Книга Есфири

«Во второй год царствования Артаксеркса великого, в первый день месяца Нисана, сон видел Мардохей, сын Иаиров, Семеев, Кисеев, из колена Вениаминова, Иудеянин, живший в городе Сузах, человек великий, служивший при царском дворце.

Он был из пленников, которых Навуходоносор, царь Вавилонский, взял в плен из Иерусалима с Иехониею, царем Иудейским».

Хм. Давайте по порядку. Значит так, Навуходоносор покорил Иерусалим и пленил иудейского царя Иехонию.

Вся история с Иудифью, которой мы только что наслаждались, оказалась, мягко говоря, неточной.

Далее — в числе пленников оказался Мардохей Иарирович, великий человек. Этот «пленник» поселился в Сузах и стал влиятельным чиновником при дворе Артаксеркса.

Захват Иерусалима произошёл в 586 году до нашей эры. Артаксеркс воцарился в 465 году до нашей эры. В 463-м году Мардохей видел сон.

Это было на 123-м году плена. Даже если его пленили ребёнком, то должность он занял в весьма преклонном возрасте.

Итак, наш дедуля прилёг на диванчик после обеда и задремал. Сон был неспокойным, как это часто бывает после очень плотного обеда. Приснилось ему, что две огромные змеюки затеяли драку.

От их возни случилось землетрясение, сопровождавшееся вселенским грохотом. Но больше всего слух дедушки беспокоил вой дерущихся гадов, подобный сирене.

Этот вой все народы земли восприняли, как сигнал к войне. Война должна была произойти не простая, а... Короче говоря, все народы земли собрались бить «праведный народ».

Почему? За что? А просто так. Захотелось им кости поразмять.

Опять же, змеи завыли — должно же это означать хоть что-то?

Праведный народ, как это ни странно, испугался. И приготовился умирать. И заплакал от горя и безнадёги.

От этого плача разлилась по земле большая река — на слёзы праведники не скупились.

Сразу после этого засияло солнце, праведники приободрились и крепко побили всех плохишей, а это значит — всё остальное население планеты Земля было уничтожено... праведниками. Вот такой сон.

Мардохей проснулся и задумался. Что бы это значило? Решил посоветоваться с двумя ближайшими дворцовыми друзьями и соседями по общежитию — евнухами Гавафою и Фаррою.

Где живут евнухи? В гареме, понятное дело. А Мардохей жил там вместе с ними. Но, кто имеет право жить в гареме? Только евнухи.

Так-так, теперь ясно, что Мардохей разговаривал фальцетом и был гладко выбрит.

Гавафа и Фарра. Странные это были евнухи. Нет, я не имена имею в виду. Их необычность состояла в том, что они, вместо того, чтобы присматривать за гаремом, охраняли царский дворец.

Да, два евнуха неопределённой национальности охраняли царский дворец. Артаксеркс мог спать спокойно? Нет, не мог.

Итак, Мардохей пошёл к евнухам и случайно услышал их разговор. Разговор был очень плохим. Нехорошим был разговор.

Евнухи собирались убить Артаксеркса. Они как раз обсуждали, как лучше это сделать — задушить, или, может быть, зарезать венценосца?

Мардохей передумал советоваться с ними по поводу своих сновидений. Тихонечко посеменил к царю в тронный зал и заложил двух кастратов — с потрохами.

Артаксеркс радостно потёр руки — наконец-то можно заняться чем-нибудь стоящим. Не откладывая в долгий ящик, он начал пытать своих главных бодигардов.

Чем можно напугать кастратов? Как их ещё можно пытать?

В те времена не знали новокаиновых блокад. Кастрацию проводили при полном сознании «клиента».

Знаете, как кастрировали? Раздавливали мошонку. Это значит, что ребята, за которых взялся царь, уже многое повидали.

Дилетантские щипчики для ногтей или там паяльная лампа — вызывали у них лишь усмешку. Но. Видимо, царь нашёл ключик к их языкам — они сразу сознались в своих зловещих замыслах.

