Имя и фамилия главного персонажа

Имя и фамилия главного персонажа. Младенца нарекают Александром, впоследствии Шуриком.

Суффикс - ик уменьшительно-ласкательный. Но ведь мать и бабушка хотят «вырастить настоящего сильного мужчину» (положительная коннотация) [1; 23] И, называя Шурика именно Шуриком, не противоречат ли сами себе женщины? Обратимся, однако, к исследованиям А. Вежбицкой “Так же, как у ласкательных имён на –очка, у имён на –ик есть аналоги среди существительных-диминутивов, обозначающих “маленькие вещи”, например, мост > мостик; холм > холмик … Братус (Bratus 1969 : 18) пишет, что формы на –ик вовсе не всегда предполагают маленький размер чего-либо. Так, например, форма билетик (от билет) в предложении Купите билетик! не означает маленький билет ( билет может быть обычного размера), а добавляет эмоциональный оттенок «Будьте добры, купите…» » [ 3 ; 124 ] Как замечает исследовательница, формы на –ик никогда не обозначают объекты очень маленьких размеров.

Последнее относится к формам на – очка: кроваточка. «Следовательно формы на –ик ( мостик или холмик) не так связаны с миром маленьких детей, как формы на –очка ( кроваточка или лошадочка )». [3; 125] Ласкательно-уменьшительная форма Шуричек наделена более детскими ассоциациями, а Шурик - более мальчишескими.

А.Вежбицкая делает следующий вывод: «Юрик, Марик (мужские имена, формы на – ик) Я испытываю по отношению к тебе какие-то хорошие чувства Вроде тех, которые испытывают по отношению к маленьким мальчикам» [3; 125] Шурик, сын Александра Сигизмундовича Левандовского, младенцем, мальчиком, юношей, а затем мужчиной так и остался именно Шуриком.

Имя Шурик в зависимости от героини, ситуации приобретает различные коннотации, что мы и рассмотрим познее. Фамилию Шурик имеет Корн. “Corn” в переводе с немецкого значит «хлеб», в переводе с английского – «зерновая культура». «… т.е. простая и всем необходимая пища. Получился роман о боге плодородия, точнее, о "колобке", которого - после того как бабушка, на которой держался порядок в доме, умерла ("я от бабушки ушел") - все хотят и все едят понемногу.

Именно как "колобок" Шурик и катится…»[ 9 ; issue/2004-5-47] Получается, что эмоциональный компонент коннотации фамилии Корн в данном контексте иронический. 5.2. Вера, Елизавета Ивановна, Людмила Улицкая и Шурик Первая характеристика Шурика в романе такова: «Личико ребёнка Вера хорошенько разглядела ещё в роддоме, а развернула его впервые уже дома и была неприятно поражена огромной по сравнению с крошечными ступнями ярко красной мошонкой и немедленно воспрянувшей очень неделикатной фитюлькой». [1; 22-23 ] Интересно, что при первом же характеристике перед нами возникает знаковая для романа синекдоха.

Субъект в данном случае Вера, объект – Шурик. Разберёмся с коннотацией, которая касается Шурика. «…была неприятно поражена…» Оценка (отрицательная) в лексической единице неприятно присутствует в денототивном значении, слово само по себе является оценочным знаком. «…огромной по сравнению с крошечными ступнями ярко красной мошонкой и немедленно воспрянувшей очень неделикатной фитюлькой». «…обычно говорят о двух видах оценки – абсолютной и сравнительной. … При абсолютной оценке речь идёт, как правило, об одном оценочном объекте, при сравнительной – имеются по крайней мере два объекта или два состояния одного и того же объекта» [ 5; 15 ] Прилагательное огромная в данном контексте имеет эмоциональный компонент «отрицательное», что подчёркивается сравнением.

Просторечное слово фитюлька и касающиеся его определения в целом наделены отрицательной коннотацией.

Таким образом, мы имеем: субъект Вера – отрицательная коннотация – объект новорожденный Шурик. Далее перед нами является второй субъект – Елизавета Ивановна. Она видит Шурика иначе. « - Ишь какой проказник усмехнулась бабушка…. – Ну, Веруся, этот всегда из воды сухим выйдет…» [1 ; 22] Видение Шурика бабушкой носит положительную коннотацию. Третим субъектом выступает автор. И видит она Шурика вот как: « Младенец играл лицом, какие-то разрозненные выражения сменяли друг друга : лобик хмарился, губы улыбались.

Он не плакал, и было непонятно, хорошо ему или плохо. Скорее всего, ему было происходящее удивительно…» Коннотативное значение тут вообще отсутствует. «…всем героям ставится быстрый диагноз» пишет в своей рецензии на роман Анна Кузнецова. [16; 245] Но, на мой взгляд, Улицкая не выносит строгих и однозначных оценок. Такого же мнения придерживается и Ян Александров: «Теперь Улицкая ничего не доказывает - как будто переросла это желание Все, что она считает нужным сделать теперь явить миру объективную картину» [ 9; tree_new/cultpaper/article]. Мама и бабушка трепетно любят подрастающего Шурика. Любуются им, «рослым и ладным» («положительный» компонент эмоциональной и оценочной составляющей коннотации). Может быть, одним из ключей для понимания образа Шурика является следующее: «Он был любимым внуком и любимым учеником Елизаветы Ивановны, но также жертвой её прямолинейной педагогики: с ранних лет он был приучен к мысли, что он, Шурик, очень хороший ( слово с положительным оценочным значением) мальчик» [1; 88] Даже не просто хороший, а очень хороший.

Ведь именно это и обратилось трагедией для «искренне вашего Шурика». При описании отрочества Шурика появляется вот какая знаковая деталь: «Девочек в классе было гораздо больше, чем мальчиков.

