<...>
3. Эволюция концепта 'Слово' была теснейшим образом связана со становлением цикла наук о с л о в е (конечно, называть их «науками» можно лишь с большой долей условности). Поскольку слова-логосы бывают не только истинными, но и ложными, постольку ощутима потребность в науке об истинном рассуждении, проникающем сквозь оболочку слов, — такой наукой стала л о г и к а. В соответствии с тем, что слова служат не одному познанию, но также выражению индивидуальных и групповых эмоций, желаний, устремлений и т. п., возникли две науки о рассуждении, не получившие общего названия, — д и а л е к т и к а и р и т о р и к а . Риторика первоначально мыслилась как искусство ораторской речи, диалектика — как искусство установления истины через обнаружение противоречий в высказываниях оппонентов, т.е. как искусство беседы, ведущей к правильному познанию. Аристотель, универсальный гений, создал «параллельные» труды в каждой из этих сфер: логике были посвящены «Категории», «Об истолковании» и «Аналитики»; наукам о речи — диалектике и риторике — трактаты «О софистических опровержениях» и «Риторика».
Одновременно с этим создавалась третья наука, ф и л о л о г и я — о «чистом» слове, о слове как таковом. Уже около IV в. до н.э. в греческом языке появился глагол (рОмХоуш 'любить науки, стремиться к учению' и соответствующие ему имена: существительное с р Л о Х о у С а 'любовь к научному рассуждению, к научному спору, к ученой беседе' (ср. выше деление на логику и диалектику) и прилагательное < р ь 6 А . о у о ( ; 'любящий научное рассуждение, научный спор'. Сначала эти слова выступали как
антонимы к цюокоуёа 'не любить наук и научных споров': «<...> мое отношение к рассуждениям, — говорит Лахет у Платона, — <...> двузначно: ведь я могу одновременно показаться и любителем слов (фйб^оуо?) и их ненавистником (шаок>уо<;)» («Лахет», 188 с; перевод С. Я. Шейнман-Топштейн). Позднее, у Плотина, Порфирия (III в.), Прокла (V в.), понятие «филолог» приобрело значение 'внимательный к словам, изучающий слова'. Сдвиг ударения — ф й о Х б у о с ; — подчеркивал отличие от ранее утвердившегося фЛсЛоуос;, которое означало образованного человека вообще. В свою очередь, оба слова противопоставлялись слову фЛососрос; 'любящий знание, мудрость, софию' (тем самым попутно знание отвлекалось от слов и представало как самостоятельная сущность).
Еще в эпоху эллинизма ( Ш - 1 вв. до н.э.), до разделения двух значений слова (фЛб^оуос; и що6уо$), т.е. до появления особой дисциплины, ученые уже занимались филологией, не отличая ее, правда, от грамматики, и назывались ураицстюл 'грамматики, грамматисты'. В Александрии был основан Моиаеюу (святилище муз), государственное учреждение, находившееся под особым попечением царя, и знаменитая библиотека, для которой приобретались рукописи во всех концах греческого мира. Для издания произведений греческой классики, и прежде всего Гомера, александрийские ученые-грамматисты (а по существу — филологи) развернули огромную работу: разбирали и отбирали рукописи, сличали варианты текста, отделяли подлинное от приписываемого, устанавливали наиболее авторитетный текст, акцентуировали его, комментировали неясные места, устаревшие и непонятные слова и т.д. Знаменитый филолог-грамматист Аристофан Александрийский (257—180 гг. до н.э.) может считаться основателем научной лексикографии.
В эпоху христианства главным объектом внимания любителей слова, филологов, становится слово божественное: литургическое, молитвенное и т.д. Постепенно толкования Св. Писания («слово о слове») становятся очень тонкими, филологически и богословски изощренными, и наряду со словом фЛо>.6уо<; (в его новом, филологическом значении) появляется еще один термин — фЛо^оуейс. 'ученый комментатор, схолиаст' [впервые этот термин зафиксирован у Оригена (около 185— 253 или 254)]. Таким образом была заложена одна из основных дисциплин в изучении слова — критика библейского текста, которая в XIX и XX вв. переросла в г е р м е н е в т и к у и сомкнулась с философией.
