ЧЕЛОВЕК В ЯЗЫКЕ

ГЛАВА XX

СТРУКТУРА ОТНОШЕНИЙ ЛИЦА В ГЛАГОЛЕ (БИБЛИОГРАФИЯ, № 18)

Глава не случайно открывает данный раздел: она не только освещает специ­альный вопрос о категории глагольного лица, но и намечает весь круг проблем, характерных для концепции Бенвениста в целом.

Бенвенист начинает с выяснения универсального характера категории лица. Однако он идет при этом не дедуктивным путем «исчисления» возможностей языка, излюбленным методом многих лингвистов, занимающихся универсалиями, а пу­тем наблюдений. Далее устанавливается структура выявленной категории лица. По Бенвенисту, это система оппозиций; через оппозиции выявляются дифференциальные признаки каждого из трех лиц — 1-го, 2-го и 3-го. Для прие­мов конкретного исследования языка в том направлении современного языко­знания, которое представляет Бенвенист, чрезвычайно показательны еще два положения. Во-первых, дифференциальные признаки оцениваются не как рав­ноправные, а как разные в зависимости от места каждого в иерархии признаков. Это положение в свою очередь опирается на то, что неравноправны и не лежат в одном плане и сами оппозиции, на основе которых дифференциальные признаки выявляются. Так, из двух оппозиций, создающих структуру категории лица в

глаголе — оппозиции личности и оппозиции субъективности,— вторая вклю­чена в первую. Такой взгляд, в общем, характерен и для теории Е. Куриловича (см. его «Очерки по лингвистике», М., 1962). Новейший обзор вопроса (с акцентом на других теориях) см.: Т. В. Б у л ы г и н а, Грамматические оппозиции, в кн. «Исследования по общей теории грамматики», М., 1968; более ранний обзор см.: J.Cantineau, Les oppositions significatives, CFS, 1952. О категории глаголь­ного лица в русском языке см. специально: В. В. Виноградов, Русский язык, М.—Л., 1947, 2-е изд., М., 1972 (с библиографией). Во-вторых, исследо­ватель стремится обнаружить хотя бы в одном языке более непосредственное, ле­жащее на наблюдаемом уровне проявление теоретически установленной системы оппозиций (в данном случае такое явление обнаруживается в языке сиуслав). Это положение, общее значение которого еще недостаточно оценено, по сути дела, огра­ничивает роль различных «условных», ненаблюдаемых элементов и категорий в моделировании языка. В общем виде его можно сформулировать так: условные эле­менты и категории (конструкты) в теории языка приемлемы лишь постольку, поскольку среди существующих или существовавших языков им соответствует по крайней мере одна более или менее непосредственно наблюдаемая манифе­стация.

Наконец, выясняется, что ядро всей вскрытой системы (структуры отношений лица в глаголе) составляет категория «я», ориентированная на говорящего субъ­екта. Таким образом, здесь утверждается антропоцентрический принцип этого лингвистического направления (см. Вступ. статью). Далее об этом — в гл. XXII и XXIII.

К стр. 261. Нивхские глагольные формы... — См. В. 3. Панфилов, Грамматика нивхского языка, ч. I, M.—Л., 1962.

Г ЛАВА XXI

ОТНОШЕНИЯ ВРЕМЕНИ ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГЛАГОЛЕ (БИБЛИОГРАФИЯ, № 47)

Кроме предложенной здесь Бенвенистом, имеются и другие лингвистические системы описания этой категории французского языка: система Г. Гийома (под­робную библиографию см. в комм, к гл. II); система А. Клюма, см.: А. К 1 u m, Verbe et adverbe, Stockholm, 1961, и др.; краткий обзор см. в книге: Л. И. Илия, Очерки по грамматике современного французского языка, М., 1970.

На русском материале независимо, но на основе того же антропоцентриче­ского принципа, что и у Бенвениста и Гийома, создана система Н. С. Поспелова, см.: Н. С. П о с п е л о в, О разграничении прямого и относительного употреб­ления форм настоящего времени в русском языке, в сб. «Проблемы современной филологии», М., 1965; он ж е, О двух рядах грамматических значений глаголь­ных форм времени в современном русском языке, ВЯ 2, 1966; он же, О соотно­шении грамматических значений глагольных форм времени в русском языке, в сб. «Проблемы современной лингвистики», изд. МГУ, М., 1968; он же, О выражении категории определенности/неопределенности временными значениями русского глагола в форме прошедшего совершенного, в сб. «Памяти Виктора Владимиро­вича Виноградова», изд. МГУ, М., 1971. В том же общем круге идей см.: S. К а г-с е v s k i, L'idee du proces dans la langue russe, CFS, 14, 1956.

