прототипом / 2 /
Целью и этого опыта толкования стихотворений является показ тех лингвистических средств, посредством которых выражается идейное и связанное с ним эмоциональное содержание литературных произведений. Что лингвисты должны уметь приводить к сознанию все эти средства, в этом не может быть никакого сомнения. Но это должны уметь делать и литературоведы, так как не могут же они довольствоваться интуицией и рассуждать об идеях, которые они, может быть, неправильно вычитали из текста. Само собой разумеется, что одного узколингвистического образования недостаточно для понимания литературных произведений: эти последние возникают в определённой социальной среде, в определённой исторической обстановке и имеют своих сверстников и предшественников, в свете которых они, конечно, только и могут быть поняты. Но плох и тот лингвист, который не разбирается в этих вопросах. <...>
В дальнейшем, путём подробного лингвистического анализа, я постараюсь показать, что лермонтовское стихотворение является хотя и прекрасной, но совершенно самостоятельной пьесой, очень далёкой от своего ^иа§^-оригинала.
Ё т Р1сЬ1епЬаит з г е Ь г . е т з а т На севере диком СТОИТодиноко
1т Ыогйеп а и г " каЫег НбЬ! На голой вершине сосна
1 Ь п з с Ы а г е г г , , т к уе18зегОеске И д р е м л е т качаясь, и снегом сыпучим
1 1 т Ь й 1 1 е п Шп Е 1 з и п а1 ЗсЬпее. Одета, как ризой, она.
Ег гтаитг. УОПе ш е г Ра1те, И снится ей всё, что в пустыне далёкой,
Б1ек з г п 1тМ о г § е п 1 а п с 1 В том крае, г д е солнца восход,
Е т з а т ипс! зсЬ^е^епс! г г а и е г г . Одна и грустна на утёсе горючем
Аи1Ьгеппепс1ег РеЬепшапа1. Прекрасная пальма растёт.
ркЫепЬаит, что значит «пихта», Лермонтов передал словом сосна. В этом нет ничего удивительного, так как в русско-немецкой словарной традиции РкЫе и до сих пор переводится через сосна, так же как и слово Кге/ег, и обратно — пихта и сосна переводятся через ПсЫе, ШсЫепЬаит (ср. «Российский с немецким и французским переводами, словарь» Нордстета, 1780-82 гг.).
В самой Германии слово РгсЫе во многих местностях употребляется в смысле «сосна», и, по всей вероятности, Гейне под ПсЫепЬаит понимал именно «сосну». Для образа, созданного Лермонтовым, сосна, как мы увидим дальше, не совсем годится, между тем как для Гейне ботаническая порода дерева совершенно неважна, что доказывается, между прочим, тем, что другие русские переводчики перевели ШсЫепЬаит кедром ( Т ю т ч е в , Ф е т , М а й к о в ) , а другие даже дубом (Вейнберг). Зато совершенно очевидно уже из этих переводов, что мужеский род (РгсЫепЬаит, а не РгсЫе) не случаен / 3 / и что в своём противоположении женскому роду Ра1те он создаст образ мужской неудовлетворённой любви к далёкой, а потому недоступной женщине. Лермонтов женским родом сосны отнял у образа всю его любовную устремлённость и превратил сильную мужскую любовь в прекраснодушные мечты. В связи с этим стоят и почти все прочие отступления русского перевода.
По-немецки психологическим и грамматическим подлежащим является стоящее на первом месте РгсЫепЪаит, которое, таким образом, и является героем пьесы. По-русски сосна сделана психологическим сказуемым и, стоя на конце фразы, как бы отвечает на вопрос: «Кто стоит одиноко?» Ответ малосодержательный, так как ничего не разъясняет нам / 4 /; но сейчас для нас это и неважно — важно только подчеркнуть, что у Лермонтова сосна лишена той действенной индивидуальности, которую она имеет в немецком оригинале как подлежащее. < . . . >
Из проделанного лингвистического анализа следует совершенно недвусмысленно, что сущность стихотворения Гейне сводится к тому, что некий мужчина, скованный по рукам и по ногам внешними обстоятельствами, стремится к недоступной для него и тоже находящейся в тяжёлом заточении женщине, а сущность стихотворения Лермонтова
— к тому, что некое одинокое существо благодушно мечтает о каком-то далёком, прекрасном и тоже одиноком существе. <...>
1. См. «Русская речь», I, изд. Фонетического ин-та, 1923, где помещен первый опыт — «Воспоминание» Пушкина.
2. В основе настоящей статьи лежит доклад, сделанный мною впервые в иностранной секции Общества изучения и преподавания языка и словесности в 1926 г.
3. На это мимоходом обратил внимание Потебня («Из записок по т е о -рии словесности», 1905, с. 69) и более подробно, хотя, по-моему, не очень удачно, Берлин («Сочинения М.Ю. Лермонтова», ч. I, 1912, с. 132) (очень интересное с педагогической точки зрения издание избранных сочинений Лермонтова с подробными комментариями и объяснениями, к сожалению забытое и, к еще большему сожалению, не нашедшее подражателей).
4. Нужно, впрочем, сказать, что отсутствие в русском языке неопределённого члена делает невозможным сделать из сосны индивидуальность, которая нужна для образа: «Сосна стоит одиноко на голой вершине» нельзя сказать, так как это значило бы, что сосна растёт одиноко на голых вершинах; сказать «некая сосна» нельзя, так как это говорит несколько больше, чем даже немецкий текст, и стилистически не подходит. Лучше всего было бы сказать «одна сосна», как мы говорим: «один доктор рассказывал нам», «одна старушка, живущая в этом доме, приходит к нам» и т.п. Однако всё же «одна сосна» звучит несколько двусмысленно ввиду непривычности индивидуализации неодушевлённых предметов: «один стол стоял в комнате» может значить только, что в комнате, кроме стола, ничего не было.
Цит. по: ЩербаЛ.В. Избранные работы по русскому языку. М., 1957.