<...>
Современное состояние концепта 'Слово' связано, в первую очередь, с филологией как особой отраслью человеческого знания. В отечественной филологии есть два вершинных ее определения: одно принадлежит Ф.Ф. Зелинскому, другое — Г.О. Винокуру. Определение Зелинского гласит: историко-филологическая наука — это «наука, имеющая своимъ содержашемъ изучеше творенш человъческаго духа въ ихъ последовательности, т. е. въ ихъ развили» (1902, 811). Это требует непростого разграничения «сфер влияния» двух ее областей — филологии и истории. Поскольку «матергальное разграничение объихъ областей невозможно» (1902,811—812), Зелинский пытается провести между ними границы, опираясь на идеи германского науковедения конца прошлого века: по словам самого автора, его статья «является <...> первой попыткой построить систему Ф<илолопи> (точн-Ье — историко-филологической науки) на заимствованной у Вундта основной мысли», согласно которой «Ф<илолог1я> — это обращенная къ памятникамъ, исторхя — обращенная къ общимъ законамъ развитгя сторона историко-филологической науки; история и Ф < и л о л о п я > — не две различныхъ науки, а два различныхъ аспекта одной и той же области знашя» (1902, 816,812).
Горячо поддержав это утверждение Зелинского, Г.О. Винокур категорически заявил: «Со всей решительностью нужно установить прежде всего то положение, что ф и л о л о г и я не есть наука, точнее — что нет т а к о й науки, которую, в о т л и ч и е от других, м о ж н о б ы л о бы о б о -значить словом «филология». <...> Эмпирическое содержание всего того, с чем имеет дело филология, без остатка покрывается предметом соответствующих специальных наук, исследующих отдельные стороны исторической действительности» (1981, 36). Этот тезис нуждается в чисто терминологическом уточнении, связанном с науковедческими попытками дифференциации объекта науки и ее предмета. В отличие от объекта предмет исследования определяется избранным методом, и потому у филологического исследования есть свой собственный предмет. Его, между прочим, называет и сам Винокур: это с о о б щ е н и е , понятое в предельно широком смысле (1981, 36—37). «Сообщение — это не только слово, документ, но также и различного рода вещи», если только мы не ограничиваемся их практическим применением. Такова, например, мебель, помещаемая в музей. Мы, разумеется, и ее «можем взять в руки», но в руках у нас в этом случае будет «находиться только
кусок дерева, а не самый стиль его обработки и не его художественно-исторический смысл. Последний нельзя «взять в руки», его можно только понять» (1981, 37). Точка зрения Винокура удивительно современна: для «филологической семиотики» наших дней и ряды слов, и ряды вещей есть равно носители информации. Но универсальным (инвариантным, архетипическим) аккумулятором смысла является именно слово, и в первую очередь слово письменное: как справедливо замечает Винокур, «письменный текст представляет собой идеальное с о о б щ е н и е » (1981,37—38).
Итак, филология есть область гуманитарного знания, непосредственным предметом изучения которой служит главное воплощение человеческого слова и духа — сообщение, и наиболее совершенный вид его — с л о в е с н ы й п и с ь м е н н ы й текст. При этом филология имеет дело исключительно с текстами, обращенными к читателю, хотя бы и неопределенному. Текст, в принципе лишенный адреса, никакого отношения к филологии не имеет — понять его невозможно.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Название будущей книги — «Константы: Словарь русской культуры». Разумеется, «константность» концептов не означает их неизменности, а лишь их постоянное присутствие в культурном сознании.
<:..>
БИБЛИОГРАФИЯ
<...>
Винокур, Г.О.: 1981, 'Введение в изучение филологических наук: (Выпуск первый. Задачи филологии)' [1944-1946], Проблемы структурной лингвистики 1978, Москва 1981,3-58.
Зелинский, Ф.: 1902, 'Филология', Энциклопедический Словарь, С . -Петербург, т. XXXVА: Фенолы - Финляндия, 811-816.
<...>
Цит. по: Рп/Уо/од/са. 1994. М., 1. №1/2. Р. 11—31.
[Электронныйресурс]. ппр: / / мм».гуЬ.ги / рЫ/о/од/са /