Динамическая природа текста

Мысль великого Гумбольдта, вынесенную в эпиграф гла­вы, можно целиком отнести к тексту. В традиционной лин­гвистике текст обычно определяют как результат речевой деятельности. Однако если мы анализируем целое речевое произведение (текст) в аспекте его порождения и восприятия, то такое определение будет явно недостаточным. Лю-бой текст является специально организованной последователь­ностью языковых единиц, он линеен, и это фундаментальное свойство человеческой речи. Процесс создания тек-ста, т. е. процесс выстраивания языковых единиц во времен- ную (при порождении устного текста) или пространственную (при по­рождении письменного текста) цепочку, не может совершать­ся мгновенно, он занимает определенное время. Точно так Же не сразу происходит и восприятие текста. Из этого следует, что текст является не просто продуктом речевой деятельности, но и самим процессом создания этого продукта (см. также (Мурзин, Штерн 1991: 22)).

При этом нельзя смотреть на текст как на непосредст­венное выражение речемыслительной деятельности, как на ее стенограмму. Речевое произведение является продуктом

этой деятельности, ее многие звенья остаются промежуточны­ми результатами формирования сообщения; они не несут коммуникативной нагрузки и в тексте не представлены. Вир­туальность многих речемыслительных операций (например, сличение появляющихся в сознании образов с хранящимися в памяти эталонами, классификация и установление связи между предметами и т. п.) создает своеобразную асимметрию между структурами речемыслительной деятельности и тек­стом. Текст, взятый вне стихии этой деятельности и вне кон­текста общения, не обладает подлинно объяснительной силой не только при изучении речемыслительной деятельности, но и при анализе самой коммуникации (Михайлов 1991: 101).

Данное положение применимо как к устным, так и к письменным текстам. При этом необходимо помнить о том, что письменная форма речи — это всего лишь одна из форм хранения речи. Письменная фиксация представляет собой одно из возможных средств воспроизведения текста. Уче­ные признают, что «процесс воссоздания текста всегда со­провождается некоторыми изменениями его первоначального вида, так что в процессе восприятия мы имеем дело, по существу, уже с новым текстом* (Мурзин, Штерн 1991: 22). Даже если мы имеем дело с очень коротким текстом, на­пример с пословицей In. der Kürze liegt die Würze (Крат­кость — сестра таланта), представленным в письменной фор­ме, все равно процесс его порождения и восприятия растянут во времени. Из всего сказанного выше следует, что текст динамичен.

Общая схема речемыслительного процесса имеет, по мне­нию В. Ю. Нормана, следующий вид. Исходной точкой для речевого акта является мотив (стимул), задающий причин­ную обусловленность процесса порождения речи и включаю­щий этот процесс в общую картину человеческой деятель­ности. Затем возникает замысел, воплощаемый во внутрен­нюю программу (или план) высказывания. Далее следует этап реализации программы (или осуществления замысла), который, в свою очередь, возможно, состоит из нескольких стадий. И, наконец, завершается речевой акт этапом кон­троля и сопоставления полученного материала с замыслом (Норман 1994: 9).

Эта схема предполагает признание того, что носитель языка одновременно является отправителем и получателем информации. Этот вывод подтверждается тем, что в реальном общении человек попеременно выступает в обеих ипостасях: он не только производит и контролирует (т. е. понимает) свое собственное сообщение в процессе общения, но и посто­янно выступает в роли адресата, т. е. участника коммуни­кации, которому направлена определенная информация. Со­ответственно носитель языка в полной мере владеет меха­низмами кодирования и декодирования информации.

Однако это принципиальное положение требует своего развития. По мнению В. В. Касевича, первый вопрос, кото­рый встает при оценке соотношения между процессами по­рождения и восприятия текста, состоит в выяснении того, пользуется ли носитель языка одним и тем же «устройством» (механизмом) при реализации обеих функций, т. е. при кодировании и декодировании сообщения? При решении этого вопроса в самом общем плане ответ является однознач­ным: и кодирование, и декодирование человек осуществляет посредством языка, поэтому операции перехода «смысл -> текст» (кодирование) и «текст —> смысл» (декодирование) имеют одну и ту же природу (Касевич 1988: 350).

