Деяния святых апостолов!

Евангелия кончились. Начались... Стоп.

Почему кончились евангелия? В Ватикане их аж 60 штук валяется. Могли бы отобрать 12 — по количеству апостолов. Хотя нет, от Иуды не стоило. Или стоило? Сейчас вон шумят, да только это фальшивка.

Да, отобрали четыре. Именно отобрали. Попы собрались и решили отобрать четыре евангелия и включить их в библию — им виднее.

Но, почему именно четыре? Не пять, не три, не семь, а четыре. Число простенькое, не магическое, хотя попы и тут объяснения найдут. И всё же...

Всё очень просто — среди всех евангелий только эти, с большой натяжкой, можно было назвать каноническими и отвечающими «линии партии». Пардон — церкви.

Лучшее тому доказательство — лишь два из них могли быть написаны людьми, видевшими Христа. Матфей и Иоанн, причём второй — под большим сомнением.

Итак, евангелия кончились, начались деяния. Сейчас посмотрим, что они там натворили.

«Первую книгу написал я к тебе, Феофил...»

Ба! Знакомые все лица. Братец Лука. Ну-ну.

После вознесения воскресшего Христа, вся братия вернулась с горы Елеон в Иерусалим. Собрались в одной «горнице».

Пётр и Иаков — эти теперь идут почему-то первыми.

Иоанн и Андрей — первозванные!

Филипп и Фома неверующий.

Варфоломей и Матфей.

Иаков Алфеев и Симон Зилот.

Иуда, брат Иакова.

Одиннадцать — как и должно было быть. Почему-то Лука теперь поменял братьев в парах.

Вот только Иуда, брат Иакова меня смущает. Раньше он назывался Иуда Иаковлев.

А ещё его звали Левей Фаддей, он же Фадей. Это неважно, ибо, если начать ещё и со списком Иоанна сравнивать — получится страшная неразбериха.

Это я к тому, что «Деяния» мог писать и не Лука: он путается в именах и пишет в несколько ином стиле.

Да, а ещё в этой горнице присутствовали «некоторые женщины» и мать Иисуса, и его братья.

Мать и братья уже отбросили сомнения — теперь они точно знали, кем был их брат. Во всяком случае, так это выглядело. Да.

И они единодушно молились. Потом Пётр, который теперь считался самым главным, провёл небольшое собрание неофитов.

Присутствовало сто двадцать человек. Постановили: поскольку предатель Иуда погиб, и кишки его высыпались на грунт, надо избрать нового апостола — взамен выбывшего.

Выдвинули две кандидатуры: Иосифа Варсаву и Матфия. Проголосовали. Выбрали Матфия. Аминь.

На праздник Пятидесятницы произошел курьёзный случай. На апостолов напало удивительное нервное расстройство — они начали разговаривать на непонятных языках. Все подивились этому обстоятельству.

Каждому казалось, что они говорят на каком-то конкретном языке, но не на том, которые они знают. Иудеи, к примеру, считали, что ребята заговорили на коптском, и так далее.

Лука приписывает этому явлению божественную природу, но он ошибается.

В одном из рассказов Эдгара По описан такой же феномен. Обезьяна бежала от хозяина и, вооружившись бритвой, устроила резню в одной лондонской квартирке. Крик стоял ужасный — под домом собралась толпа зевак.

Убийцу они не видели, но слышали прекрасно. Каждый был уверен, что слышит иностранный язык — именно тот, которого не знает.

Так, что... Лука оказал медвежью услугу апостолам, описав их нервные расстройства.

«А иные, насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина».

А по мне, так лучше, чтобы они были пьяницами, а не психами. Основатель церкви пьяница — это ещё куда ни шло. Но если он псих... М-да.

С другой стороны, сколько дней подряд надо пить «сладкое вино», чтобы потерять возможность членораздельно изъясняться?

Итак, они болботали, а зеваки посмеивались.

— Это ж надо так нажраться.

— Они не пьяны, — заявил Пётр присутствующим.

— Да? Это почему же?

— Всё очень просто. Они не могут быть пьяными по той простой причине, что сейчас три часа дня.

Народ онемел от удивления. Действительно, разве может человек быть пьяным в три часа пополудни? Нет, никак не может. Вот в полчетвёртого — пожалуйста. А в три — это нонсенс.

— Они не пьяницы, а пророки.

— Ты хочешь сказать, что вот это бормотание — пророчество? — задохнулись от удивления жители столицы.

— Так точно. Именно это я и хочу сказать.

Ну, что же, если нечленораздельное мычание есть пророчество по Петру, то Апокалипсис — действительно верх изящной словесности.

Вы заметили, что у каждого евангелиста есть свой пунктик?

Иоанн, например, изобрёл литры. Именно литрами он первый на земле начал измерять жидкости. (К слову сказать, представьте себе, что можно сделать с одним покойником, имея сто литров бальзама).

А Лука просто повёрнут на времени. Читая его «письма», приходишь к выводу, что в Иудее каждый имел по Ролексу.

Итак, Пётр грузил мозги доверчивым иерусалимцам, а они стояли и слушали.

«Услышав это, они умилились сердцем и сказали Петру и прочим Апостолам: что нам делать, мужи братия?»

Да, надо было что-то делать. Пётр ответил: покайтесь и креститесь. Только и всего. Покаяться и покреститься — больше ничего не надо.

В тот день покрестилось три тысячи человек — если верить Луке. Но не только каялись и крестились. Делали ещё кое-что.

«Был же страх на всякой душе...

Все же верующие были вместе и имели все общее...

И продавали имения и всякую собственность...

И каждый день единодушно пребывали в храме, хваля Бога...»

Очень интересно, дамы и господа. Сегодня, когда кто-то делает нечто подобное, его называют сектантом, охмурителем, и сажают в тюрьму. И правильно делают, между прочим.

Меня особенно умиляет: «и продавали имения и всякую собственность».

Выручка, естественно, попадала к Петру в карман. Пардон — в шкатулку. С теми, кто отдавал не все свои деньги, Пётр поступал простенько. Позже мы увидим, как именно.

Такой казарменный коммунизм даже Троцкому не снился. Сегодня мы проклинаем Маркса, Ленина, Сталина и остальных. Но послушайте: эти ребята — просто дети, в сравнении с каменным Петром.

И ещё. «Был же страх во всякой душе». Именно так. Они его боялись, этого Петра.

Пётр и Иоанн шли в иерусалимский храм молиться. Это очень примечательный момент, мы ещё поговорим о нём.

Итак, они шли в храм и по дороге вылечили одного калеку. Народ удивлялся, а Пётр этот момент использовал.

— Жители Иерусалима и гости столицы! Что вы удивляетесь? Мы провели этот сеанс, используя приёмы нашего учителя, которого вы на днях предали, и от которого отреклись.

Все потупились. Пётр был прав. То, что он сам умудрился трижды отречься от Христа в течение одного часа, ничего не значило.

«Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши».

Это точно. Принимать покаяние должен был сам Пётр — самый верный из учеников Иисуса.

Люди начали становиться в очередь на покаяние, но процедура была прервана.

«Когда говорили они к народу, к ним приступили священники и начальники стражи в храме … и наложили на них руки и отдали под стражу до утра…»

Дело происходило в иерусалимском храме. Группа сектантов радикального толка захватила часть храма и устроили там митинг. Администрация вынуждена была принять меры. Разбирательство перенесли на утро.

Утром в храме собрались первосвященники и начали дознание. Смутьянов вывели на ковёр и начали задавать вопросы.

— Кто дал вам право устраивать беспорядки в храме?

Пётр был истинным революционером. Он набрал воздуха в грудь и закричал:

«Начальники народа и старейшины израильские! Если от нас сегодня требуют ответа в благодеянии человеку немощному, то да будет известно всем вам и всему народу израильскому, что именем Иисуса Христа Назорея, которого вы распяли…»

Петра слушали и узнавали. Его начали узнавать! В вечер ареста Христа его никто не мог узнать и он отнекивался, клялся и божился, что не имеет никакого отношения к Иисусу Христу. И вот — такая метаморфоза.

