Анализ творчества Тургенева в

Анализ творчества Тургенева в. е годы По убеждению Тургенева, мир переживает стадию кризиса, когда живая связь личности и общества становится трудной проблемой. Таков важнейший элемент общеевропейской исторической ситуации, характерной для нового времени. Содержание этой эпохи определяется для писателя, переходом от средневекового общественного устройства с его религиозной основой к обществу нового типа, черты которого еще не выяснились окончательно.

Еще в статье о Фаусте 1845 Тургенев дает развернутую характеристику переходного времени, причем основные идеи этой ранней статьи устойчиво повторяются в позднейших тургеневских размышлениях. Сущность тургеневской концепции сводится к следующему. Основа происходящего общественного переворота - полное самоосвобождение личности. Личность становится автономной единицей, самозаконной и самоцельной общество распадается на множество обособленных атомов, переживая, таким образом, состояние своеобразного самоотрицания, так называемого нигилизма, ставшего впоследствии основным элементом борьбы социалистов-активистов против властей. Превращение эгоцентризма в основной закон человеческой жизни ведет к разнообразию взаимоотношений личности и общества.

Выделяются два основных варианта этих взаимоотношений, наиболее характерные для современных условий. Первый из них - романтический эгоцентризм - означает принципиально обоснованную автономию личности отстаивая свои права, свободный человек признает их правами всеобщими.

В масштабе притязаний кроется отличие этого варианта от обыкновенного обывательского эгоизма. На уровне эгоизма самоцельность человеческого существования оборачивается своекорыстным или бессмысленно пассивным приспособлением к существующему порядку другого нет, а высокие мечты нелепы с точки зрения эгоистического здравого смысла. Обособление личности заключает в себе угрозу развитию и существованию общества. Даже в своей высшей форме эгоцентризм чреват отрицанием нравственных связей и гражданских обязательств.

Тем более опасен обывательский, буржуазный эгоизм с его отвращением ко всякой гражданской ответственности. Буржуазный эгоизм создает благоприятные условия для политической тирании, тоже подрывающей живую связь между личностью и обществом, а вместе с ней и возможность общественного прогресса. Однако Тургенев различал в общественной жизни Европы силы и тенденции, противостоящие угрозе катастрофы. Важнейшей из них представлялось ему демократическое движение, с переменным успехом боровшееся против деспотических режимов.

Не меньшее значение Тургенев придавал некоторым особенностям самосознания личности, типичным для новой эпохи и порожденным, на взгляд писателя, противоречивостью ее положения в ситуации раздробления общества. Критическое начало, обеспечившее автономию личности, разрушив внешние оковы, обращается против нее самой такова одна из главных идей статьи о Фаусте. В способности обращаться против своего источника заключается, по Тургеневу, великая социальная функция рефлексии рефлексия не позволяет личности замкнуться в себе, вынуждая ее искать новую форму единства с общественным целым.

Самоосвобождение и максимальное развитие человеческих индивидуальностей вступает в естественное взаимодействие с процессом свободного развития свободных учреждений, образуя единую антидеспотическую и антибуржуазную тенденцию современной европейской истории. С этой тенденцией связаны надежды Тургенева на спасение цивилизации Письма о франко-прусской войне, на поступательный ход общественного развития всей европейской семьи. Неотъемлемой частью этой семьи Тургенев считал Россию.

Мысль о единстве исторического развития России и Европы - основа мировоззрения коренного, неисправимого западника. Многолетние наблюдения подтверждают его излюбленный тезис в общественной жизни России обнаруживается преломление главных черт современного цикла европейской истории. Петровские преобразования и последующие события, вплоть до крестьянской реформы 1861 года, представляются Тургеневу переходом от общественной организации средневекового типа к социальным формам, соответствующим новому времени.

Переходная эпоха тоже выражает себя в распаде традиционной формы общественного единства и в обособлении личности. Процесс обособления тоже развертывается в нескольких принципиально различных вариантах от рождения независимой, критикующей, протестующей личности Воспоминания о Белинском до заурядного эгоизма обывательского толка со всеми его характерными приметами, включая отвращение ко всякой гражданской ответственности. Однако в условиях России общеевропейские закономерности получают глубоко своеобразный поворот.