Тем не менее, как показывают исследования, порождение и восприятие речи при всем их сходстве являются разными сторонами процесса речевой коммуникации, не сводимыми Друг к другу. Их сходство определяется тем, что в любом случае эти процедуры осуществляются одной и той же сис­темой средств — языком, а механизмы этих процессов скры­ваются в человеческой психике. Различия между восприяти­ем и порождением речи (текста) коренятся в соотношении понятий «дано» и «требуется»: при восприятии дан текст (его форма, внешняя оболочка, экспонент), а требуется ус­тановить его смысл, при порождении соотношение обрат­ное — требуется выразить заданный смысл при посредстве некоторого текста (там же: 38-39). В самом общем плане можно сказать, что говорящий, порождая высказывание, движется от содержания к форме, реципиент, воспринимая сообщение, — от формы к содержанию,

Особое преломление проблема порождения и восприятия речи получает применительно к художественным текстам. Ю. М. Лотман так говорит по этому поводу: «Созданный автором текст оказывается включенным в сложную систему внетекстовых связей, которые своей иерархией нехудожест­венных и художественных норм разных уровней, обобщен­ных опытом предшествующего художественного творчества, создают сложный код, позволяющий дешифровать информа­цию, заключенную в тексте. Однако специфика художест­венных коммуникаций, в частности, состоит в том, что код воспринимающего всегда в той или иной степени отличается от кода передающего <...> Те принципы построения худо­жественного кода, которые ближе структурным принципам естественного языка, "удобнее" слушателю, противополож­ные — автору. Автор строит текст, как одновременно функ­ционирующий в нескольких кодовых системах. Каждая но­вая часть его должна оживлять в памяти уже известные коды, проецироваться на них, получать от этого соотношения новые значения и придавать новые значения уже известным и, казалось бы, понятным частям текста. Читатель склонен смотреть на художественный текст как на обычное речевое сообщение, извлекая из каждого эпизода отдельную инфор­мацию и сводя композиционное построение к временной последовательности отдельных событий. Естественно, что сю­жетный текст тяготеет к "читательской" позиции, бессюжет­ный — к авторской. Читатель заинтересован в том, чтобы получить необходимую информацию с наименьшим расходом усилий (наслаждение продлением усилия — типично автор­ская позиция). Поэтому если автор стремится к увеличению числа и усложнению структуры кодовых систем, то читатель склонен редуцировать их, сводя к достаточному, как ему кажется, минимуму. Тенденция усложнять характеры — ав­торская тенденция, черно-белая, контрастная структура — читательская» (Лотман 1994: 269-270).

2. Процесс порождения речи (текста)

В самом общем плане порождение речи есть операция перехода «смысл -» текст*, причем это соотношение встраи­вается в более широкую схему. Отправной точкой этого процесса выступает взаимодействие (потенциального) говоря­щего с действительностью, а конечной точкой — воздействие того или иного рода на партнера по коммуникации. Взаи­модействие с действительностью создает проблему, решить которую данный индивид может только с использованием речи как единственного или промежуточного инструмента. Воздействие проблемной ситуации оказывается фактором мо­тивации, обусловливающим применение речи как средства, пригодного для выполнения некоторой задачи. Именно вза­имодействие ситуации и индивида, принадлежащего к опре­деленной культуре, порождает смысл (Касевич 1988: 238).

В традиционной синтаксической теории принято считать, что при построении высказывания человек отбирает слова из словаря и затем комбинирует их по правилам граммати­ки данного языка. Однако эта схема плохо согласуется с положением об уровневом характере речевой деятельности. Процесс построения высказывания управляется семантиче­ским уровнем, на котором представлена основная смысловая структура будущего высказывания. Но такой (семантической) структуре не может соответствовать традиционная схема, предусматривающая подбор слов с их последующим соеди­нением. Одной структуре (в данном случае — семантической) Должна соответствовать другая структура, и для этой цели лучше всего подходит целостная синтаксическая конструк­ция. Лишь она обладает подходящим семантическим потен­циалом. Следовательно, говорящий должен подбирать прежде всего не слова, а соответствующую синтаксическую структуру (там же: 242).

Этот вывод подтверждают данные экспериментальных исследований. Б. Ю. Норман рассказывает' об эксперименте, в котором (в группах по 25-30 человек) всего участвовало 400 информантов — студентов-филологов младших курсов Университета (Норман 1994: 199-204). Каждый информант

получал отдельный листок с заданием: «Перепишите каждое предложение целиком, вставив в него в любом месте (один раз) любое слово». Далее следовал список из 10 простых предложений типа Кукушки не вьют гнезд, Вчера отец водил Петьку на осмотр к врачу или Редактор еще раз взглянул на по- сегпителл поверх очков. Все эти примеры подбирались с та- ким расчетом, чтобы структура простого двусоставного глагольного предложения в русском языке была представлена с достаточным разнообразием.