Если учесть, что допрос проводили Анна и Каиафа, то понятна их реакция.

«Видя смелость Петра и Иоанна, они удивлялись и узнавали их, что они были с Иисусом…»

И всё же, их отпустили, этих смутьянов.

«Они же, пригрозив, отпустили их…»

Пётр со товарищи не переворачивал столы менял, не изгонял их из храма. Можно и отпустить. Пока.

Апостолы с гордым видом удалились к своей общине. А община была покруче секты преподобного Муна.

«У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее… Ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов…»

Вот так. К ногам апостолов.

«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил от цены, с ведома жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Пётр сказал: Анания! Для чего ты допустил в сердце твое мысль солгать?..»

Да. Представляете? Человек продал всё, что у него было. И отдал проходимцам. Немножко решил приберечь — на всякий случай. И вот — это грех.

Но это ещё не всё.

«Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это».

Да, он был убит словом — если верить Луке. Вы всё ещё ему верите?

Деньги — это нечто очень реальное. Вас заставляют продать всё своё имущество и отдать выручку. И убивают. Словом.

«И великий страх объял всех, слышавших это».

Любой бы испугался. Боюсь, что мы не понимаем, что именно там происходило.

«И встав, юноши, приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили».

Никаких церемоний, никаких процедур, никаких формальностей. Вынесли и похоронили. Закопали. Зарыли. Жена, наверное, была безутешна. Наверное.

«Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся».

Она ничего не знала! Её мужа убили и закопали. А она не знала. «Пребывала в молитве» с новыми братьями. И вот пришла. Пётр её начал утешать, наверное… Нет, не начал.

«Пётр же спросил её: «Скажи мне, за столько ли продали вы землю?» Она сказала: «Да, за столько».

Порядок — прежде всего. Пётр — такой рачительный хозяин. Бросил дома жену, тёщу и подался строить светлое будущее. И вот — начал строить.

«Но Пётр сказал ей: “Вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут”. Вдруг она упала у ног его и испустила дух».

Те же юноши её тут же и похоронили. На уголовном языке это называется «беспредел».

Да что мы все — слепцы? Смотрите, что творилось!

Банда лихих ребятишек, любивших помахать мечами, захватывает храм, устраивает скандалы, вербует людей в секту, охмуряет их, заставляет продавать имущество, а деньги отдавать «к ногам апостолов».

Несогласных убивают и закапывают на заднем дворе. Все концы в воду.

Делая всё это, они прикрываются именем человека, назвавшего себя богом. Человека, призывавшего «не сеять, не жать», заставлявшего бросить дом и семью, забыть о простых человеческих чувствах.

И это библия — священная, богодуховная книга!

Пётр — отец христианской церкви. Посмотрите на этого отца. Посмотрите на его румяных детишек.

Посмотрите на этих бедолаг — нищих, сирых и убогих. На что они живут? На наши пожертвования.

Каждый из них получает денежное содержание из церковной казны. Но попробуйте попросить любого из них покрестить вашего ребёнка бесплатно. Или обвенчать. Или отслужить панихиду над вашими родителями.

«Вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут».

Кто отречётся во имя моё от друзей и близких, тому воздастся стократ при этой жизни.

Петр намертво запомнил эти слова Христа и решил воплотить их в жизнь. У него получалось.

Теперь понятно, почему он не писал евангелий. Ему было не до того — забот и так хватало.

«Руками же Апостолов совершались в народе многие чудеса...

И все единодушно пребывали в притворе Соломоновом...

Из посторонних же никто не смел пристать к ним».

Это значит, что храм они так и не освободили. Захватили часть культового сооружения, крутили там свои дела и не позволяли в них вмешиваться. Никому.

Но администрация решила вмешаться, нельзя было мириться с таким беспределом.

В самом деле, представьте себе, что сегодня группа иеговистов захватила часть Софийского собора (к примеру) под лозунгом «мы здесь будем жить».

Как себя, по вашему мнению, поведёт патриархат?

«Первосвященник же и с ним все, принадлежавшие к ереси саддукейской, исполнились зависти, и наложили руки свои на Апостолов, и заключили их в народную темницу».

Как ловко расставлены акценты! Первосвященник — еретик.

Очень смелое заявление, и это ещё мягко сказано. С другой стороны, темница была народной.

В народных темницах запоры были очень хлипкими — для таких горячих парней, как апостолы.

Ученики Христа бежали из темницы, но не из храма. Утром они опять поучали народ в соломоновом притворе.

Первосвященники возмутились. Они приказали привести смутьянов для разборок.

— Что вы творите, ребята? Мы же запретили вам проповедовать в храме.

Пётр выступил вперёд и ответил за всех:

— Вы нам не указ. У нас есть свой начальник — «которого вы умертвили, повесив на древе».

Интересный момент, Пётр упорно избегает слов о распятии и настаивает на том, что Иисус был именно повешен. Этим он породил множество кривотолков и споров, которые продолжаются и сегодня.

От себя замечу, что выражение «повесили на древе» принадлежит не Петру, а евангелисту Луке. Надо помнить об этом.

«Слышав это, они разрывались от гнева, и умышляли умертвить их».

Старая церковь не собиралась терпеть инакомыслия на своей территории.

Но не все были настроены так решительно, были и более умеренные священники.

«Некто фарисей по имени Гамалиил» выступил в синедрионе с предложением отпустить апостолов живыми. Но из храма изгнать.

Аргументировал он свою позицию тем, что сектантов в стране пруд пруди, и не надо хоть чем-нибудь выделять этих. С ним согласились.

Пётр и его команда были изгнаны из храма.

«Они же послушались его и, призвав Апостолов, били их и, запретив говорить от имени Иисуса, отпустили».

Вот так, отпустили. Но сначала немного побили — для порядку.

«Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие...»

Они потирали ушибленные места и радовались. А Пётр ещё и думал.

Подумать было, о чём. Из храма их выгнали. Трибуны больше не было. Мало того, рухнула надежда захватить церковь изнутри и преобразовать её «под себя».

Все эти гулянки в фарисейских домах и перешёптывания с членами синедриона ни к чему не привели. Церковь не собиралась делиться влиянием и принимать в свои ряды инакомыслящих. Надо было придумать что-то новенькое.

Решение напрашивалось само. Создать новую церковь на голом месте. Зная, что старая церковь не будет молча взирать на происходящее, Пётр решил продолжать вербовку неофитов из числа священников. И, наконец, разрешить вступать в организацию не иудеям.

Эта идея принадлежала не Христу, а Петру. Иисус настаивал на иудейском учении, он даже в Самарии проповедовать отказывался. Ему бы хватило иудейской общины.

Оно и понятно, ведь при захвате старой церкви вся паства автоматически переходила в их руки. Если же старая церковь оставалась старой, христианам ничего не светило.

Иудеи почитали свою церковь и под крыло апостолов пришли бы единицы. Народ устраивали апостолы, как борцы против римского правления. Но, как создатели новой религии — увольте.

Итак, решение было принято. Пётр приступил к его воплощению в жизнь.

Первым делом он решил развязать себе руки — создать администрацию новой церкви и переложить на неё решение организационных вопросов.

«В эти дни произошел у еллинистов ропот на евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей».

Очень хороший повод — споры по поводу распределения материальных благ.

«Итак, братия, выберите из среды себе семь человек изведанных: их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова. И угодно было это предложение всему собранию; и избрали Стефана».

Очень простое и эффективное решение. Штаб новой организации занимался рутиной, а Пётр мог теперь разрабатывать стратегии.

«А Стефан совершал великие чудеса. Некоторые из так называемой Синагоги Либертинцев и Киринейцев и Александрийцев и некоторые из Киликии и Асии вступили в спор со Стефаном».