Прежде всего для Тургенева существенно своеобразие той стадии, которая в русских условиях соответствует европейскому средневековью. Он считает, что в России место феодальной системы занимал патриархальный общинно-семейственный тип общественной организации.

В записке Несколько замечаний о русском хозяйстве и русском крестьянине 1842 молодой Тургенев убежденно утверждает Удельная система тем и отличается так резко от феодальной, что вся проникнута духом патриархальности, мира, духом семейства Тогда как на Западе семейный круг сжимался и исчезал при непрестанном расширении государства в России все государство представляло одно огромное семейство, которого главой был царь, отчич и дедич царства русского, недаром величаемый царем-батюшкой. От подобного представления о допетровской Руси писатель явно не отказался и позднее оно отразилось в его романах о чем уже шла речь во второй главе. Именно особым характером патриархальных общественных отношений объясняет Тургенев специфику дальнейшего исторического развития России.

В тургеневских представлениях гражданское сознание и гражданская активность людей неразрывно связаны с правовым характером отношений внутри общества. Между тем патриархальные отношения начисто лишены правовой основы.

В той же записке 1842 года Тургенев прямо об этом говорит Семейные отношения по духу своему не определяются законом, а отношения наших помещиков к крестьянам так были сходны с семейными. Отсюда его убеждение, что патриархальное состояние, в котором Россия пребывала до Петра, воспрепятствовало ее гражданскому развитию. Тургенев не раз отмечал обусловленную этим специфику русского перехода к новому типу общественного устройства. Во Франции форма такого перехода - социальная революция, в Германии - духовный переворот, в России - административная реформа.

Все в той же записке 1842 года, а позднее в Записке об издании журнала Хозяйственный указатель 1858 , в Проекте программы Общества для распространения грамотности и первоначального образования 1860 , наконец, в Литературных и житейских воспоминаниях 1869-1880 многократно повторяется мысль о чисто административном пути, которым шла русская история от времен Петра до времени освобождения крестьян.

С этой мыслью обычно сливается другая - о варварском, т. е. догражданском, доцивилизованном состоянии русского общества на современном этапе его истории. Тургенев насколько возможно недвусмысленно указывает на беззаконность крепостного права, на отсутствие законности и ответственности во всех отношениях сословий между собой, в отношениях сословий и государства, государства и личности. Не раз отмечается очевидная гражданская неразвитость всех социальных групп русского общества, как высших, так и низших, отсутствие какой-либо общественной инициативы, сколько-нибудь авторитетного общественного мнения и т. п. В письме Тургенева к Е. Е. Ламберт 1858 без труда находим такое суждение Ленив и неповоротлив русский человек и не привык ни самостоятельно мыслить, ни последовательно действовать. Речь идет о массовом, количественно преобладающем типе русского человека, свойства которого представляются Тургеневу сложившимися неизбежно.

Писатель нигде не дает прямого объяснения их происхождения, но его размышления и творческие поиски обнаруживают два важных фактора, с которыми так или иначе связывается хаотичность и обывательский характер жизни масс в современной Тургеневу России.

Первый из этих факторов - своеобразие процесса, разрушившего прежнее общественное единство. В европейских условиях этот процесс представляется связанным с духовным созреванием личности, с ее восстанием против схоластики, нормативной религиозности и авторитарного общественного порядка, с завоеванием автономии разума, наконец.

Тургеневская статья о Фаусте содержит достаточно определенные суждения на этот счет. Распад патриархального общественного уклада на Руси мыслится иначе - как следствие его насильственного разрушения реформами Петра, которые, в свою очередь, рассматриваются как следствие безличной объективной необходимости, не связанной ни с какими духовными факторами. У Тургенева получается, что русский человек отпадает от традиционного целого как бы помимо собственной воли. Петровские преобразования недаром приравниваются в Воспоминаниях о Белинском к государственному перевороту, так как насильственные меры, исходящие свыше, просто поставили всю массу образующих общество людей перед фактом совершившихся перемен, состоявшихся без их участия и санкции.

