Художественное своеобразие романа

Художественное своеобразие романа. В ряду классиков мировой литературы Достоевский заслуженно носит звание мастера в раскрытии тайн человеческой души и создателя искусства мысли.

Любая мысль у писателя, добрая или злая, по его собственному выражению, «наклевывается, как из яйца цыпленок». Все художественные особенности и поэтика романа «Преступление и наказание» служат средством раскрытия особой духовности Достоевского. Работая над произведением, писатель главным образом стремился проследить «психологический процесс преступления». Именно поэтому «Преступление и наказание» считается произведением, в котором наиболее ярко обозначилось своеобразие психологизма писателя.

В романе имеет значение буквально все: и числа, и имена, и фамилии, и петербургская топография, и время действия, и ситуации, в которые попадают герои, и даже отдельные слова. Достоевский доверял своему читателю, поэтому многое сознательно не договаривал, рассчитывая на духовное приобщение читателя к своему миру. В этом духовном мире имеет значение и разное положение топора во время убийства Раскольниковым старухи-процентщицы и Лизаветы, и описание внешности Раскольникова, и числа «семь» и «одиннадцать», «преследующие» главного героя, и часто упоминаемый в романе желтый цвет, и слово «вдруг», упоминающееся на страницах романа около 500 раз, и многие другие, незаметные на первый взгляд, детали.

Каждому герою романа присущ свой, индивидуальный, язык, но все они общаются на общем языке – языке «четвертого измерения» писателя.

Каждому герою «Преступления и наказания» можно составить свою словесную характеристику, но самым выразительным является языковой портрет Раскольникова. Достоевский с большим мастерством показал раздвоение главного героя романа, используя для этой цели различные стилистические приемы: прерывистость речи Раскольникова, дисгармонию его синтаксиса, а главное – контраст между внешней и внутренней формой речи героя. «Законам четвертого измерения», где перестает действовать земное тяготение, подчиняется и все в стиле романа: портрет, пейзаж, место и время действия.

Особый, неповторимый ритм писателя так захватывает читателя, что он не сразу оценивает каждую деталь портрета героя. Методы создания психологического рисунка у писателя чрезвычайно разнообразны. Несмотря на то, что Достоевский редко использовал портрет как таковой, он считается тонким и глубоким мастером портрета. Писатель считал, что человек – существо очень сложное и его внешний вид никак не может отразить его сущность.

Более важным для Достоевского является костюм героя или какая-либо деталь в нем, отражающая характер персонажа. Так, например, одеяние Лужина (щегольской костюм, великолепные перчатки и т. д.) выдают в нем желание выглядеть моложе и производить выгодное впечатление на окружающих. Достаточно вспомнить, например, портрет старухи-процентщицы, выразительность которого создана при помощи уменьшительных слов: «Это была крошечная, сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая.

Белобрысые, мало поседевшие волосы ее были жирно смазаны маслом Старушонка поминутно кашляла и кряхтела» Так же важнейшим средством характеристики в романе «Преступление и наказание», как и в любом художественном произведении, являются поступки героев. Но Достоевский в большей мере обращает внимание на тот факт, под влиянием чего совершаются эти поступки: либо поступок совершает человек, ведомый чувством, либо поступок совершается под влиянием разума персонажа.

Поступки, совершенные Раскольниковым бессознательно обычно великодушны и благородны, тогда как под влиянием разума герой совершает преступление (само преступление было совершено от ума; Раскольников оказался под влиянием рациональной идеи и захотел проверить ее на практике). Придя в дом к Мармеладовым, Раскольников инстинктивно оставил деньги на подоконнике, но уходя из дома, он пожалел об этом. Противопоставление чувств и рациональных сфер очень важно для Достоевского, который понимал личность как соединение двух начал – добра, связанного с чувством, и зла, связанного с разумом.

Чувственная сфера, по мнению автора, является изначальной, божественной природой человека. Сам человек – это поле битвы между Богом и Дьяволом. Интересно время. Сначала оно течет медленно, затем ускоряется, на каторге растягивается и совсем останавливается при воскрешении Раскольникова, словно объединяет настоящее, прошедшее и будущее. Напряженность психологического конфликта усугубляется таким приемом, как субъективная трактовка времени; оно может остановиться (как, например, в сцене убийства старухи) или лететь с лихорадочной быстротой, и тогда в сознании героя мелькают, как в калейдоскопе, лица, предметы, события. Еще одна особенность романа – отсутствие последовательности, логичности в передаче чувств, переживаний героев, что тоже определяется их душевным состоянием.

Часто автор прибегает к «видениям», включая галлюцинации, кошмары (сны Раскольникова, Свидригайлова). Все это усугубляет драматизм происходящих событий, делая стиль романа гиперболичным.

СМЫСЛ ТЕОРИИ РАСКОЛЬНИКОВА Отправным моментом своеобразного "бунта" Родиона Раскольникова против существующего социального уклада и его морали было, безусловно, отрицание страданий человеческих, и здесь мы имеем в романе своеобразную квинтэссенцию этих страданий в изображении судьбы семьи чиновника Мармеладова. Но нельзя не заметить сразу, что само восприятие страданий у Мармеладова и Раскольникова отличается друг от друга.

