Дитя Луны. С самого детства в судьбе будущего поэта присутствует тайна. Она содержится даже в дате рождения 11 июня по старому стилю и 23 или 24 июня по новому стилю 1889 г. Неуверенность в дате 23 или 24 возникла из-за того, что по новому стилю к дате по старому стилю в XIX в. надо было прибавлять 12 дней, а в XX в. 13. Анна Андреевна праздновала свой день рождения то в один, то в другой из этих дней, а в автобиографических заметках писала, что родилась в ночь с 23-го на 24-е, в ночь Ивана Купалы, в таинственную колдовскую Иванову ночь, когда расцветает папоротник, действуют чары и снимают заклятье.
Рассказывая о своем детстве, Ахматова вспоминала о таинственном недуге болезни, которая поразила ее в десять лет и во время которой она неделю пролежала в беспамятстве, затем временно была поражена глухотой, а вскоре после этого, в одиннадцать лет, начала писать стихи. Эти стихи также утрачены.
Вспоминала она и о своем лунатизме болезни, во время которой бродила по коридорам и карнизам, не помня себя, и из-за которой родителям пришлось забрать ее из Смольного института благородных девиц. В детстве, лет до 13-14, Ахматова была лунатичкой записывал П.Н. Лукницкий со слов Ахматовой. Еще когда была маленькой спала в комнате, ярко освещенной луной. Бабушка говорила А не может ли ей от этого вреда быть. Ей отвечали Какой же может быть вред. А потом луна стала на нее действовать.
Ночью вставала, уходила на лунный свет в бессознательном состоянии. Отец всегда отыскивал ее и приносил домой на руках у меня осталось об этом воспоминание запах сигары И сейчас еще при луне у меня бывает это воспоминание о запахе сигары О ней, как о деве Луны, писал Гумилев. И рядом с этой романтизацией реальные лопухи и крапива возле дома, где жила семья в Царском Селе, французские пули и обломки старинных греческих ваз, которые девочка находила в Крыму, вблизи Херсонеса, и первое историческое потрясение при известии о гибели русского флота при Цусиме в 1905 г. Татарская княжна Ахматова, в память о которой Анна Горенко взяла свой псевдоним, тоже была частью легенды прабабушка Прасковья Федосеевна Ахматова происходила из семьи симбирских дворян Ахматовых, которые никогда не имели княжеского титула и род которых едва восходил к хану Ахмату, убитому в 1481 г. А вот связи семей Стоговых и Горенко с морем, с российским флотом подлинным исторические факты.
Сведения о предках, о своих исторических корнях, всегда были очень интересны Ахматовой.
В рассказах о детстве, в автобиографических набросках Ахматова так же подчеркивала свою колдовскую странность в детстве умение угадывать события о которых ей не говорили, пророческие беды и сновидения Себе самой я с самого начала То чьим то сном казалась, или бредом, Иль отраженьем в зеркале чужом, Без имени, без плоти, без причины. Уже я знала список преступлений, Которые должна я совершить. И вот я, лунатически ступая, Вступила в жизнь и испугала жизнь.
III Боль, тоска и любовь Поэтесса не выдумала себя, не поставила, чтобы объединить свои переживания, в центре их какой ни будь внешний факт, не обращается к чему ни будь известному или понятному ей одной, и в том ее отличие от символистов но с другой стороны, ее типы часто не исчерпываются пределами данного стихотворения, многое в них кажется необоснованным, потому что недосказано. Как у большинства молодых поэтов, у Анны Ахматовой часто встречаются слова боль, тоска, смерть.
Этот стиль естественный и потому прекрасный юношеский пессимизм до сих пор был достоянием проб пера и, кажется, в стихах Ахматовой впервые получил свое место в поэзии. Я думаю, каждый удивлялся, как велика в молодости способность и охота страдать. Законы и предметы реального мира вдруг становятся на место прежних, насквозь пронизанных мечтою, в исполнение которой верил поэт не может не видеть, что они самодовлеюще прекрасны, и не умеет осмыслить себя среди них, согласовать ритм своего духа с их ритмом.
Но сила жизни и любви в нем так сильна, что он начинает любить самое свое сиротство, постигает красоту боли и смерти. Позднее, когда его духу, усталому быть все в одном и том же положении, начнет являться нечаянная радость, он почувствует, что человек может радостно воспринять все стороны мира, и из гадкого утенка, каким он был до сих пор в своих собственных глазах, он станет лебедем, как в сказке Андерсена. Людям, которым не суждено дойти до такого превращения, или людям обладающим кошачьей памятью, привязывающейся ко всем пройденным этапам духа, книга Ахматовой покажется волнующей и дорогой.
В ней обретает голос ряд немых до сих пор существований женщины влюбленные, лукавые, мечтающие и восторженные говорят, наконец своим подлинным и в тоже время художественно убедительным языком. Та связь с миром, является уделом каждого подлинного поэта, Ахматовой почти достигнута, потому что она знает радость созерцания внешнего и умеет передавать нам эту радость.
Плотно сомкнуты губы сухие, Жарко пламя трех тысяч свечей. Так лежала княжна Евдокия На сапфирной душистой парче. И, согнувшись, бес слезно молилась Ей о слепеньком мальчике мать, И кликуша без голоса билась, Воздух силясь губами поймать. А пришедший из южного края Черноглазый, горбатый старик, Словно к двери небесного края, К потемневшей ступеньке приник. IV.