Поэтому отсутствие гражданского начала в общественных отношениях получило адекватное дополнение в виде полной неподготовленности к гражданскому развитию самого человеческого материала нации. Положение могло бы измениться, будь гражданская активность задана новой структурой общественных отношений.

Но Россия далека от любой формы свободных учреждений, и гражданское воспитание народа остается пока лишь предметом мечтаний. Таково твердое убеждение Тургенева. Все эти представления о характере общественного развития России отражаются и в тургеневских романах. Но романы обнаруживают и другое - неожиданные последствия специфики русского прогресса. Важнейшим из них оказывается беспрецедентно мощная в сравнении с Европой вспышка личностного самоутверждения, явно связанная с переходным состоянием русского общества. Эта вспышка в известной степени созвучна подобной же вспышке на Западе и там и здесь полная независимость и суверенность личности обоснована системой всеобщих ценностей.

Но Тургенев обнаруживает принципиальное различие сходных явлений. В статье о Фаусте раскрывается секрет внутренней диалектики европейского индивидуализма общечеловеческий характер выдвигаемых идеалов служит обоснованию личных потребностей каждый хлопотал о человеке вообще, то есть в сущности о своей собственной личности. Тургеневские романы открывают диалектику прямо противоположную глубоко личные потребности их героев оказываются источником норм и ценностей, которые они стремятся сделать действительно всеобщими, утверждая их как общеобязательные основания нравственности и всей общественной жизни целой нации.

Духовную автономию русской личности отличает парадоксальное сочетание двух начал беспредельной внутренней свободы и какой-то имманентной со-циальности всех стремлений и свойств свободного человека.

В сравнении с европейским вариантом парадоксально и другое соединение в одном человеке взаимоисключающих правд, каждая из которых не может быть отброшена. Наконец, на европейском фоне едва ли не аномалией выглядит предельная напряженность этого противоречия, его катастрофичность для человека. Последнее прямо определяется бескомпромиссным максимализмом запросов русской личности, ее всезахватывающей устремленностью к абсолюту.

А в конце концов все возвращается к началу - к беспрецедентной инициативе отдельной личности, дерзнувшей заместить собой общество в целом и взять на себя его функцию установления универсальных жизненных норм. Поэтому трагическое противоречие, разрывающее личность изнутри, на взгляд Тургенева, неразрешимо в ее внутреннем мире. Разрешением этого противоречия могла бы явиться лишь всеобъемлющая гармония, которая позволила бы снять антагонизм между идеальным и реальным, полной переделкой человеческода жизни и возможностыо единства с людьми, живущими сейчас, между дерзновенным поиском и постоянной связью с почвой. Иначе говоря, это противоречие могло бы разрешиться только появлением единой общенациональной цели - социальной и духовно-нравственной которая связала бы всех русских людей в гигантское сообщество искателей истины и справедливого устроения жизни.

Ни один из тургеневских героев не представляет себе сознательно подобной перспективы.

Но объективно только она одна и может их удовлетворить. К такому выводу приводит знакомство с их духовным опытом и трагической судьбой. Причем все эти запросы и порывы предстают в тургеневских романах проявлением глубочайшей объективной потребности национального развития. В современных исторических условиях она прорывается лишь в виде индивидуальных стремлений отдельных людей, но такая форма проявления не отменяет общественной природы этой потребности. Отсутствие сильного гражданского быта письмо к Е. Е. Ламберт от 9 мая 1856 года и всякой общественной самодеятельности объясняет для Тургенева появление в русских условиях своеобразной формации личности, претендующей на социально-нравственную миссию общенационального масштаба.

