Этнический статус респондента

Каков бы ни был предмет исследования, в том числе и этносоциологического, в опросном листе непременно присутствуют некоторые сведения, которые социологи чаще всего называют «паспортичкой»: пол, возраст, образование, семейное положение и т. п. Ни в коем случае не следует с этих вопросов начинать анкету: замечено, что социально-демографическая «самофотография» тревожит некоторых людей, и поэтому может вызвать нежелание работать с опросным листом, несмотря на все заверения социологов об анонимности индивидуального ответа. Тем не менее, конечно, такого рода гарантия должна содержаться во введении к анкете и, более того, звучать для респондента убедительно.

Именно по этим соображениям «паспортичку» целесообразно разместить в конце опросного листа: когда респондент уже включился в работу, которая близится к завершению, он скорее преодолеет свою тревожность, чем в том случае, если его «огорошить» неудобными вопросами с самого начала.

При любых опросах в этносмешанной среде в числе так называемых субъектных характеристик должны фигурировать данные об этническом статусе респондента или, проще говоря, о его национальной принадлежности.

Следует ли этот вопрос задавать в открытой или закрытой форме? Лишь на первый взгляд эта дилемма кажется несущественной. Однако для выявления этнической обусловленности событийных или ценностных характеристик сведения об этническом статусе должны быть абсолютно достоверны и надежны.

Представим себе закрытую форму этого вопроса. Практически на всей территории России, исключая национально-территориальные субъекты Федерации, и то не все, русские численно преобладают. Поэтому первый вариант ответа скорее всего будет выглядеть следующим образом:

Ваша национальность. 1. Русские.

А каков должен быть следующий вариант? Если опрос проводится в любой из республик РФ, то очевидно первых два варианта должны обозначать этноним титульного народа и наиболее многочисленного национального меньшинства. А как быть, когда исследование проходит, к примеру, в Петербурге, где доля русских превышает 90%, что же касается национальных меньшинств, то все они в численном выражении сопоставимы?

Некоторые исследователи в этом случае прибегают к совершенно недопустимым формулировкам: 1. Нерусские или 2. Другие. И тот и другой вариант равно плох тем, что оскорбляет чувство национального достоинства любого респондента, который не принадлежит к титульному народу России. Он вероятнее всего вовсе не ответит на вопрос или где-нибудь на полях анкеты припишет свою национальную принадлежность, превратив, таким образом, закрытый вопрос в полу-, закрытый.

Именно по эти соображениям мы рекомендуем вопрос об этническом статусе формулировать в открытой форме:

Ваша национальность ___________ и «закрывать» его уже на стадии первичной обработки информации. Здесь, в случае необходимости, уже можно использовать понятия «нерусские» или «другие» в качестве рабочих.

Конечно, подобные трудности снимаются в том случае, когда одним из критериев построения квотной выборки становится национальная принадлежность и все этнические группы представлены в ней равновеликими долями.

В большинстве опросных листов достаточно ограничиться лишь одним вопросом/касающимся этнического статуса. Иное дело, если речь идет об этносоциальном исследовании, где проблемы, связанные с этнической идентичностью, нередко становятся предметом самого исследования. В этом случае целесообразно основной вопрос дополнить еще двумя — уточняющим и контрольным.

Судя по нашему опыту, некоторые респонденты склонны либо вовсе не указывать свой этнический статус, либо прибегать к обозначению гражданской самоидентификации — «россиянин». Второй факт безусловно сам по себе весьма примечателен, ибо свидетельствует о формировании общероссийской идентичности, однако ответы подобного типа допускают двусмысленную, не однозначную интерпретацию, что, конечно же, нежелательно. Кроме того, не менее интересно, кто именно чаще других причисляет себя к россиянам.

Поэтому целесообразно включение уточняющего вопроса (также в открытой форме) о национальной принадлежности родителей. Замечено, что чаще всего называют себя россиянами или вовсе избегают ответа на вопрос о национальной принадлежности респонденты из этнически смешанных семей, где родители принадлежат к различным этническим группам. Однако в каждом исследовании эта гипотеза требует дополнительной верификации.

Наряду с этими сведениями в качестве, с одной стороны, контрольного к основному об этническом статусе, а, с другой, имеющего собственную смысловую нагрузку (информация об этнической идентичности), возможно включение в опросный лист вопроса относительно индивидуально-личностной этнической самоидентификации (тип вопроса — альтернативный, закрытый):

Ощущаете ли вы свою принадлежность к какой-либо национальности со своим языком, обычаями и традициями?