Исходной для эксперимента («нулевой*) гипотезой было то, что все члены высказывания имеют примерно равные шансы на распространение. В частности, первое предложение в одних ответах могло получить вид Многие кукушки не вьют гнезд, в других Кукушки никогда не вьют гнезд, в третьих — Кукушки не вьют постоянных гнезд и т. п.

В ходе эксперимента выяснилось, что в своих ответах информанты стремились не просто лексически обогатить фра­зу, но развить ее грамматическую структуру. Среди слов-вставок почти не встречается отдельных (изолированных) союзов, частиц и прочих неполнозначных слов, а также вводных, вставных и обособленных членов. Крайне редким было также расширение структуры высказывания за счет подстановки однородного члена к уже имеющемуся {менее, чем в 2% ответов). Из этого можно сделать вывод, что в высказывание вставлялось не слово как таковое, а словофор­ма, призванная выполнять определенную синтаксическую роль и к тому же занимающая в «дереве подчинения» высказывания определенную позицию.

Испытуемые ощущали синтаксическое строение фразы и стремились вставить словоформу по возможности ближе к ее (фразы) структурной вершине. Применительно к описы­ваемому эксперименту это означает, что по направлению от синтаксической вершины фразы к ее синтаксической пери­ферии сочетательные потенции словоформы постепенно сла­беют. Таким образом, при прочих равных условиях цент­ральная (более высокая) позиция в синтаксической структуре оказывается предпочтительней для заполнения и распростра­нения. Например, казалось бы, все равно как сказать: по­казалось недостроенное здание клуба или показалось здание

недостроенного клуба — оба варианта передают один и тот же смысл, однако первый вариант имеет в грамматике говорящего больше шансов на реализацию, потому что он воплощает в себе тяготение члена фразы к ее структурно­му центру. Эти наблюдения лишний раз подчеркивают роль синтаксического компонента в формировании высказывания.

3. Современные проблемы восприятия речи (текста)

В психологии под восприятием понимается целостное отражение предметов, ситуаций и событий, возникающее при непосредственном воздействии физических раздражителей на рецепторы органов чувств. Образующийся перцептивный об­раз (от лат. perceptio 'восприятие') подвергается проверке и коррекции в процессах практической деятельности, общения и научных исследований (Психология 1990: 66).

Восприятие речи как процесс «переработки», смысловой интерпретации текста — устного или письменного, при ко­тором создается образ текста, является необходимой состав­ной частью общего процесса восприятия. В восприятии речи Участвуют перцептивные системы человека, и поэтому оно подчинено законам общей физиологии восприятия (Василье­ва, Виноградов, Шахнарович 1995: 23).

Одной из первых проблем, с которыми сталкиваются Ученые, занимающиеся проблемами восприятия языкового сообщения, является проблема вычленения перцептивных единиц. В этой связи А. С. Штерн упоминает о двух гипо­тезах, позволяющих определить подходы к определению ме-ханизмов перцепции. Согласно первой гипотезе, механизмы восприятия бессмысленных и осмысленных отрезков речи принципиально расходятся, и в этом случае о перцептивном аспекте восприятия можно говорить только применительно слогам. Согласно второй гипотезе, имеется общий механизм Для отрезков речи всех лингвистических уровней, и именно та общность доказывает, по мнению автора, существование

перцепции как необходимого уровня восприятия речи (Штерн 1992: 185).

Важно упомянуть, что по мере повышения уровня вос­принимаемого отрезка значимость более низких уровней сни­жается (Бернштейн 1966: 99-100). Если принять упрощен­ную схему, согласно которой в восприятии речи выделяются три уровня — сенсорный (звуковой), перцептивный (словес­ный) и смысловой (уровень предложений и текстов) (Штерн 1992: 4), то можно предположить, что при восприятии текста в разной степени будут задействованы все три уровня.

