Кратко о некоторых произведениях Василя Быкова

Кратко о некоторых произведениях Василя Быкова. Сам Быков ведет начало своего творческого пути с 1951 года, когда на Курилах им были написаны рассказы Смерть человека и Обозник. Война станет не только главной, но почти за очень редкими исключениями единственной темой его творчества.

Именно с этого времени Быков начал формироваться как художник до предела обостренного трагического плана. Быковское пространство войны, быковское поле боя - это всегда экстремальные условия, пограничные ситуации между жизнью и смертью, которые, как правило, и завершаются последней. В этом пространстве и оказывается человек на крайнем пределе своих нравственных сил. Раннее творчество Быкова относится к 50-60 годам и включает в себя из наиболее известных следующие повести Журавлиный крик 1960 , Третья ракета 1962 , Фронтовая страница другое название - Измена , 1963 , Альпийская баллада 1964 , Западня 1964 , а также вызвавшие ожесточенную полемику по поводу сгущения трагических красок повести Мертвым не больно 1966 , Атака с ходу другое название - Проклятая высота , 1968 и Круглянский мост 1969 . Сам Быков особое значение придает новомировскому периоду, работе в 60-е годы с А. Т. Твардовским.

Новый этап зрелого творчества Быкова, принесший ему официальное признание и мировую известность, начинается с 70-х годов повести Сотников 1970 , Обелиск 1973 , Дожить до рассвета 1973 , Волчья стая 1975 , Его батальон 1976 , пойти и не вернуться 1978 . Сотников был написан уже после Твардовского, но, по словам Быкова, характеризовался продолжением прежней тенденции война без прикрас, без бахвальства и лакировки.

Особую актуальность и глубину произведениям 70-х годов придавало то, что события войны представляли чаще всего как воспоминание оставшихся в живых персонажей.

Обращение к памяти героев как бы расширяло художественное пространство произведения. Сюжетное время, сжатое до нескольких дней и часов, дополнялось - по психологии воспоминаний - событиями уже всей жизни действующих лиц. Своеобразным переходом к современному этапу 80-90-е годы становится Знак беды 1982 , за ней последовали Карьер 1986 , В тумане 1987 , Облава 1990 , Стужа 1993 . Эти годы открывают нового Быкова с ярко заявленной эпической тенденцией, с обращением к эпохе 30-х годов.

А главное - на прежнем локальном материале Быков ставит теперь глобальные проблемы спасения мира от разрушения и гибели. Размышляя о задачах современной литературы, Быков поддержал идею сверхлитературы А. Адамович. По мнению Быкова, это не иррациональное нечто, а новое, максимально высокое гуманистическое звучание, чтобы литература в наше время, чреватое гибелью всего человеческого рода, сквозь потоки полуправды, лжи и и прямого одурачивания миллионов пробилась бы к сознанию человечества, вынудив его остановиться у последней черты Трава после нас. Интервью Быкова, Огонек, 1987, 19, с. 5 На первом этапе творчества трагическая коллизия акцентировалась обычно самим названием произведения - Смерть человека , Последний боец , Измена , Западня , Мертвым не больно. Даже на первый взгляд нейтральный Журавлиный крик вызывал в памяти древние сказания о птицах, уносящих с собой души погибших, или, в крайнем случае, образ разлуки, прощания.

Отчасти этот акцент спровоцировал много численные обвинения Быкова в приверженности к окопной правде, к обочинам войны и узости обозреваемых позиций его произведения действительно строго локальны по времени и месту действия, отличаются малой населенностью, его интересуют, как он сам подчеркивал, не масштабы сражений, а масштабы человеческого духа. Звучали упреки в склонности к ремаркизму и экзистенциализму, что в условиях 60-70-х годов означало некий вотум гражданского недоверия писателю.

По существу же Быков во многом опирается на традиции русской батальной прозы и прежде всего на толстовский принцип изображения войны как она есть - в крови, в страданиях, в смерти. Конечно, не прошел писатель и мимо опыта литературы западноевропейской.

Быков высоко оценивает, в частности, Э. М. Ремарка и А. Камю, в особенности антифашистскую тему в его творчестве. Если Ремарку Быков близок своим неприукрашенным изображением фронтовых буден, солдатской солидарности пред лицом врага, то с экзистенциализмом произведения Быкова перекликаются болезненно обостренным восприятием подверженности человеческого тела боли, страданиям сцена смерти Володьки в Волчьей стае, например, и др наконец, самим интересом к проблеме выбора в трагической пограничной ситуации и т.д. Естественно, что особенно близки фронтовику Быкову настроения Сартра и Камю, вобравших в себя героический дух Сопротивления и поверивших в возможности литературы как гражданского гуманистического служения.

Но Быков считает себя в гипертрофированной степени реалистом и категорически не приемлет свойственные экзистенциалистическому искусству формы повествования. Приверженность военной теме имеет у Быкова две причины историческую люди должны знать, какой человеческой ценой была завоевана победа над фашизмом и современную как он сам подчеркивал - мы не ходим сегодня в разведку, но нам и сейчас нужны те нравственные принципы, которые питали в годы войны героизм, честность, мужество, чувство ответственности и т.д. И если в начале пути Быков прославляет подвиг человека, сражающегося до последней капли крови, то позднее он будет анализировать истоки этого подвига - неисчерпаемые нравственные возможности человеческого духа. В этом смысле показательно движение сходных по сюжетной коллизии произведений - от романтического рассказа Смерть человека к исполненной глубочайшего реалистического психологизма повести Дожить до рассвета. В самой человеческой природе, утверждает Быков Сотников , Обелиск , Пойти и не вернуться и др заложена возможность героического по своей сути противостояния хаосу и безумию.