Заговорщиков тут же казнили. Мардохей торжествовал.

Подождите. Давайте ещё раз взглянем на ситуацию. К царю приходит какой-то Мардохей и говорит, что два стерилизованных стражника задумали его убить.

— Свидетели есть?

— Какие свидетели? Они же заговорщики!

В самом деле. «Заговорщиков» пытают — они тут же во всём сознаются. А кто бы не сознался?

Двух бедняг тут же убивают. А доносчика награждают ценным подарком. А к подарку небольшой довесок — разрешение служить во дворце.

А где же служил до этого случая «знатный чиновник»? Как это «где»? В гареме, неужели непонятно? Но теперь он нашёл способ продвинуть свою карьеру.

Во дворце было хорошо. Царь вызвал Мардохея к себе.

— Как тебе тут?

— Чудесно, ваше величество.

— Ловко ты это дело провернул. Надо записать для памяти.

Царь достал из шкатулки блокнотик с золотым обрезом и принялся конспектировать историю Мардохея. Мардохей тоже извлёк из кармана хламиды блокнотик — с серебряным обрезом. И тоже начал делать в нём пометки.

— Смотри-ка! Ты и писать умеешь?

— А как же!

Царь отложил «паркер» и с интересом взглянул на «юного» карьериста.

— Ты их любил?

— Кого?

— Гавафу и Фарру.

Мардохей пожал плечами.

— Понятно. А вот Аман их любил. Знаешь Амана Амодафыча?

Мардохей печально кивнул.

— Ты у него теперь это — лидируешь в рейтинге. Занимаешь первое место в проскрипциях. Знаешь, что такое проскрипции?

— Как не знать.

Артаксеркс довольно кивнул, откинулся на спинку трона и засмеялся.

Артаксеркс, как это часто бывает в библии, закатил гулянку для своих сатрапов и военачальников. Гуляли чисто по-библейски — аж 180 дней.

Когда полугодовая пьянка закончилась, Артаксеркс устроил отдых — 7-дневную попойку для жителей Суз. Тяжёлая была жизнь у персидского царя.

Царица Астинь (была ли вообще такая в природе?) устроила свой, женский пир — для женской половины правящей верхушки.

На седьмой день гулянки Артаксеркс решил похвастаться перед гостями красотой своей супруги. И велел привести её пред свои ясные очи. Для этого он снарядил в гарем аж семерых евнухов. Видимо, царица того стоила.

Но Астинь начхала на царское повеление — отказалась посещать мужской пир. Евнухи воротились ни с чем. Царь жутко разозлился. И спросил у старейшин — что делать со строптивою бабой?

Один из старейшин подал голос.

— Видишь ли, господин царь, жёнка твоя жутко виновата — и перед тобой, и перед всеми народами империи. Ведь теперь все бабы узнают о её крутом нраве и перестанут слушаться своих супругов. И что будет? Бардак будет по всей Поднебесной.

— Ну и что теперь делать?

— А вот, что. Нужно лишить её статуса царицы — за борзость. Назначить на её место другую царицу. Чтоб другим неповадно было.

— А что? Быть по сему.

Астинь разжаловали из цариц. Об этом Артаксеркс издал специальный указ, который зачитали по всем сатрапиям — под барабанный бой.

Артаксеркс заскучал. Без женщины, оно не сахар. По империи объявили конкурс «Мисс Персия».

Победительниц собрали во дворец — под крыло евнуха Гегая. И стали готовить — притирания, мази, массажи, педикюры и всё такое.

Пришло время выйти на сцену нашему Мардохею.

Один момент. Некоторые спорщики утверждают, что Мардохей не был стариком, а выражение «походил из пленников» означает лишь то, что он был внуком или правнуком тех, кого пленил Навуходоносор более, чем за сто лет до описываемых событий. Ну, что ж.

«Он был переселен из Иерусалима вместе с пленниками, выведенными с Иехониею, царем Иудейским, которых переселил Навуходоносор, царь Вавилонский».