Интересно, кто такие Либертинцы, и с чем их едят?

«И возбудили народ и старейшин и книжников и, напав, схватили его и повели в синедрион».

Обвинение было стандартным — он проповедовал учение Христа. В синедрионе его спросили: правда ли то, в чём его обвиняют.

Вместо ответа Стефан пересказал им весь Ветхий Завет — как будто они его не знали. Закончил он свой рассказ пламенным воззванием.

«Жестоковыйные! Люди с необрезанным сердцем и ушами! Вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы».

Синедрион возмутился. Люди возроптали.

«Слушае сие, они рвались сердцами своими и скрежетали на него зубами».

Не обращая внимания на их эмоциональную неуравновешенность, Стефан указал пальцем в небо и сказал, что вот прямо сейчас он видит Сына Человеческого.

«Но они, закричав громким голосом, затыкали уши свои, и единодушно устремились на него и, выведя за город, стали побивать его камнями. Свидетели же положили свои одежды у ног юноши, именем Савла, и побивали камнями Стефана...»

Ай да Пётр! Все эти камни предназначались ему. Прекрасный тактик.

А этот юноша, Савл. К нему стоило присмотреться.

«Савл же одобрил убиение его... А Савл терзал церковь, входя в домы и влача мужчин и женщин, отдавал в темницу».

Определённо, к нему стоило присмотреться.

«В те дни произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме; и все кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии».

Суматоха. Новая церковь определяла приоритеты, строила свою структуру. Старая церковь наседала. Паства разбегалась.

Филипп в этой ситуации решил разыграть свою собственную партию.

«Так Филипп пришел в город самарийский и проповедовал им Христа...

Находился же в городе некоторый муж, именем Симон, который перед тем волховал и изумлял народ самарийский, выдавая себя за кого-то великого...

Но когда поверили, то крестились и мужчины и женщины... Уверовал и сам Симон и, крестившись, не отходил от Филиппа».

У него могло бы получиться. Реакция Петра была молниеносной.

«Находившиеся в Иерусалиме Апостолы, услышав, что самаряне приняли слово Божие, послали к ним Петра и Иоанна».

Было заявлено, что крещение может быть принято лишь через наложение рук самим Петром, на худой конец — Иоанном, а крещение кем-нибудь иным силы не имеет. Филиппа поставили на место.

Симон попытался купить обряд крещения за деньги, но церковь была не готова к таким операциям. Пока не готова. Сегодня с этим все в порядке — крестят за деньги. А тогда Пётр отказал Симону.

Дав всем понять, что в Самарии может крестить лишь Пётр или Иоанн, лидеры вернулись в Иерусалим. Пётр решил заняться вербовкой Савла. Но сначала он поставил задачу Филиппу.

Филипп смог проповедовать в Самарии. Хорошее начало, Пётр решил, что у них может получиться — набирать паству среди других народов. Он послал Филиппа в Сирию. И дал полномочия — без этого нельзя было обойтись.

Лука говорит, что задание Филипп получил от Ангела. От ангела?

«Встань и иди на полдень, на дорогу идущую из Иерусалима в Газу, на ту, которая пуста. Он встал и пошел».

Совершенно «случайно» ему повстречался на этой большой дороге эфиопский вельможа, королевский казначей. Он был эфиоп? Нет, как можно! Он был иудей, как обычно. И евнух по совместительству.

«И вот, муж ефиоплянин, вельможа Кандакин, царицы эфиопской, хранитель всех сокровищ ее, приезжавший в Иерусалим для поклонения...»

В Иерусалим для поклонения. Тут двух мнений быть не может — иудей заведовал царской казной государства Эфиопия.

Филипп вербанул этого царедворца в одно касание и провёл в реке обряд крещения.

«И евнух продолжил путь, радуясь».

Он-то продолжил, а мы задержимся. Здесь опять всплывает версия о двух людях, выступавших под именем Мессии — Иоанне и Иисусе.

Внешне похожие, они вполне могли пойти на такую мистификацию. Слух о гибели Иоанна позволил создать двойника. Мы уже говорили об этом.

Для воскресения нужна была жертва — ею стал мягкий Иисус. А жёсткий Иоанн сыграл воскресшего мессию и взял руководство на себя.

Он «явился» апостолам и трём Мариям в образе воскресшего Иисуса. Несмотря на сходство, его сначала не узнавали, но он их «убедил».

Тогда получается, что церковью руководил не Пётр, а Иоанн. И решения принимал он.

Почему бы и нет? Пётр — неграмотный рыбак, а Креститель — сын священника, который знал все тонкости непростого церковного дела.

Он вполне мог оставаться в тени, держа все ниточки в руках.

Ещё один довод в пользу этой версии — после смерти Иисуса возродился обряд крещения водой. Иисус этот способ не жаловал, а Иоанн его использовал очень охотно.

И вот, Филипп крестил евнуха водой. Не удивительно, что он сделал это после того, как получил инструктаж от «ангела». Понятно, что ангелом был Иоанн. Он ещё не раз прибегнет к этому трюку.

«Савл же, дыша угрозами и убийством на учеников Господа, пришел к первосвященнику и выпросил у него письма в Дамаск, к синагогам, чтобы кого найдет последующих сему учению, и мужчин и женщин, связав, приводить в Иерусалим».

Парнишка был настроен решительно — пора его остановить, а то, как бы дров не наломал. Дело было на дороге в Дамаск.

Савл шёл и вдруг упал.

«Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: «Савл, Савл! Что ты гонишь меня?»

— Кто ты такой?

— Я Иисус Христос, которого ты гонишь. Не иди против рожна.

Савл согласился. Его спутники не видели говорящих, но слышали сам разговор. А разговор был деловым.

«Встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать».

Савл и не мог видеть говорящего — он ещё три дня вообще ничего не видел. Сценарий был отработан до мелочей.

Слепого Савла привели в Дамаск. В Дамаске жил член организации по имени Анания. Этот человек тоже получил «инструктаж».

«Встань и пойди на улицу, так называемую “Прямую”, и спроси в иудином доме тарсянина, по имени Савла, он теперь молится...»

Помните, как готовилось место для тайной вечери? Очень похоже, не правда ли?

Анания усомнился:

— Я слышал от многих об этом человеке, сколько зла он сделал нашим в Иерусалиме, и сюда он пришел не бабочек ловить.

— Делай, иди. Я его выбрал.

Анания повиновался.

«Анания пошел и вошел в дом и, возложив на него руки, сказал: брат Савл! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел...»

И Савл, конечно же, прозрел.

«И был Савл несколько дней с учениками в Дамаске. И тотчас стал проповедовать в синагогах об Иисусе».

Народ удивлялся, но не очень. В те дни удивляться уже было нечему.

Новая церковь заполучила прекрасного бойца. Он проповедовал с такой же яростью, с какой перед этим подвергал неофитов репрессиям.

Если добавить сюда темперамент Петра, любившего отрезать плохим людям уши и закапывать в землю жлобов... А сверху приплюсовать руководство Иоанна Крестителя... Перед ними никто не мог устоять.

«Когда же прошло довольно времени, иудеи согласились убить его».

Согласились? Значит, их уговаривали...

«Но Савл узнал об этом умысле их. А они день и ночь стерегли у ворот, чтобы убить его. Ученики же ночью, взяв его, спустили по стене в корзине. Савл прибыл в Иерусалим и старался пристать к ученикам, но все боялись его...»

Связь была ещё плохо налажена, Пётр не мог присутствовать в двух местах одновременно. Двойника у него не было. В Иерусалим послали Варнаву, который поручился за новоявленного борца. Поверили.

«И пребывал он с ними, входя и выходя, в Иерусалиме, и смело проповедовал... Говорил также и состязался с еллинистами: а они покушались убить его. Братия, узнав о сем, отправили его в Кесарию и преповодили в Тарс».

Если учесть, что Савл был уроженцем Тарса, то становится понятно, что его отправили домой.

