, интересно тем, что оно уподобляется рефлексу, описанному Бабинским в качестве патологического рефлекса у взрослых. Действительно, повреждение пирамидного пути, передающего спинному мозгу двигательные импульсы коры мозга, влечег за собой извращение рефлекторно-ю положения, которое принимает большой палец ноги при прикосновении к внешней стороне ступни: он выпрямляется, вместо того чтобы согнуться к подошве ноги, как при нормальном состоянии. У ребенка распрямл^нпс уступает место сгибанию к 7—8 месяцам, когда идущая сверху вниз миэлинизация пирамидального пучка позволяет корковым импульсам доходить до центров нижних конечностей, помещающихся в спинном мозгу. Этот пример показывает, как интегрирование одних нервных центров с другими может изменять периферические реакции. Впрочем, часто происходит чередование изменений. Например, в течение нескольких часов или даже двух или трех дней после рождения большой палец ноги находится в согнутом состоянии; включение пирамидальных импульсов, следовательно, лишь восстанавливает начальную реакцию. Итак, один и тот же периферический эффект может возникать при различных условиях, в соответствии с той стадией развития, к которой он относится.
Изучение движении, в собственном смысле слова, позволяет проверить это положение. Нет, например, никаких оснований видеть в поочередном движении ног новорожденного уже сложившийся акт ходьбы, поскольку ходьба появляется лишь много месяцев спустя, в течение которых начинают действовать новые нервные центры,
5^/4 Психическое pd ви нс рсоспка
что видимым образом изменяет движение нижних конечностей. Невозможно выделить элементарные автоматиз-мы,на которые расчленяется ходьба, из их общего равновесия, в котором слияние этих автоматизмов должно происходить беспрестанно и сохранение которого предполагает наиболее точную' интеграцию мышечной деятельности и регулирующих органов.
В отношении рук происходит то же самое. Когда ребенок цепляется за предмет, который касается ладони, то это еще не схватывание, а самое большее — рефлекс хва-тания. Движение ноги в поисках контакта, поддержки, в то время как другая нога только опустилась, скорее является движением лазания, чем ходьбы. Движения, бесспорно, передаются от одного действия к другому, возникающему позже, но они видоизменяются уже потому, что интегрируются с другими системами и подчиняются другим потребностям.
/ Между последовательно формирующимися системами часто можно наблюдать конфликты. Шевелясь в своей ванночке, ребенок видит, как удаляется пробка; сначала он может только повторять те же движения, затем ему удается двигать рукой в направлении пробки, но кулак у него сжат, и ребенок еще сильнее отодвигает пробку. Лишь впоследствии он научится протягивать открытую руку и сжимать ее только тогда, когда она лежит на пробке. Часто одно движение ребенка становится препятствием для другого. Устранение этого явления требует появления новой схемы движений, которая вовсе не является простым сложением первично различных элементов. Таким же примером являются действия, которые предшествуют ходьбе. Бесспорно, в ряде попыток приподняться на руках, которые постепенно начинает делать ребенок, следует признать начало формирования установок тела, необходимых для ходьбы. Но эти попытки, как уже было сказано выше, не являются законченными фрагментами вертикального передвижения на двух ногах. Они относятся к системам, лежащим в основе таких действий в пространстве или способов передвижений, которые в один прекрасный день могут войти в противоречие с ходьбой, как например у тех детей, которым нельзя позволять передвигаться на четвереньках, чтобы заставить их встать на ноги. Движение не строится подобно зданию из отдельных частей, согласно заранее созданному пла-
ну; собственная схема движения должна заменить предшествующие схемы.
Нередко думают, что мышечная клавиатура состоит из простых элементов, различная комбинация которых порождает целые серии движений. Но если действительно существуют центры, возбуждение которых позволяет вызвать сокращение тонко дифференцированных элементов мышечного аппарата, то это наиболее совершенные центры мозговой коры, которые развиваются в животном ряду последними и последними начинают функционировать у индивида. До них вступают в действие центры, регулирующие более или менее обширные системы положений тела или движений, которые принято называть несколько туманным термином «природные автоматиз-мы». Двигательная зона коры, в которой отдельно проецируются различные области мышечного аппарата, без всякого сомнения, представляет собой инструмент для анализа движений. Но для того чтобы этот анализ стал возможным, необходимо тщательное обучение. Анализ — вторичная и несколько искусственная операция. Если происходит патологический разрыв между двигательной зоной коры и нижележащими центрами, то возникают патологические соединения мышечных сокращений, которые больной не в состоянии ни изменить, ни ограничить.
