Коротко о себе. Я родилась 1123 июня 1889 года под Одессой Большой Фонтан.
Мой отец был в то время отставной инженер механик флота.
Годовалым ребенком я была перевезена на север в Царское Село. Там я прожила до шестнадцати лет. Мои первые воспоминания царскосельские зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда 2 водила меня няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое, что вошло в последствии в Царскосельскую оду. Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем.
Самое сильное впечатление этих лет Херсонес, около которого мы жили. Читать я училась по азбуке Льва Толстого. В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, я тоже начала говорить по французски. Первое стихотворение я написала, когда мне было одиннадцать лет. Стихи для меня начались не с Пушкина и Лермонтова, а с Державина На рождение порфирородного отрока и Некрасова Мороз, Красный нос. Эти вещи знала наизусть моя мама. Училась я в Царскосельской женской гимназии.
Сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно. В 1905 году мои родители расстались, и мама с детьми уехала на юг. Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество беспомощных стихов Последний класс проходила в Киеве, в Фундуклеевской гимназии, которую закончила в 1907 году. 3 Я поступила на юридический факультет Высших женских курсов в Киеве. Пока приходилось изучать историю права и особенно латынь, я была довольна когда же пошли чисто юридические предметы, я курсам охладела.
В 1910-м 25 апреля ст. ст. я вышла замуж за Н.С. Гумилева, и мы поехали на месяц в Париж. Прокладка новых бульвару по живому телу Парижа которую описал Золя была еще не совсем закончена бульвар Raspail.
Вернер, друг Эдисона, показал мне в Taverne de Panteon два стола и сказал А это ваши социал демократы, тут большевики, а там меньшевики. Женщины с переменным успехом пытались носить то штаны Jupes culotes, то почти пеленали ноги Jupes entravees. Стихи были в полном запустении, и их покупатели только из - за виньеток более или менее известных художников. Я уже тогда понимала, что парижская живопись съела французскую поэзию. Переехав в Петербург, я училась на Высших историко литературных курсах Раева. В это время я уже писала стихи, вошедшие в мою первую книгу.
Когда мне показали корректуру Кипарисового ларца Иннокентия Анненского, я была поражена и читала ее, забыв все на свете. В 1910 году явно обозначился кризис символизма, и начинающие поэты уже не примыкали к этому течению. Одни шли в футуризм, другие в акмеизм. 4 Вместе с моими товарищами по Первому Цеху поэтов Мандельштамом, Зенкевичем и Нарбутом я сделалась акменисткой. Весну 1911 года я провела в Париже, где была свидетельницей первого триумфа русского балета.
В 1912 году проехала по Северной Италии Генуя, Пиза, Флоренция, Болонья, Падуя, Венеция. Впечатление от итальянской живописи и архитектуры было огромно оно похоже на сновидение, которое помнишь всю жизнь. В 1912 году вышел мой первый сборник стихов Вечер. Напечатано было всего 300 экземпляров. Критика отнеслась к нему благосклонно. Первого октября 1912 года родился мой единственный сын Лев. В марте 1914года вышла вторая книга Четки. Жизни ей было отпущено примерно шесть недель.
В начале мая петербургский сезон начинал замирать, все понемногу разъезжались. На этот раз расставание с Петербургом оказалось вечным. Мы вернулись не в Петербург, а в Петроград, из XIX века сразу попали в XX, все стало иным, начиная с облика города. Казалось, маленькая книга любовной лирики начинающего автора должна была потонуть в мировых событиях. Время распорядилось иначе. Каждое лето я проводила в бывшей Тверской губернии, в пятнадцати верстах от Бежецка.
Это не живописное место распаханные ровными квадратами на холмистой местности поля, 5 мельницы, трясины, осушенные болота, воротца, хлеба, хлеба Там я написала очень многие стихи Четок и Белой стаи. Белая стая вышла в сентябре 1917 года. К этой книге читатели и критики не справедливы. Почему то считается, что она имела меньше успеха, чем Четки. Этот сборник появился еще в более грозных обстоятельствах. Транспорт замирал книгу нельзя было послать даже в Москву, она вся разошлась в Петрограде.
Журналы закрывались, газеты тоже. Поэтому в отличие от Четок у Белой стаи не было шумной прессы. Голод и разруха росли с каждым днем. Как ни странно ныне все эти обстоятельства не учитываются. После октябрьской революции я работала в библиотеке Агрономического института. В 1921 году вышел сборник моих стихов Подорожник, в 1922 году книга Anno Domini. Примерно с середины 20-х годов я начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества Пушкина.
Результатом моих пушкинских штудий были три работы о Золотом петушке, об Адольфе Бенжамена Констана и о Каменном госте. Все они в свое время были напечатаны. Работы Александрина, Пушкин и Невское взморье, Пушкин в 1828 году, которыми я 6 занимаюсь почти двадцать последних лет, по видимому, войдут в книгу Гибель Пушкина. С середины 20-х годов мои новые стихи почти перестали печатать, а старые перепечатывать. Отечественная война 1941 года застала меня в Ленинграде.
В конце сентября, уже во время блокады, я вылетела на самолете в Москву. До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий жар древесная тень и звук воды. А еще я узнала, что такое человеческая доброта в Ташкенте я много и тяжело болела. В мае 1944 года я прилетела в Москву, уже полных радостных надежд и ожидания близкой победы.
В июне вернулась в Ленинград. Совершенный призрак, претворяющийся моим городом, так поразил меня, что я описала эту мою с ним встречу в прозе. Тогда же возникли очерки Три сирени и В гостях у смерти - последнее стихов на фронте в Териоках. Проза всегда казалась мне тайной и соблазном. Я с самого начала все знала про стихи я никогда ничего не знала о прозе. Первый мой опыт все очень хвалили, но я, конечно, не верила. Позвала Зощенку. Он велел кое что убрать и сказал, что с остальным согласен.
Я была рада. Потом, после ареста сына, сожгла вместе со всем архивом. 7 Меня давно интересовали вопросы художественного перевода. В послевоенные годы я много переводила. Перевожу и сейчас. В 1962 году я закончила Поэму без горя, которую писала 22 года. Прошлой зимой, накануне дантовского года, я снова услышала звуки итальянской речи побывала в Риме и на Сицилии. Весной 1965 года я поехала на родину Шекспира, увидела британское небо и Атлантику, повидалась со старыми друзьями и познакомилась с новыми, еще раз посетила Париж. Я не переставала писать стихи.
Для меня в них связь моя со временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных. 1965 год. Аттестат зрелости об окончании А.