Стилистические архаизмы в "Истории государства Российского" Карамзина

План. I. Введение. II. Общие положения о языке Н.М. Карамзина в томе I «Истории Государства Российского». 1. Немного истории об «Истории…» и не только. 2. Собственно архаические особенности языка Карамзина в «Истории Государства Российского» (взгляд сверху). III. Сложное предложение. IV. Простое предложение. Подлежащее и сказуемое.V. Управление. VI. Порядок слов. VII. Заключение. VIII. Библиография. I. Введение. А.С. Пушкин писал: «Однообразные и стеснительные фор-мы, в кои отливал он [Ломоносов] свои мысли, дают его прозе ход утомительный и тяжелый.

Эта схоластическая ве-личавость, полуславянская, полулатинская, сделалась было необходимостью: к счастию, Карамзин освободил язык от чу-жого ига и возвратил ему свободу, обратив его к живым ис-точникам народного слова». Но все-таки, деятельность Н.М. Карамзина за спиной Пушкина осталась незаметной.

А ведь именно Карамзин создал нормированный русский литературный язык как данность. На мой взгляд, Николай Михайлович Карамзин – фигура настолько значительная как в русской литературе, так и в языке собственно, в то же время недостаточно изученная, что данная работа будет не лишней. По большей части, в современной научной литературе Н.М. Карамзин представлен как реформатор русского литера-турного языка, создатель так называемого «нового слога» (именно ее и придерживается автор скромного труда сего). Эта общепринятая точка зрения была одним из первых выра-жена Я.К. Гротом в конце 19 века в его статье «Карамзин в истории русского литературного языка». Он, как и многие ученые 20 века, считает, что Карамзин является в некотором роде создателем нормированного русского ли-тературного языка.

В этой статье Грот Я.К. проанализировал действия Карамзина в литературной, стилистической, синтаксической и лексической сферах в целом.

Поскольку основной темой данной работы является синтаксис Карамзина в первом томе его научно-художественного труда «История Государства Российского», то я коснусь взглядов Грота (и других ученых) только относительно изменений, проведенных Карамзиным в области синтаксиса. Грот Я.К. выявил два основных принципа, которым, по мнению этого ученого, следовал Карамзин: 1) располагать слова в соответствии с течением мыс-ли и законов языка, по-научному, в соответствии с актуальным членением текста. 2) писать недлинными, неутомительными предложениями (на мой современный взгляд, этому принципу в изучаемом произведении его великий автор не со-всем следовал). Также Грот предположил, что по сути новизна языка Ка-рамзина была не в введении новых синтаксических конструк-ций, я в «строе речи, в гладкости и в чистоте, в смелых сочетаниях и сопоставлениях слов, в живых ярких выражени-ях». Булаховский Л.А. в §14 «Карамзинская реформа слога» второго тома «Курса русского литературного языка» анали-зирует реформу слога неотрывно от условий, в которых работал Карамзин, указывает на пути реформы, которыми он шел. Это сознательный отказ от многих устаревших и заимствованных конструкций, не соответствовавших основным закономерностям языка и сближение с разговорной речью (только, однако, салонной); а также «талантливый показ», каким именно должен быть этот художественный язык. Но Булаховский приостанавливается и на недостатках языка Ка-рамзина, обращая внимание на излишнюю манерность, напевность и ритмичность его произведений, недооценку разговорной речи недворянских слоев населения (меткое, надо сказать, замечание). И.И. Ковтунова, в целом согласная с Булаховским, рассматривая достижения Карамзина в сфере синтаксиса вообще, и порядка слов в частности, как бы оправдывает Карамзина.

Она считает, что все недостатки карамзинского слога необходимы и неизбежны, так как основной целью было создание синтаксической нормы как авторитетного общепринятого образца, стилистически нейтрального в употреблении (вопреки ломоносовской теории трех стилей), приспособление порядка слов к выражению смысловых связей в тексте.

При этом Ковтунова указывает, что Карамзин во многом ориентировался на синтаксический строй французского языка, то есть, как и Ломоносов, подражал иностранным образцам (хотя синтаксис этого языка ближе русскому, нежели латинский или немецкий). Поэтому Ефимов А.И. в своем учебнике, подробно рассматривая достижения Н.М. Карамзина в сфере лексических заимствований, хвалит его, называя авторский слог удобопонятным (безусловно), легким и простым, но указывает, что все же синтаксическая однобокость Карамзина заключалась в односторонней ориентировке на «салонный жаргон» (то есть на разговорную речь светского общества). Е.Г. Ковалевская (кстати, тоже приверженца перечисленных выше взглядов) в учебнике «История русского литературного языка» оценивает все преобразования Карамзина в языке (лексика и синтаксис) и в литературе как литератора, писателя в целом.