Новый игрок, едва появившись на площадке, успел заработать кучу штрафных очков и его спрятали на скамейке запасных. На какое-то время.

«Церкви же по всей Иудее, Галилее и Самарии, умножались».

Дошло дело и до военных.

«В Кессарии был некоторый муж, именем Корнелий, сотник из полка, называемого «Италийским».

Командир элитного подразделения — это нечто. Правильно, а чего скромничать? Пётр решил играть по-крупному. Пётр, или его «ангел». Царские казначеи, члены синедриона и вот — полковник.

«Он ясно видел около девятого часа дня Ангела».

Понятное дело, без ангела не обошлось. Ангел, как всегда, был по-военному краток.

«Пошли людей в Иоппию и призови Симона, называемого «Петром». Он гостит у некоего Симона кожевника, которого дом находится при море; он скажет тебе слова...»

Подпольный обком в действии. В самом деле, вся история напоминает шпионский боевик, а действующие лица — боевиков ИРА.

Корнелий послал в Иоппию двух человек.

«На другой день, когда они шли и приближались к городу, Пётр около шестого часа взошел на верх дома помолиться».

Действительно, на крыше дома очень удобно молиться. А ещё это очень хороший наблюдательный пункт.

Помолиться ему было о чём. Речь шла о вербовке итальянцев, неиудеев. Нужна была идеологическая платформа.

«Я никогда ничего не ел скверного или нечистого...

Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым».

Одно из противоречий было снято. Даже сегодня представители разных верований различаются главным образом в подходе к еде.

Например, можно ли есть свинину? Иудею нельзя. Мусульманину тоже. А вот христианину можно. Спасибо Петру и его ангелу.

Три момента: как называется твой бог, обрезан ли ты, и что ты ешь. Один вопрос был решён, а это — уже полдела.

Пётр не зря провёл это время на крыше — когда люди Корнелия подошли к дому, он уже был готов к встрече.

«Мужи, посланные Корнелием, расспросив о доме Симона, остановились у ворот, и, крикнув, спросили: Здесь ли Симон, называемый Петром?»

Пётр пригласил посланцев в дом, угостил их, оставил ночевать (не забывайте, что дом принадлежал не ему, но он вёл себя, как хозяин), а на следующий день они пошли в Кессарию.

В доме Корнелия его ждали. Хозяин и его приятели. Поздоровались, сели. Пётр решил начать с главного.

«И сказал им: Вы знаете, что иудею возбранено общаться или сближаться с иноплеменником; но мне Бог открыл, чтобы я не почитал ни одного человека скверным или нечистым».

Все вздохнули с облегчением.

Рубикон был перейдён, Пётр официально огласил курс партии — завоевание мирового господства. Звучит громко, но путь в тысячу миль начинается с одного шага.

Стороны остались довольны, каждый получал своё: новая церковь — поддержку римского войска (какой-то его части), а Корнелий — возможность вовремя включиться в процесс захвата власти.

От себя заметим, что программа была выполнена полностью, правда, не так быстро, как хотелось бы. Пётр до этого не дожил.

— Ты хорошо сделал, что пришёл, — сказал Корнелий Петру, когда официальная часть была закончена.

Нужно было его подбодрить, ведь апостол пошёл «против рожна», отныне иудейская церковь не могла его поддерживать, даже если бы и хотела.

Но Пётр не очень-то переживал по этому поводу, его задумчивость объяснялась другим — он считал следующие ходы.

«Петр отверз уста и сказал: Истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему... И велел им креститься во имя Иисуса Христа. Потом они его пробыть у них несколько дней».

Петр играл по крупному, и не всех посвящал в свои планы заранее.

«Услышали Апостолы и братия, бывшие в Иудее, что и язычники приняли слово Божие. И когда Пётр пришел в Иерусалим, обрезанные упрекали его, говоря: Ты ходил к людям необрезанным и ел с ними».

Ходил к ним, общался и даже ел с ними! Нет, вопрос еды играл немаловажную роль.

Но Пётр было готов к упрёкам. Он рассказал им байку об откровении — если верить Луке.

Но, скорее всего, он просто посвятил их в свои планы. И они их одобрили — большинством.

«Выслушав это, они успокоились».

Но не все Петра поддержали.

«Между тем рассеявшиеся от гонения, бывшего после Стефана, прошли до Финикии и Кипра и Антиохии, никому не проповедуя слово, кроме иудеев».

Намечался раскол, а церковь ещё на ноги не встала — только расколов им и не хватало. Пётр пытался управлять процессом.

«Дошел слух о сем до церкви Иерусалимской, и поручили Варнаве идти в Антиохию».

Варнава вспомнил о своём протеже, Савле. Вот, кого не хватало, чтобы вправить мозги антиохийцам.

Он быстро нашёл Савла в Тарсе и пришёл с ним в Антиохию. Теперь Савлу было к чему приложить свою неуёмную энергию.

«Целый год собирались они в церкви и учили немалое число людей, и ученики в Антиохии в первый раз стали называться Христианами».

Целый год Савл и Варнава дрессировали антиохийскую общину. Результат не замедлил сказаться. Когда из Иерусалима сообщили, что нужны деньги, никто в Антиохии даже не помыслил об отказе.

«Тогда ученики положили, каждый по достатку своему, послать пособие братьям, живущим в Иудее, что и сделали послав собранное к пресвитерам через Варнавву и Савла».

Нужны деньги? Легко!

Интересный момент — Лука употребил термин «пресвитер». На греческом это значит «глава общины». А интерес в том, что употребляется этот термин сегодня только в протестантской церкви.

В своём евангелии Лука рассказывал, как Ирод подружился с Пилатом во время казни Иисуса.

Ирод, если помните, напрочь отказался связываться с Христом и отослал его в преторию. И вот, прошло время и друг прокуратора решил изменить своё мнение о последователях Христа.

«В то время царь Ирод поднял руки на некоторых из принадлежащих к церкви, чтобы сделать им зло, и убил Иакова, брата Иоаннова, мечом».

Крестителя он хотел убить за то, что тот осуждал его брачные дела. А вот Иакова убил мечом, чтобы досадить христианам. Ну, вот из вредности он это сделал. Убил и всё.

Нет, не всё.

«Видя же, что это приятно иудеям, вслед за тем взял и Петра».

И посадил в темницу.

— Иудеи! Видели, как я Иакова бахнул? Мечом по горлу чик! — и приветик.

— Видели, царь!

— Как вам, понравилось?

— Очень понравилось, царь. Исчо хатим.

— Щас!

Так Пётр оказался в тюрьме. Но Ирод не знал, с кем связался. Пётр уже натренировался к тому времени. Из любой тюрьмы он убегал на раз-два-три. С помощью ангела, понятное дело. Убежал и на этот раз. Дело было ночью.

«Осмотревшись, пришел к дому Марии, матери Иоанна, называемого «Марком».

Ага, вот и евангелист Марк нарисовался. Оказывается, он не Марк, а Иоанн — ничего удивительного.

В этой организации всё было, как у настоящих революционеров: явочные квартиры, пароли, партийные клички.

Удивляет другое: очень много Иоаннов и Марий. Одни Марии и Иоанны. Иногда промелькнёт Симон или Иаков.

Пётр начал стучать кулаком в дверь.

«Когда же Пётр постучался у ворот, то вышла послушать служанка, именем Рода, и, узнав голос Петра, от радости не отворила ворот, но, вбежав, объявила, что Пётр стоит у ворот».

Настоящая явочная квартира. Во-первых, она ему не открыла. Во-вторых, о радости Лука врёт — она скорее испугалась и первым делом спросила у старших, что делать. Возможно, Петра уже вычеркнули из актива.

«А те сказали ей: в своем ли ты уме? Но она утверждала свое. Они же говорили: это Ангел его».

Опять этот ангел! Я заметил, что если предположить, будто ангел Петра это конкретный человек, то история приобретает особую остроту.