Дадим слово Мармеладову: "- Жалеть! зачем меня жалеть вдруг возопил Мармеладов - Да! меня жалеть не за что! Меня распять надо, распять на кресте, а не жалеть! Но распни, судия, распни и, распяв, пожалей его ибо не веселия жажду, а скорби и слез Думаешь ли ты, продавец, что этот полуштоф твой мне всласть пошел? Скорби, скорби искал я на дне его, скорби и слез, и вкусил, и обрел; а пожалеет нас тот, кто всех пожалел и кто всех и вся понимал, он единый, он и судия.

О чем же идет речь в романе? Если страдает человек без вины, раз он не подлец, то все внешнее по отношению к нему - что позволяет страдать и вызывает страдания - предрассудки. Социальные законы, мораль - предрассудки. И тогда Бог - тоже предрассудок. То есть человек - сам себе господин и ему все позволено. Это значит, что человек имеет право на нарушение внешнего закона как человеческого, так и божеского? В отличие от того же Мармеладова Раскольников начинает искать причину страданий человека не в нем самом, а во внешних силах.

Как здесь не вспомнить рассуждения В.Г. Белинского о том, что он, не получив ТАМ вразумительного ответа на вопрос, почему страдает маленький человек, вернет билет в царство божие обратно, а сам стремглав бросится вниз. Прежние размышления Раскольникова о "реальном деле", которое все не решаются совершить "из трусости", боязни "нового шага", начинают подкрепляться возрастанием в его теоретических построениях идеи самоценности человеческой личности.

Но в голове Раскольникова интенсивно работает мысль и о том, что не все люди страдают, страдает и унижается большинство, но определенная генерация "сильных" не страдает, а причиняет страдания. Обратимся к рассуждениям философа М.И. Туган-Барановского на эту тему. Исследователь считает постулирование людьми, подобными Раскольникову, идеи самоценности человеческой личности вне ее божественного самосознания теоретическим тупиком, подменой божественных нравственных законов человеческим своеволием.

Формальное признание за всеми людьми права на самоценность оборачивается в социалистической теории правом на человекобожество для немногих: "Убеждение в неравноценности людей пишет Туган-Барановский есть основное убеждение Раскольникова в " Преступлении и наказании". Для него весь род человеческий делится на две неравные чести: большинство, толпу обыкновенных людей, являющихся сырым материалом истории, и немногочисленную кучку людей высшего духа, делающих историю и ведущих за собой человечество." Однако, в чем порочность теории Раскольникова? С утилитарной точки зрения он прав - разум всегда оправдает жертву ради всеобщего счастья.

Но как понимать счастье? Оно не заключается в накоплении или перераспределении материальных благ, нравственные категории вообще не поддаются рационализированию. М.И. Туган-Барановский предлагает именно под этим углом рассматривать трагедию Раскольникова: " Он хотел логически обосновать, рационализировать нечто по самому своему существу не допускающее такого логического обоснования, рационализирования.

Он хотел вполне рациональной морали и логическим путем пришел к ее полному отрицанию. Он искал логических доказательств нравственного закона - и не понимал, что нравственный закон не требует доказательств, не должен, не может быть доказан - ибо он получает свою верховную санкцию не извне, а из самого себя." Далее Туган-Барановский утверждает христианскую мысль о том, что преступление Родиона Раскольникова именно в нарушении нравственного закона, во временной победе разума над волей и совестью: "Почему личность всякого человека представляет собой святыню? Никакого логического основания для всего этого привести нельзя, как нельзя привести логического основания для всего того, что существует собственной своей силой, независимо от нашей воли. Факт тот, что наше нравственное сознание непобедимо утверждает нам святость человеческой личности; таков нравственный закон.

Каково бы ни было происхождение этого закона, он столь же реально существует в нашей душе и не допускает своего нарушения, как любой закон природы. Раскольников попробовал его нарушить - и пал." С отвлеченной теорией, рожденной при помощи лишь мыслительной работы, вступила в борьбу жизнь, пронизанная божественным светом любви и добра, рассматриваемая Достоевским как определяющая сила трагедии героя, соблазненного голыми умствованиями.

Теория Раскольникова и его практические дела по реализации своих планов, удивительным образом пронизав время, нашли свое воплощение в революции семнадцатого года. История связала мысли русских мальчиков-нигилистов девятнадцатого века с кровавыми делами их последователей в веке двадцатом.

АКТУАЛЬНОСТЬ ТВОРЧЕСТВА ДОСТОЕВСКОГО Произведения Достоевского и сегодня остаются остросовременными, потому что писатель мыслил и творил в свете тысячелетий истории. Он был способен воспринять каждый факт, каждое явление жизни и мысли как новое звено в тысячелетней цепи бытия и сознания.

Ведь если любое, даже "малое" сегодняшнее событие или слово воспринимается как звено в практическом и духовном движении истории, это событие и это слово приобретают абсолютное значение и становятся достойным предметом творчества. Знаменательно, что западная