Эта глава интересна еще и тем, что в ней к описанию глагола применены те же принципы, что и в гл. XIII к описанию падежей, таким образом, гл. XIII и XXI — две части (именная и глагольная) одного способа описания. Точно так же работы И. П. М у ч н и к, Грамматические категории глагола и имени в сов­ременном русском литературном языке, М., 1971; А. В. Б о н д а р к о, Вид и время русского глагола (значение и употребление), М., 1971 составляют гла­гольный коррелят к работам о падежах в духе оснований Куриловича — Бенве­ниста, названным в комм, к гл. XIII (пункт 1-ый).

ГЛАВА XXII

ПРИРОДА МЕСТОИМЕНИЙ (БИБЛИОГРАФИЯ,№ 27)

Вопрос о природе местоимений освещался представителями всех основных те­чений современного языкознания. В Копенгагенской школе см.: V. В г б n d a 1, Le concept de«personne» en grammaire et la nature du pronom, «Journal de Psycho-logie», 36, 1939; в традициях Пражской школы см.: А. В. И с а ч е н к о, Грамма­тический строй русского языка в сопоставлении со словацким, ч.1,Братислава, 1960, стр. 402; он ж е, О синтаксической природе местоимений, в сб. «Проблемы современной филологии. Сборник статей к 70-летию акад. В. В. Виноградова», М., 1965; в традициях французской школы см.: Е. Р i с h о n, La personne et la personnalite vues a la lumiere de la pensee idiomatique francaise, «Le francais moderne», 1937; Q. Moignet, Le pronom personnel frangais. Essai de psycho-linguistique historique, P., 1967; Л. И. Илия. Очерки по грамматике современ­ного французского языка, М., 1970. Но самая большая близость идей наблю­дается здесь у Бенвениста и Е. Куриловича, см. работы последнего в комм, к гл. XIII.

К стр. 286. Бенвенист исходит из того, что между местоимением 1-го лица, по своей природе «аутореферентным», и актом речи, в котором это местоимение упо­треблено, существует особое отношение — «рефлексивность», разновидность отно­шений взаимообусловленности (интердепенденции). При характеристике этого отно­шения Бенвенист, по существу, идет вслед за Л. Ельмслевом. Последний сходным образом, т. е. как особую «функцию взаимозависимости, или интердепенденции», трактовал отношения между «узусом» и «актом речи», см.: Л. Ельмслев, Язык и речь, в книге: В. А. 3 в е г и н ц е в, История языкознания XIX—XX вв. в очерках и извлечениях, ч. 2, М., 1965, стр. 118. Использование логического поня­тия функции у Бенвениста не редко, ср. понятие «пропозициональной функции» в главах X, XIV; в общем виде учение о логических функциях в синтаксисе раз­вивается в гл. XIX.

Об антропоцентрическом принципе см. гл. XXI, литературу в комм, к гл. XIII.

К стр. 289. Бенвенист прозорливо предвидел важность понятия «языка, при­сваиваемого говорящим», для лингвистики, психологии и смежных наук. В кон­тексте семиотики и поэтики это понятие уже раньше было развито М. Бахтиным при классификации типов авторской речи в художественном произведении («пря­мое слово»; «слово изображаемого лица» — «объектное слово»; «слово с уста­новкой на чужое слово» — «двухголосое слово» и т. д.), см.: М. Б а х т и н, Проблемы поэтики Достоевского (1-е изд., М., 1929); 2-е изд., М., 1963, стр. 242—247 и др.