Ни больше, ни меньше. Кстати, Навуходоносор все-таки вавилонский царь, а не ассирийский.

Итак, у Мардохея была кузина, «дочь дяди его», которую звали Есфирь. Как Вы думаете, если вам за 130 лет, то, сколько может быть лет вашей двоюродной сестре? То-то.

Как только Мардохей услышал о конкурсе красоты, он тут же вытолкнул кузину на подиум. Она прошлась перед публикой, покачивая бёдрами и... понравилась Артаксерксу!

Так же, как когда-то 100-летняя Сарра нравилась всем встречным-поперечным.

Победительницу целых полгода натирали душистыми маслами и дезодорантами — прежде чем показать царю.

Видимо, в этом была какая-то необходимость. То ли у персидского царя было слишком тонкое и утончённое обоняние, то ли ещё чего.

Через полгода Есфирь взяли к царю в спальню. Он так её полюбил, что увенчал её голову короной и назначил старшей женой — вместо Астинь. Закатили пир на весь мир.

Был один нюанс. Мардохей велел Есфири не признаваться никому в том, что она его родственница. Мало ли что. Она и не признавалась.

Разве есть, что скрывать в своём происхождении честному человеку? Наверное, есть, если этот человек — библейский герой. Или героиня.

Автора бьёт склероз, и он повторяет нам историю о Гаваффе и Фарре. Или не повторяет?

Два евнуха, оказывается, обиделись на успехи Мардохея при дворе персидского царя, и в отместку решили убить... самого Артаксеркса.

Нет, друзья мои, мы слышим совершенно иную историю. Там Мардохей застучал коварных евнухов и после этого приобрёл влияние при дворе. И никакой Есфири!

А тут Мардохей приобрёл влияние при дворе, за что два евнуха решили отыграться на Артаксерксе. Но «заложил» их не Мардохей, а ... Есфирь — по его подсказке.

Молодящаяся 100-летняя старуха пришла к царю и нашептала ему на ухо, что два кастрата хотят его убить.

В этот раз царь не проводил никакого дознания, никого не пытал — «заговорщиков» просто повесили на ближайшем дереве.

Получается, что Гаваффа и Фарра были «фениксами» и умели возрождаться. Я не удивился бы, если бы они возродились ещё раз и опять решили убить царя. Самодержец тогда точно с ума сошёл бы.

После этого случая Артаксеркс приветил Амана, того самого, который имел зуб на Мардохея.

«И поставил его седалище выше всех князей, которые у него».

Соответственно, стульчак Мардохея был пониже — сантиметров на двадцать. Более того, Артаксеркс приказал всем придворным кланяться Аману при встрече. Придворные кланялись. Мардохей не кланялся. Не хотел.

Дворяне спрашивали его: «Мардохей, ты чего — спинку жалеешь?» Мардохей не объяснял им причин жёсткости своей спины, но упомянул при случае свою национальность. «...и сообщил им, что он Иудеянин».

Аман, узнав это дело, решил изничтожить всех евреев в Персии. Крутой был мужичок. Но не на таковских нарвался.

Аман занялся ворожбой и наконец-то узнал, когда же лучше всего начать «окончательное решение» вопроса. Оракул дал точный срок начала акции — двенадцатый месяц Адар.

Аман пришёл к царю и сказал ему: «есть один народ, разбросанный и рассеянный между народами по всем областям царства твоего; и законы их отличны от законов всех народов, и законов царя они не выполняют; и царю не следует так оставлять их.

Если царю благоугодно, то пусть будет предписано истребить их, и десять тысяч талантов серебра я отвешу в руки приставников, чтобы внести в казну царскую».

Фактически злобный Аман предложил Артаксерксу взятку — за право начать холокост. Царь согласился — даром.

Он отказался от огромного куша и разрешил Аману начать акцию против целого народа — за то, что Мардохей не пожелал приседать в книксенах на приёмах во дворце.

Подождите, подождите.

У Артаксеркса был другой советник — Неемия. Тот самый, которому Артаксеркс дал мандат на право изъятия материальных ценностей в сатрапиях — для восстановления иерусалимского храма.

