рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры

Реферат Курсовая Конспект

Глава 7

Глава 7 - раздел Литература, Роман Айн Рэнд. Атлант расправил плечи Эксплуататоры И Эксплуатируемые   Рел...

Эксплуататоры и эксплуатируемые

 

Рельсы сквозь скалы тянулись к нефтяным вышкам, а вышки тянулись к небесам. Дэгни стояла на мосту и смотрела на вершину холма, где лучи солнца падали на самый верх вышки. Металлический отблеск походил на белый факел.

К весне, думала она, эта дорога состыкуется с линией, которую тянут от Шайенна. Она смотрела на зеленовато-голубые рельсы, которые спускались от вышек вниз через мост и уходили дальше. Она повернула голову и посмотрела вдаль, куда на многие километры вперед, извиваясь вдоль подножия гор, уходила новая железная дорога. В самом конце строящейся линии, словно рука с оголенными костями и нервами, на фоне неба возвышался кран.

Мимо Дэгни проехал груженный зеленовато-голубыми болтами тягач. Снизу мерной дрожью отдавался звук работающих отбойных молотков. Это рабочие, раскачиваясь на металлических тросах, срезали выступ скалы на стене каньона, чтобы укрепить опоры моста. Вниз по полотну рабочие укладывали шпалы. Стоя на мосту, она могла различить, как напряжены их мышцы.

—  Мышцы, мисс Таггарт — вот все, что нужно, чтобы построить что угодно, — сказал Бен Нили, ее подрядчик.

Похоже, таких подрядчиков, как Макнамара, в мире больше не осталось. Дэгни наняла Бена Нили, потому что не смогла найти никого лучше. Никому из инженеров «Таггарт трансконтинентал» нельзя было доверить руководство работами. Все они относились к новому металлу весьма скептически.

— Мисс Таггарт, я буду с вами откровенен. Поскольку этот эксперимент проводится впервые, я считаю, что взваливать на меня ответственность за него просто несправедливо, — сказал главный инженер.

— Вся ответственность на мне, — ответила Дэгни. Главному инженеру было уже за сорок. Он закончил колледж и до сих пор сохранил шумные студенческие повадки. В свое время главным инженером в «Таггарт трансконтинентал» был молчаливый, седоволосый мужчина. Он был самоучкой, но равных ему не было ни на одной железной дороге. Он уволился пять лет назад.

Дэгни посмотрела вниз. Она стояла на мосту, под которым простиралась бездна глубиной в полторы тысячи футов. На дне каньона она различила смутные очертания высохшего русла реки, кучи валунов и искореженных деревьев. Она спрашивала себя, достаточно ли одних мышц, камней и стволов, чтобы перекинуть мост через этот каньон. И неожиданно для самой себя подумала о том, что давным-давно на его дне столетиями жили голые дикари.

Она посмотрела на нефтяные вышки Вайета. Железнодорожный путь расходился на множество веток, которые вели к нефтяным скважинам. Она видела маленькие кружочки железнодорожных стрелок, точками выделявшиеся на снегу. Это были металлические стрелки такого же типа, как и те, что тысячами разбросаны по всей стране, не привлекая к себе никакого внимания. Но эти стрелки сверкали на солнце зеленовато-голубыми отблесками. Для нее эти отблески означали долгие часы уговоров, терпеливые попытки переубедить мистера Моуэна, президента Объединенной компании по производству железнодорожных стрелок и сигнальных систем из штата Коннектикут.

— Но, мисс Таггарт, дорогая мисс Таггарт! Моя компания находила общий язык с несколькими поколениями вашей семьи. Ваш дед был первым клиентом моего деда, поэтому у вас нет оснований сомневаться в нашей готовности сделать для вас что угодно, но... вы сказали — стрелки из металла Реардэна?

— Да.