1. Да, чувствую принадлежность к определенной национальности.

2. Чувствую свою принадлежность сразу к нескольким национальностям.

3. Нет, не чувствую себя принадлежащим ни к какой определенной национальности.

В самом вопросе, как мы видим, содержится указание на эмоционально-чувственную природу этнического: о своей национальной принадлежности люди не думают, ее либо ощущают, либо не ощущают.

Данный вопрос может стать типообразующим в факторном анализе — ответы на каждый из трех вариантов позволяют обнаружить три группы респондентов по критерию выраженности этнической самоидентификации: 1, Устойчивая этническая самоидентификация; 2. Двойная (неустойчивая) этническая самоидентификация; 3. Отсутствие этнической самоидентификации.

В исследовании 1997 года, посвященного проблеме соотношения патриотических и радикальных националистических установок в массовом сознании (в настоящий момент по квотной выборке опрошено 200 чел.), обнаружено, что от 60 до 70% петербуржцев и выборжан обладают устойчивой этнической самоидентификацией, оставшаяся доля выборки примерно в равной степени распределяется между респондентами с двойной самоидентификацией (20-25%) и респондентами, не имеющими этнической самоидентификации (15-20%). Факторный анализ пока не проводился, так как опрос продолжается.

Приведенный выше вопрос, который, как уже говорилось, выполняет, в частности, контрольную функцию относительно сведений об этническом статусе в «паспортичке», лучше всего разместить где-нибудь в первой половине опросного листа с тем, чтобы к моменту фиксации своих ответов, касающихся социально-демографических характеристик, респондент уже «забыл» об этом вопросе и отвечал на основной (о национальной принадлежности) безотносительно к своему мнению об этническом «самоощущении».

Итак, этнический статус мы определили и основа для корреляционного и факторного анализа заложена. Какие эмпирические индикаторы этничности могут содержаться в основном («содержательном») разделе опросного листа?

2.4. Этническое «я»

Этничность — идентификационная категория и на индивидуально-личностном уровне выступает в качестве особой формы «Я»-концепции, о чем уже подробно говорилось в первой части книги. Степень выраженности этнического «я» зависит от того, как человек определяет самого себя, а в структуре личностной определенности, и прежде всего в матрице социальной идентификации, этнический статус занимает, хоть и существенное, но непостоянное место (эффект ситуативной этничности).

Таким образом, на уровне эмпирического этносоциального исследования нас прежде всего будет интересовать степень выраженности этнического «я» в структуре личностной определенности. Каковы же индикаторы этнического «Я»-образа?

Наиболее простым и привлекательным, на первый взгляд, выглядит включение в опросную методику теста установок личности на себя (self-attitudes test), разработанного М. Куном и Т. Макпартлэндом в середине 50-ых годов⁵ и уже апробированного многочисленными социальными психологами и социологами.

Инструкция в варианте ее создателей (позже она неоднократно изменялась) выглядит следующим образом:

«Ниже на странице Вы видите 20 пронумерованных пустых линеек. Будьте добры, напишите на каждой из них ответ на простой вопрос: "Кто я?" Напишите просто 20 различных ответов на этот вопрос. Отвечайте так, как будто Вы отвечаете самому себе, а не кому-то другому. Располагайте ответы в том порядке, в котором они приходят Вам в голову. Не заботьтесь об их логичности или важности. Пишите быстро, поскольку Ваше время ограничено».

Испытуемым на выполнение теста давалось 12 минут. Количество ответов на этот вопрос варьировалось от 1-2 до 20 (при этом среднее — составляло 17 ответов).

По мере выраженности этнического «я» указание своей национальной принадлежности респондентом («я — русский» или «я — чеченец») может «передвигаться» от 1 до 20 (последнего) места. И, таким образом, социолог может установить насколько для данного респондента или всей выборки существенен этнический статус. Его место в структуре личностной определенности может стать основой группировки (например, 1-7 место—высокая акцентуация этнического статуса; 8-14 место — средняя акцентуация этнического статуса; 15-20 место — слабая акцентуация этнического статуса), последующей типологизации и факторного анализа по критерию интенсивности переживания этнического «я».

