М.Ю. Сидорова. Лингвистическая уникальность и лингвистическая банальность русского Интернета

<...> Никто не приходит в Интернет в двухмесячном возрасте и не погружается в виртуальный мир настолько, чтобы полностью утратить нужду в мире реальном и контакт с этим окружающим миром (речь не идет об отдельных патологических случаях, не являющихся пред­метом нашей науки). Усваивая новые речевые навыки, необходимые для общения в сетевом пространстве, человек «накладывает» их на уже имеющиеся навыки внесетевого общения. Модели коммуникации, опо­средованной и не опосредованной компьютером, начинают взаимодей­ствовать в его сознании. Проникновение особенностей сетевой речи во внеинтернетовские письменные и устные тексты (например, исполь­зование смайликов в школьных сочинениях, на которое жалуются учителя) сразу привлекает внимание потому, что это проникновение спорадическое: отдельный инородный элемент, отступление от нормы резко выделяется на фоне жанрового или стилевого стандарта. Именно поэтому первые лингвистические исследования Рунета фокусируются

на том новом, что возникло в русской речи в сетевом пространстве. О б -ратное влияние — отражение в компьютерной коммуникации языко­вых явлений, существовавших и существующих до и помимо Интерне­та — гораздо более объемно, оно само собой разумеется и в результате хуже описано. А ведь даже причина широкого распространения таких жанров межличностной коммуникации, как форумы и чаты, лежит не только в удобстве электронной формы общения, но и в укорененности этих жанров в досетевом языковом сознании, в наличии у русских лю­дей потребности в разнообразных формах свободной, неформальной дискуссии, беседы, болтовни и в существовании в русском языке ши­рокого диапазона средств, обеспечивающих эти жанры (разнообразные средства авторизации и адресации, выражения оценки, аргументации, побуждения, извинения и т.п.).

Отсюда должна вытекать идеология Интернет-русистики. Обращая внимание на то новое, что появилось в русской межличностной, поли­тической, деловой, научной коммуникации, в нашей современной лите­ратуре с развитием компьютерных сетей, мы всегда будем помнить, что русский я з ы к в Интернете — это л и ш ь одна из форм существования р у с -ского языка, имеющего тысячелетнюю историю, уходящую в глубь веков письменную и литературную традицию, сложившуюся в течение столе­тий языковую систему и систему текстовых жанров. Потому и возможно научное изучение этой сферы русской речи, что у нас есть представле­ние о языковых нормах, о стилистических характеристиках языковых единиц, об общих свойствах каждого уровня системы русского языка. Нет особого «языка Интернета» как некоторой формы реализации рус­ской языковой системы, разновидности русского языка, обязательной для использования в мировой сети. В одних зонах и жанрах Интернета преобладает литературная кодифицированная речь, в других — внели-тературная (жаргон, просторечие, антиорфография и т.п.), в одних ком­муникация осуществляется по законам письменной речи, в других — по законам речи устной, но «переданной на письме». В одних текстах Интер­нета превалируют черты книжной речи, в других — языковые приметы разговорности, одни ориентированы на спонтанность, другие — на обра-ботанность текста. Д л я п о л ь з о в а н и я некоторыми ж а н р а м и и общения на некоторых территориях сети предполагается владение всей стилисти­ческой шкалой русского языка (высокий — нейтральный — сниженный стиль), для того чтобы уютно себя чувствовать в прочих жанрах и угол-6!

ках Рунета пользователю достаточно языковых средств сниженной сти­листической окраски, в которых утопают элементы нейтрального стиля. Есть в Мировой Паутине и монолог, и диалог. Наконец, в Интернете представлены все традиционно выделяемые функциональные стили. И псе перечисленные признаки: литературность (кодифицированность) / пелптературиость, устность / письменность, монологичность / диало­гам юсть, стилистическая ограниченность / стилистическая нейтраль­ность, обработанное^ / спонтанность и др. — модифицированы сетевой формой осуществления речевой деятельности и существования языко­вого материала (текстов). Потому и возник на Западе термин «общение, опосредованное компьютером», гораздо лучше отражающий суть явле­ния, чем пресловутый «язык Интернета». На весьма большом простран­стве Рунета носитель русского языка может прекрасно существовать и решать свои коммуникативные задачи, не выходя за границы письмен­ного литературного языка в его традиционном облике, не прибегая ни к каким специфическим знаковым ресурсам Интернета (ни к сетевому жаргону, ни к смайликам и другим графическим элементам, ни к сокра­щениям слов и т.п.). Другое дело, если носитель языка отправляется на территорию общения, заведомо чуждую нормам литературной речи и исповедующую иное отношение к языку (установку на неважность ор­фографии, приоритет сетевых традиций и правил над общеязыковыми, упрощенность общения и словесного выражения). Но и здесь речь идет не об использовании какого-то иного, особого Интернет-языка, а про­сто