ГЛАВА XXIII

О СУБЪЕКТИВНОСТИ В ЯЗЫКЕ (БИБЛИОГРАФИЯ, № 30)

«Положение человека в языке неповторимо», а поэтому «бесполезно искать параллель этим отношениям в иных знаковых системах: ее не существует» — эти положения резюмируют в данной гл. антропоцентрический принцип и объясняют, почему он становится центральным не только для лингвистики, но и для семио­тики. По последнему пункту см. конец гл. V. В глубокой исторической перспек­тиве отношения «я —другой», составляющие ядро «субъективности в языке», как ее понимает Бенвенист, рассматриваются ниже, в гл. XXVIII.

К стр. 296. Система ориентиров «я — здесь — сейчас» (le «moi-ici-main-tenanb), о которой говорит здесь Бенвенист, уже послужила краеугольным кам­нем широкого описания системы глагольных времен французского языка, см.: J. Damourette etE. Pichon, Des mots a la pensee. Essai de grammaire dela langue francaise, t. 1—7. P., 1911—1943; см. также гл. XXI.

ГЛАВА XXIV

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ЯЗЫК (БИБЛИОГРАФИЯ, №35)

Перформативные высказывания, о которых идет речь в этой главе, характери­зуются тем, что 1) их референт существует тогда, и только тогда, когда произ­носится от первого лица само высказывание; иными словами, это высказывание самореферентное, «аутореферентное»; 2) высказывание оказывается благодаря этому действием, то есть производить высказывание и есть делать то, о чем в нем говорится; к нему можно буквально применить характеристику «слово есть дело». Таким образом, эта тема в концепции Бенвениста опирается на основной принцип «субъективности», или антропоцентрический принцип, см. Вступ. ста­тью. С других сторон, в соответствии с «радиальным методом» движения в мате­риале, Бенвенист освещает этот вопрос в других главах данного раздела и в гл. VIII.

Из истории вопроса: в зачаточной форме проблема была намечена уже в уче­нии Ш. Балли об «актуализации», см.: Ш. Б а л л и, Общая лингвистика и вопросы франц. яз., перев. с франц., М., 1955. Параллельно с Бенвенистом, как об этом говорит и сам автор, ту же проблему изучают философы Оксфордской школы, к которым в этом отношении можно присоединить и некоторых американских фило­софов, см.: J. L. A u s t i n, Philosophical papers, Oxford, 1961, он же, How to Do Things with Words, Oxford Univ. Press, 1965; в той или иной степени затраги­вают проблему: P.-F. Strawson, On referring, «Mind», 59, 1950; N. G о о d-m a n, The Structure of Appearance, Cambridge, 1951; G. R у 1 e, Ordinary Lan­guage,«Philosophical review»,62,1953; S. С a v e 11, The availability of Wittgenstein's later philosophy, «Philosophical review», 71, 1962; P. T. G e а с h, Reference and generality.Ithaca, 1962; W. van Q u i n e, From a logical point of view (logico-philo-sophical essays), 2nd ed., revised, N. Y., 1963; из новейших работ см.: R. M. Gale, Do performative utterances have any constative function?, «Journal of Philosophy», 1967, стр. 117—127; G. Sampson, Performatic self -verification and perform­atives, «Foundations of Language», vol. 7, n° 2, 1971. В русской и советской линг­вистике до последнего времени проблема почти не затрагивалась, см., однако, интересные отдельные замечания в книге: В. В. Мартынов, Кибернетика, семиотика, лингвистика, Минск, 1966 (определение семиотического высказыва­ния), а также сб. «Логическая семантика и модальная логика», М., 1967.

К стр. 306. Д и к т у м — термин, утвержденный в лингвистике Ш. Балли. Последний определял его так: «Эксплицитное предложение состоит, таким образом, из двух частей: одна из них будет коррелятивна процессу, образующему представ­ление (например, дождь, выздоровление); по примеру логиков мы будем называть ее диктумом. Вторая содержит главную часть предложения, а именно выражение модальности... Логическим и аналитическим выражением модальности служит модальный глагол (например, думать, радоваться, желать), а его субъектом — модальный субъект; оба вместе образуют модус, дополняющий диктум... Формы диктума столь же разнообразны, как и представления, которые он может выразить. Логически он содержит в себе вербальный (словесный) коррелят процесса (явления, состояния или качества), чаще всего локализуемый в субстанции, то есть, говоря языком лингвистов, в существительном: земля вертится; солнце светит; небо голу­бое» (Ш. Балли, Общая лингвистика.., стр. 44).

ГЛАВАXXV