Однако, как показывают экспериментальные исследова­ния, при восприятии текста необходимо учитывать также влияние двух важнейших свойств текста — цельности и связности. Уровневый характер дельности и связности раз­личен. Для- цельности характерно соотнесение с глубиной восприятия, т. е. своеобразное движение сверху вниз, по вертикали. Для связности примечательно соотнесение с ие­рархией лингвистических уровней, на каждом из которых существуют свои линейные зависимости (там же: 202). При восприятии текста происходит текущее формирование цель­ности в рамках избранных «связностей» (Штерн 1990: 375).

Эксперименты показывают, что в ряде случаев' умест­но, говорить о межуровневых ситуациях восприятия.- Напри­мер, при опознании слова чаще всего происходит его осмыс­ление, об этом свидетельствуют трудности при восприятии незнакомых или очень редких слов. Таким образом, здесь можно говорить о перцептивно-смысловом уровне. И недаром ученые говорят о «презумпции осмысленности» (Касевич 1988: 249), т. е. «тяге к осмыслению*, проявляющейся даже тогда, когда испытуемым в эксперименте предлагается для опознания бессмысленный язшковой материал¹. Человек пы­тается придать определенный смысл соположенным звуковым сегментам в любом случае, даже.при заведомом отсутствии какой-либо смысловой связи между ними (Штерн-1992: б)-

При восприятии текста ■ также, происходит ■ восприятие составляющих его слов. Следовательно, эталоны слов, хра­нящиеся в языковой памяти носителей языка, участвуют в восприятии связного текста. В то же самое время в_: памяти хранятся также эталоны звуков (или слогов), о чем свиде-

тельствуют данные многочисленных исследований. Таким образом, границы между тремя уровнями восприятия — сенсорным, перцептивным и смысловым —- оказываются раз­мытыми как «сверху» (между смысловым и перцептивным), так и «снизу» (между сенсорным и перцептивным) (там же: 202).

Следующий -вопрос, который возникает при описании процесса восприятия'текста, — это вопрос о стратегии вос­приятия'. Сравнительно недавно существовала только одна гипотеза: стадии восприятия упорядочены' по направлению «снизу вверх*, когда человек сначала" перекодирует посту­пающую акустическую информацию в цепочку дискретных элементов — фонем, затем фонемы организуются в некото­рые блоки, соответствующие экспонентам слов (или морфем), между ними устанавливаются синтаксические связи и в конечном итоге выясняется смысл высказывания (Касевич 1988: 245).

Однако применительно" к тексту нельзя исключать' и возможность другой стратегии восприятия, при которой ста­дии этого процесса упорядочены по принципу «сверху вниз». Это продиктовано тем, что пофонёмное восприятие, которое ле-жит в основе «восходящей модели», невозможно приме­нить во всем объеме из-за ограниченности разрешающей способности слухового анализатора человека. Следовательно, должен существовать механизм, обеспечивающий квантова­ние речевого потока на более крупные сегменты, чем фонема. 1акои укрупненной единицей восприятия признается слово (там же: 245-246),

В. В, Касевич 'вообще предпочитает говорить о сочетании Двух стратегий восприятия — нисходящего и восходящего характера. По его мнению, одновременно о признанием за словом роли единицы, с которой прежде всего имеет де­ло слушающий, приходится признать, что, по крайней ме-Р^е. Для данного участка перцептивных процессов характер­но также движение от единицы более высокого уровня (сло­ва) к единице более низкого уровня (фонеме). Он признает акже возможность более широкого прочтения концепции нисходящего восприятия: «...процесс восприятия в принципе начинается с гипотезы о семантической характеристике вос-

принимаемого высказывания, затем эта гипотеза верифици­руется и одновременно конкретизируется путем обращения к информации, относящейся к свойствам, признакам единиц нижележащих уровней» (там же: 248). При этом В. Б. Ка­севич напоминает, что текст по своей природе является динамичным объектом, он развертывается во времени, поэ­тому восприятие должно быть непременно текущим. По его словам, «в каждый данный момент времени слушающий имеет дело с некоторым фрагментом находящегося в процессе становления объекта (текста), в то время как распознаванию подлежит весь объект в целом* (там же).

В связи с тем, что человек способен воспринимать текст неограниченной протяженности, восприятие речи не может носить исключительно нисходящий характер. Единицей вос­приятия не может выступать целостный текст неопределенно большого объема, семантическая структура такого текста бу-дет «собираться» из фрагментарных семантических струк­тур, распознаваемых текущим образом. А это, по мнению В. Б, Касевича, означает, что необходимо сочетание нисхо­дящего и восходящего восприятия (там же: 250).