В свете взглядов писателя на современное состояние общества и ход русской истории закономерны особенности тургеневских героев-максималистов безграничность их духовной свободы, социальная направленность их личных потребностей, грандиозность их требований к миру. Столь же закономерно их изначальное отталкивание от всей доступной их восприятию объективной социально-исторической действительности, их полное и безысходное социальное одиночество, отсутствие в окружающем мире какой-либо опоры для их стремлений хотя в этих стремлениях и проявляется глубинная историческая необходимость. Современное состояние России ведет к появлению такой личности с логической неизбежностью.

Для Тургенева очевидно, что все хоровые силы русского общества неспособны взять на себя инициативу его целенаправленного преобразования.

Так создается ситуация, в которой эта функция переходит к отдельной личности, потому что, кроме нее, эту функцию просто некому на себя взять. А личность, со своей стороны, объективно нуждается в такой именно роли. Сама природа личности, требующая высшего оправдания ее краткого и неповторимого существования, вынуждает ее вновь и вновь пытаться внести в общественную жизнь идеальные критерии и цели. Коль скоро общество не выдвигает необходимого личности идеала, она вынуждена выдвинуть его сама - выдвинуть и утвердить как абсолютную, общезначимую ценность.

Титанизм русской личности предстает у Тургенева своеобразным следствием варварского состояния России, результатом отсутствия в ней нормальных условий гражданского развития. В способности выдвинуть идеалы, претендующие на абсолютность и универсальность, в способности утвердить эти идеалы ценой собственной жизни заключается для Тургенева величие его героев и в то же время - основа их исторического значения для России и человечества.

Практическое воздействие героя-максималиста на массу людей и окружающие обстоятельства всегда несоразмерно его ценности. С практической точки зрения его жизнь может считаться бесплодной. Но значение его духовного поиска, борьбы и страданий - в другом. Существование героев-максималистов восстанавливает достоинство их нации, униженное безлично-механическим ходом русской общественной жизни, зависимостью ее прогресса от слепой необходимости или произвола власти, пассивным подчинением всех русских сословий их социальной судьбе.

Если исключить главных героев тургеневских романов из общей картины русского общества, построенной этими романами, то перед нами просто отсталая, полуварварская страна с неопределенным будущим. Но благодаря людям уровня Рудина и Базарова, Лизы и Елены русская нация уже в настоящем обретает значение великой, потому что стремления, искания, судьбы этих людей несут в себе небывалое и неповторимое решение общечеловеческих проблем.

Тем самым обеспечен незаменимый вклад России в нравственный и социальный прогресс человечества и, значит, ее объективное право на мировую роль. К такому выводу приводит каждый, из романов 50-х - начала 60-х годов, наиболее отчетлив этот вывод в Отцах и детях. Однако мысли о титанизме русской героической личности, о мировом значении ее исканий не заслоняют в глазах Тургенева трагизма ее положения.

Удовлетворить ее жажду гармонии может только национальное единство, основанное на всеобщем стремлении к идеалу общественного и нравственного совершенства. Но, по убеждению Тургенева, специфика русской истории исключает во всяком случае, в обозримых пределах национальное сплочение на такой основе. Для Тургенева очевидна неустранимость разрыва между титанической формацией личности, открытой его романами, и массовым типом русского человека. Судя по статье Гамлет и Дон-Кихот, подобный разрыв представлялся Тургеневу универсальной ситуацией, постоянно повторяющейся на поворотах истории.

Но в русских условиях эта ситуация оказывается роковой для категории героев, потому что делает невозможным появление общенациональной цели, способной воссоединить их с другими людьми, с органическим ходом живой жизни. Нельзя сказать, чтобы гражданское воспитание народа рисовалось Тургеневу чем-то совершенно невозможным. Тургенев верил и здесь главный источник его либеральных иллюзий в особую роль государственной власти, закономерно вытекающую, по его мнению, из своеобразия русской истории.

Тургенев верил, что в России самодержавная монархия может оказаться силой, способствующей прогрессу. Пример петровских преобразований внушал уверенность и позволял надеяться на дальнейшую европеизацию страны, на распространение начал цивилизации в народе, на развитие каких-то форм общественной самодеятельности. Но парадокс тургеневского мышления заключается в том, что такой благоприятный по меркам либерализма исход не означает у Тургенева разрешения проблем, терзающих его главных героев.

