Мир героев романа Преступление и наказание

Мир героев романа Преступление и наказание. Образы бывших героев романа Мир героев Преступления и наказания. В чем его тревожная непривычность? Только в том, что почти все центральные фигуры романа - парии, социально отверженные, что главный герои и его избранница - это убийца и блудница, как библейски будут обозначены они в IV главе части четвертой? Нет еще молодые авторы натуральной школы с дерзкой жестокостью познакомили почтеннейшего читателя с физиологией Петербурга так назывался знаменитый сборник, подготовленный в 1845 году по инициативе Некрасова. Обитатели мрачных Петербургских углов это собственный очерк Некрасова в упомянутой книге и продуваемых ледяным ветром столичных чердаков - Петербургских вершин как озаглавил свою книгу даровитый Я. П. Бутков, их безвыходно трагические судьбы были уже художественно освоены русской литературой, прежде всего прозой.

Она успела затронуть в той или иной мере и самосознание этих бедных людей. Все это было уже в ранних сочинениях Достоевского.

Есть оно и в Преступлении и наказании. Не случайно Писарев, глубоко прочитавший роман как раз в таком плане, назвал статью о нем Борьба за жизнь. Но дело не только в том, что именно для русского романа подобный социальный паспорт героев был не вполне обычен.

В книге Г. М. Фридлендера Реализм Достоевского опубликовано сохранившееся в архиве интереснейшее письмо к Достоевскому неизвестного читателя 1876 , по-видимому, читателя талантливого и чуткого У нас в России только и есть два психологабеллетриста - это Толстой и Вы. Художественная кисть Толстого рисует предметы тонкие, изящные Вы же трогаете болячки чуждого Вам элемента Оттого-то Вам одному только доступно изображать типы, которые почти непонятны другим.

Вы их прочувствовали, Вы за них болели, Вы измаялись нравственно вместе с ними, заставляли себя чувствовать по-ихнему и таким образом воспроизводить живого, но изуродованного человека. Замечательно тонко отмечена здесь способность писателя рисовать таких необычных героев, которые почти непонятны другим. Г.М.Фридлендер. Реализм Достоевского. 114 стр. М. М. Бахтин обращает наше внимание на то, что герой Достоевского выключен из конкретных и специфицированных отношений, твердо определяемых жизненным местом человека.

В Преступлении и наказании почти все - бывшие. Раскольников бывший студент так сам он отвечает в полиции на прямой вопрос - кто он, бывшим студентом в данный момент является и Разумихин. Бывшим чиновником, ровно пять суток назад тому окончательно и безвозвратно сорвавшимся, входит в роман Мармеладов. Бывшая барышня - его дочь Соня, которая ныне по желтому билету живет-с. Бывшие дворянские дети - малыши Катерины Ивановны, которых нищета выгоняет собирать милостыню на улицах. Свидригайлов появляется в Петербурге в сущности уже тоже как бывший помещик и даже некогда хозяин порядочный он бесповоротно для себя расстался со своим недавним усадебным прошлым и рассказывает о нем Раскольникову с каким-то насмешливым удивлением, словно о чужой, другой жизни.

Вполне естественно поэтому, что герои Достоевского отторгнуты от реальной житейской практики.

Конкретно почти все они вроде бы не заняты ничем кроме Зосимова - практикующего медика и судебного пристава Порфирия Петровича. Лужин в данный момент только готовит себя к подвигам буржуазного хищничества которые с таким сатирическим блеском и разоблачающей силой будут представлены Салтыковым в Дневнике провинциала в Петербурге. Разумихин ради добывания средств к существованию делает переводы для рыночного издателя-книготорговца и увлекается проектом собственного книгоиздательского дела, в эпилоге сообщается о его успехах на этом поприще.

Но реально в романе Достоевский в эту сторону жизни не входит. Вообще же, как правило, человеку Достоевского противопоказана нормальная - деловая, служебная, хозяйственная - жизнедеятельность. Он не может удержаться в этих рамках. И Мармеладов, которому не раз даже и перед самым его концом судьба давала возможность стать на путь исправного чиновника. И Свидригайлов, незадолго до самоубийства признавшийся Раскольникову в невозможности пристроить себя к какому-либо определенному занятию Верите ли, хотя бы что-нибудь было ну, помещиком быть, ну, отцом, ну, уланом, фотографом, журналистом н-ничего, никакой специальности! Иногда даже скучно. Это равнодушие к насущному и неспособность к нему достигает апогея у Раскольникова.