Существует и другая, совершенно противоположная точка зрения на лингвистическую деятельность Н.М. Карамзина. «Чрезмерное возвеличивание фигуры Карамзина в русской буржуазной филологии вызвало естественное стремление ряда советских исследователей оценить деятельность Карамзина с иных позиций, показать не только положительные, но и от-рицательные стороны его творчества, подчеркнуть, что Ка-рамзин «отказался от многих великих традиций русской литературы». […] такого рода оценки … на наш взгляд, по своей общей принципиальной направленности все же справедливые. (Горшков А.И. «История русского литературного языка»)». Из этого ряда я отыскала только одного его представителя – того самого Горшкова А.И. и две его книги.

Для меня оказалось любопытным сравнение отрывков из произведений Н.М. Карамзина «Письма русского путешественника» и Фонвизина «Письма из Франции» в содержательном плане и извлекание из смысловых и литературно-стилевых различий двух совершенно разных авторов (одинаково талантливых) общелингвистических выводов о реакционности и неправильности решения Карамзина в синтаксисе и лексике (возможно, правда, я не совсем поняла этого ученого мужа). Горшков предполагает, что сложился не единый универсальный «новый слог» (то есть язык), а одинаковый, скучный и бедный.

Он считает деятельность Карамзина направленной в сторону от общей, главной, магистральной линии развития русского литера-турного языка.

Я (всего лишь на всего простая студентка, куда мне тягаться с Горшковым), позволю себе не согласить с ним, причиной этому является (цитируя этого лингвиста) «узость классовой позиции» его. И, с другой стороны, если бы линия Николая Михайловича Карамзина не совпадала бы с естественным движением языка, то многие его нововведения не прижились бы – а они прижились и мирно живут себе, поживают.

Хотя, конечно, общепризнанно, что количественные изменения в языке происходили и до Ка-рамзина (яркий пример тому – замечательные произведения Фонвизина). Опять возвращаюсь к горячо полюбившейся мне общеприня-той точке зрения на языковую деятельность Н.М. Карамзина, представленной на этот раз у В.В. Виноградова (на мой скромный взгляд, очень кратко и полно). Виноградов утверждает, что Карамзин произвел «грамматическую реформу литературного языка, отменяющую устарелые нормы ломоносовской грамматики трех стилей», пропагандировал легкое логическое членение речи, в соответствии с последовательности мысли, «выбросил» архаические союзы, изменил структуру «подчинения предложений». И еще добавлю я ко всему выше изложенному слова В.Г. Белинского: «Карамзин имел огромное влияние на русскую литературу: он преобразовал русский язык, совлекши его с ходуль латинской конструкции и тяжелой славянщины и при-близив к живой, естественной, разговорной речи». Почему же объектом данного моего исследования стала именно «История Государства Российского»»? Скорее всего, потому, что ««История Государства Российского» - это точ-ка отсчета новой русской литературы, начало ее классиче-ского периода. […] «История Государства Российского» - точка отсчета не только литературы, но и нашего языка, начало современного русского языка (Е.Г. Ковалевская)». А этот, как оказывается, великий труд незаслуженно обойден стороной нашими не менее великими лингвистами.

Поэтому ваша покорная слуга, желая восполнить этот пробел, обра-тилась к синтаксису в «Истории…». Тема синтаксиса была выбрана мной, примерно, по той же самой причине.

Большин-ство ученых расписывают новаторство Николая Михайловича в целом, схематично и обобщенно, а я обратила свой ясный взор, наоборот, на частную сторону архаичных сейчас (это в самом начале 20 века) явлений синтаксиса, точнее словорасположения, управления и соединения частей сложного предложения, встречающихся у Карамзина.

Поскольку «История Государства Российского» и есть уже как бы представитель успехов своего автора, то она отра-жает основы нового языка.

С другой стороны, том I самый ранний из всех двенадцати томов, то он просто обязан со-держать большое количество материала для размышления.

II.

Общие положения о языке Н

Встречаются конструкции, где он избыточен: Тогда – заметим сие первое ... 2) В основном, подчинительные союзы подверглись отсеиванию или видоизм... 6) Ежели. Скорее всего, так как приведенное предложение из Предисловия к «Истори... Но [+ так] как сии условия требуют блюстителей и власти наказывать пре...

Простое предложение

Употребление таких словосочетаний никак нельзя назвать умышленным. Тол... Предлоги перед однородными членами могли повторяться, могли и не повто... А вот с первым … возникло. Конечно, где-то в половине случаев я бы и сама их туда наставила, но, ... Другие, сохранив бытие свое в Германии, в древней Иллирии, в Мизии, по...