Никаких Аманов с Мардохеями не было. Так в Книге Неемии написано, которую мы уже прочли.

А если был Мардохей с Аманом, то не было никакого Неемии и целая книга библии — пятое колесо в телеге.

В существовании самого Артаксеркса сомневаться не приходится.

Да, но может быть, Артаксеркс был не один?

Действительно, исторических царей с таким именем было аж три штуки. У каждого из них были свои советники. Каждый из них вёл свою политику.

Так то оно так, только в этом случае возраст Мардохея должен быть пересмотрен — в большую сторону. А заодно и возраст его моложавой кузины.

У исторических Артаксерксов проблем хватало. Восстания в Египте, возня с греками, спартанцами, борьба за трон Кира Младшего — брата одного из Артаксерксов.

Закатывать полугодовые пьянки и отрывать на такой огромный срок сатрапов от государственных дел — вряд ли.

Да и восстановлением храмов в захолустьях типа Иудеи им было заниматься недосуг.

Нет смысла искать противоречий реальным фактам. Мы видим внутреннее противоречие самой библии. Один текст противоречит другому.

Более того, в пределах одного текста соседствуют взаимоисключающие абзацы.

Ну, ладно, вернёмся к нашим персам.

Аман подсунул царю проект указа об уничтожении иудеев. Царь скрепил его личной печатью. Указ размножили. Гонцы полетели в сатрапии. Над головами божьего народа сгустились тучи.

Указ был ещё тот. Очень интересный текст.

«...великий царь Артаксеркс начальствующим от Индии до Ефиопии над ста двадцатью семью областями и подчиненным им наместникам.

Царствуя над многими народами и властвуя над всею вселенною, я хотел, не превозносясь гордостью власти, но управляя всегда кротко и тихо, сделать жизнь подданных постоянно безмятежною и, соблюдая царство свое мирным и удобопроходимым до пределов его, восстановить желаемый для всех людей мир.

Когда же я спросил советников, каким бы образом привести это в исполнение, то отличающийся у нас мудростью и пользующийся неизменным благоволением, и доказавший твердую верность, и получивший вторую честь по царе, Аман объяснил нам, что во всех племенах вселенной замешался один враждебный народ, по законам своим противный всякому народу, постоянно пренебрегающий царскими повелениями, дабы не благоустроялось безукоризненно совершаемое нами соуправление.

Итак, узнав, что один только этот народ всегда противится всякому человеку, ведет образ жизни, чуждый законам, и, противясь нашим действиям, совершает величайшие злодеяния, чтобы царство наше не достигло благосостояния, мы повелели указанных вам в грамотах Амана, поставленного над делами и второго отца нашего, всех с женами и детьми всецело истребить вражескими мечами, без всякого сожаления и пощады, в тринадцатый день двенадцатого месяца Адара настоящего года, чтобы эти и прежде и теперь враждебные люди, быв в один день насильно низвергнуты в преисподнюю, не препятствовали нам в последующее время проводить жизнь мирно и безмятежно до конца...»

Аминь.

Мардохей узнал, о чём говорилось в указе, и заплакал. Порвал на себе одежду, посыпал голову пеплом и ходил в таком виде по центру столицы, обливаясь слезами.

Этого ему показалось мало, и он решил пойти во дворец, чтобы поплакать и там. Но во дворец нашего вельможу не пустили — по причине неприличного внешнего вида.

Безутешный старик вызвал на проходную царского дворца свою двоюродную сестру — царицу. Царица к нему не вышла, а прислала нарочного евнуха. Евнуха звали Гафах. Он принёс Мардохею смену чистого белья — чтобы во дворец пустили.

Но наш плакса переодеваться отказался наотрез. Видно, не сильно он рвался на приём к царю. Более того, он очень не хотел туда попадать — боялся. Поэтому и устроил этот цирк.

Вместо того, чтобы переодеться, умыться, войти в царские покои и уговорить царя отменить резню, Мардохей начал играть со своей сестрой в испорченный телефон.