«Между тем Пётр продолжал стучать. Когда же отворили, то увидели его и изумились».

Ещё бы.

«Он же, дав знак рукою, чтобы молчали, рассказал им, как Господь вывел его из темницы, и сказал: уведомьте о сем Иакова и братьев».

Иакова? Которого Ирод только что зарезал? Или речь шла о братьях Иисуса?

«Потом, выйдя, пошел в другое место».

Он был настоящий конспиратор, этот Пётр. В другое место — это значит, в Кесарию.

Ирод утром казнил стражников и забыл о случившемся. Ему было не до христиан.

«Ирод был раздражен на тирян и сидонян».

Но не довелось ему излить своё раздражение в лихом кавалерийском наскоке.

«В назначенный день Ирод, одевшись в царскую одежду (так-то в рубище ходил), сел на возвышенном месте и говорил... А народ восклицал: Это голос Бога, а не человека...

Но вдруг Ангел Господень поразил его за то, что он не воздал славы Богу... И он был изъеден червями, умер».

Не воздал славы, и вот вам результат — червяки получили подарок.

Эта история очень интересна. Итак, Ирод убивает Иакова и арестовывает Петра. В это же время в Антиохии Савл и Варнавва собирают деньги и прибывают в Иерусалим. И устраивают ему побег.

Пётр заходит на явку к Марку, просит уведомить Иакова и его братьев об удачном побеге, и уходит в Кесарию. После этого Ирод умирает при странных обстоятельствах (попутно заметим, что народ его любил и сравнивал с богом).

А Варнавва и Савл, по исполнении поручения, возвращаются из Иерусалима в Антиохию, взяв с собою и Иоанна, прозванного «Марком».

Более того, с ними столицу покидает некий «Манаил, совоспитанник Ирода». Как вы думаете, что значит — совоспитанник?

Нет, Ирод умер не просто так.

Итог: Пётр в Кесарии, Савл и Варнавва в Антиохии, Иаков и братья в Иерусалиме. Чем занимаются остальные, пока неизвестно, но ключевых ролей они не играют.

В Антиохии собралась сильная команда. Варнавва, Симеон по кличке «Нигер», Луций киринеянин, Манаил, совоспитанник Ирода, и, конечно же, Савл.

Таинственный Дух, как всегда, был краток в своих указаниях.

«Отделите мне Варнавву и Савла на дело, к которому я призвал их».

Послушались, отделили, попробовали бы не отделить. Какие инструкции были даны Варнавве и Савлу, неизвестно, но они сразу принялись за дело.

Они пошли в Селевкию, оттуда двинулись на Кипр, проповедовали в синагогах Саламина.

«Имели при себе Иоанна для служения».

Иоанна, который Марк, надо полагать.

Путешествия вообще дело не дешёвое, но апостолы, как я понимаю, в деньгах не нуждались.

Они легко подкупали чиновников, снимали дорогие квартиры, держали слуг, а если слуг не было, то использовали младших товарищей в качестве таковых.

О такой прозе, как трёхразовое питание, чистое бельё и ночлег, я вообще молчу. С деньгами проблем не было, а вот, со слушателями были. Миссионерская деятельность — занятие неблагодарное.

Они прошли весь Кипр до Пафа, проповедуя, и нацелились на Сергия Павла, римского проконсула.

Мишень была очень заманчивой. Но возникли трудности. При римском чиновнике окопался волхв Вариисус, он же Елима, злобный иудей.

Сергий Павел пригласил апостолов в гости, чтобы послушать «слово божие». Но волхв этому делу воспротивился. Состоялась перепалка, которая немало потешила проконсула.

«Но Савл, он же и Павел, устремив на него взор, сказал: О, исполненный всякого коварства и всякого злодейства, сын Диавола, враг всякой правды! Перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних?»

Вопрос был риторическим. Сергий захлопал в ладоши. Волхв не собирался прекращать совращать.

Тогда Павел (с этого момента Лука называет его именно так) сделал с волхвом то, что когда-то сделали с ним самим возле Дамаска. Он навёл на него слепоту.

«И ныне вот, рука Господня на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени».

Опыт — великая вещь.

«И вдруг напал на него мрак и тьма, и он, обращаясь туда и сюда, искал вожатого».

Проконсулу понравилось представление и он «уверовал».

Так христиане подобрались к высшему эшелону власти.

«Отплыв из Пафа, Павел и бывшие при нём прибыли в Пергию в Памфилии».

Да, они ездили по всей Ойкумене. Обратите внимание, как только Савл превратился в Павла, он стал на ранг выше своих спутников. Если Савла таскал за собой Варнавва, то Павел сам таскает остальных.

«Павел и бывшие при нем».

Иоанну, который Марк, надоело быть слугой, и он, покинув команду, вернулся в Иерусалим. Наверное, решил написать евангелие. Остальные продолжили свою миссию.

«Они же, проходя от Пергии, прибыли в Антиохию Писидийскую, и, войдя в синагогу в день субботний, сели».

По субботам в синагогах читают Закон и пророков.

Что мне нравится во всех новозаветных персонажах — бесцеремонность. Они не тратили время на политесы, а сразу брали быка за рога.

«Павел, встав и дав знак рукою, сказал: Мужи израильские и боящиеся Бога! Послушайте».

Они послушали, а он рассказал им содержание Ветхого Завета, описал историю христианского движения и под конец сделал небольшое предупреждение — для острастки.

«Итак, да будет известно вам, мужи братия, что ради Него возвещается вам прощение грехов. Берегитесь же, чтобы не пришло на вас сказанное у пророков: «Смотрите, презрители, подивитесь и исчезните».

После чего Павел откланялся. Прошла неделя.

«В следующую субботу почти весь город собрался слушать слово Божие».

Не было ни телевизоров, ни кинотеатров, скукотища! А тут такое представление и бесплатно.

«Но иудеи, увидев народ, исполнились зависти и, противореча и злословя, сопротивлялись тому, что говорил Павел».

Им не хотелось устраивать шоу. Но пришлось.

«Тогда Павел и Варнавва с дерзновением сказали: «Вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но как вы отвергаете её и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам».

Ловкий ход. Если Петру для того, чтобы обосновать крещение язычников, пришлось выдумать видение на гастрономическую тему, то Павел просто возлагает вину на самих иудеев. Дескать, мы играли вам на дудочке, но вы не плясали — сами виноваты.

«Но иудеи, подстрекнув набожных и почетных женщин и первых в городе людей, воздвигли гонение на Павла и Варнавву и изгнали их из своих пределов».

Если дело заходит в тупик, просите помощи у женщин, и всё будет в порядке.

Картина была живописная — почётные и набожные женщины гнали апостолов по пыльной улице, награждая пинками. Толпа не обманулась в своих ожиданиях.

«Они же, отрясши на них прах от ног своих, пошли в Иконию».

Да, прах надо было отряхнуть. И от ног, и от всего остального.

«А ученики исполнились радости».

Ещё бы. В Иконии история повторилась. Она везде повторялась — с небольшими вариациями, но апостолы не сдавались, ведь вода и камень точит.

«В Ионии они вошли вместе в Иудейскую синагогу и говорили…

А неверующие иудеи возбудили и раздражили против братьев сердца язычников».

Неверующие иудеи — что это значит?

Евангелисты употребляют слово «иудей» в смысле религиозной принадлежности — это понятно. Иудей — тот, кто исповедует иудаизм.

Но, что значит «неверующий иудей»? Это значит, иудей, который не христианин.

Так оно и было, поэтому христианство не прижилось на родине, поэтому апостолы обратили свои взоры на ближнее и дальнее зарубежье. В самой Иудее им ничего не светило. И не светит.

«Когда же язычники и иудеи со своими начальниками устремились на них, чтобы посрамить и побить их камнями, они удалились в ликаонские города Листру и Дервию».

В Листре Павел повёл себя ещё более нагло, он вмешался в дела римских жрецов.