Хотя он был задавлен бедностью, это перестала в последнее время тяготить его. Насущными делами своими он совсем перестал заниматься - сразу узнаем мы уже на первой странице романа.

Несмотря на молодое самолюбие, он менее всего совестился своих лохмотьев на улице ему наплевать, как он сам заявит Настасье, и на свою нищету, и на возможность как-то поправить положение уроками. Отрешенность от житейских дел принимает у Раскольникова такую крайнюю форму, что даже еда для него какой-то посторонний, чуждый акт. К постоянному изумлению и даже негодованию сердито-сострадательной Настасьи, он с трудом заставляет себя съесть ложки три-четыре, машинально отхлебывает чай. Когда Зосимов внушает Раскольникову Вам без занятий оставаться нельзя, а потому труд и твердо поставленная перед собою цель, мне кажется, очень бы могли вам помочь, он получает отстраненно-издевательский ответ Да, да, вы совершенно правы вот я поскорей поступлю в университет, и тогда все пойдет как по маслу. И это вопреки тому, что Раскольников, да и Свидригайлов активно-деятельны по натуре и по общей своей жизненной позиции.

Не говоря уже о главном, страшном действии Раскольникова, оба они все время невольно вмешиваются в мелькающие мимо них, посторонние им события в обстоятельства ли жизни мармеладовского семейства, в судьбу ли девочки на бульваре или в ссору в увеселительном заведении.

Недаром Свидригайлов в шутку но в чем-то и серьезно говорит о себе, что он бы и на воздушном шаре мог полететь. Они деятельны, но не деловиты. Почти все люди Достоевского предстают перед нами вольными и невольными вечными странниками. Единственное исключение - Порфирий Петрович.

Кроме второстепенного по значению Зосимова, он единственный, кто связан прочным жизненным положением службой, прямым непосредственным делом и, между прочим, казенной квартирой. Об этом обстоятельстве сообщается специально казенная квартира, знаете, это славная вещь. Но интересно, что в самых искренних своих высказываниях, приоткрывающих настоящую душевную глубину, Порфирий Петрович несколько раз бесповоротно назовет себя поконченным человеком конченым закоченелым. И это будет для нас не только словами.

На фоне неприкаянной свободы других лиц Порфирий, в самом деле, как будто накрыт раковиной, панцирем. Жизнь других со всех сторон открыта случайностям чаще всего, конечно, угрожающим, драматическим, жизнь Порфирия от них ограждена каменной стеной, определена - покончена. Рассматривая образы бывших людей, я вижу, как автор с помощью изображения чувств, мыслей и переживаний героев раскрывает психологизм романа. Семья Человек Достоевского - герой действия, хотя и не герой житейски-конкретного, социально определенного дела. Он не связан, не прикреплен к действительности с социально-служебной стороны. Но этого мало. Первичная нормальная ячейка общества - семья.

Она также дает человеку твердое определение. В Преступлении и наказании нет ни одной целой семьи, почти все люди, там - осиротевшие обломки уже распавшихся семейств, а большинство женщин в романе - вдовы. Такова, в сущности, семья Раскольниковых мать его вдова, как и его квартирная хозяйка, как и ростовщица, Алена Ивановна, второй раз за свою жизнь остается вдовой Катерина Ивановна.

Раскольников не успеет прочитать в письме матери о благополучном доме господ Свидригайловых, как этот дом перестанет существовать загадочно скоропостижно умерла Марфа Петровна, дети, как вскользь заметит Свидригайлов, отданы тетке, а я им лично не надобен. Да и какой я отец Семьи в романе либо неудержимо расклеиваются, либо не создаются, не могут возникнуть. Не удается сватовство Лужина к Дуне, хотя он явился в роман именно с иголочки новым субъектом, состоящим на линии жениха Раскольникову не суждено было жениться на своей весенней избраннице Порфирий Петрович недавно вздумал уверять, что женится, что все уж готово к венцу.