— Но, мисс Таггарт, только подумайте, во что обойдется нам работа с этим металлом. Вы знаете, что для выплавки нужна температура не ниже двух с половиной тысяч градусов? Как вы сказали — здорово? Может быть, это здорово для тех, кто производит двигатели, для меня же это означает новую конструкцию печи, абсолютно новую технологию, рабочих, которых нужно обучить, срыв производственного графика, — словом, полную неразбериху, и один Господь знает, что из всего этого выйдет... Откуда вы знаете, мисс Таггарт? Откуда вы знаете, если этого до вас никто не делал?.. Я не могу сказать, что этот металл хорош, и не могу утверждать обратного... Нет, я не знаю, что это: гениальное изобретение или очередное мошенничество, как заявляют многие, мисс Таггарт, очень многие. Нет, кто что говорит, для меня ничего не решает, но я не могу рисковать, взявшись за такую работу.

Она удвоила стоимость своего заказа. Реардэн откомандировал двух специалистов-металлургов, чтобы обучить рабочих Моуэна, показать, объяснить каждый шаг всего технологического процесса. Он же платил жалование рабочим Моуэна, пока те учились.

Она посмотрела на костыли, крепившие рельсы к шпалам, и вспомнила тот день, когда узнала, что компания «Саммит кастинг» из штата Иллинойс, единственная компания, которая взялась изготовить костыли из металла Реардэна, обанкротилась, выполнив лишь половину заказа. Той же ночью она вылетела в Чикаго, подняла с постели троих адвокатов, судью и местного законодателя, подкупила двоих из них и, запугав остальных, получила документ, дававший ей чрезвычайные полномочия на законных основаниях. Она так все запутала и замела следы, что, если бы кто и захотел докопаться до истины, ничего бы не вышло. Ворота завода компании были открыты, и еще до рассвета наспех собранная, полуодетая бригада рабочих взялась за дело. Работой руководили инженер из «Таггарт трансконтинентал» и металлург Реардэна. Строительство Рио-Норт не остановилось.

Она прислушалась к реву бурильных машин. Был такой период, когда работы по возведению опор моста пришлось приостановить.

— Я ничего не мог сделать, мисс Таггарт, — обиженно сказал тогда Бен Нили. — Вы же знаете, как быстро изнашиваются коронки. Я давным-давно заказал новые, но у «Инкорпорейтэд тул» произошел сбой. Их тоже нельзя винить. «Ассошиэйтэд стил» не поставила им вовремя сталь, поэтому нам ничего не остается, кроме как ждать. Что толку расстраиваться, мисс Таггарт. Я делаю все, что в моих силах.

— Я наняла вас для того, чтобы вы делали дело, а не все, что в ваших силах, каковы бы они ни были.

— Как странно вы рассуждаете. Такие взгляды нынче не в ходу, мисс Таггарт, ой как не в ходу.

— Никакой «Инкорпорейтэд тул». Никакой стали. Закажите коронки из металла Реардэна.

— Только не я. С меня хватит неприятностей из-за этих ваших рельсов, черт бы их побрал. Я не собираюсь портить свое оборудование.

— Одна коронка из металла Реардэна прослужит дольше, чем три из стали.

— Возможно.

— Я сказала — закажите их.

— А кто за это заплатит?

— Я.

— А кто найдет того, кто захочет за это взяться?

Она позвонила Реардэну. Он нашел заброшенный, давно закрытый инструментальный завод. В течение часа он купил его у родственников последнего владельца. Через день завод заработал. Через неделю коронки из металла Реардэна были доставлены в Колорадо.

Она посмотрела на мост. Он представлял собой задачу, решенную не лучшим образом, но ей пришлось смириться с этим. Этот мост, триста шестьдесят метров стали, переброшенных через черную пропасть, был построен, когда компанией руководил сын Нэта Таггарта. Уже давным-давно он стал далеко не безопасен. Его укрепляли продольными стальными, железными, а затем и деревянными балками. Сейчас едва ли стоило реставрировать его. Дэгни уже подумывала про новый мост из сплава Реардэна. Она попросила главного инженера представить проект моста и ориентировочную смету. Представленный проект был вариантом стального моста, неумело переделанного с учетом большей прочности нового металла, а предполагаемые затраты оказались баснословными — проект был снят с рассмотрения.

