Сопоставление прозы и поэзии Бунина

Сопоставление прозы и поэзии Бунина. Нагляднее всего родство стихотворений и прозы Бунина в схожести мыслей, в пафосе утверждения и отрицания, в единстве тона. Обратимся, например, к рассказу «Антоновские яблоки». Внешняя организация его текста прозаическая, по сути же это произведение близко к стихотворному искусству.

В известной степени рассказ – символ бунинского поэтического отношения к миру, радостный гимн природе. Самое любимое Буниным слово, можно сказать, опорное в его стилистике, – «свежесть». В рассказе заметим: «свежее утро», «свежие озимые», «свежий лес». Слово «свежесть» соединено здесь с другим, родственным ему по смысловой наполненности: «осенняя свежесть». Обычное словосочетание, но для Бунина оно многозначно: осень – время полного созревания, свежесть – физическое здоровье.

Плодоносящая, здоровая жизнь – вот высшее земное благо, – такова эстетическая и, по сути, философская программа писателя. Для Бунина «праздник осени» – праздник всей жизни. Бунин грустит по ушедшему великолепию дворянского усадебного быта. В этом смысле прав Горький, заметив: «Хорошо пахнут «Антоновские яблоки» – да! – но они – пахнут отнюдь не демократично». Но у талантливого художника повествование редко ограничивается одной целью.

За пределами бунинского сочувствия уходящему миру усадеб звучит торжествующая песнь в честь природы. Она для нас современна. Некоторые, правда, говорят: нужна «информация», в литературе пейзажи неинтересны. Жаль таких людей, они, очевидно, не читали «Антоновские яблоки», глухи и слепы к магии словесной живописи. Бунин не скрывает «великой грусти» по поводу исчезновения старого уклада жизни. Симптоматично название рассказа, содержащего эти слова, – «Эпитафия». Опустела деревня.

Стала мертвой лежащая вокруг степь. Перестала «говорить» природа. Но чувство автора столь же печально, сколь и возвышенно. Потому естествен сказочно-фольклорный слог: «Ни души! – сказал ветер, облетев деревню… Но береза не ответила ему, как отвечала! прежде… Она уже знала…» Трудно представить еще молодого, тридцатилетнего писателя, не желающего перемен. Однако названный рассказ не говорит о консервативности автора. Нет, признаваясь в грусти, он столь же прямо приветствует изменения: «…не тем ли и хороша жизнь, что она пребывает в неустанном обновлении?» Описываются вполне конкретные перемены.

В пустынную степь приходят люди, буравят ее. А в стилевых деталях рассказа слышится авторская опасливая настороженность: развороченная, сложенная кучами земля напоминает могильные холмы… И все же рассказчик надеется, что люди ищут «источники нового счастья». Он не знает точно, придет ли оно, однако нет^и неверия в словах о «бодром и шумном труде» ищущих руду. С надеждой ждать грядущее, но не исключать из памяти ушедшее, помнить о связи времен, – эта мысль Бунина, в разных вариантах, прошла через всю русскую литературу двадцатого века. Одно из ярких подтверждений тому – наша так называемая «деревенская проза» последних лет. Ну разве не актуален Бунин? Что несет людям индустриальный век, будет ли счастлив народ в эру новой цивилизации? Эти вопросы всегда волновали крупных художников, особенно тех, кто был близок деревне.

Вспомним С. Есенина с его «смешным дуралеем» – жеребенком, пытающимся обогнать бегущего по стальным рельсам «железного коня». Неодолимую силу машины поэт признает, но свою любовь, окрашенную доброй печалью, отдает жеребенку.

В рассказе Бунина «Новая дорога» грохочущий по рельсам поезд представлен «гигантским драконом», который воюет с вечной природой, неохотно уступающей ему свое пространство. Две силы, два начала в мире, как живые существа, ведут символический диалог. Невнятному, торопливому «разговору» колес вторят столетние сосны: «Болтайте, болтайте Мы расступаемся, но что-то несете вы в наш тихий край?» Композиция рассказа передает и бунинскую позицию в споре, его сочувствие.

Внимание читателя часто как бы переключается с природы на автора, думающего о своем месте в новом движении жизни, о судьбе «бесконечно великой» страны. Самое сокровенное и тревожное он как бы вкладывает в уста природы. Мрачные леса обступили дорогу и говорят ей: «Иди, иди, мы расступаемся перед тобою.

Но неужели ты снова только и сделаешь, что к нищете людей прибавишь нищету природы?» Такова философия рассказа. Но его достоинство этим не ограничено. Сколько в нем впечатляющих предметных и иных деталей! Каждая в отдельности вроде бы интереса не представляет: переругивание кондукторов, тяжелые позы, в которых спят пассажиры, шум говора и споров, неистовый крик ребенка, звуки солдатской гармоники, молодой вор с бегающими глазами, хромой разносчик лимонов, монашенки, жалобно просящие на обитель.

Но, соединенные вместе, они образуют запоминающуюся картину вагонного и станционного быта на старой железной дороге, по которой бежит «захолустный» поезд с «бочкообразным паровозом». Крестьянская Россия осваивала машинный способ передвижения. И так почти всегда у Бунина. Содержание его самых небольших рассказов многослойно: природа, лирическое «я», быт, психология действующих лиц и – глубокая философия. Вот «Сосны», написанные одновременно с «Новой дорогой». «Свежестью» пронизанная природа – «свежий запах январской метели, сильный, как запах разрезанного арбуза». Рассказ – о жизни вечной, о смерти крестьянина-охотника Митрофана.

Всего-то на одной странице читатель видит живым лесного следопыта и «батрака у жизни», но все в нем – и его коричневое лицо с бирюзовыми глазами, и то, как он входит в комнату, наполняя ее «свежестью лесного воздуха», его мудрый рассказ об исполнении человеческого долга, снисходительная улыбка, с какой он говорит перед смертью в ответ на предложение съездить в больницу: «За траву не удержишься», – все рождает ощущение душевного здоровья. 5.