Наиболее реалистичной В. Б. Касевич считает гипотезу, согласно которой человеку отводится активная роль в уста­новлении смысловой структуры текста на возможно более ранних этапах процесса восприятия. Одним из первых шагов по выявлению такой структуры может быть поиск темы сообщения как точки отсчета при декодировании некоторой информации. В. В. Касевич называет четыре способа марки­рования темы, на которые (как минимум) может опереться воспринимающий речь человек: это позиционный, грамма­тический, лексический и фонетический способы. Первый и последний являются, по его мнению, универсальными, в то время как остальные два представлены в одних языках, но отсутствуют в других (там же: 257-258).

Глава 12 ТИПОЛОГИЯ ТЕКСТОВ

Типологический исследования принадлежат к наиболее обобщенному уровню описания языка

Бернар Потье

1. Традиционные классификации речевых произведений

Проблема классификации речевых произведений издавна занимала значительное место _в научных интересах лингвис­тов. Классификация как одна из применяемых научных операции предполагает выявление системы соподчиненных понятии (классов, объектов, явлений) в какой-либо отрасли знания, составленная на основе учета общих признаков и закономерных связей между ними. Классификация позволяет ориентироваться в многообразии объектов и является источ-ником знаний о них (Словарь иностранных слов 1989- 235).

а филологии наиболее известными являются традицион­ные литературоведческая типология художественных жан-Ров, _а также лингвистическая классификация текстов со-гласно выделяемым функциональным стилям *>» ^литеР^атУР°^веД^ении издавна принято выделять три ху­дожественных жанра, а именно лирику, эпос и драму. Со-ответственно к лирическим произведениям относят стихотво-d„™ ^ОДУ' ^{балладу}' ^{сонет и т}- я- к эпическим принадлежат

ITZT ^П°^{ВеСТЬ> Р}°^{МаН И Т}' ^П" ^{а к} Драматическим произ­ - комедия, трагедия, шутка и т. п

В основе классификации функциональных стилей языка лежат прежде всего экстралингвистические факторы, рассма­триваемые в единстве с собственно лингвистическими прин­ципами. На первый взгляд проще всего исходить из функ­ций языка. Однако, как показывают исследования, опора на выделяемые в языкознании различные функции языка ни к чему не приводит. По мнению М. Н. Кожиной, невоз­можность четкого определения стилей на основе функций языка связана с тем, что все они присутствуют в каждом речевом акте. В данном случае необходимо опираться на такой фактор, как сфера общения (Кожина 1983: 67). Кстати сказать, именно этот фактор лежит в основе современных дефиниций функционального стиля. Согласно этим опреде­лениям, под функциональным стилем понимается «разновид­ность литературного языка, в которой язык выступает в той или иной социально значимой сфере общественно-речевой практики людей и особенности которой обусловлены особен­ностями общения в данной сфере* (Лингвистический энци­клопедический словарь 1990: 567); см. также похожее оп­ределение в словаре (Васильева, Виноградов, Шахнарович 1995: 140).

) В стилистике принято различать несколько функциональ­ных стилей, которые, в свою очередь, подразделяются на ряд функциональных разновидностей. Так, научный стиль подразделяется на подстил и: собственно научный и научно-технический, представляющие собой как бы варианты науч­ного стиля. Официально-деловой стиль распадается на зако­нодательный и канцелярский подстил и, иногда выделяют еще и третий — дипломатический. Основными разновидно­стями публицистического стиля являются политико-агита­ционный (воззвания, призывы, прокламации), официальный политико-идеологический (партийные документы), собствен­но публицистический (памфлеты, очерки и т. п.) и газетный подстил и. Общее стилевое расслоение художественной речи происходит в соответствии с тремя родами литературы: ли­рикой, эпосом, драмой. Общие стилевые различия обнаружи­ваются в зависимости от принадлежности к тому или иному жанру, методу изображения (романтизм, реализм), литера­турной школе, способу изложения (повествование, описание)

и др. Разговорно-бытовая сфера общения также характери­зуется достаточно четкими стилистическими особенностями. Прежде всего выделяются разновидности устной и письмен­ной (главным образом эпистолярной) речи. Кроме того, раз­личаются собственно диалогическая форма речи, беседы не­скольких лиц на разные темы и монологическая речь (Ко­жина 1983: 71-74).