— Скажи царице, пусть пойдёт к царю и скажет ему, что убивать иудеев нехорошо.

Евнух пошёл в гарем. Рассказал всё царице. Царица подумала. Ответила. Евнух пошёл на проходную.

— Царица сказала, что человек, который входит к царю без приглашения, приговаривается к смерти, а приговор тут же приводится в исполнение.

Помиловать такого идиота может только сам царь, но он этого не делает, ибо тогда его указ теряет смысл. Ещё царица сказала, что лично её царь последний раз приглашал в свой кабинет тридцать дней назад.

Мардохей, голый и чумазый, задумался.

— Скажи царице, что если она думает пересидеть эту резню в царском дворце, то это зря. Не выйдет!

Похоже, старик решил пригрозить сестрёнке разоблачением — ведь никто во дворце не знал о её национальности и родстве с Мардохеем.

Есфирь поняла, что отсидеться и в самом деле не получится. В следующий заход на КПП царского дворца евнух сказал Мардохею.

— В общем, так, старик. Собирай народ, и устраивайте трёхдневный пост и молитву с бдениями — в пользу национальной героини Есфири.

— А какой она подвиг совершила?

— Не совершила, а совершит, дубина ты стоеросовая. Она пойдёт к царю без приглашения. Будет жизнью рисковать ради таких идиотов, как ты — раз уж среди ваших соплеменников героев не осталось. Как всегда, женщины решают всё.

Мардохей повеселел и побежал организовывать религиозную акцию. По пути он бормотал молитву. Интересная была молитва — на все случаи жизни.

Кроме славословий господних были там и такие слова: «...не для обиды и не по гордости и не по тщеславию я делал это, что не поклонялся тщеславному Аману, ибо я охотно стал бы лобызать следы ног его для спасения Израиля...».

Царица тоже зря времени не теряла. Убежала в свою комнатушечку, разделась (по доброму библейскому обычаю), намазалась пеплом, «и весьма изнурила тело свое, и всякое место, украшаемое в веселии ее, покрыла распущенными волосами своими», ну и, конечно же, молилась.

Они молились о бедствиях, выпавших им в нелёгкой рабской жизни. Да. Царица и почти премьер-министр сетуют на то, что им тяжко живётся в рабстве.

Интересно, о чём бы пели на их месте дворники с пастухами?

«А ныне враги наши не удовольствовались рабством нашим...» Да, такое рабство мало кого удовлетворит.

Прошло три дня. Царица отмолилась, а её земляки отпостили. Есфирь пошла к царю в кабинет — в лучшем из своих нарядов. Царь сначала разозлился, но потом подобрел. Жизнь царицы была спасена.

— Голуба моя, что для тебя сделать? Ты так красива сегодня, что можешь просить меня о чём угодно. Хочешь, полцарства тебе отпишу?

— Неа. Хочу сегодня гулянку закатить в честь нашего несравненного Амана. Можешь ли ты, мой господин, устроить так, чтобы Аман на ней присутствовал? Я бы угостила его своими фирменными пельменями.

— Нет вопросов, дорогуша. Считай, что он уже на пиру.

Довольная Есфирь ушла на кухню — давать указания царским поварам.

Аман же в это время прогуливался мимо городских ворот и поглядывал на Мардохея, который сидел себе на скамеечке и делал вид, что не замечает второго по величине человека в империи.

Все вокруг него падали ниц при каждом проходе Амана, а Мардохей задумчиво смотрел в небо и лузгал семечки. Он уже забыл, наверное, о своей молитве, в которой желал «целовать песок», по которому ходила нога его заклятого врага.

Аман был обидчив до ужаса. Когда он в восьмой раз прошёлся мимо Мардохея, до него дошло, что поклона от этого старика ему, пожалуй, не дождаться. Аман обиделся и пошёл жаловаться своей жене.

— Я понимаешь, хожу мимо него туда-сюда, а ему хоть бы хны! А ведь я не последнее колесо в этой телеге. Меня, между прочим, на царский пир позвали, в отличие от некоторых.

