Запретные темы. Попытки поговорить на интимные темы, вызов на доверчивое раскрытие перед незнакомым человеком, естественно, редко когда удаются.
Чаще нео¬сторожный, или чересчур развязный журналист «получает отповедь»: «Я не хотел бы говорить на эту тему », «Это слишком лично Я думаю, не стоит заострять на этом внимание» и так далее. Особенно плох в данной ситуации «эффект улитки», — человек мгновенно замыкается в себе, «уходит в раковину», все предварительные усилия разговорить собеседника пропа¬дают даром, интервью просто рушится. Одна из рекомендаций — поинтересоваться до интервью: «На какие во¬просы вы бы не хотели отвечать во время нашей беседы?» Особого внимания и деликатности требуют интервью с жертвами пре¬ступлений, всяческих злоупотреблений.
Интервью с жертвами и очевидцами катастроф, прикосновение к пере¬житому, даже тактичное и осторожное, весьма болезненно, собеседники замыкаются. Работа репортера с людьми, побывавшими в экстремальных ситуациях, должна отличаться особым профессионализмом, опираться на высокие мо¬рально-нравственные критерии.
Разговаривая с участниками и очевидцами трагедий и катастроф, не увлекаться подробностями несчастий и преступлений. Поскольку общество не в силах устранить экстремальные ситуации, опыт людей, переживших нечто, выходящее за пределы обычных человеческих переживаний, представляет некоторую ценность для других людей. С другой стороны, общество должно осознать трагедию случившегося, сделать шаг навстречу пострадавшим. Сложность контакта с людьми, побывавшими в экстремальной ситуа¬ции, необычайна.
Чтобы сделать этот диалог результативным, журналисту надо учитывать и особенности психики собеседников, и смену их психоло¬гических состояний. Человеку, испытавшему стрессовое состояние, хочется почувствовать эмоциональную волну, исходящую от другого его, искренний интерес. Мно¬гие из тех, кто побывал в экстремальной ситуации, неохотно идут на контак¬ты, потому что все еще погружены в кошмар пережитого. Некоторые начи¬нают говорить, но в действительности, они не адекватны даже своему созна¬нию. У людей, побывавших в экстремальной ситуации, психологи часто отмечают множественность точек зрения: монолог или диалог с журналис¬том может вестись человеком с разных позиций, причем момент перехода с одной точки зрения на другую трудно заметить.
Темы беседы с такими людьми, обычно «скользящие», переменчивые. Необходимо чувствовать и фиксировать моменты особой напряженности, но не углублять стресс. Характерно такое состояние пострадавших, когда они испытывают необходимость выговориться, рассказать об обстоятель¬ствах катастрофы, наиболее страшных подробностях (и как бы освобо¬диться о них). Мягкий расспрос, доброжелательное и внимательное выслушивание, «проговаривание» наиболее неблагоприятных переживаний позволяет уменьшить напряжение.
Журналист, не заменяя, конечно, психиатра, дол¬жен в этих случаях кое-что знать о приемах, улучшающих эмоциональный фон и помогающих контакту. Терпение, доброжелательность и сострадание ни в коем случае не должны быть демонстративны, нельзя низводить собеседника на роль опекаемого ни¬чтожества.
Иначе можно вызвать ненависть вместо симпатии и желания со¬трудничать («Ненавижу тех, кто «помогает» говорить! У них фальшиво-при¬ветливое выражение лица, они быстренько подсказывают слова, которое ты никак не выдавишь из себя; если не угадали — ненавижу! Если угадали — то¬же ненавижу! Нашлись, видите ли, чтецы моих мыслей А им просто неког¬да Раз в жизни попался человек, который спокойно ждал, не юлил глазами, не кивал головой и не «сострадал» вовсе, а слушал » (А. Добрович). В экстремальных обстоятельствах в беседу вступают, когда человек уже сбросил стресс хотя бы частично.
Иначе объектом «разрядки» может стать журналист.