— Простите, мисс Таггарт, — обиженно сказал главный инженер, но я не понимаю, что вы имеете в виду, говоря, что я не использовал свойств металла Реардэна. В этом проекте я учел дизайн лучших мостов. Чего же еще вы от меня хотели?

— Нового метода строительства.

— Нового метода? Что вы хотите сказать?

— Я  хочу сказать,  что, когда  появилась достаточно прочная сталь, стальные мосты не строили по образцу деревянных, — сказала Дэгни и устало добавила: — Подготовьте план всего, что нужно сделать, чтобы старый мост протянул еще лет пять.

—  Хорошо, мисс Таггарт, — бодро сказал главный инженер. — Если мы укрепим мост сталью...

— Мы укрепим мост металлом Реардэна.

— Хорошо, мисс Таггарт, — холодно ответил он.

Дэгни смотрела на заснеженные горы. В Нью-Йорке ей иногда казалось, что у нее трудная работа. Иногда она останавливалась посреди своего кабинета, парализованная отчаянием от сознания, что время неумолимо. Это были дни, когда срочные деловые встречи шли одна за другой, когда ей приходилось заниматься неисправными локомотивами, гниющими товарными вагонами, выходящими из строя сигнальными системами, падающими доходами, в то время как все ее мысли были заняты критическим состоянием Рио-Норт, а перед глазами стояли две зеленовато-голубые полоски металла. Это были дни, когда она прерывала совещания, вдруг вспомнив, почему то или иное событие взволновало ее, и, схватив телефонную трубку, звонила своему подрядчику:

—  Кто вам поставляет продукты для рабочих?.. Я так и думала. Эта компания вчера обанкротилась, срочно найдите другого поставщика, если не хотите голодать.

Она руководила строительством дороги из своего кабинета в Нью-Йорке. Это было трудно. Но сейчас она смотрела на дорогу и знала, что строительство будет завершено в срок.

Она услышала торопливые шаги и обернулась. По полотну шел высокий молодой человек, одетый в кожаную куртку-спецовку. Но он был не похож на обыкновенного рабочего, очень уж властной и уверенной была его походка. Она узнала его, лишь когда он подошел ближе. Это был Эллис Вайет. После единственной встречи в ее кабинете она его больше не видела.

Он подошел, остановился, посмотрел на нее и улыбнулся:

— Привет, Дэгни.

Она поняла все, что он хотел сказать этими двумя словами. Это было извинение, понимание, признание. Это было приветствие.

Она рассмеялась, как ребенок, счастливая от того, что все может быть так просто и так правильно.

— Привет, — сказала она, протягивая руку.

Он задержал ее ладонь в своей на мгновение дольше, чем требовало обычное рукопожатие. Это была своего рода подпись, скрепившая заключенное между ними соглашение. Они поняли друг друга.

—  Скажи Нили, чтобы установил новые снегозащитные заграждения длиной в полторы мили в районе Гранада Пасс. Старые совсем сгнили. Следующей пурги они не выдержат. Пришли ему новый снегоочиститель. Тот, что я видел у него, — куча металлолома, который не выметет как следует даже задний двор. Сейчас можно в любой день ожидать сильных снегопадов.

Некоторое время она пристально рассматривала его:

— Как часто ты это делаешь?

— Что?

— Приходишь посмотреть, как идут дела.

— Когда есть время. А что?

— Ты был здесь в тот вечер, когда произошел оползень?

— Да.

— Я, помнится, удивилась, прочитав в отчете, как быстро расчистили путь. Даже подумала, что Нили куда лучший специалист, чем я полагала.

— Специалист он никудышный.

— Это ты организовал доставку материалов к линии?