Однако как быть, если часть респондентов вообще не включит указание на свою национальную принадлежность в предложенную структуру? А это вполне возможно: уже говорилось, что в спокойные, стабильные периоды социального развития значимость этнического фактора, даже в многонациональном государстве, в полиэтнической среде, как бы «затухает», теряя для личности свою актуальность. Кроме того, а это более существенно (в конце концов отсутствие ответа — есть тоже ответ), при включении в инструментарий куновского теста наряду с другими вопросами невозможно зафиксировать временные затраты на работу именно с ним, что искажает саму идею этнопсихологического эксперимента.

Поэтому, с нашей точки зрения, если тест установок личности на себя вообще использовать, тестирование следует проводить либо отдельно от основного опроса, либо ограничиться только этой процедурой.

Если по каким-то причинам этой возможности нет, предпочтительнее использовать серию небольших вопросов, включенных непосредственно в «ткань» инструментария.

Вопрос о степени выраженности этнического «я» («Кем Вы себя чувствуете в большей мере?».) можно «закрыть», используя номинальную шкалу («прежде всего», «в определенной степени», «почти или совсем не чувствую») и предлагая респондентам для оценки следующие варианты ответов: (чувствую) «гражданином мира»; «европейцем»; «гражданином России»; «петербуржцем (или указание на иную региональную самоидентификацию)»; «русским или ______» (назовите тот народ, к которому Вы себя причисляете).

Конечно, и эта форма вопроса имеет свои недостатки (в частности, отсутствует возможность идентифицировать себя по половой, возрастной, профессиональной или иной принадлежности), однако в том случае, если опрос направлен исключительно на изучение субъективированных проявлений этничности, включение его в опросный лист вполне уместно и оправданно.

Такого рода вопрос принято называть прямым, так как он требует самооценки, а не опосредованного мнения респондента. Социологи, как правило, избегают прямых вопросов, полагая, что они повышают психологическую тревожность участника опроса, но, судя по нашему опыту, в этносоциальном исследовании без них не обойтись. Другое дело, что они бесспорно должны быть подкреплены контрольными вопросами, подтверждающими степень выраженности этнического «я».

Нами, в частности, апробирован следующий полузакрытый альтернативный вопрос, который одновременно с выявлением степени акцентуации этнического «я» затрагивает и сферу межэтнической коммуникации и, в частности, служит «контролем» для фиксации негативных гетеростереотипов:

Обращаете ли вы внимание на национальность окружающих?

1. Обычно не обращаю.

2. Обращаю, если они мне чем-то несимпатичны.

3. Обращаю в любом случае.

Другое. Что именно?______________________

В нашем исследовании национального самосознания петербуржцев выяснилось, что 35,0% опрошенных обычно вольно или невольно фиксируют свое внимание на антропологических признаках этничности, а 48,7% делают это в том случае, когда внешность или поведение этих «окружающих» им чем-то несимпатичны. На наш взгляд, эти данные представляют собой косвенное свидетельство, во-первых, общей актуализации этнического фактора в жизни частного человека, а, во-вторых, известного неблагополучия в сфере межэтнической коммуникации (фактически половина опрошенных неосознанно пытается «несимпатичного» человека причислить к «чужой», а не своей этнической группе).

Для контроля к основному можно рекомендовать включение в опросный лист вопроса, который, с одной стороны, муссируется средствами массовой информации, с другой же, стал предметом дискуссии и на уровне общественного мнения — это отношение к исключению из нового российского паспорта графы «национальность».

Вопрос закрытого типа может иметь альтернативную форму («отношусь положительно»; «отрицательно»; «мне все равно») и дополняться открытым («если не трудно, объясните, пожалуйста, свою позицию») с последующим контент-анализом полученных ответов. На первый взгляд, достаточно бесхитростный вопрос может предоставить немалую информацию не только об степени выраженности этнического «я» (этнически акцентуированный человек— явный противник исключения этой графы из общегражданского документа), но и об оценке рядовыми гражданами деятельности государства в сфере соблюдения прав человека и национальной политики.

Апробированы нами и две проективных ситуации, косвенно затрагивающие этническую самоидентификацию респондентов, В одном случае участникам опроса предложили представить себе, что они родились не русскими, а, например, американцами или французами. Они были бы довольны такой этнической метаморфозой или нет? Применялась номинальная трехчленная шкала. В другом — респондентов попросили вообразить себе, что им предложили переедать на постоянное место жительства в другую страну, причем гарантировали предоставление работы по специальности. Они бы согласились или нет? И в этом случае использовалась номинальная трехчленная шкала. Подобного типа проективные ситуации несложно придумать и они хорошо дополняют основные, «серьезные», вопросы, направленные на выявление индивидуально-личностной этнической самоидентификации.