Платье даже новое сшил и принял поздравления близких, но ни невесты, ничего не бывало все мираж Еще один мираж - предсмертный проект женитьбы Свидригайлова на шестнадцатилетнем ангеле, которого готовы продать ему алчные родители. Единственная складывающаяся семья посреди этого всеобщего трагического распадения - Дуни и Разумихина - остается за пределами непосредственного изображения.

Совершенно понятно, что герои, лишенные семьи, лишены и домашнего очага, своего крова. Достоевский не дает им оседлости. Не только очага, даже просто своего места, в сущности, нет ни у кого из них. Все они Мармеладовы, Соня, Раскольников, Пульхерия Александровна с Дуней, Свидригайлов, Лужин существуют на чужом месте и временно. Всех их мы встречаем на постое в номерах, в углах, на временном пристанище у знакомых причем многих Мармеладовых, Раскольникова, Лужина настойчиво гонят и с этого случайного места.

Апофеоз бездомности, характерной для человека Достоевского вообще, конечно, являет Раскольников, который просто не запирает свою комнатенку два года собирается купить замок, часто выходя демонстративно распахивает дверь, может ночевать где-то в кустах на островах. Беспокойная невозможность осесть, закрепиться на определенном месте хотя бы на краткий момент - в скитаниях Свидригайлова по Петербургу накануне самоубийства.

В Преступлении и наказании нет ни одной целой семьи, почти все люди, там - осиротевшие обломки уже распавшихся семейств. Совершенно понятно, что герои, лишенные семьи, лишены и домашнего очага, своего крова. С помощью изображения семьи в романе, Достоевский раскрывает психологический облик внутреннего мира героев романа. Преступление и наказание роман мести и печали По своей общей душевной структуре большинство главных героев Преступления и наказания настолько выпадают из правил, что даже друг для друга каждый из них как бы чуть сдвинут с нормальной позиции.

Не раз на протяжении романа они принимают друг друга за безумцев. На грани настоящего душевного расстройства все время шатко колеблется Катерина Ивановна для Сони она как ребенок, но для многих просто сумасшедшая. Вместе со смыслом и умом в глазах Мармеладова мелькает как будто и безумие. Вот Соня глазами Раскольникова Но кто же сказал, что она не сошла уже с ума? Разве она в здравом рассудке? Разве так можно говорить, как она? Разве так можно сидеть над погибелью, прямо над смрадною ямой, в которую уже ее втягивает, и махать руками, и уши затыкать, когда ей говорят об опасности? Что она, уж не чуда ли ждет? И наверно так. Разве все это не признаки помешательства Как полоумный подумала в свою очередь Соня. Он вышел.

Соня смотрела на него как на помешанного но она и сама была как безумная и чувствовала это. Безумие, сумасшествие, помрачение разума Раскольникова всерьез обсуждают Зосимов и Разумихин.

Однако и со строгой трезвостью оценивающий его Порфирий скажет в итоге, что его преступление по совести, оно помрачение и есть. Это помешанный думает и говорит Раскольников о Свидригайлове. Но и Свидригайлов в свою очередь убежден, что Петербург вообще город полусумасшедших. Существование на грани, на краю психической нормы, под угрозой постоянного срыва - психологический тонус большинства героев романа.

Душевная прочность, устойчивость здесь удел немногих. Но и в этом случае как-то не возникает ощущение психологического благополучия. Достоевский удаляет от всех своих героев спокойствие. Пафос душевной жизни, эмоциональный настрой большинства их отрицательный. Преступление и наказание поистине роман мести и печали. Негативные реакции нагнетаются в нем на протяжении пяти частей, они явственно падают только в шестой заметим это. Они обнаруживаются почти у всех героев кроме Пульхерии Александровны, Лизаветы Мармеладова и Миколки - до кроткой Сони включительно.