Какая жена не утешит своего мужа? Зерешь погладила мужа по макушке.

— Не печалься, муженёк. Ты вот, что сделай. Прикажи построить виселицу на городской площади, да повыше. Пусть завтра с утра на ней вздёрнут твоего Мардохея. Он будет болтаться на ней, как колбаса на привязи, а ты пойдёшь пировать к царю. Как тебе это?

— Нормально! Так я и сделаю. Какая же ты у меня умница, Зерешечка! Что бы я без тебя делал?

В ту ночь иудейский бог отнял сон у персидского царя. Такое уже бывало — с египетскими фараонами, например. Повертевшись на измятых подушках, царь кликнул «отроков».

— Ну-ка почитайте мне из моей записной книжечки — чего я там начирикал.

Ему почитали. О подвиге Мардохея, который донёс ему о злобных замыслах двух евнухов, и тем спас царю жизнь. О том, что доносчицей была царица, отроки не стали читать. Наверное, потому, что там не было ни слова о подвигах Есфири.

— Подождите, а как я поощрил своего доблестного слугу Мардохея?

— Никак не почтил, государь.

Ещё одно враньё. За свой «подвиг» Мардохей был переведен на службу в царский дворец. Лучшей награды трудно было сыскать. И вот, нате вам — о заслугах царицы забыли, о возвышении Мардохея — тоже.

Артаксеркс задумался. Его размышления прервал стук в дверь.

— Посмотрите, кто там. Вдруг заговорщики с петлёй и кинжалом?

— Нет, государь. Это Аман пришёл поговорить.

— Чего он хочет? Шатается тут по ночам — спать не даёт.

— Он построил на дворцовой площади виселицу и теперь просит, чтобы завтра утречком на ней повесили Мардохея.

— Какого Мардохея? Того, о котором вы мне только что читали? Героя нашего времени?

— Ага.

— Ну-ка, ну-ка. Эй, Аман, скажи-ка, любезный, что полагается сделать с человеком, которого царь решил отметить своими милостями и почестями?

Аман, возможно, был и хорошим человеком, но тупым до безобразия. Ему и в голову не могло придти, что царь собирается чествовать кого-то кроме него самого. Видимо, Аман был заслуженным ветераном. Поэтому его раздумья не длились слишком долго.

— Я так думаю, государь, что этого человека следует одеть в шубу с царского плеча, увенчать его голову царским головным убором, посадить на царского коня и дать ему блеснуть всем этим великолепием перед придворными и простым народом.

— Отлично, Аман. Ты у меня умница. Значится так. Я хочу оказать свою царскую милость Мардохею — за заслуги перед родиной.

— Перед его родиной, государь?

— Перед моей родиной, дубина! Поэтому проделай всю описанную тобой процедуру с несравненным Мардохеем. И гляди, князь, не пропусти ни одной мелочи. А то не сносить тебе головы.

— Есть, ваше благородие.

Аман поплёлся домой, не солоно сосавши. В спальне он расплакался, как ребёнок. Жена выслушала его плач и сказала: «Имеет место обыкновенный заговор».

Вот! Жена Амана была очень умной женщиной. Она сразу увидела то, что наши религиозные люди не видят два с половиной тысячелетия.

В Сузах произошёл заговор с целью захвата власти. Сценарий был отработан ещё в Египте.

Царя женят на иудейке, но её происхождение скрывается. Её соплеменник становится доверенным лицом, премьер-министром. Все конкуренты устраняются.

В самом деле. Доверенные люди Амана были оклеветаны и казнены. Причём, сделано это было дважды — Мардохеем и Есфирью. Видимо, речь идёт о двух разных случаях.

Одинаковые имена евнухов ни о чём не говорят — всех армян мы называем хачиками, русских — иванами, немцев — фрицами, поляков — янеками и так далее.

Далее, Мардохей, оклеветавший персидских придворных (кто поверит сказке о евнухах? За евнухов Аман не стал бы мстить), становится «доверенным лицом» царя.