а) об иных фильтрах, которые применяются к реализованным и
потенциальным возможностям русской языковой системы для отбора
«подходящих» для данной сферы общения элементов, о снятии и до­
бавлении определенных ограничений и разрешений на использование
того или иного элемента плюс

б) о добавлении некоторых созданных компьютерной и сетевой
формой способов выражения.

Виртуальное пространство, в котором происходит сетевое обще­ние, создано человеком для себя, по человеческой мерке, ограничено пределами человеческого воображения и возможностей. А значит, глу­бинного противоречия между техническими новшествами «постгутен-берговской эпохи» и особенностями языка и коммуникации, которые сложились до нее, нет.

Сегодня мы знаем о постгутенберговском человеке больше, чем в конце прошлого века, но по-прежнему недостаточно. Нестабильность междисциплинарных связей (прежде всего между лингвистикой и психологией) — одна из причин этого. Еще меньше знаем мы о русском постгутенберговском человеке: большая часть информации, которую можно извлечь из работ отечественных исследователей Интернета — нелингвистов, есть проекция на Рунет данных, полученных зарубеж­ными коллегами при изучении англоязычной сети, и выводов, сде­ланных на основе этих данных. Выпадающие при этом из поля зрения такие языковые «частности», как разграничение в русском языке форм «ты» и «Вы» при обращении ко второму лицу, п р о т и в о п о с т а в л е н и е по роду, выражаемое окончаниями глаголов в прошедшем времени и при­лагательных, или, например, традиционная особая маркированность нецензурных, непечатных слов, не просто должны, как мы покажем да­лее, учитываться при перенесении интерпретаций англоязычного Ин­тернета на Рунет, но и заставляют нас в некоторых случаях ограничить и существенно пересмотреть эти интерпретации.

Одна очевидная иллюстрация. Общим местом в рассуждениях специалистов по Интернет-коммуникации является постулирование анонимности общения в Интернете как источника неограниченных возможностей конструирования виртуального образа коммуниканта: «Анонимность общения в Интернете обогащает возможности самопре­зентации человека, предоставляя ему возможность не просто создавать о себе впечатление по своему выбору, но и быть тем, кем он захочет, т.е. особенности коммуникации в Интернете позволяют человеку кон­струировать свою идентичность по своему выбору» (А.Е. Жичкина. Социально-психологические аспекты общения в Интернете, 1999). В самом деле, Интернет-коммуниканту, желающему в виртуальном пространстве жить под маской лица противоположного пола, чем его / ее реальный пол, на каком бы языке он / она ни писали, доступны языковые средства, позволяющие создать виртуальный образ, соот­ветствующий тому или иному тендерному стереотипу. Но эти средства варьируются от языка к языку. Носителю английского языка гораздо проще осуществлять §епаег зуар (виртуальную перемену пола) уже в силу того, что у него есть возможность строить тексты в прошедшем времени, не задумываясь о «предательских» окончаниях глаголов, которые часто выдают невнимательных русскоязычных Интернет-коммуникантов; писать о себе, не обращая внимания на форму прила-63

гательного. Зато на почве русского языка открываются гораздо боль­шие возможности изощренных тендерных мистификаций. Известны^; даже попытки делать записи в Интернет-дневнике «от среднего рода»: я было р а д о , я потянулось, я сносило это г о р д о и терпеливо и т.п. < . . . >

Цит. по: Филология и человек. 2006. № 1. С. 76— 79.