Ребенок вначале также находится в состоянии борьбы с комплексами движений. Первыми появляются наиболее диффузные и массивные комплексы. Проходит много времени, прежде чем ребенок научится разлагать их па более частные системы, лучше приспособленные к многообразию вещей и обстоятельств. Столкнувшись с новой задачей, он должен бороться против синкинезии, т. е. против появления всей той группы движений, к которой относится требуемое движение и которая часто отягощает это движение, делает его неточным, парализует. Разложение синкинезии у взрослого и большей частью у ребенка — это дело упражнения, но появление способности к этому возникает лишь вслед за функциональным созреванием и не может ему предшествовать. Первые движения ребенка билатеральные. Односторонние движения наблюдаются лишь спустя много недель после рождения (Bergeron). Контроль, который может осуществлять ребенок над своими движениями, т. е. способность тормозить их, отбирать
и применять, формируется постепенно, охватывая одну сферу движений за другой. При этом развитие его зависит от общей физиологической эволюции. Вначале ребенок начинает упражняться в движениях верхней части корпуса и в проксимальных частях конечностей. Значительно позже наблюдаются упражнения такого рода в движениях нижней части тела и дистальных частях конечностей (Shirley). Это объясняется тем, что деятельность пирамидального пучка может обнаружиться только после завершения миэлинизации, которая идет от тела клетки к периферии и совершается быстрее в коротких путях, чем в длинных. Кроме того, Турней (Tournay) показал, что миэлинизапия происходит у правшей в правой стороне на несколько недель раньше, чем в левой.
Другим условием точности движений является обоюдное прилаживание дифференцированных движений и тонических позиций тела в процессе выполнения движения. Тонические позиции бывают двух видов. Одни имеют в своей основе тоническое сокращение мышц, которое сопровождает перемещение членов тела, находящихся в движении, поддерживает их последовательные положения и обеспечивает непрерывность движения и сопротивляемость внешним помехам. Может случиться, что при внезапном прекращении движения характерная для него тоническая позиция продолжает поддерживаться. Иногда же сохраняемая поза препятствует выполнению движений, как это бывает в состояниях, называемых кататони-ческими, или при проявлениях ступора, оцепенения. У маленького ребенка отсутствует способность сохранять позу при движениях. Поэтому они сейчас же прекращаются, как только затихает первый импульс. В то же время Колен (Colin) показал наличие у грудного ребенка тенденции к кататонии. Следовательно, в этом возрасте еще отсутствует интеграция тонической и клонической функций.
Второй вид позиций тела является результатом тонических сокращений, возникающих в связи со всяким движением в тех частях тела, которые не находятся в движении. Так как у маленького ребенка эти позиции еще не сформировались, то во всяком его движении участвует все тело. Поэтому ребенокне может самостоятельно сохранять какое-либо положение и его необходимо поддерживать, чтобы он не упал. Такое состояние продол-
жается очень долго, так как неподвижность частей тела, внешне не участвующих в движении, является результатом очень сложного процесса. При всяком перемещении частей тела может сместиться центр тяжести. Чтобы избежать потери равновесия, необходимо сопротивление, которое и обеспечивается компенсирующими сокращениями мышц в остальных частях тела, по преимуществу в области оси тела, вдоль позвоночника. Основная функция этих мышц тоническая: это и есть мышцы равновесия.
Сопротивляемость движения внешним помехам должна изменяться не только в зависимости от амплитуды движения, но и в соответствии с теми противодействиями, которые оно может встретить в пространстве. Соответствие сопротивляемости противодействиям становится очевидным, когда противодействия внезапно ослабевают. Тогда наступает нарушение равновесия, и тем чаще, чем менее способен ребенок к быстрому исправлению положения тела.