Мало того, правящую царицу устраняют с помощью интриги, а на её место ловко впихивают иудейку, чьё происхождение скрывают.

Домыслы? Давайте разберёмся. «Убивать царя» евнухи только лишь замышляли — по словам Мардохея.

«Уничтожать евреев» Аман тоже лишь «замышлял» — по словам автора, ибо даже в тексте нет ни одного диалога, в котором Аман хоть словом обмолвился об этом намерении.

Более того, он не сделал ни одного шага в этом направлении. Всё это лишь думалось.

Указ о холокосте, даже если таковой существовал, был написан царём и отправлен в сатрапии.

Он выдуман, этот указ, ибо Мардохей с Есфирью начинают действовать после того, как сей эдикт был доведён до исполнителей.

На чём держится любая власть? На исполнительности подчинённых. Получив приказ, сатрапы должны были взять под козырёк, рявкнуть «яволь, майн фюрер» и начать резню. Но они этого не сделали.

Ни один человек не был уничтожен по указу, подписанным самим Артаксерксом.

Что это значит? Это значит, что такого указа не существовало в природе.

Всё это — фантазии, высосанные из пальца. Далее мы увидим, что Артаксеркс понятия не имел о своём собственном указе.

А каковы факты?

Вот факты: людей Амана убивают, самого Амана публично унижают и выпихивают из дворца. Мардохей становится «царским оком», а Есфирь — его женой и правящей царицей.

Интрига — почище реальных заговоров при дворах средневековых монархов. Ну и что, скажете вы? Это же сказка.

Ничего! Не забывайте, что мы читаем Книгу Книг — сборник религиозных и богодуховных текстов, нашу «святыню».

Это ещё не всё. В истории произошёл очень похожий случай. Именно так, или почти так, была захвачена власть в Хазарии.

Но это ещё не вся интрига. Аман утирал слёзы кружевным платочком, когда в дверь его требовательно постучали.

— Кто там?

— Евнухи царицы всея Персии. Тебе пора на званый ужин, барин. Царица ждать не любит.

Аман вздохнул и поплёлся за посланцами.

Вечеринка была убойная. Все веселились от души. Артаксеркс был в приятном расположении духа.

— Есфирь, любовь моя! Проси у меня, чего хочешь. Вот хочешь, сейчас же тебе половину царства отпишу?

— Нет, не хочу, государь. Другое у меня желание. Видишь ли, я иудейка. А теперь над моим народом нависла угроза полного уничтожения. Злые люди хотят стереть нас с лица земли.

— Кто эти негодяи, родная моя Есфирь? Кто эти подлецы? — страшно закричал царь, который вчера подписал указ об уничтожении евреев в своей империи.

— Вот он, мой фюрер! Злобный Аман, век бы его не видеть.

— Ах, он сволочь! Нет, я не могу этого вынести. Сейчас же пойду в висячие сады и попью валидолу — а то натворю сейчас дел.

Царь удалился на веранду. Аман смекнул, наконец-то, что дело его швах и бросился к царице, сидящей на диване, чтобы вымолить у неё пощаду. Он упал на колени, обливаясь слезами, и стал целовать её сандалии.

— Царица! Не вели казнить! Вели миловать!

Есфирь не зря прожила свои полторы сотен лет жизни. Её жизненный опыт был гигантским.

Она молниеносно ухватила придурковатого Амана за уши, плотно прижала его голову к своему царственному лону и заорала во всю глотку:

— Насилуют!

Все переполошились. Царь прибежал с балкона, как вихрь, и увидел свою любимую жену, распластанную на диване, а на ней — этого борова, Амана.

Аман отчаянно пытался вырваться, что-то бормотал, и только ухудшал ситуацию.

«И накрыли лицо Аману».

Вообще-то правильно. Чтоб не сказал лишнего.

— Что мне сделать с этим маньяком? Что сотворить с этим подлым насильником, этим Чикатиллой наших дней?