Шурик пользовался успехом (лексическая единица с положительным оценочным значением)» [1;48 ] В день рождения Шурик приглашает чуть ли не весь класс. Интересна реакция Веры и Елизаветы Ивановны. «… и воровским взглядом цепляли (ироническая эмоциональная составляющая) девочек [Вера и Елизавета Ивановна]. …Обе они пришли к единому мнению, что девчонки чудовищно невоспитанны ( отрицательная коннотация). Звуки, как на вокзале в очереди, а интеллигентные, кажется, девочки вздохнула Елизавета Ивановна… - но всё-таки какие-то прелестные… милые… (слова с оценочным положительным значением) Да что ты, мамочка, тебе показалось.

Они ужасно вульгарные ( слово с отрицательным оценочным значением)». [1; 48] Как видим, Елизавета Ивановна всегда более оптимистически смотрит на жизнь. Вообще, она преподносится нам как сильная женщина, но… «мужественно (положительная коннотация) пережившая на своём веку смерть мужа, любимой падчерицы, гибель сестёр, эвакуацию и всякого рода лишения, незначительной неудачи c Шуриковым экзаменом не выдержала» [1;82 ]. Таким образом, Шурик становится косвенно виноват в смерти бабушки.

И теперь у него остаётся только Вера. И если Елизавета Ивановна была названа «мужским началом» в воспитании Шурика, то беспомощная Вера – женское.

После смерти Елизаветы Ивановны происходит «смена ролей – Вера ставила сына на место своей покойной матери, а он легко принял эту роль и отвечал за неё если не как отец за ребёнка, то как старший брат за младшую сестру…» [1;112] Шурик ведь был приучен к мысли, что он очень хороший мальчик. Но не потакал ли, не баловал ли он таким поведением Верусю? Перед Новым годом позиция матери была такова: «Вере и в голову не приходило, что у Шурика могут быть какие-то собственные планы.

Ему на предстоящем празднике, как всегда, отведено было сразу несколько ролей: пажа, собеседника и восторженной толпы. Ну, и, разумеется, мужчины, в высшем смысле. В самом высшем смысле». [1;117] Но вот только, на мой взгляд, как-то не сочетается с Шуриком статус мужчины… Раскрыв в финале романа сущность сына, Вера оценивает её следующим образом: « - Это ужасный цинизм. (негативное оценочное денотативное значение). Плотские отношения имеют свои оправдания в духовных, а иначе человек ничем не отличается от животного». [1; 556] Но в то же время Вера осталась довольна такой ситуацией. «Его слабости рождали снисхождение к нему и его бедному поколению, лишённому высоких понятий … В глубине души Вера считала себя необыкновенным человеком, и от Шурика получила подтверждение» [1; 557]. Т.е. Вера убедилась лишний раз в своей утончённой сущности. 5.3. Лиля Ласкина и Шурик Занимательный факт: Лили Ласкин – реальная, жившая на свете всемирно известная арфистка. Француженка русского происхождения.

Лиля Ласкина – та, которая у Людмилы Евгеньевны Улицкой - уезжает в Израиль.

Обратимся к прощанию Лили с Шуриком: «Слабо пришитые пуговицы ссыпались с её белого, сшитого из двух головных платков халатика, он чувствовал пальцами все тонкие мышцы её узкой спины. Она определённо тянула его к дивану, не переставая ссыпать бессмысленными словами: надо позвонить Вере Александровне, надо в приёмную комиссию, ещё не всё потеряно…» [1 ; 81] Получается, что даже самая трогательная и, казалось бы, чистая линия отношений «Шурик – Лиля» примешивается к основному лейтмотиву романа: «определённо тянула его к дивану». И данная сцена, согласно с автором, можно предположить, имеет отрицательную коннотацию, с иронической эмоциональной составляющей.

После отъезда в Израиль начинается переписка. В письме Шурика можно найти значительную для героя характеристику: «… Была бы ты здесь, мы бы поженились, и я бы всю жизнь жил так, как ты считаешь правильным.

Ты же знаешь мой характер, я, в сущности, люблю, когда мной руководят» [1; 248]. По поводу этого Лиля подумала: «Какой же он прекрасный и тонкий человек» [1;248]. Таким образом, у нас получается субъект Лиля – положительная коннотация – объект Шурик, который любит, чтобы им руководили. Заметим, что к этому времени у Лили появился новый друг Арье, и Лиля «крутила им как хотела» [1;250]. Уменьшительно-ласкательная форма Шурик (с субъектом Лилей) в данном контексте имеет положительную коннотацию.

Ибо Лиле действительно нужен «маленький мальчик», которым можно руководить. Именно линией «Лиля-Шурик» и заканчивается роман. В своей записной книжке героиня, уже будучи сформировавшейся женщиной, замечает: « Но вообще в нём есть что-то особенное – он как будто немного святой. Но полный мудак. Господи, как же я была в него влюблена! Чуть не осталась из-за него. Какое счастье, что я тогда уехала. А ведь могла выйти за него замуж! Бедный Шурик» [1;655]. Это - заключительный взгляд на Шурика в романе, преподнесённый нам Лилей Ласкиной.

Очевидно, что лексические единицы полный мудак имеют отрицательную коннотацию. А вот словосочетание бедный Шурик является очень знаковым для образа главного героя. “На шахматной доске в строгом порядке расставлены "сильные" и "слабые", достойные жалости и умеющие жалеть» пишет в своей рецензии Ян Александров [ 9; tree_new/cultpaper/article.jsp ]. В конце концов, умеющий жалеть Шурик сам оказывается достойным жалости. 5.4.