2. Типология текстов В. Г. Адмони

Классификация речевых произведений В. Г. Адмони в значительной мере основывается на вычленении различных аспектов речевой коммуникации. Всего автор называет во­семь аспектов, каждый из которых предполагает наличие ряда типов высказывания, обладающих специфическими чер­тами. Однако, как уже было показано выше (см. гл. 7), В. Г. Адмони под текстами понимает только воспроизводи­мые высказывания, рассчитанные на более или менее дли­тельное существование! в противоположность разовым вы­сказываниям, произносимым с установкой на достижение непосредственной коммуникативной цели в данной комму­никативной ситуации (аспект назначения речевой коммуни­кации). Соответственно своему подходу он выделяет следую­щие типы разовых и воспроизводимых высказываний.

Основной сферой применения разового высказывания яв­ляется устная речь, протекающая чаще всего в диалоги­ческой (или полилогической) форме. Диалогическая речь, по мнению В. Г. Адмони, выступает в следующих видах: 1) бы­товой диалог, 2) производственный диалог, 3) научный и учебный диалог, 4) «парламентский» и «митинговый» ди­алог, 5) судебный и административный диалог, 6) военный диалог. Каждый из представленных выше видов диалогичео-кого общения предполагает наличие огромного количества разновидностей в зависимости от характера и целевого на­значения коммуникации (Адмони 1994: 71-72).

Среди воспроизводимых высказываний (текстов) В. Г. Ад­мони различает сакральные, утилитарные и художествен­но

ные тексты, а также тексты в звуковой массовой коммуни­кации.

Сакральные тексты (магические, мифологемные, религи­озные) принадлежат, по словам В. Г. Адмони, к древнейшим видам текстов. Само коммуникативное назначение магиче­ских формул предполагало их лексико-семантическую фик­сацию, сохранение которой являлось необходимым условием для их действенности. Первичные мифологические представ­ления закреплялись, вероятно, в лексической форме, но за­тем по мере обрастания различными семантическими связя­ми они стали превращаться в более или менее устойчивые повествования, выступавшие в разных формах у разных на­родов. В отличие от мифа религии стремятся к точной фик­сации своего учения, перерабатывая и контаминируя те ми­фы и магические представления, которые послужили для них исходным материалом. Статус религии сам по себе пред­полагает канонический священный текст, сводящий воеди­но систему онто лого-этнических представлений и возника­ющий иногда как единовременный акт создания одним че­ловеком — например, «Коран». Важным признаком священ­ного текста является особая доля сакральности, известной дистанции от утилитарного языка. Показательно, что много­численные попытки создать новый перевод библии на не­мецкий язык, лишенный намеренной сакральности, не на­шли отклика у верующих (там же: 94-102).

Утилитарные тексты включают в себя, по мне­нию В. Г. Адмони, все то необозримое количество разнооб­разнейших видов текстов, которые любым образом служат осуществлению какой-либо практической потребности чело­века в социуме любого вида. За пределами практических потребностей остаются те потребности, которые рождаются У человека в сфере его чисто духовных (эмоционально-ду­ховных) и душевных (душевно-эмоциональных) потребностей, т.е. в сфере сакральной и сфере художественной,

К основным видам утилитарных текстов В. Г. Адмони относит следующие:

1. Научные тексты, в которых представлены знания человечества о природе и обществе; эти сведения приводятся в различных видах научных текстов с разной степенью уг-

дубления в науку. Для научных текстов характерно исполь­зование четко отработанных кодов, которыми оперирует со­ответствующая наука.

S2, Производственные тексты создаются, как правило, параллельно с научными текстами. Их отличие от научных текстов состоит в том, что они призваны инструктировать читателя в сфере определенной деятельности, эксплицитно привлекая научное обоснование лишь в отдельных необхо­димых случаях. Особыми видами производственных текстов являются патенты и инструкции по употреблению товаров.

(3./Основным видом административно-правовых текс­тов являются законы. Но законы составляют лишь часть правовых текстов, и они могут выступать в обобщенном или измененном виде, с разными наименованиями: конституции, декреты, указы и т. д. Ряд правовых текстов предполагает и судебный процесс: следственные акты, прокурорские заклю­чения, адвокатские выступления, свидетельские показания, судебные приговоры, кассационные жалобы и т. п. К адми­нистративным текстам относятся всевозможные ведомствен­ные распоряжения и ответы на них, отчеты властей разного Уровня, административные протоколы по поводу самых раз­личных событий, вообще все то несметное количество бумаг, которые составляются бюрократами всех рангов и всех ве­домств.