—  Конечно, я. Его люди бегали полдня, чтобы достать все что нужно. Скажи ему, пусть присмотрит за цистернами с водой, а то как бы они не замерзли однажды ночью. Да посмотри, не надо ли пригнать новый экскаватор. Мне не нравится, как выглядит тот, что у него есть. И проверь систему электропроводки.

Она некоторое время смотрела на него, потом сказала:

— Спасибо, Эллис.

Он улыбнулся и пошел дальше. Дэгни смотрела, как он перешел через мост и начал подниматься к нефтяным вышкам.

— Похоже, он думает, что все это принадлежит ему. Она с удивлением обернулась. Рядом с ней, указывая пальцем в сторону Вайета, стоял Бен Нили.

— Что все?

— Железная дорога, мисс Таггарт, ваша железная дорога, а может быть, и весь мир. Во всяком случае он так считает.

Бен Нили был тучным мужчиной с одутловатым, угрюмым лицом. Взгляд его был упрям и пуст. В голубоватом отблеске снега его кожа казалась желтоватой, как сливочное масло.

— Что он все время здесь сшивается? Как будто кроме него никто ничего не умеет. Пижон сопливый. Кого он из себя корчит?

—  Катись-ка ты ко всем чертям, — спокойно, не повышая голоса, сказала Дэгни.

Нили не знал, что побудило ее так сказать, но подспудно чувствовал это. Ее поразило, что эти слова вовсе не удивили его. Он промолчал.

— Пойдем к тебе в бытовку, — сказала она устало, указывая на стоявший поодаль старый вагон. — Возьми с собой кого-нибудь, чтобы делал заметки.

— Насчет этих шпал, мисс Таггарт, — торопливо начал Нили, когда они вошли, — мистер Коулман, который у вас работает, их не забраковал. Я не понимаю, почему вы считаете...

— Я же тебе сказала, их надо заменить.

Выйдя из бытовки, Дэгни почувствовала себя смертельно усталой. Целых два часа она терпеливо объясняла, разжевывала, отдавала необходимые распоряжения. Внизу, на грязной изрытой дороге, стоял новенький черный, блестящий двухместный автомобиль. В эти дни новая машина была необычным зрелищем — они попадались не так уж часто.

Она огляделась и открыла рот от удивления, увидев высокого мужчину, стоявшего возле моста. Это был Хэнк Реардэн. Дэгни не ожидала встретить его в Колорадо. Он стоял с карандашом и блокнотом в руках, погруженный в какие-то расчеты. По той же причине, что и машина, в глаза сразу бросалась его одежда. На нем были обычное пальто и шляпа с узкими полями, но такого изумительного качества и такие дорогие, что среди серой толпы казалось, будто он разоделся напоказ. Это выглядело еще более за­метным потому, что он носил одежду очень естественно.

Дэгни вдруг поняла, что бежит к нему. Усталость как рукой сняло. Но неожиданно она вспомнила, что не видела его с того вечера, и остановилась.

Он заметил ее, махнул рукой в знак удивленного, ра­достного приветствия и пошел навстречу. Он улыбался.

— Привет, — сказал он. — Первый раз здесь?

— Пятый за три месяца.

— А я не знал, что ты приехала. Мне не сказали.

— Я знала, что однажды ты не выдержишь.

— Не выдержу?

— И приедешь посмотреть на все это. Вот он — твой ме­талл. Как тебе это нравится?

Он огляделся вокруг:

—  Если когда-нибудь решишь уволиться с железной до­роги, дай мне знать.

— Ты возьмешь меня на работу?

— В любой момент.

Некоторое время она смотрела на него, затем сказала:

—  Ты говоришь наполовину в шутку, наполовину все­рьез, Хэнк. Приди я просить у тебя работу, тебе бы это по­нравилось. Тебе бы понравилось видеть меня своим подчи­ненным, а не клиентом, командовать мною, давать мне ука­зания.

— Да, понравилось бы.

