Петербург в творчестве Блока

Петербург в творчестве Блока. Одно из самых прекрасных и совершеннейших созданий русского национального гения, Петербург - и как тема, и как образ - оставил глубокий, неизгладимый след в сознании людей разных поколений. Русское искусство живопись и графика, по преимуществу запечетлило сложный многоплановый образ великого города в его внешнем выражении, во всем богатстве и во всей красоте его монументальных форм. Но изобразительное искусство, по самой природе своей, не могло в полной мере воплотить чувство Петербурга как явления культурной истории и темы духовных переживаний.

Зеркалом, вобравшим в себе многообразные отражения Петербурга в сознании русского общества, явилась художественная литература. Множество русских писателей в стихах и в прозе в той или иной мере затронули тему Петербурга. Но, если не вдаваться в частности, нужно назвать четырех великих художников слова, для которых эта тема стала органической, и в творчестве которых нашли наиболее полное и четкое художественное воплощение главные аспекты восприятия Петербурга в разные эпохи его истории. Это Пушкин, Гоголь, Достоевский и Блок. В сознании и творчестве Александра Блока тема и образ Петербурга играли исключительно важную роль. Для Блока Петербург был поистине действенным городом, сильно и глубоко действовавшим на его художественное сознание.

Блок - это наиболее петербургский из всех русских поэтов. Все его творчество проникнуто духом Петербурга, насыщено его атмосферой. Хотя Блок очень редко называет в своих стихах вещественные детали петербургского пейзажа, весь ландшафт его поэзии неотделим в нашем восприятии и представлении от этого пейзажа - от петербургских туманов, белых ночей, бледной зари, широкого течения Невы и свежего морского ветра.

С громадной силой Блок сумел поэтически выразить свое чувство Петербурга. Это было отмечено давно, когда Блок, в сущности, только начинал свой творческий путь. Литературные критики 90-х годов единодушно аттестовали Блока как поэта города, и не просто города, А именно Петербурга, и еще точнее, как гениального поэта Невского проспекта.

Вот, к примеру, что писали о Блоке в 1908 году Александр Блок, поистине, может быть назван поэтом Невского проспекта Блок - первый поэт этой бесплодной улицы. В нем - белые ночи Невского проспекта, и эта загадочность его женщин, и смуглость его видений, и прозрачность его обещаний. В России появились теперь поэмы города, но Блок - поэт одной только этой улиц, самой напевной, самой лирической изо всех мировых улиц. Идя по Невскому, переживаешь поэмы Блока - эти бескровные, и обманывающие, и томящие поэмы, которые читаешь, и не можешь остановиться. Пусть в стихах Блока мы сравнительно редко встречаем конкретно вещественные детали петербургского пейзажа, но при всем этом эти стихи и не только составляющие в собрании лирики Блока раздел Город очень локальны.

И в Снежной маске, и в Страшном мире, и в других лирических стихах Блока перед нами возникает цельный и сложный образ не безличного большого города, но именно Петербурга.

И о чем бы не писал Блок - фешенебельном ресторане или о крышах дальних кабаков, о колодцах дворов или о ледяной ряби канала, о снежной вьюге или о желтой заре это всегда петербургские рестораны и кабаки, петербургские дворы и каналы, петербургская вьюга и петербургская заря. Говоря о петербургской лирике Блока важно учесть, что тема Петербурга не изолирована от общей идейной и моральной проблематики творчества поэта. Данная тема входила в тесное, органическое соотношение с самыми основными темами его философо-исторического, общественного и художественного мировоззрения.

В городских стихах зрелого Блока представления его о мире и о человеке, об истории и об современности выражены с не меньшей ясностью и убедительностью, нежели в его патриотической гражданской лирике. Петербург Блок - это страшный мир, полный острейших противоречий социального быта это капиталистический город со своими реально-историческими чертами своего облика.

Это город, где богатый зол и рад и унижен бедный. И вместе с тем это город полный бунтарской революционной энергии, город людей, поднимающихся из тьмы погребов на штурм старого мира. Городские стихи зрелого Блока проникнуты тем гуманистическим и демократическим чувством и тем тревожным ощущением близящихся великих революционных потрясений, которые с такой впечатляющей сило выражены в его творчестве. С Петербургом Александр Блок был связан жизненно.