«Жрец же Зевса, приведя к воротам волов и принеся венки, хотел вместе с народом совершить жертвоприношение. Но Апостолы Варнава и Павел, услышав о сем, разодрали свои одежды, и, бросившись в народ, громогласно говорили: “Мужи! Что вы это делаете?..” И, говоря сие, они едва убедили народ не приносить им жертвы и идти каждому домой».

Жрецы опешили. К счастью для жрецов, в это время в город пришли антиохийцы, которые быстро просветили листрийцев на предмет того, кто такие апостолы и как с ними бороться.

«Они не говорят ничего истинного, а все лгут».

Жители Листры, услышав эти слова, преисполнились и подвергли Павла жестокой укоризне.

«И возбудив народ, побили Павла камнями и вытащили за город, почитая умершим».

Но они не знали, с кем имеют дело.

«Когда же ученики собрались около него, он встал и пошел в город, а на другой день удалился с Варнавою в Дервию».

Из Дервии они опять ходили в Листру, Антиохию писидийскую, Иконию, Памфилию и Пергию.

В каждом городе они основали общину и назначили пресвитера. После этого они вернулись в Антиохию, где отчитались о проделанной работе.

Пётр не ошибся в Павле — этот парень стоил батальона проповедников.

Да, работа была проделана гигантская. Но не всем нравилось то, что Павел основал церкви для язычников.

«Некоторые, пришедшие из Иудеи, учили братьев: “Если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись”.

Когда же произошло разногласие и немалое состязание у Павла и Варнаввы с ними, то положили Павлу и Варнавве отправиться по сему делу к Апостолам и пресвитерам в Иерусалим».

Разногласие и немалое состязание. Я могу себе это представить. Зная характер Павла, это нетрудно. Дело Петра подошло к критической точке. Всё должно было решиться именно сейчас.

Если бы Пётр проиграл, то сегодня мы говорили бы о других столпах церкви. Об Андрее, например. Или Иоанне.

Собственно говоря, при его проигрыше не было бы никакого христианства, а была бы лишь небольшая секта в лоне иудаизма — одна из многих. Но он выиграл, и сегодня мы говорим о Петре и Павле.

«По прибытии же в Иерусалим они были приняты церковью, Апостолами и пресвитерами».

Как всё стало солидно. «Приняты церковью». Это уже не рыбаки, которые с сетями бродят и на лодочках катаются. Это пресвитеры.

«Тогда восстали некоторые из фарисейской ереси уверовавшие и говорили, что должно обрезывать язычников и заповедовать закон Моисеев. Апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения сего дела».

Пётр пошел ва-банк.

«По долгом рассуждении Петр, встав, сказал им: “Мужи и братия! Вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали. И не положил никакого различия между нами и ими. Что же вы искушаете Бога?”»

И тут же он попросил Павла и Варнаву рассказать высокому собранию о своих успехах. Они рассказали.

Все задумались. Успехи были налицо — в разных областях римской империи Павел основал церкви, которые подчинялись сидящим здесь «пресвитерам и Апостолам».

Впервые они поняли, что возглавляют большую и могущественную организацию. Настолько большую и настолько могущественную, что иудейской церкви с ними не тягаться. От такого размаха захватывало дух.

Стоило ли препираться из-за таких мелочей, как обрезание или национальная принадлежность прихожан? Конечно, нет.

Все поняли грандиозность замыслов Петра и его ангела. И поддержали его.

Первым выступил Иаков. После традиционного приветствия он внёс проект резолюции.

«Посему я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе».

Не затруднять — это значит, что можно обойтись без обрезания.

Руководство церкви решило написать официальный документ, что-то. вроде директивы и циркуляра, в котором было чётко сказано: христианская церковь открыта для людей других национальностей, более того, обрезание отныне не является обязательной процедурой.

Аминь.

Но. с какой стати речь держал Иаков? Почему именно он озвучил позицию иерусалимской церкви, которая была главной?

Вспомните, Пётр. после побега. скрылся в Кесарию, а Павел засел в Антиохии.

В Иерусалиме за главного остался именно Иаков. Ещё раз — не тот ли это Иаков, который брат Иисуса? Семейное предприятие? Иоанн Креститель и его кузен Иисус с братьями... Очень может быть.

Да, Иаков был главным. После побега Пётр, рискуя быть пойманным, разыскивает явку, на которую его не пускают, и просит доложить Иакову о том, что он успешно сбежал и следует в Кесарию.

А как быть с обещанием Иисуса сделать Петра главою церкви? Да, как быть с этим?

Хм. Иисус мог такого обещания и не давать. Евангелисты просто приписали эти слова задним числом — после победы линии Петра.

Возможен и другой вариант: Иисус такое решение принял, но после его казни братья решили, что Петру нечего делать у руля. И отжали его в сторонку. В Кесарию.

Были ещё и братья воанергесы — Иоанн и Иаков, которые даже перед распятием не давали Иисусу покоя и выпрашивали себе должности. Но этого Иакова вроде бы убили — перед арестом Петра.

Дело запутанное, но суть такова — Пётр решил (или озвучил решение своего ангела) изменить политику церкви и теперь убеждал в необходимости этого решения остальную верхушку. Верхушка начала соглашаться.

Апостолы и пресвитеры огласили своё решение, велели Павлу и Варнавве возвращаться в Антиохию и продолжить начатое.

Чтобы на местах ни у кого не возникало сомнений в позиции церкви, с ними послали двух чиновников: Иуду по кличке «Варсава» и Силу, которым и вручили грамоту. Вот содержание грамоты.

«Апостолы и пресвитеры и братия — находящимся в Антиохии, Сирии и Киликии братиям из язычников: радоваться.

Поелику мы услышали, что некоторые, вышедшие от нас, смутили вас своими речами и поколебали ваши души, говоря, что должно обрезываться и соблюдать Закон, чего мы им не поручали, то мы, собравшись, единодушно рассудили, избрав мужей, послать их к вам с возлюбленными нашими Варнаввою и Павлом, человеками, предавшими души свои за имя Господа нашего Иисуса Христа. Итак мы послали Иуду и Силу, которые изъяснят вам то же и словесно...»

Этот стиль, он сохранился и до наших дней. Отмежеваться от тех, кто проводил старую линию и послать функционеров для разъяснений. И дать им мандат. Прибыли. Вручили. Разъяснили.

«Они же, прочитав, возрадовались об этом наставлении».

Видимо, вопрос был очень актуальным. Как только он был решён, Иуда вернулся в Иерусалим. Сила остался в Антиохии — присматривать за Павлом.

Видимо, Пётр ещё не стал самым главным, Иаков хотел держать руку на пульсе. Но дело сдвинулось — Пётр остался в иерусалимском штабе. Остальное — дело времени.

Устные инструкции, надо полагать, были более обширными, чем письменные — Павел и Варнава засобирались в путь. Варнава предложил взять с собой Марка, но Павел был против.

Он не доверял больше Марку, после того, как тот бросил их в Памфилии и уехал в Иерусалим. Как Марк оказался опять в Антиохии, Лука не пишет, но интрига налицо.

«Но Павел полагал не брать отставшего от них в Памфилии и не шедшего с ними на дело, на которое они были посланы».

Они разошлись, Варнавва взял Марка и поехал на Кипр, а Павел, прихватив Силу, пошёл на Сирию и Киликию, «утверждая церкви».

Мне кажется, дело не только в том, что Марк бросил их в трудную минуту, хотя это главная причина.

Марк был человеком Иакова, а не Петра. Помните, как Пётр стучался после побега в ворота его дома? И его не впустили.

Именно через Марка Пётр просил передать весточку Иакову. А Сила, наверное, поддерживал Петра или сочувствовал ему.

Вдвоём они дошли до Дервии и Листры. Тут они «обратили» очень интересного человека — Тимофея. За него хлопотала братия Листры. Тимофей был сыном еврейки и грека.