Воссоздание в России обычных условий европейской общественной жизни - достижение слишком ограниченное в соизмерении с максималистским размахом их идеалов, с всеобъемлющим и абсолютным характером необходимой им гармонии. Они из породы мучеников последних вопросов, и никакие частичные исправления человеческой жизни вообще не могут их удовлетворить. Основные трагические коллизии тургеневских романов неразрешимы для их автора даже в перспективе предвидимого будущего.

В статье Гамлет и Дон-Кихот Тургенев утверждал, что противоречие между героем и толпой в конечном счете всегда снимается Масса людей всегда кончает тем, что идет, беззаветно веруя, за теми личностями, над которыми она сама глумилась, которых даже проклинала и преследовала. Конкретные истории тургеневских героев оснований для такого утверждения не дают. В реальном контексте романов 50-х - начала 60-х годов не видно признаков того, что хотя бы в будущем масса людей, беззаветно веруя, пойдет по пути Рудина, Лизы, Елены, Базарова.

Максималистская природа их целей явно исключает превращение этих целей в массовые нормы. Неудивительно, что в каждом новом романе читатель встречается все с той же ситуацией социального одиночества центрального героя или героини и со все той же неразрешимостью основного противоречия их сознания и жизни. Для Тургенева исключена и та синтетическая точка зрения, которая позволила бы воспринять неразрешимый конфликт личности и общества как внутреннее раздвоение какого-то более широкого целого. Тургеневское мышление не предполагает высшей цели бытия, которая включала бы идеальные человеческие стремления в объективную логику миропорядка.

У Тургенева притязания личности опровергаются не только законами общества, но и законами природы. Ничтожество любой, даже титанической личности перед этими законами замыкает круг противоречий, обрекающих тургеневских героев на трагическую судьбу.

Тургеневу ясно, что космическое сиротство личности является первоисточником ее социальных стремлений и что вся ее социальная активность по существу направлена на поиски того, в чем отказывает ей природа. Личности необходимо объективное обоснование ее ценности, и вот равнодушие природы вынуждает искать это обоснование в сфере общественных отношений. В мире, из которого исключено все трансцендентальное а как раз таков тургеневский мир, другой альтернативы нет. Отсюда вытекает неизбежная потребность личности в общезначимых социально-нравственных идеалах, в неразрушимой, одухотворенной и гармонической связи с обществом.

Эта потребность втягивает личность в русло общественной жизни, а здесь и настигают ее страдание и гибель. Сознанием неразрешимости противоречий, взрывающих внутреннюю жизнь личности и ее отношения с обществом, определяется своеобразие художественного единства в тургеневских романах, то равновесие обузданных противоположностей, за которым легко угадывается невозможность их примирения. За этим равновесием - неустранимое расхождение двух художественных систем отсчета, противостоящих друг другу на всем протяжении романа.

Одна исходит из личности, из ее стремлений, идеальных критериев и требований к миру. Для другой исходной посылкой оказывается процесс жизни в целом. Слить эти две системы воедино Тургенев бессилен для них не находится общего знаменателя. Нет и возможности предоставить им полную свободу самопроявления это взорвало бы целостность тургеневской мысли.

Существует только один приемлемый для автора выход уравновесить противоположности таким образом, чтобы одна не могла возобладать над другой, превратившись в главенствующую. На это и направлены усилия Тургенева-романиста. Результат его усилий - гармоническая закругленность структуры романа, по существу противостоящая неразрешенности раскрытых здесь социальных и нравственных коллизий. Поэтическая гармония несет в себе своеобразное разрешение этих коллизий, разрешение художественное, но вместе с тем способное вывести к определенной жизненной позиции.

Относительная автономность двух систем - одна из предпосылок такого результата. Но, может быть, важнее дополнителъность этих систем, отношения взаимного корректирования, возникающие между ними.