— Не уходи из сталелитейного бизнеса, Хэнк. Я тебе на железной дороге работы не предложу, — сказала она.

Он рассмеялся:

— Дэгни, даже не пытайся.

— Что?

— Выиграть сражение, когда условия ставлю я.

Дэгни ничего не ответила. Она была поражена тем, как подействовали на нее эти слова. Это было не чувство, а физическое удовольствие, которое она не могла понять или как-то определить.

— Между прочим, я здесь не впервые. Я был здесь и вчера.

— Правда? Почему?

— Я приехал в Колорадо по одному делу и решил загля­нуть сюда.

— И чего же ты хочешь?

— А с чего ты взяла, что я чего-то хочу?

— Ты бы не стал попусту терять время и не приехал бы лишь для того, чтобы посмотреть. Во всяком случае не дважды.

Он рассмеялся:

— Ты права. Меня интересует вот это. — Реардэн указал на мост.

— А что в нем такого особенного?

— Ему пора на свалку.

— Ты думаешь, я этого не знаю?

— Я видел перечень деталей из металла Реардэна, кото­рые ты заказала для укрепления моста. Ты зря выбрасы­ваешь деньги. Разница между стоимостью деталей, с по­мощью которых мост протянет еще пару лет,  и  новым мостом из моего металла так мала, что я не понимаю, зачем ты хочешь сохранить этот музейный экспонат.

— Я думала про новый мост из твоего металла и попро­сила своих инженеров произвести расчеты предполагаемых затрат.

— И что они тебе сказали?

— Два миллиона долларов.

— Сколько?

— А что скажешь мне ты?

— Восемьсот тысяч.

Дэгни посмотрела на него. Она знала, что Реардэн ниче­го не говорит зря.

—  Каким образом? — спросила она, пытаясь говорить спокойно.

— А вот так.

Он показал ей свой блокнот.

Она увидела множество пометок, цифр и несколько сде­ланных наспех набросков. Дэгни разобралась во всем раньше, чем он закончил объяснения. Она не заметила, что они присели на кучу промерзших стройматериалов, что ее ноги прижаты к грубым доскам и ощущают их холод сквозь тонкие чулки. Они сидели, склонившись над двумя листками бумаги, благодаря которым тысячи тонн грузов смогут пересечь зиявшую неподалеку пропасть. Его голос звучал резко и отчетливо. Он говорил о системе опор, силе тяги, нагрузке, направлении ветра. По замыслу Реардэна, мост представлял собой пролетное строение длиной почти в тысячу двести футов. Он придумал принципиально новый способ соединения пролетов, который можно было осуществить на практике лишь при помощи конструкций, обладавших легкостью и прочностью металла Реардэна.

— Хэнк, ты что, придумал все это за два дня? — спросила она.

—  Черт побери, нет. Я изобрел все это задолго до того, как у меня появился металл. Я все рассчитал, еще когда производил сталь для мостов. Чтобы осуществить этот проект и многие другие, не хватало только металла. Я приехал посмотреть, какой интерес могут представлять для меня твои проблемы, связанные с этим мостом.

Он усмехнулся, заметив, как она медленно провела ладонью по векам, и увидел на ее лице след горечи, словно она старалась стереть все то, против чего вела изнурительную борьбу.

— Это только набросок, но думаю, ты понимаешь, что можно сделать.

— Я не могу тебе сказать все, что понимаю, Хэнк.

— И не надо. Я и сам это знаю.

— Ты уже во второй раз спасаешь «Таггарт трансконтинентал».

— Дэгни, когда-то ты лучше разбиралась в психологии.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да какое мне дело до «Таггарт трансконтинентал»? Чего ради я должен ее спасать? Разве ты не понимаешь, что мне нужен мост из моего металла, о котором узнали бы все?

— Я понимаю, Хэнк.

— Сейчас на всех углах вопят, что металл Реардэна небезопасен. Я подумал, что неплохо бы подбросить им что-нибудь действительно стоящее, пусть покричат. Я покажу им мост из металла Реардэна.