Он был петербуржцем в полном и точном смысле этого слова. В Петербурге он родился, прожил всю свою жизнь и умер. Здесь протекла вся его литературная деятельность. Блок любил и превосходно знал свой город - и не только центральные его кварталы, но и самые глухие его уголки, и все ближайшие окрестности. Поэт был великим любителем городских и загородных прогулок. Его дневники, записные книжки и письма к родными к друзьям пестрят упоминаниями о частых и длительных скитаниях по городу и за городом.

И, хотя в городских стихах Блока не так уж много упоминаний об архитектурных и иных вещественных памятниках Петербурга, стихи его изобилуют лирическими воспринятыми образами именно петербургского пейзажа, во многих случаях поддающиеся точному топографическому определению. Любопытно, что даже в стихах, казалось бы, отвлеченных и мистических стихах молодого Блока обнаруживаются подчас вполне реальные связи с определенными местами Петербурга. Так, например, в стихотворении 1901 года Пять изгибов сокровенных, как выясняется это из дневника Блока, таинственные изгибы означают не что иное, как те улицы, по которым проходила Л.Д.Менделеева невеста Блока, направляясь ежедневно на Высшие женские курсы, а сам Блок следил за нею, не замеченный ею. Улицы эти - Седьмая, Восьмая, Девятая и Десятая, а также Васильевский остров и Средний проспект и в этой связи понятными становятся строки Пяти изгибов вдохновенных, Семь и десять по краям, Восемь, девять, средний храм. Также и относительно стихотворения Там, в улице стоял какой-то дом известно, что Блок в данном случае имел в виду определенный дом на Моховой улице, в котором помещались драматические курсы Чтения, которых посещала Л.Д.Менделеева.

Пейзаж лирической драмы Незнакомка 1906 , по словам биографа Блока, был навеян метаньями по глухим углам петербургской стороны. Пивная, изображенная в Первом издании пьесы, помещалась на углу Гесперовского проспекта и Большой Зеленой улицы.

Вся обстановка, начиная с кораблей на обоях и кончая действующими лицами, взято с натуры вылитый Гауптман и Верлен, господин, перебирающий раков, девушка в платочке, продавец редкостей - все это лица, виденные поэтом во времена его посещений кабачка с кораблями. Пейзаж Второго видения драмы Незнакомка тоже мог быть приурочен к определенному месту Петербурга.

Конец улицы на краю города. Последние дома обрывались внезапно, открывая широкую перспективу темный пустынный мост через большую реку. По обеим сторонам моста дремлют тихие корабли с мигающими огнями.

За мостом тянется бесконечная, прямая, как стрела, аллея, обрамленная цепочками фонарей и белыми от инея деревьями. Петербуржец узнает в этом описании мост и аллею, ведущие на Крестовский остров со стороны Большой Зеленой улицы. Даже такое, казалось бы совершенно постороннее петербургской тематике, стихотворение, как Шаги командора, в котором по-новому истолкован старый сюжет о Дон Жуане, по свидетельству самого Блока, было связано с какими-то сложными ассоциациями с впечатлениями от петербургского пейзажа.

В мистических стихах молодого Блока тема и образ Петербурга еще не присутствует. В них встречаются лишь случайные, разрозненные и импрессионистические беглые детали петербургского пейзажа, вкрапленные в ткань лирических сюжетов шум и огни города, вечерние тени на синих снегах, туманы, равнины и болота, сумрак дня, тусклых улиц очерк сонный, ледоход по реке, хмурое небо, уличный треск и фонарей убегающих ряд, стена, сливающаяся с темнотой, колокольный звон и церковные купола, мерцание газового цвета, слепые темные ворота, и темные храмы. Детали эти еще не содержат цельного образа города даже в тех случаях, когда уточнены типографически Ночь темная одела острова.

Взошла луна. Весна вернулась. Печаль светла. Душа моя жива. И вечная холодная Нева У ног сурово колыхнулась. Острова и Нева здесь только названы целостного же образа Петербурга пока еще нет. Детали петербургского пейзажа, встречающееся в юношеских стихах Блока, не имели самостоятельного значения, но играли роль чисто орнаментальную - в рамках основной темы духовных переживаний поэта.