В контексте 1945 года это означало вдобавок и веру в конечную победу человека над бесчеловечностью.

Характерна в этом отношении повесть Альпийская баллада - единственная у Быкова романтическая повесть о любви, не случайно названная именно балладой.

Героический реквием по юному советскому солдату, ценой своей жизни спасшему любимую, звучит в исполнении самой Джулии на фоне изумительной красоты горного пейзажа - жар цветущих маков на альпийском лугу, белоснежная чистота вершин, бездонная синева неба - и три дня любви после побега из лагеря, огромные, как вечность, дни любви и невообразимого счастья.

Любовь и чудо этой любви - сын - озаряют Джулии всю оставшуюся жизнь. Противостояние характеров-антиподов нравственной высоты - низости определяет композиционную структуру не только знаменитого Сотникова, но и Фронтовой страницы , Третьей ракеты , Круглянского моста, позднее - Пойти и не вернуться и др. И опять Быков приведет читателя от своих военных героев к современности, потому что знает любители подставить ближнего под удар судьбы или начальства, чтобы самому укрыться за его спиной, не перевелись и поныне Вопросы литературы, 1975, 1, с. 130 . Природа предательства всегда едина - оно начинается с небольшой сделки с собственной совестью, а кончается полным разрушением личности. Современный этап творчества Быкова может показаться несколько неожиданным теперь на смену героической ситуации приходит ситуация тупиковая. Она отчасти наметилась уже в повести неслучайно названной Знак беды. Речь в ней идет не только об огромной народной трагедии, вызванной фашистским нашествием.

В повести интересен и своеобразный, многое проясняющий выход на 30-е годы, связавший в творчестве Быкова уже не две современность и война, а три эпохи. Но существует в произведении еще и идея изначальной обреченности двух престарелых героев, которые не смогут смириться с фашистским варварством, но уже не имеют сил не только для сколько-нибудь результативной борьбы, но даже для разумного противостояния.

И дело не в возрасте - их силы отняла предшествующая жизнь и каторжный труд на почти бесплодной земле, не случайно названной Голгофой.

Появляется в повести и сам знак беды - обгорелое дерево, напоминающее Распятие Именно на фоне этой обреченности возникает абсурдная фантасмагорическая идея бомбы, которую находит и прячет Степанида.

Таким же знаком беды и таким же в конечном итоге абсурдом становится карьер, который раскапывает герой одноименной повести, пытаясь найти хоть какой-то след погибшей по его вине любимой, вдобавок ожидавшей ребенка. Тогда он метался, не находя выхода из тупика недоверия по отношению к нему, попавшему в плен. Теперь он понял, что Мария была дана ему для счастья, а не для искупления, что самая величайшая ценность мира в любых обстоятельствах - единственная и неповторимая человеческая жизнь.

Понял, но поздно, когда уже ничего нельзя было исправить - ни судьбу Марии, ни свою собственную не сложившуюся жизнь, ни отношения с сыном. Следует отметить, что тупиковая ситуация возникала в творчестве Быкова и раньше - в рассказе Проклятье другое название - Одна ночь - об изначальной бессмысленности войны, на которой солдаты немец и русский, только что спасшие друг друга от смерти в обрушившемся доме, вынуждены снова друг в друга стрелять.

Или в Западне - о садистском замысле фашистов - отпустить взятого в плен взводного так, чтобы его убили свои расстреляли, заподозрив в предательстве. Почти четверть века спустя эта сюжетная коллизия откликнется еще в одном знаке беды - партизанской повести В тумане. Чудовищный абсурд -37 лет все соседи знали Сущеню не просто как хорошего, но как особенного, кристально чистого, честного, совестливого человека - вся семья у них была такая.

Предательство для него просто органически было невозможно. И вдруг - не поверили ему, поверили фашистам и приговорили к расстрелу Такая же повесть-крик За что - Облава. Еще один знак беды, но теперь уже на новом для Быкова материале - раскулачивание. Облава на незаконно репрессированного человека, у которого ссылка сгубила жену и дочь, а сам он бежал за последним утешением - увидеть родную землю. И вот односельчане во главе с его сыном, знающие, что он не виновен, преследуют Хведора, устраивают на него облаву, как на зверя, и в конце концов загоняют в погибельную трясину.

Страшна по-своему и судьба участника раскулачивания Азевича, под нажимом, но все же подписавшего когда-то донос и оставшегося в страшную военную пору Стужа только рядом с зловещим псом - Вурдалаком Такова новая трагическая грань у Быковской философии истории самая страшная ситуация - это когда человек оказывается в тупике, в западне, в болоте - на последнем берегу, у последней черты, где даже героической смертью ничего не докажешь и не поправишь.

Тупиком, облавой может стать ядерная или бактериологическая западня, экологические знаки беды, генетическая катастрофа, кровавые межнациональные конфликты и братоубийственные противоборств внутри нации. Произведения Быкова последних лет продемонстрировали потрясенность сознания абсурдностью экзистенции, допускающей положение, до которого нельзя доводить ни отдельного человека, ни все человечество, потому что возврат оттуда уже невозможен.