{4.1Для публицистических текстов характерна значи­тельная дробность сортов текста. В наибольшей мере это относится к газете. В газете можно встретить и передовую, и проблемную политическую статью, и политические ново­сти, и статьи на различные другие темы (экономические, литературные и т. д.). В ней может присутствовать инфор­мация разного вида — телеграммы, сообщения собственных корреспондентов или перепечатки из других источников (га­зет, журналов), фотографии с подписями, спортивные мате­риалы различного вида, коммерческие материалы, городская и светская хроника, сводки погоды, рецензии на спектакли, концерты, фильмы и многое другое.

5. Рекламные тексты являются новейшим из темати­ческих типов. В своей развитой форме реклама обусловле­на появлением массового фабричного производства товаров,

нуждающегося в максимально широком сбыте. XX век стал в подлинном смысле этого слова веком рекламы. В газетах появились объявления, занимающие страницу или даже га­зетный разворот. Огромное место отводится простым газет­ным объявлениям частного характера. Все больше времени в нашей жизни отнимает радиореклама и особенно реклама по телевидению. При этом языковые формы рекламы весьма разнообразны. В частности, значительное место в рекламном тексте отводится рисунку или кадрам фильма. Но и в чисто языковом плане реклама колеблется между обстоятельной фразой и сверхкраткими формулами частных газетных объ­явлений. Строятся такие рекламы по ограниченному числу, формул (там же: 103-115).

Художественные тексты направлены, по словам В. Г. Ад-мони, на непосредственное чувственно-предметное и понятий­но-наглядное постижение действительности и на раскрытие душевной жизни человека вплоть до ее самых глубинных черт. Художественный текст — это возникающее из специ­фического (эгоцентрического) внутреннего состояния худож-ника душевное чувственно-понятийное постижение мира в' форме речевого высказывания. По самой своей природе' ху­дожественное высказывание имеет тенденцию к определен­ным формальным чертам. С одной стороны, в силу эгоцент* рических корней художественного высказывания оно несет¹ в себе субъективные формальные особенности, психологиче­ски свойственные автору высказывания. С другой стороны; стремление к воспроизводимости, с большей Или меньшей степенью осознанности заложенное в огромное большинство подобных высказываний, ведет к созданию системы такого оформления текста, которое было бы максимально благопри* ятным для его воспроизведения (там же: 116-120).

Тексты в средствах звуковой массовой информации' за­нимают особое место в типологии В. Г. Адмони. Именно в звуковой форме, как правило, живут религиозные тексты. Среди художественных текстов именно на звуковое воспри­ятие рассчитаны произведения драматургии. Огромное зна­чение звуковая форма имеет для лирики. На звуковое во­площение рассчитаны многообразные тексты, чаще всего сти­хотворные, сопровождающие музыку, — религиозные песно-

пения, народная песня, романс, опера. Новые формы звуко­вой записи позволяют донести до людей содержание таких текстов в полноценной звуковой реализации. Эти тексты предназначены только для слушателя. Письменная форма речи используется здесь лишь для того, чтобы указать на соответствующей пластинке, магнитофонной ленте и т. д. название текста, имя его автора, исполнителя и т. п. При этом фронтальное развитие звуковых форм выражения текста следует рассматривать, по выражению В. Г. Адмони, не как признак начинающегося вытеснения письменных форм текс­та, а как общее обогащение средств выражения речевой коммуникации (там же: 141-146).

Представленная выше типология речевых высказываний (текстов) В. Г. Адмони основывается, как видно, на тради­ционном выделении различных функциональных сфер — науки, производства, средств массовой коммуникации, раз­говорной и художественной речи. Это характерно как для его типологии воспроизводимых речевых высказываний (тек* стоя), так и разовых высказываний.

3, Понятия типа текста и экземпляра текста

Коммуникативно-речевая деятельность совершается в оп­ределенных коммуникативных условиях, характеризующих­ся определенным набором ситуативных признаков. Некото­рые специфические формы организации речевой деятельнос­ти, повторявшиеся в однотипных ситуациях, со временем стали устойчивыми' и приобрели характер ритуала. Точно так же в ходе исторического развития и осуществления человеческой коммуникации общество выработало определен­ные нормы вербального выражения передаваемого содер­жания.