Трудность еще более увеличивается, когда в движении находится все тело. Тогда сокращения, компенсирующие каждое частичное перемещение, должны включаться в общую двигательную задачу, гармонически сливаясь с ней в некоем подвижном и развивающемся равновесии. Так именно и происходит при ходьбе и родственных ей действиях: беге, танце, прыжке и т. д. Из-за отсутствия точной синергии между тоническими компенсациями и непрерывной последовательностью движений возникают помехи, способные полностью прервать ходьбу. Так, в состоянии опьянения тяжесть ноги, оторвавшейся от почвы, увлекает в свою сторону все тело, и чередование этого нарушения равновесия делает походку зигзагообразной. Подобные явления наблюдаются у маленького ребенка:
его походка зигзагообразна, так как его толкает вперед тяжесть тела. «Он бежит вслед за своим центром тяжести». Не умея еще регулировать равновесие соответствующими сокращениями мышц, он часто может остановиться, лишь наткнувшись на препятствие. Ему удается не падать и не делать зигзагов, только раздвинув ноги и тем самым расширив свое опорное основание. При постепенном переходе от позы к движению также необходимо согласование постуральных реакций с движениями, требующими точных операций. Если нужно схва-
тить мелкий предмет пли манипулировать им, значительные передвижения тела и конечностей должны постепенно свестись только к движению пальцев. Но неподвижность других частей тела не остается нейтральной: она должна ежеминутно создавать податливую или твердую, пластичную или фиксированную поддержку в соответствии с требованиями каждого этапа манипуляции. Эта способность долго остается у ребенка недостаточной. Его движения выходят за пределы цели и отличаются колебаниями слишком большой амплитуды вследствие неумения локализовать движение с помощью фиксации тех частей тела, которые должны представлять точку опоры. Рука ребенка сначала совершает над предметом планирующее движение, затем опускается на предмет в распрямленном состоянии и, наконец, крепко сжимает его.
Все эти недостатки согласованности между клониче-скими и тоническими действиями представляют собой проявление асинергии. У взрослого они связаны с патологией мозжечка, а у ребенка — с задержкой созревания мозжечка. Эта задержка иногда может продолжаться за пределами нормального для нее возраста и даже превратиться в состояние длительной дебильности функции. Описанный в литературе двигательный асинергический тип отличается и особенностями психики.
Любое движение невозможно отделить от его пространственной ориентировки. Эта ориентировка зависит от структуры движения. Существует двигательное пространство, которое еще не является ни представляемым, ни понятийным, вопреки обычному мнению, объединяющему различные функциональные уровни в некую неподвижную и непременную реальность, которая якобы сразу возникает сама собой. Нельзя противопоставлять движение среде «в себе», в которой уже сформированное движение якобы лишь вторично находит свои локальные определители. Самим своим существованием движение уже предполагает среду, в которой оно должно происходить. Движение не изначально имеет характер поиска, проб. Оно приобретает эту характеристику благодаря опыту. Конечно, движение нужно направлять. Но оно может стать направляемым только тогда, когда преодолеет определенный функциональный порог. Турней показал, что, пока не начнет функционировать пирамидный путь, ребенок, двигая рукой в пределах своего зритель-
ного поля, не обращает на нее внимания. Но как только происходит соединение поля зрения и поля действия, взгляд следует за рукой, а затем ее направляет. В определенной последовательности появляются другие, более сложные сочетания движения и его целей, благодаря чему происходит приспособление движений к структуре предметов и использование их. Адаптация не является простым результатом экспериментальных или случайных проб. У взрослого повреждение определенных нервных центров может уничтожить эту адаптацию, у ребенка же адаптация требует возможности упорядоченного использования этих центров, т. е. их функциональной зрелости. То же самое происходит в отношении способности находить в сенсо-моторном поле способы преодолеть или устранить препятствие, применяя инструменты там, где для этого недостаточно естественных сил. Адаптация имеет весьма различные степени, в зависимости от вида животных, и даже внутри одного и того же вида она различна у разных индивидов.
Формам приспособительной деятельности отвечают различные уровни функциональной организации. Эти уровни являются следствием эволюции. Как бы ни было необходимо обучение, само по себе оно не может заменить функциональную организацию. Однако важность обучения неоспорима: ведь приспособительная деятельность является поведением, имеющим собственную цель и предполагающим выбор средств. Количество условий, которым подчиняется адаптационная деятельность и которые она может охватить, увеличивается вместе с ее сложностью.
Изучение приспособительной деятельности предполагает изучение мотивов, от которых она зависит.