— Государь. Изволь выглянуть в окошко. Там стоит чудная виселица. Аман её построил, чтобы вздёрнуть доброго Мардохея.

— Ага. Так повесьте его на ней. Собаке — собачья смерть. Не рой другому яму... Ну и так далее. Приступайте.

Амана повесили. «И гнев царя утих».

Начался настоящий голливудский хэппи-энд. Аман болтался на дереве, Артаксеркс дарил Есфири кольцо и дом Амана со всем добром.

Есфирь выпихивала на паркет смущённого Мардохея: а вот, государь, виновник торжества, если бы не он — не видать бы нам в жизни счастья.

Перстень перекочевал на палец Мардохея. Дом Амана теперь принадлежал Есфири, а управляющим в этом доме был Мардохей.

Есфирь подобралась к главному вопросу вечера:

— Царь, надо бы как-то отозвать письма с указом об уничтожении евреев.

Артаксеркс почесал бороду.

— Дорогая моя царица. Я, конечно, всё понимаю, но, что написано царским пером, не вырубишь никаким топором. Давай определимся. Эти письма или подписаны мною, или нет. Если они написаны, то отзывать их поздно — в моей империи «вопрос уже решён окончательно».

Если же эти письма — ваши с дядей фантазии, то нечего переживать — ничего вашим землякам не угрожает.

Но, чтобы вас успокоить, сделаем так: напишите указ касательно иудеев — такой, какой вам нужен. А я подпишу. Ладушки?

Царица и её кузен радостно закивали курчавыми головами. И заскрипели перьями. Они мигом сочинили указ, а царь его подмахнул, не глядя.

Царь, возможно, и не видел, что подписывал, но мы можем и поглядеть. Давайте присмотримся к этому указу.

«...царь позволяет Иудеям, находящимся во всяком городе, собраться и стать на защиту жизни своей, истребить, убить и погубить всех сильных в народе и в области, которые во вражде с ними, детей и жен, и имение их разграбить...»

Ещё раз. Царь подписался под таким обращением: «Евреи. Я разрешаю вам собраться в местах вашего компактного проживания, перерезать глотки всем, кого вы посчитаете своими врагами, невзирая на пол и возраст, а имущество этих несчастных забрать себе».

Очень по-божески.

Ещё в указе говорилось о том, что все беды в персидской земле произошли от Амана, который, оказывается, был македонянином. Вот такая петрушка. Гонцы поскакали.

Мардохей вышел из дворца в золотом венце, в царской мантии и прочих побрякушках. Народ веселился и ликовал.

«И многие в тот день в стране сделались иудеями».

Почему бы и нет?

«...собрались Иудеи в городах своих по всем областям царя Артаксеркса, чтобы наложить руку на зложелателей своих; и никто не мог устоять пред лицем их...

И избивали Иудеи всех врагов своих, побивая мечом, умерщвляя и истребляя, и поступали с неприятелями своими по своей воле...»

Царю доложили о погромах по всей стране его великой. Он спросил у Есфири: «Теперь твоя душенька довольна? Чего ещё пожелаешь, любовь моя?»

Царица ответила: «Еще не всё, мой господин. Позволь нам делать то, что мы сделали сегодня, и завтра и послезавтра и ... И позволь нам повесить всех сыновей Амана».

— Всех десятерых?

— Ну да. А чего мелочиться?

— Ладно. Вешайте.

Повесили. За один день иудеи умертвили в сатрапиях 75 тысяч человек. И веселились. И этот день они сделали своим национальным праздником.

Праздник называется Пурим. В этот день каждый иудей, даже если он трезвенник, просто обязан напиться до зелёных соплей.

Мы — не рабы. Рабы — не мы.

Рабы. Которых уже лет сто, как сделали свободными. Которые занимают главные должности в чужом государстве. Которые плюют на местные обычаи. Вдруг решили освободиться.

И вырезали по этому поводу всех неугодных в этой самой чужой стране. И назвали этот день самым светлым и весёлым своим праздником.

Странный народ — эти индейцы.