«Его пожелал Павел взять с собою; и, взяв, обрезал его ради иудеев, находящихся в тех местах».

Зачем Павлу понадобился Тимофей? Сейчас вы всё поймёте.

Втроём они прошли через Фригию и Галатию, но проповедовать в Асии не стали. Павлу было «видение», после которого он решил идти в Македонию, а потом и в Грецию.

Если учесть, что они взяли с собой Тимофея, грека — полукровку, то становится понятно, что решение идти на Грецию Павел принял ещё в Листре. Но вот ещё интересный момент.

«После сего видения тотчас мы положили отправиться в Македонию».

Вы заметили, как Лука употребил «мы»? До этого были «они». Это значит, что Тимофей и Лука — одно и то же лицо.

Даже не так. Парня звали Тимофей, а после приёма в организацию, ему дали кличку — Лука.

Симон — Пётр, Симон — Нигер, Иоанн — Марк, Левий — Матфей, Иуда — Варсава, Тимофей — Лука. Стандартная процедура.

И Марк, и Лука были евангелистами. Павел избавился от одного евангелиста, приобрёл себе другого и, изменив маршрут, двинулся в Грецию, потому что Лука был наполовину греком.

Итак, они прибыли в Самофракию, а оттуда в Филиппы. В Филиппах стали искать ночлег. А как его искать?

Ребята в субботу вышли к реке, неподалёку от синагоги и завели беседу с собравшимися там женщинами. Женщины. Павел уже знал, что значит иметь их среди врагов. Лучше добиваться их расположения.

«И одна женщина из города Фиатир, именем Лидия, слушала... Когда же крестилась она и домашние ее, то просила нас, говоря: «Войдите в дом мой и живите у меня»... И убедила нас».

Вот теперь можно было начинать миссионерскую деятельность. Павел со спутниками направился в молитвенный дом, но столкнулся с помехой.

«Случилось, что когда мы шли в молитвенный дом, встретилась нам одна служанка, одержимая духом прорицания, которая через прорицания доставляла большой доход господам своим».

Увидев Павла, она увязалась за ним следом и кричала на всю улицу: «Это божьи люди». Еле отвязались от неё, но на следующий день история повторилась. «Это она делала много дней».

Павла эта женщина почему-то разозлила, именно здесь он не хотел рекламы. Ведь одержимая могла очень помочь в их нелёгком миссионерском деле.

Очень странный момент. Павел изгнал из неё духа прорицания, женщина перестала видеть будущее, но тут в игру вступили её хозяева.

«Тогда господа, видя, что исчезла надежда дохода их, схватили Павла и Силу и повлекли на площадь к начальникам».

Странно, что Луку не схватили. Он держался в стороне, ничем не выделяясь из толпы греческих обывателей. Наверное, такая была у него договорённость с Павлом. На площади истцы предъявили обвинение.

«Сии люди, будучи иудеями, возмущают город и проповедуют обычаи, которые нам, римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять».

Павлу было не привыкать, ещё ни в одном городе его не встречали фанфарами, он и не ожидал тёплого приёма.

«Народ так же восстал на них, а воеводы, сорвав с них одежды, велели бить их палками, и, дав много ударов, ввергли в темницу».

Тоже обычное дело. Вот тут бы Луке и вступить в игру, но вмешалась природа — ночью произошло землетрясение.

Так, во всяком случае, говорит сам Лука, но он мог и приврать. В самом деле, история, которую он рассказывает, настолько же фантастична, насколько несуразна.

Итак, ночью произошло землетрясение, от которого сама тюрьма не пострадала, но зато открылись двери всех камер, а у заключённых ослабли кандалы! От землетрясения проснулся вертухай, который, как и положено, спал на посту.

Увидев, что двери открыты, он не стал проверять содержимое камер, а сразу извлёк из ножен меч и вознамерился совершить харакири — по древнему римскому обычаю.

Но он не успел выпустить себе кишки — ему помешал Павел, который закричал из камеры страшным голосом: «Не режь себя, уважаемый, мы никуда не убежали».

Стражник в слезах и соплях вбежал в камеру, бросился обнимать и целовать Павла и Силу, снял с них кандалы, вывел из тюрьмы и воскликнул: «Государи мои! Что мне делать, чтобы спастись?».

Павел ответил: «Известно, что — веруй в Иисуса Христа».

«И, взяв их в тот час ночи, он омыл раны их и немедленно крестился сам и все домашние его. И, приведя их в дом свой, предложил трапезу и возрадовался со всем домом своим...»

Впору расплакаться от умиления и нам. Такой хэппи-энд! Но наступило утро.

А утром оказалось, что Павел и Сила всё так же сидят в камере. Дверь на замке, руки и ноги в кандалах. М-да.

«Когда же настал день, воеводы послали городских служителей сказать: «Отпусти этих людей».

Стражник, который всю ночь крестился и мыл апостолам раны, пришёл в камеру и объявил:

«Воеводы прислали отпустить вас; итак выйдите теперь и идите с миром».

Такое ощущение, что кому-то из участников событий вся история с землетрясением просто приснилась. То ли Павлу, то ли стражнику. Лично я думаю, что она приснилась самому Луке.

В самом деле, не станет же он писать, что пока Павел и Сила парились на нарах, он, Лука, просто подкупил чиновников и те решили отпустить смутьянов. Точно также совсем недавно Павел выкупил Петра.

«Но Павел сказал к ним: «Нас, римских граждан, без суда всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают? Нет, пусть придут сами и выведут нас».

Ого! Этому Павлу палец в рот не клади.

«Городские служители пересказали эти слова воеводам, и те испугались, услышав, что это римские граждане. И, придя, извинились перед ними, и, выведя, просили удалиться из города».

Вот так, извинились. Но удалиться всё-таки попросили. Теперь понятно, почему Павел так спокойно сидел в камере и не собирался бежать, даже когда появилась такая возможность.

Он знал, что его, как римского гражданина, здесь судить не имеют права. Получается, что Лука зря деньги тратил? Получается, что зря.

«Они же, выйдя из темницы, пришли к Лидии и, увидев братьев, поучали их».

Из братьев у Лидии находился один Тимофей, который Лука. Вот его и поучали — как церковные деньги тратить.

Неудивительно, что после этого эпизода Лука перестаёт употреблять «мы» и возвращается к традиционному «они».

Тем более понятно, зачем он придумал историю с землетрясением — после поучений Павла и не такое сочинишь.

Придя в Фессалоники, начали искать синагогу. Нашли.

«Павел по обыкновению своему вошел к ним и три недели говорил с ними из Писаний…»

Три недели это много. Но, в конце концов, история повторилась. Собралась толпа, которая двинулась к дому некоего Ясона, приютившего апостолов.

Стоя у ворот, люди потребовали выдать им Павла и его дружков.

«Не найдя же их, повлекли Ясона и некоторых братьев к городским начальникам, крича, что эти всесветные возмутители пришли и сюда, а Ясон принял их, и все они поступают против повелений кесаря, почитая другого царем, Иисуса».

Да, новое учение нашло горячий отклик в сердцах простых граждан империи. Куда бы Павел ни приходил, везде происходило одно и то же — несколько дней проповедей, возмущение толпы, побивание камнями или палками, арест, побег.

Но, каков Павел! Этот персонаж перевешивает всех библейских героев, вместе взятых — таким людям при жизни надо памятники ставить.

И ещё: такую жизнь невозможно выдумать, мы имеем дело с реальным человеком, и я снимаю перед ним шляпу.

Итак, беднягу Ясона таскали за бороду по городской площади, требуя выдать Павла, а Павел в ус не дул — ему абсолютно не было страшно. После забрасывания камнями и клинической смерти он уже ничего не боялся. Но братва боялась.

«Братия же немедленно ночью отправили Павла и Силу в Верию, куда они прибыв, пошли в синагогу…»

А куда он ещё мог пойти? Борьба стала смыслом его жизни. Едва избежав смерти, он не прячется по явкам, а начинает мутить народ, едва появившись в городе. И у него получается!