Конечно, центром здесь опять-таки будет Раскольников - классический образец типа озлобленных героев Достоевского об этом предстоит отдельный разговор. Но в романе взрывоопасен почти любой человек. По простейшим бытовым поводам добродушная Haстасья кричит с негодованием, с злостью, с отвращением. У меня характер язвительный, скверный, ядовитый характер у меня признается Порфирий. Даже осмотрительный Лужин тоже не всегда способен совладать с собой в раздражении, скрежетал про себя, заскрежетав еще раз, он вернулся домой вдвое злее и раздражительнее, чем вышел Петр Петрович презирал и ненавидел его даже сверх меры. Дуня, психологически очень близкая к брату говорит резко и презрительно, с досадою, со взглядом, горевшим от негодования ее речь обозначается чаще всего не спокойным сказала, но вскрикнула, отрезала. Квартирная хозяйка Мармеладовых Амалия Ивановна, металась по комнате, визжала, причитала, швыряла все, что ни попадалось ей, на пол и буянила. Процентщица намедни Лизавете палец со зла укусила. Эмоциональная мелодия Катерины Ивановны - исступление, ярость, пароксизмы гордости и тщеславия. В этом отношении очень показательна глава II части пятой - бестолковые поминки по Мармеладову.

Вся внутренняя линия Катерины Ивановны здесь - неуклонное постепенное закипание. С этим она и умирает Довольно Пора Прощай, горемыка! Уездили клячу! Надорвалась крикнула она отчаянно и ненавистно и грохнулась головой на подушку. Даже случайные уличные прохожие полны ненавистных чувств когда Раскольников на мосту подучил удар кнута, раздается жестокий смех, мещанин бросает ему свое обвинение с улыбкой какого-то ненавистного торжества. Это основной эмоциональный тон в романе, бесконечно варьируемых нарастающий крещендо вплоть до последней части! Разъединение и разобщение людей между собою и с миром - исходный и момент действия.

Преступление и наказание - роман шумный. Крикливые номера третьеразрядных гостиниц, набитые неблагополучными жильцами скандальные углы, улицы и переулки, прилегающие к Сенной, переполнены захлебывающейся речью, резкими вскриками, исступленно-яростными голосами, и во сне Раскольникова преследует в мучительно-сгущенном виде то, что окружает наяву. Спокойного тона нет у героев романа.

Странно тихи в нем лишь немногие строки и страницы, в частности те, которые относятся к Лизавете и Соне. Эти островки тишины производят огромное впечатление, и они очень нужны Достоевскому.

Но следует заметить, что Соня, чей голос входит тихой и чистой мелодией в напряженно громкое, раздраженное звучание других голосов, тоже способна не к одному кроткому безмолвию и тишине. Она может дрожать от негодования и гнева, быть упорной и суровой, защищать свои убеждения строго и гневно, горячась и волнуясь, даже раздражиться, она дитя этого крикливого мира, и, рисуя ее черты, Достоевский избегает иконописных приемов.

Достоевский все время ставит своих героев в положение от противного мы узнаем, чего у них нет, и этого отсутствующего оказывается слишком много.

Они избавлены почти от всего, что связывает человека опасением потери и может ограничить свободу его действий, его волеизъявления. Большинству героев Достоевского терять нечего. Их поведение полно особой свободы отчаяния. Отсюда их нравственная активность, открытые возможности действия, несвязанность средним жизненным уровнем, обстоятельствами.

Такие люди, которых показал нам Достоевский, не могут встретиться на почве нормальных отношений хозяйственных или служебно-деловых, семейных. Они требуют себе особой арены и организации действия. Совершенно другие люди Достоевского иначе строят и свои взаимоотношения. Интересно, что все реально-житейские, практические связи, образующиеся у Раскольникова с Зосимовым, который его лечит, с Настасьей, которая его подкармливает, с хозяйкой квартиры все неглавные, второстепенные.

А центральные, основные - все оказываются иными. Так, даже чисто служебная встреча следователя Порфирия с подозреваемым Раскольниковым - мы чувствуем это - быстро превращается в какой-то совершенно иной контакт. По существу главным здесь становится идейное противостояние, поединок - не только психологический, но и философский. Именно такие отношения стягивают вокруг Раскольникова и всех остальных значительных героев романа. Случайные столкновения с людьми, вчера еще совершенно неизвестными герою со всей семьей Мармеладовых и особенно с Соней, со Свидригайловым и Лужиным, становятся для него предопределением. Они утверждают его в правоте своих намерений или, напротив, заставляют сомневаться в их истине и вовлекают его все дальше в лабиринт рассуждений и доказательств.

Даже та человеческая связь, которая, казалось бы, ни в какой философии не нуждается с матерью и сестрой - приобретает такой же характер.