2.5. «Мы» и «они» (этноконсолидирующие и этнодифференцирующие признаки)

На уровне группы этническое «Я» переходит в образ «Мы»⁶, т. е. принимает характер групповой идентичности и одновременно групповой солидарности, причем последняя выступает в качестве атрибута идентификационной характеристики.

В этом смысле этничность—еще и групповая характеристика, которая обнаруживается в сравнении «нас» с «не-нами». Важно еще и то, что этническая идентичность различна при внутригрупповой и межгрупповой (т. е. межэтнической) коммуникации. В первом случае действует установкам среди своих, таких же как я», во втором — «я среди чужих, других чем я». Таким образом, речь идет об идентичности «для себя» и идентичности «для других», которые могут существенным образом отличаться.

На эмпирическом уровне первым вопросом, которым мы должны задаться, — это определение тех признаков, по которым собственно и происходит включение в общность «мы». Если в традиционном обществе главным критерием отнесения к «нам» остается происхождение, то в современном — таких признаков заметно больше, причем они основаны на выборе самого человека.

В опросном листе можно воспользоваться личной, прямой формой вопроса («По каким признакам, по Вашему мнению, следует определять национальность человека?») или безличной, косвенной («Как Вы думаете, по каким признакам чаще всего определяют национальность человека?»). Серия вероятных индикаторов обусловливает применение полузакрытого многовариантного типа вопроса как с ограничением («укажите самые важные из них» или «отметьте 2-3 самых главных, с Вашей точки зрения»), так и без ограничения.

Сами индикаторы (варианты ответов) можно варьировать по усмотрению исследователя, однако, на наш взгляд, в их числе должны быть представлены:

во-первых, происхождение; причем лучше различать «национальность отца» и «национальность матери», так как, судя по нашему опыту, ее значимость различна и для самих респондентов («примордиальный» выбор);

во-вторых, родной язык как символическая среда функционирования этничности (этнокультурный выбор);

в-третьих, государство (гражданский выбор); этот индикатор выявляет соотношение этнической и гражданской самоидентификации в оценочных представлениях людей;

наконец, в-четвертых, желание самого человека (психологический выбор по самоощущению: «я русский, потому что чувствую себя русским»).

По данным исследования национального самосознания русских на уровне массового сознания примерно в равной степени сосуществуют биогенетические и психологические признаки причисления «себя» к этническому «мы», причем решающую роль в преобладании той или иной установки играет фактор образования.

В любой форме (личной или безличной) этот вопрос не прямо, но затрагивает и индивидуально-личностную самоидентификацию, так как соотносительная оценка «веса» отдельных индикаторов этнического «мы» для каждого респондента обнаруживает содержание и его собственного этнического «я», что, кстати, в нашем исследовании и подтвердили результаты корреляционного и факторного анализа.

При изучении этнической идентичности целесообразно включение в опросный лист и развернутого перечня этноконсолидирующих и этнодифференцирующих признаков в виде двух многовариантных полузакрытых вопросов с ограничением. Для получения более надежных данных эти вопросы в структуре анкеты лучше максимально «отодвинуть» друг от друга, однако интерпретировать ответы на них следует вместе, ибо, как уже говорилось, этническое «мы» собственно говоря и актуализируется лишь при сравнении с «не-нами».

В число индикаторов консолидации по признаку этнического «мы» следует включить «происхождение (кровное родство)», «язык», «традиции и обычаи», «общее историческое прошлое», «особенности поведения» или «черты характера», «внешность», «религию» и «образ жизни».

В число индикаторов дифференциации по признаку этнического «они» целесообразно внести «язык», «традиции и обычаи», «особенности поведения», «внешность» и «религию».

Как мы видим, во втором случае показателей меньше, это естественно, так как для опознания «не-нас» достаточно некоторых внешних признаков различия, в то время как выделение «нас» среди всех прочих «других» носит значительно более глубокую и разветвленную мотивацию.

Судя по данным нашего исследования, соотносительный «вес» отдельных компонентов консолидации и дифференциации заметно различается: уже говорилось, что русских значительно больше других признаков сближает государство и образ жизни (а это, строго говоря, внеэтническая гражданская идентичность), «не-нас» же отличают в первую очередь обычаи и традиции, язык и особенности поведения.