Действиями наиболее низкого уровня являются импульсивные реакции, мотивация которых минимальна. Они кажутся двигательными разрядами, происходящими сами по себе. Степень их простоты или сложности зависит от тех прочно сложившихся систем, в которые они включены. У взрослого они могут состоять из автоматических операций, переплетающихся между собой. У ребенка их представляют простые двигательные и голосовые реакции, приближающиеся к спонтанным агрессивным движениям при захвате пищи или защите.
Роль внешних обстоятельств в этих реакциях незначительна. Они являются результатом как бы самоактивации, отсутствия сдерживающих начал и ослабления обычного контроля над поведением. Этот контроль у ребенка еще слаб и неорганизован. У взрослого он может быть дезорганизован в результате внутренних, или физиологических, изменений. Порыв проходит, не оставляя побуждений для последующей деятельности, так же как не оставила их предыдущая деятельность.
Первыми мотивациями являются сенсорные эффекты случайных действий ребенка, которые он внезапно замечает и пытается вызвать вновь. Например, двигая рукой в своем поле зрения, ребенок в какой-то момент останавливает руку перед глазами, отодвигает и приближает ее;
затем он овладевает умением различным образом двигать рукой, стремясь как бы установить направления и возможности перемещения руки. Ощущение дифференцируется, узнается и закрепляется только с того момента, когда ребенок становится способным воспроизвести его с помощью соответствующих движений. Иначе ощущение остается неразличимым среди неразличимых впечатлений, в которых элементы, исходящие от раздражителя, смешиваются с элементами, исходящими от рефлекторной реакции. Так образуются циркулярные реакции, в которых ощущение вызывает движение, способное продлить или воспроизвести это ощущение; движение должно соответствовать ощущению, чтобы сделать его распознаваемым, а затем систематически видоизменять. Это точное приспособление движения к его результату устанавливает между движением и внешними впечатлениями, между проприо- и экстероцептивной чувствительностью системы связей, в которых эти виды чувствительности разграничиваются и противопоставляются друг другу, по мере того как они комбинируются в тесно связанные между собой серии.
Последствия такого взаимодействия весьма значительны. Прежде всего формируется сенсо-моторная основа, которая делает возможным усовершенствование грубой деятельности моторных и сенсорных аппаратов. Глаз и рука оказываются тесно связанными, благодаря чему совершенствуются возможности познания окружающих вещей и манипулирования ими. Но наиболее яркий пример, бесспорно, представляют собой слуховые и голосовые
серии, которые в течение долгого времени формируются в лепете маленького ребенка. Звук, который он болееилименее случайно произвел, повторяется, совершенствуется, модифицируется и, наконец, распадается на длинный ряд фонем. В этом процессе формирования речевых звуков все отчетливее выступают закономерности работы слуха.'
Лепет ребенка проходит несколько этапов в своем развитии. Сначала обнаруживается преобладание двигательных импульсов. Постепенно вступают в силу звуки, которые могут производиться губами, движения которых уже от рождения достаточно хорошо отрегулированы благодаря сосанию. Затем возникают те звуки, которые вызывают максимум мышечных ощущений в подвижных частях ротовой полости, раздражая мягкое нёбо, т. е. гортанные звуки (Ronjat), потом звуки, представляющие собой результат удара языка о нёбо и, наконец, как считает П. Гийом, звуки, возникающие от прижимания языка к деснам под влиянием раздражения, вызванного ростом зубов. В то же время вокализация делается более богатой оттенками и часто становится превосходной, доходя иногда до самого совершенного произнесения согласных. Богатство этого фонетического материала соответствует фактическому материалу всех живых языков и, несомненно, превосходит его (Grammont, Ronjat). Ребенок должен лишь черпать материал из этого богатства согласно потребностям родного языка. Но раньше чем ребенок сумеет сам группировать фонемы в слова, тонкая индивидуализация звуков, основанная на этих сенсо-мо-торных круговых реакциях, дает ему возможность различать тончайшие нюансы, от которых зависит структура и специфика слов. Интерес ребенка к словам повышается по мере роста способности придавать им значение. Таким образом, движение оказывается способом развития восприятия.