«И многие из них уверовали, и из еллинских почетных женщин и из мужчин немало».

Да, теперь Павел помнит о женщинах и уделяет им максимум внимания. Иисус многое мог бы ему рассказать по этому поводу, но встретиться им не довелось, и Павлу пришлось самому изобретать велосипед.

Греки оказались очень дружными людьми. Соседи помогали друг другу и предупреждали о разных напастях, делились опытом.

«Но когда фессалоникские иудеи узнали, что и в Вери проповедано Павлом, то пришли и туда, возбуждая и возмущая народ. Тогда братия тотчас отпустили Павла, как будто идущего к морю; а Сила и Тимофей остались там».

Местные товарищи провели Павла до Афин и вздохнули с облегчением — ходить с этим человеком было опаснее, чем сидеть на бочке с порохом и прикуривать трубку от бенгальского огня.

Павел попросил их прислать к нему Силу и Тимофея, который Лука. Товарищи радостно согласились.

«В ожидании их в Афинах Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов».

Да, тут было, где развернуться, один Парфенон чего стоил. Павел взялся за дело. Он не только проповедовал в местной синагоге, но и решил померяться силами с античными философами на городских площадях.

«Некоторые из эпикурейских и стоических философов стали спорить с ним; и одни говорили: «Что хочет сказать этот суеслов?», а другие: «Кажется, он проповедует о других божествах».

Да, философских знаний Павлу не хватало. Не забывайте, в это же время Сенека писал «Нравственные письма к Луцилию», которые по ясности мысли и утончённости стиля не превзойдены до сих пор. Никем.

Но недостаток образованности Павел с лихвой перекрывал своим юношеским задором.

«И, взяв его, привели в ареопаг и говорили: «Можем ли мы знать, что это за новое учение, проповедуемое тобою? Ибо что-то странное ты влагаешь в уши наши. Посему хотим знать, что это такое?»

Он их купил с потрохами, завоевал умы, возбудил любопытство. С первого взгляда он раскусил праздных афинян.

«Афиняне же все и живущие у них иностранцы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое».

Раскусить-то он их раскусил, но ещё нужно было покорить. Павел, ни секунды не сомневаясь в себе, пошёл в наступление.

«Афиняне! По всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: «Неведомому Богу». Сего-то, которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам».

Хороший ход, но не для афинян. Павел сделал ещё одну попытку и рассказал им о воскресении. Но всё напрасно, шанс был упущен.

«Услышав о воскресении, одни насмехались, а другие говорили: «Об этом послушаем тебя в другое время».

Проиграв спор, Павел вышел из Афин и направился к Коринфу.

Коринф и Афины. Эти города всю свою историю были соперниками. Если в Афинах не получилось, то в Коринфе удача может и улыбнуться. В логике ему не откажешь.

В Коринфе Павел обратил иудея Акилу и его жену Присциллу, которые недавно переселились из Италии. Дело в том, что Клавдий приказал выселить всех евреев из Италии — если верить Луке.

Поселившись у них в доме, Павел начал зарабатывать на жизнь — делать палатки вместе с Акилой.

Зарабатывать? Да, пришлось потрудиться, ведь жить на что-то надо. Читая библию, мы забываем о том, что апостолы жили в обществе, а общество бездельников не любит.

Это не Индия, знаете ли. Тут нельзя было взять чашу для подаяний, напялить оранжевый балахон и бродить по стране, разглагольствуя.

За еду, жильё, одежду нужно было платить. Не зря Иуда таскал ящик с деньгами, не зря он возмущался, когда 300 динариев улетело только на то, чтобы помыть Иисусу ноги.

Но почему Павел остался без денег? Потому, что он ушёл из Фессалоников один, а Сила и Тимофей остались. Какая-то сумма у него с собой была, и он смог прожить в Афинах, и добраться до Коринфа.

Своих помощников он не дождался в греческой столице. И вот, пришлось зарабатывать. Во всяком случае, он не гнушался физического труда, в отличие от многих своих коллег.

Вскоре из Македонии пришли Сила с Тимофеем. Как они разыскали Павла в Коринфе, если встретиться договаривались в Афинах? Видимо, Павел сумел послать им весточку.

Вместе с помощниками появились и деньги — Павел опять начал проповедовать. Начал он, как обычно, с иудеев, но те «противились и злословили».

«Кровь ваша на глазах ваших; я чист, отныне иду к язычникам».

И он начал проповедовать среди этнических греков. Отвернувшись от иудеев, Павел взял на себя большую ответственность.

Одно дело — обращать иудеев и язычников, и совсем другое — обращать только язычников, которые не иудеи. Впору было засомневаться даже такому человеку, как Павел. Но…

«Не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою и никто не сделает тебе зла, потому что у Меня много людей в этом городе».

Инструктаж был очень своевременным. Главное было сказано, а такие мелочи, как «никто не сделает тебе зла»… На это можно было не обращать внимания — Павел ничего не боялся.

Он проповедовал в Коринфе полтора года. И вот, ему решили «сделать зло».

«Между тем, во время проконсульства Галлиона в Ахайи, напали иудеи единодушно на Павла и привели его пред судилище, говоря, что он учит чтить Бога не по закону».

Очень странный момент — Павел проповедовал среди инородцев, иудеев не трогал, а они «единодушно напали» на него. Но Галлион не собирался вмешиваться в иудейские дела.

«Иудеи! Если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас, но когда спор идет об учении и о Законе вашем, то разбирайте сами, я не хочу быть судьею в этом».

И выгнал всех из зала суда. А дальше произошло нечто непонятное.

«А все еллины, схватив Сосфена, начальника синагоги, били его перед судилищем; и Галлион нимало не беспокоился о том».

Вот так. Павел набрал паству среди греков, и они не дали своего наставника в обиду.

Как только иудеи попытались «напасть единодушно» на Павла, греки решили вправить мозги их духовному лидеру — начальнику синагоги. Потом Павлу придётся ответить за это в Иерусалиме, а пока…

А пока он взял палаточника Акилу с супругой, и поплыл в Сирию.

Компания была живописная. Павел, одетый, как иудей, и супруги Акила с Присциллой — греческой наружности и бритыми головами. Они как раз приняли обет и постриглись наголо. Троица прибыла в Ефес.

Павел зашёл в местную синагогу, а палаточников оставил в городе. В синагоге он «рассуждал с иудеями», и они просили погостить у них несколько дней.

«Мне нужно непременно провести приближающийся праздник в Иерусалиме; к вам же возвращусь опять, если будет угодно Богу».

Он очень торопился в Иерусалим, хотел опередить слухи. Пока что получалось, ибо ефесские иудеи ещё не знали о коринфских событиях. И ещё, Павел не был уверен в том, что после аудиенции с пресвитерами сможет продолжить свою деятельность.

«Побывав в Кесарии, он приходил в Иерусалим, приветствовал церковь и отошел в Антиохию».

Ситуация напоминает шахматный гамбит.

Итак, Павел после совещания в Иерусалиме направляется в Грецию. Возможно, он делает это без ведома Иакова, но с ведома Петра. В Греции он начинает проповедовать среди неиудеев, что приводит к скандалу.

Бросив пробный камень в Коринфе, Павел быстро возвращается в Сирию, куда по идее и должен был идти, потом навещает в Кесарии Петра, они совещаются, вырабатывают линию поведения, а после этого Павел идёт в Иерусалим, навещает пресвитеров, излагает им свою версию событий, и направляется в свою резиденцию — Антиохию.

В Антиохии он даёт указания своим ребятам и уходит во Фригию, откуда может быстро связаться с Петром, но где трудно найти его самого.

Пётр и Павел затаились, выжидая. А заодно и их ангел.

Акила с женой остались в Ефесе. В это же время туда пришёл проповедник-самоучка, Аполлос из Александрии. Знаний у него было мало,