При всем том в юношеских стихах Блока уже ощущается то лирическое чувство Петербурга, которое с такой силой выражено в его более поздних произведениях. Примером можно считать стихотворение Помнишь ли город тревожный, где находим столь типичный для всего ландшафта петербургской лирики и при всей импрессионистической беглости столь эмоционально выразительный образ, как синяя города мгла. В своих городских стихах начала 20-ого века Блок еще очень далек от реалистического изображения действительности. Город предстает в них, по большой части, в фантастических и эсхатологических часто заимствованных из Апокалипсиса образах, как некая фантасмагория, призрачное и обманчивое видение.

Этот город странных и ужасных явлений, населенный черными человечками, пьяными красными карликами, невидимками. Даже строгие пластические образы петербургского пейзажа, вроде знаменитых конных групп Клодта на Аничковом мосту Статуя, истолкованы в том же плане странного и ужасного. Изживая свое соловьевство, Блок открыл для себя новую прекрасную, богатую и утонченную тему, которую определил как мистицизм в повседневности. Эта тема по преимуществу и разрабатывалась им в 1904-1907 годах, и особенно широко - в стихах о городе.

В предисловии ко второму сборнику своей лирики Нечаянная радость Блок писал, что его душу тревожит город Там, в магическом вихре и свете, страшные и прекрасные видения жизни. Блок теперь уже всецело обращается к изображению действительности, но по-прежнему видит ее в магическом свете, все еще наделяет ее чертами фантастики и таинственности.

В методах разработки темы мистицизма в повседневности он оказывается особенно близок к Достоевскому. В это время он читает пару его романов. В стихах Блока о городе, написанных в 1904-1907 годах возникает уже цельный и локальный образ Петербурга.

Это - гениальный город, полный дрожи, полный противоречий страшный и магический мир, где ресторан открыт, как храм, а храм открыт, как ресторан. За его серой, прозаической внешностью сквозит иной, романтический облик непостижимого города. В нем творится мистерия, и новая героиня блоковской поэзии - Снежная Дева - ночная дочь иных времен и иных, далеких стран, принимает этот прекрасный и чарый город, как свое царство И город мой железно-серый Где ветер, дождь, и зыбь, и мгла, С какой-то непонятной верой Она, как существо, приняла.

Здесь - вершина принятия Петербурга Блоком. В дальнейшем этот образ непостижимого города всегда сохранял свою могущественную власть над сознанием поэта. Тема Петербурга, как ставилась и решалась она Блоком в стихах 1904-1907 годов, не исчерпывается изображением странных и прекрасных видений жизни. Уже есть и другая сторона, имевшая для Блока не менее важное значение и сыгравшая более значительную роль в процессе его идейно-творческого развития сторона социальная.

В стихах о городе ее тема звучит с особенным напряжением. Мощным потоком входят в эти стихи сцены горя и обездоленности простого человека-труженика, обреченного в жертву капиталистической эксплуатации. Городские стихи Блока рисуют яркую картину социального неравенства, разделительные контрасты человеческого существования в большом городе В кабаках, в переулках, в извивах, В электрическом сне наяву Я искал бесконечно красивых И бессмертно влюбленных в молву. В стихах Блока проходит целая галерея образов людей, униженных и оскорбленных в этом сверкающем и сытом мире мать-самоубийца, бросившая своих детей Из газет, бродяга в измятом картузе над взором оловянным, гуляющие женщины, девушки, наклонившие лица над скудной работой, старуха нищая клюкою, бродячий шарманщик В мещанском цикле 1906 года Холодный день , В октябре , Окна во двор , Хожу, брожу понурой , На чердаке городская повседневность предстает уже без каких-либо осложняющих социальную тему иллюзорных представлений, но во всей реалистической конкретности Открыл окно. Какая хмурая Столица в октябре! Забитая лошадь бурая Гуляет на дворе В городских стихах Блока запечатлен также и другой облик Петербурга - облик рабочего Питера.

Поэт разглядел в городской повседневности не только магические видения в электрическом сне наяву, но и самые реальные томления рабьих трудов, увидел, как тяжело лежит работа на каждой согнутой спине, и нашел достойные и сильные слова о несчастных людях, убитых своим трудом я запомнил эти лица И тишину пустых орбит И обреченных вереница Передо мной везде стоит.

Петербург для Блока был неиссякаемым источником новых образов, тем, пейзажей.

Город был как раз тем вдохновителем поэта, без которого он бы не просуществовал. Посвятив родному городу очень большую часть своего творчества, Блок показал тем самым, что Петербург занимал одно из первых мест в его жизни. Однажды, гуляя с В.Рождественским между старых лип у Инженерного замка, Блок сказал Люблю я это место.