Другим следствием соединения сенсорных явлений и движения является объединение различных сенсорных полей. Движение является для них как бы общим знаменателем. Изменения, которые производит движение, могут одновременно ощущаться во многих полях. Бесспорно, для того чтобы возникло переживание одновременности получаемых впечатлений, необходима некоторая степень функциональной зрелости. Гордон Холмс показал, что такое ощущение одновременности утрачивается после
некоторых повреждений мозга. У ребенка именно благодаря движению устанавливается корреляция между различными впечатлениями. Движение составляет новое средство координации в мире впечатлений. Оно позволяет группировать те из них, которые относятся к одному предмету, к одному типу существования, следить за перемещением впечатления из одного сенсорного поля в другое, предвосхищать появление определенного ощущения;
короче говоря, заменять постоянство причины многообразием и изменчивостью ощущений.
Зависимость восприятия окружающего мира от этапов развития движения может быть проиллюстрирована на примере формирования способности воспринимать пространство, проходящей у ребенка три этапа. Эти этапы, согласно В. Штерну, знаменуют собой последовательность открытия мира ребенком и выражаются в последовательном образовании у него трех «пространств». Прежде всего это пространство рта: новорожденный подносит любой предмет ко рту. Он делает это не для того, чтобы съесть предмет, но потому, что рот — единственное место его тела, которое благодаря точному соответствию движений и ощущений, требуемому с самого рождения сосанием, позволяет определить контур, объем, сопротивляемость предмета. Все это еще, конечно, ощущается смутно и плохо отличимо от других случайных качеств, таких, например, как температура или вкус. Ребенок овладевает ближайшим пространством, когда его движения уже не просто совершаются в пространстве, но определенно ориентированы в нем, когда" руки могут схватывать и их движения согласовываются. Но пространство перестает быть просто коллекцией последовательных частных пространств только тогда, когда ребенок становится способным двигаться самостоятельно. Восприятие непрерывности этих пространств, их слияние или сведение к одной протяженности, содержащей различные предметы,— все это требует операций, не осуществимых до тех пор, пока ребенок не сможет путем собственного движения преодолевать расстояния, сочетать друг с другом различные области своего опыта, узнавать неизвестное и все измерять мерой своих собственных шагов.
Однако такие результаты не являются автоматическим продуктом сенсо-моторных действий. Наоборот, такие действия, предоставленные самим себе, беспрестанно
обращаются на себя, как это случается у некоторой категории идиотов, которые, замыкаясь в цикле одних и тех же упражнений, могут достичь самого бесполезного совершенства. Однако стереотипные повторения движений необходимы для приобретения навыков. У маленького ребенка обнаруживается любовь к повторению, удовольствие от повторения действий. Это удовольствие и порождает настойчивость, необходимую для обучения. Именно таким путем ребенок осваивает чисто игровые операции. Пока материал и средства остаются неизменными, ребенок лишь научается ловко с ними обращаться. Но стремление к исследованию, возникающее у всякого нормального ребенка, побуждает его к попыткам перенести приобретенный навык в новые условия. В ходе этих попыток выявляется общая формула действия. Майерс настаивал на важности таких переносов, позволяющих отдельным навыкам способствовать общему развитию деятельности ребенка. Путем ассимиляции или смешения можно применить выученное действие к новому объекту. Можно также осуществить это действие при помощи другого органа, заменив, например, одну руку другой рукой или, в случае необходимости, даже погон. По мнению Каца, прогресс выражается уже в умении сделать одной рукой то, что раньше выполнялось двумя руками.
Сенсо-моторная деятельность направлена главным образом на установление отношений между движением и соответствующими изменениями в различных сенсорных полях. В результате происходит замена проприоцеп-тпвных ощущений экстеропептивными эффектами или, наоборот, внешних условий движения проприоцептивны-ми схемами, как это случается при образовании автома-тизмов и навыков. Эта сенсо-моторная деятельность развертывается в пространстве, которое благодаря ей воспринимается как единое и однородное, но содержащее пока лишь эпизодические, случайные цели деятельности. Необходимы другие формы деятельности, чтобы ребенок начал размещать в этом пространстве постоянные цели и связывать их с определенными средствами.
