Если мы опять обратим свое внимание на различие европейского подхода к своему телу («я имею свое тело») и восточного, более глубокого и истинного («я есть мое тело»), то поймем еще одно следствие. «Я имею свое тело» означает отстраненность от тела, так как мы обладаем чем-то внешним, тем, что сегодня можно иметь, а завтра — отдать, продать, потерять... А раз мое собственное тело при этом становится чем-то отстраненным, удаленным от моей сути, от моего Я, то и связь между мной, моим психическим состоянием, и телом, его физическим состоянием (например, здоровьем), как бы ослабевает, прерывается. В восточной модели «я есть мое тело» все крепко сбито, Я и тело — это неразрывное, единое целое, а значит все, что касается моего тела, все, что в нем происходит, затрагивает меня лично, мое психическое состояние, происходит во мне, в моем Я.
Таким образом, я как личность и мое тело тесно взаимосвязаны. А так как эта взаимосвязь, несомненно, ощущается каждым, то каждый, немного поразмыслив над этим, признает бульшую истинность именно в восточном подходе.