Вот, дичает город, скоро совсем зарастет травой, и от этого будет еще прекраснее За этими руинами всегда новая жизнь. Старое должно зарасти травой. И будет на этом месте новый город. Как хотелось бы мне его увидеть! Но Блок его не смог увидеть. А жаль. Мы много потеряли! Блок и революция. После февральской революции Блок все более и более сомневался в установившемся в стране буржуазно-республиканском режиме, поскольку ни не принес пароду избавления от преступно разнизанной войны, Блока все более тревожит судьба революции, и он начинает все внимательнее вслушиваться в лозунги большевиков.

Они подкупают его своей ясностью мир - народам, земля крестьянам, власть - Советам. Незадолго до Октября Блок признается в разговоре Да, если хотите, я скорее с большевиками, они требуют мира Тогда же он записывает в дневнике, что один только Ленин Блок подчеркнул эти слова верит в будущее с предвиденьем доброго, верит в то, что захват власти демократией действительно ликвидирует войну и наладит все в стране. В ответственный час истории Блок нашел в себе духовные силы для того, чтобы мужественно порвать свои связи со старым миром и восторженно приветствовать новый мир, рождавшийся в огне и буре пролетарской революции.

С первых же дней Октября он открыто и честно определил свою общественно-политическую позицию в качестве сторонника и сотрудника Советской власти. И числе лучших очень немногочисленных в ту пору представителем старой русской интеллигенции он сразу же пошел работать с большевиками, принял самое живое и деятельное участие в строительстве новой, социалистической культуры.

Но неизмеримо более важно, что Октябрьская революция окрылила Блока как художника, вдохновила его на создание Двенадцати - лучшего его произведения, закончив которое, он, обычно беспощадно строгий к себе, сказал Сегодня я - гений. Поэма А.Блока Двенадцать была написана в 1918 году. Это было страшное время позади четыре года войны, ощущение свободы в дни Февральской революции, Октябрьский переворот и приход к власти большевиков, наконец разгон Учредительного собрания, первого российского парламента.

Интеллигентами того круга, к которому относился А.Блок, все эти события воспринимались как национальная трагедия, как погибель русской земли. На этом фоне явным контрастом прозвучала блоковская поэма, она многим его современникам показалась не только неожиданной, но даже кощунственной. Как мог певец Прекрасной Дамы создать стихи о толстомордой Кате? Как мог поэт, посвятивший такие проникновенные лирические стихи России, написать в страшные для нее дни слова Пальнем-ка пулей в Святую Русь Вопросы эти были поставлены после первой публикации поэмы Двенадцать в газете Знамя труда. Сегодня, спустя более трети века, все эти вопросы встали перед нами с новой силой, поэма Двенадцать вызвала пристальный интерес, мы вглядываемся в нее, вглядываемся в прошлое, пытаясь понять настоящее и предугадать будущее, понять позицию поэта, продиктовавшую ему строки этого стихотворения.

Эпиграф столетия так называют блоковскую поэму исследователи современности, предлагая различные варианты ее прочтения.

В последние, девяностые годы толкователи порой пытаются прочесть стихотворение от противного, доказать, что Блок в нем дал сатиру на революцию, а его Христос на самом деле Антихрист. Однако так ли это? Прежде всего, А.Блок предупреждал, что не следует переоценивать значение политических мотивов в поэме Двенадцать. Она имеет более широкий смысл.

В центре произведения - стихия, вернее, пересечение четырех стихий природы музыки, и стихии социальной, само действие поэмы происходит не только в Петрограде 1918 года, сколько, как пишет поэт, на всем божьем свете. Идет разгул стихийных сил природы, а для поэта-романтика, поэта-символиста, которым был А.Блок, это символ, противостоящий самому страшному - обывательскому покою и уюту. Еще в цикле Ямбы 1907-1914 он писал Нет!Лучше сгинуть в стуже лютой! Уюта нет. Покоя нет. Поэтому и стихия природы так созвучна его душе, она передана в Двенадцати множеством образов ветер, снег, вьюга и пурга.