Влечение, испытываемое ребенком к окружающим его лицам, является одним из наиболее ранних и сильных его влечений. Потребности ребенка ставят его
в полную зависимость от окружающих лиц, а эта зависимость очень рано делает его чувствительным к знакам их расположения к нему, а также к их ответам на проявления его собственных чувств. Отсюда на пороге психической жизни ребенка появляется некая практическая согласованность с другими людьми. Из неосознанной эта согласованность становится более или менее сознательной, по мере того как развитие деятельности ребенка дает ему возможность выделять и противопоставлять себя другим. Тогда слияние его с другими уступает место индивидуализации, а простое приспособление — подражанию. Первыми целями, регулирующими извне деятельность ребенка и преследуемыми ради них самих, являются модели, которым он подражает. В этом заключен неисчерпаемый источник инициативы, побуждающий ребенка иногда чисто формально выйти за рамки тех действий, которые непосредственно вызываются его потребностями.
У животного, даже у обезьяны, подражание — редкое явление, но крайней мере подражание как заимствование какого-либо нового приема. Не следует, однако, смешивать подражание со сходными реакциями животных, действующих вместе в одинаковых условиях. Одни и те же рефлексы, настоятельные требования ситуации, способы манипулирования, навязываемые самим предметом, достаточны, для того чтобы объяснить одновременное или разновременное появление у двух животных одинаковых движений. Тем не менее нельзя с уверенностью считать, что движения одного животного не оказывают влияния на движения другого. Маленький ребенок начинает репродуцировать движения или звуки, произведенные при нем, только в том случае, если он уже производил их спонтанно. Для осуществления подражания нужно, чтобы действия, которым подражают, уже содержались в двигательном репертуаре индивида. Подражание далее выступает как новая форма мотивации действий. Так, можно наблюдать двух животных, которые как бы шутя, поочередно повторяют движение, на котором каждый из них в одиночку не остановил бы своего внимания. Подражание заставляет повторить то, что порождает случай. Благодаря этому первому этапу подражания, если даже за ним не следуют другие, в спонтанные движения включается новая мотивация, а среди самих движений происхо-
дит отбор тех, которые встречаются у обоих общающихся существ и посредством которых между ними осуществляется некое взаимное приспособление.
Главное и новое в подражании — это вызывание действия внешней моделью. Следовательно, объяснять происхождение подражания «подражанием самому себе» абсурдно. Некоторые повреждения нервной системы порождают безудержные повторения того, что сделал субъект. В зависимости от того, идет ли речь о движениях или о словах, явление называют паликинезией или палилали-ей. Повторение может быть также результатом простой рассеянности, а иногда превращается в тик. В нормальном состоянии повторение часто бывает необходимо. Но при таких повторениях нервные связи отнюдь не соответствуют связям, лежащим в основе подражания. Тенденция к повторению действия проявляется еще в форме персеверации. Часто наблюдаемая у ребенка, она свидетельствует об известной степени умственной инертности та о преобладании внешнего движения над идеей движения. Персеверация противоположна процессу моделирования движения по наглядному образцу или по представлению, т. е. процессу подражания.
Однако не всякое воспроизведение чувственного впечатления, исходящего извне, может быть приравнено подражанию. Так, похожее на эхо немедленное повторение только что виденного движения или услышанного звука гораздо ближе к простой циркулярной реакции. Сенсорный эффект движения, вызывающий его повторение, вскоре так тесно связывается с движением, что начинает вызывать его, уже не будучи результатом этого движения. Инициатива переходит к ощущению, и двигательный аппарат становится способным копировать звуковые или зрительные впечатления любого происхождения, лишь бы они были ему знакомы. Но сначала связь существует только между изолированными элементами двигательной и сенсорной серий. Таким образом, эхокинезия и эхола-лия являются повторением лишь конечных элементов серии жестов и звуков. Предыдущие же элементы, быстро сменяя друг друга, не успевают копироваться движением. Появление такого типа сенсо-моторных нарушений у взрослого указывает на выраженный распад умственной деятельности. Впрочем, подобные же нарушения возникают иногда в состоянии смущения или рассеян
– Конец работы –
Эта тема принадлежит разделу:
А БАЛЛОН... ПСИХИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ РЕБЕНКА... ИЗДАТЕЛЬСТВО ПРОСВЕЩЕНИЕ МОСКВА...
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ОБЛАСТИ. СТАДИИ И ТИПЫ
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Твитнуть |
Новости и инфо для студентов