В современной лингвистике для характеристики устой­чивых текстовых форм и конкретной реализации данной формы в речи применяют термины 4 тип текста» (Textsorte) и «экземпляр текста» (Textexemplar). Под типом текста при этом понимается форма текста, в которой реализуется ком-

муникативное намерение говорящего и которая строится по определенным правилам и нормам. Таким образом, каждый конкретный текст (Textexemplar) наряду с грамматическими, лексическими, фонетическими и иными особенностями своей структуры обладает также специфическими для данного типа речевых произведений текстовыми признаками (Textsorte).

По мнению некоторых авторов, тип текста — это фено­мен, интуитивно знакомый носителям определенного языка. Они в состоянии идентифицировать различные типы текста, а также выявлять и применять на практике правила, лежа­щие в основе типологии текстов. Итак, задачей лингвиста в данном случае является всего лишь эксплицировать интуи­тивное понимание каждым индивидом типа текста. X. Вайн-рих считает, что наряду с традиционным литературоведением этой проблемой должна заниматься новая научная дисцип­лина — «лингвистика типов текста* (Textsorten-Linguistik), способная применить языковедческую теорию к анализу раз­нообразных форм ежедневного общения людей (Weinrich 1972: 161).

В настоящее время можно выделить несколько похожих определений типа текста (Textsorte). В самом общем плане под различными типами текстов понимаются классы текстов, характеризующихся определенным набором лингвистических и экстралингвистических признаков (Bußmann 1990: 781; Metzler Lexikon Sprache 1993: 638). К. Эрмерт подчеркивает абстрактный характер этого понятия: «Тип текста формально можно определить как класс или совокупность виртуальных текстов, имеющих одну или несколько общих черт» (Ermert 1979: 50). У. Энгель считает, что тексты характеризуются определенными, повторяющимися признаками, и это позво­ляет соотносить отдельные экземпляры текста с определен­ными типами текста. При этом предполагается, что некото­рые «внешние», неязыковые особенности ситуации, в которой возникают тексты, находят свое отражение в речевой струк­туре текста (Engel 1994: 262).

Для Ф. Зиммлера тип текста — это сложное целостное образование, законченное в соответствии с волей участников коммуникативного акта и характеризующееся ограниченным набором языковых средств, их особой комбинаторикой и

регулярным проявлением экстра- и интралингвистических текстовых признаков, которые в их конституирующей, иден­тифицирующей и дифференцирующей смысловых функциях сливаются, образуя новый специфический пучок признаков (Зиммлер 1991: 93; Simmler 1984: 37).

Иногда (при узком понимании текста) для характерис­тики соотношения между типом текста и экземпляром текста целесообразно использовать также понятие «комбинации ре­чевых признаков* (Redekonstellation), активно применяемое ныне в зарубежной лингвистике. Так, в свое время для классификации диалогических текстов германисты универ­ситета г. Фрейбурга предложили типологию «речевых кон­стелляций», составленную на основе учета зкстралингвисти-ческих факторов, присущих социальной ситуации, в которой происходит речевой акт (Jäger 1976: 16). Под «речевой констелляцией» (или комбинацией речевых признаков) они понимают «проявляющуюся в определенном коммуникатив­ном акте комбинацию конкретных реализаций признаков» (Ste-ger, Deutlich, Schank, Schütz 1974: 86), характеризую­щих определенные типы речевых ситуаций. Такими призна­ками они считают, например, количество участников, вре­менную соотнесенность, степень публичности и подготовлен­ности коммуникативного акта, предварительную фиксацию те-мы и т. п. (Schank, Scforitana 1980: 317).

В своей работе фрейбургские германисты исходили из гипотезы, что у специфических типов «речевых констелля­ций», с помощью которых описываются конкретные условия коммуникативной ситуации, есть как качественные, так и частотные (qualitative wie frequentielle) языковые соответст­вия, т. е. в каждом конкретном случае им соответствует однозначно определяемый тип текста (Schröder 197S: 13). Каждый тип «речевой констелляции» ковариирует с опреде­ленным «экземпляром текста» (Textexemplar), который, в свою очередь, относится к какому-либо «типу текста*, объ­единяющему экземпляры текста с общими языковыми чер­тами. В качестве примеров таких типов текста, отвечаю­щих шести обнаруженным типам «речевых констелляций», можно назвать доклад, сообщение-рассказ, репортаж, пуб-

личную дискуссию, свободную беседу и интервью (Steger, Deutlich, Schank, Schütz 1974:95).