В этом разгуле стихий, сквозь вой ветра и пурги А.Блок услышал музыку революции - в своей статье Интеллигенция и Революция он призывал Всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте Революцию. Главное, что услышал поэт в этой музыке это ее многоголосие. Оно отразилось в ритмике поэмы - она вся построена на смене музыкальных мелодий. Среди них и боевой марш, и бытовой разговор, и старинный романс, и частушка известно, что А.Блок начал писать свою поэму со строчек Уж я ножичком полосну-полосну, услышанных им и поразивших его своей звукописью. И за всем этим многоголосием, дисгармонией поэту слышится мощный музыкальный напор, четкий ритм движения, которым заканчивается поэма.

Стихийна в ней и любовь. Это темная страсть с черными хмельными ночками, с роковой изменой и нелепой гибелью Катьки, которую убивают, целясь в Ваньку, и никто не раскаивается в этом убийстве.

Даже Петруха, пристыженный своими товарищами, ощущает неуместность своих страданий Он головку вскидывает, Он опять повеселел. А.Блок очень точно ощутил то страшное, что вошло в жизнь полное обесценивание человеческой жизни, которую не охраняет больше никакой закон никому даже не приходит в голову, что за убийство Катьки придется отаечать. Не удерживает от убийства и нравственное чувство - нравственные понятия предельно обесценились. Недаром после гибели героини начинается разгул, теперь все дозволено Запирайте этажи, Нынче будут грабежи! Отмыкайте погреба - Гуляет нынче голытьба! Не в состоянии удержать от тёмных, страшных проявлений человеческой души и вера в Бога. Она тоже потеряна, и Двенадцать, которые пошли в красной гвардии служить, сами это понимают Петька! Эй, не завирайся! От чего тебя упас Золотой иконостас? и добавляют Али руки не в крови Из-за Катькиной любви? Но убийство творится не только из-за любви - в нем появилась и иная стихия, стихия социальная.

В разгуле, в разбое - бунт голытьбы. Эти люди не просто бушуют, они пришли к власти, они обвиняют Ваньку в том, что он буржуй, они стремятся уничтожить старый мир Мы на горе всем буржуям Мировой пожар раздуем И вот тут возникает самый сложный вопрос, который мучит читателей блоковской поэмы и сейчас, как мучил три четверти века назад как мог А.Блок прославить этот разбой и разгул, это уничтожение, в том числе и уничтожение культуры, в которой он был воспитан и носителем которой был он сам? Многое в позиции А.Блока может прояснить то, что поэт, будучи всегда далеким от политики, был воспитан в традициях русской интеллигентской культуры XIX века с присущими ей идеями народопоклонства и ощущением вины интеллигенции перед народом.

Поэтому разгул революционной стихии, который приобретал подчас такие уродливые черты, как, например, упомянутые поэтом разгромы винных погребов, грабежи, убийства, уничтожение барских усадеб со столетними парками, поэт воспринимал, как народное возмездие, в том числе и интеллигенции, на которой лежат грехи отцов.

Потерявшая нравственные ориентиры, охваченная разгулом темных страстей, разгулом вседозволенности - такой предстает Россия в поэме Двенадцать. Но в том страшном и жестоком, через что предстоит ей пройти, что она переживает зимой 18-го года, А.Блоку видится не только возмездие, но и погружение в ад, в преисподнюю, но в этом же - ее очищение. Россия должна миновать это страшное погрузившись на самое дно, вознестись к небу. И именно в связи с этим возникает самый загадочный образ в поэме - образ, который появляется в финале, Христос.

О финале этом и образе Христа написано бесконечно много.

Трактовали его очень разнообразно. В исследованиях прошлых лет звучало вольное или невольное вернее, часто подневольное стремление объяснить появление Христа в поэме едва ли не случайностью, недопониманием А.Блока того, кто должен быть впереди красногвардейцев. Сегодня уже нет нужды доказывать закономерность и глубоко продуманный характер этого финала.

Да и предугадывается образ Христа в произведении с самого начала - с названия для тогдашнего читателя, воспитанного в традициях христианской культуры, изучавшего в школе Закон Божий, число двенадцать было числом апостолов, учеников Христа. Весь путь, которым идут герои блоковской поэмы - это путь из бездны к воскресению, от хаоса к гармонии. Не случайно Христос идет путем надвьюжным, а в лексическом строе поэмы после намеренно сниженных, грубых слов появляются столь прекрасные и традиционные для А.Блока Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз Впереди - Иисус Христос. На этой ноте завершается поэма, проникнутая верой А.Блока в грядущее воскресение России и воскресение человеческого в человеке.

Борьба миров в произведении - это прежде всего борьба внутренняя, преодоление в себе темного и страшного.