Она посмотрела на него и рассмеялась с искренним удовольствием.

— Чего ты смеешься? — спросил он.

—  Знаешь, Хэнк, я не знаю ни одного человека, кроме тебя, который при подобных обстоятельствах мог бы додуматься до такого ответа всем этим людям.

— А ты? Ты хотела бы ответить им вместе со мной и услышать, как они завопят?

— Конечно, Хэнк. И ты это прекрасно знаешь.

— Да, знаю.

Он посмотрел на нее прищурившись. Он не рассмеялся, как она, но его глаза смеялись.

Она вдруг вспомнила их последнюю встречу на приеме. Это воспоминание казалось просто невероятным. Как легко им было тогда друг с другом — легко до головокружения; и каждый из них сознавал, что нигде больше не обретет такой легкости. После этого сама мысль о какой-то взаимной недоброжелательности была невозможной. И все же она помнила об этом вечере, он же вел себя так, словно его никогда не было.

Они подошли к краю каньона и заглянули в темную пропасть, посмотрели на возвышавшуюся над ней скалу и солнце над нефтяными вышками Вайета. Дэгни стояла на холодных камнях, широко расставив ноги, чтобы выдержать порыв ветра. Не касаясь груди Реардэна, она чувствовала ее у себя за плечами, а ветер хлестал по его ногам полами ее пальто.

— Хэнк, мы построим мост к сроку? Осталось ведь всего полгода.

— Конечно. На это уйдет значительно меньше времени и сил, чем на строительство любого другого моста. Мои инженеры разработают проект в общих чертах, и я пришлю его тебе. От тебя я не требую никаких обязательств. Посмотришь проект и решишь, осилишь ли это строительство по деньгам. Я знаю, что осилишь. А детали пусть доработают твои умники с дипломами.

— А как насчет металла?

— Я обеспечу тебя металлом в необходимом количестве, даже если для этого мне придется отказаться от всех других заказов.

— Ты выплавишь его в такие сжатые сроки?

— Я хоть раз затягивал выполнение твоих заказов?

— Нет. Но ты же знаешь, как сейчас обстоят дела. Может случиться так, что ты будешь не в силах что-то сделать.

—  С кем, черт возьми, ты разговариваешь — с Ореном Бойлом?

Она рассмеялась:

— Ну хорошо. Постарайся как можно скорее прислать мне чертежи. Я просмотрю их и в течение сорока восьми часов сообщу о своем решении. А что до моих умников с дипломами... — Она замолчала и нахмурилась. — Хэнк, почему сейчас так трудно найти толковых людей для любой работы?

— Не знаю...

Он окинул взглядом горы, которые словно врезались в небо. Тоненькая струйка дыма тянулась ввысь с отдаленной равнины.

— Ты видела новые города и фабрики Колорадо? — спросил он.

— Да.

— Это просто чудо. Сколько крутого народу собралось здесь со всех концов страны. Все они молоды, все начинали с нуля, а сейчас сворачивают горы.

— А какую гору решил свернуть ты?

— То есть?

— Что ты делаешь в Колорадо? Он улыбнулся:

— Подыскиваю себе рудничок.

— Какой?

— Медный.

— Боже мой, у тебя что, мало работы?

— Я знаю, что это дело непростое. Но поставки меди становятся все более непредсказуемыми и ненадежными. В этой стране, похоже, не осталось ни одной стоящей компании, занимающейся этим, а с «Д'Анкония коппер» я не хочу иметь дела. Я не доверяю этому плейбою.

— Я тебя за это не осуждаю, — сказала она, глядя в сторону.

— Раз уж не осталось ни одного компетентного человека, который бы мог все это делать, придется самому добывать медь, как я добываю железную руду. Я не могу рисковать и не могу допустить, чтобы из-за каких-то сбоев и проволочек простаивали мои заводы. Для металла Реардэна нужно много меди.

— Ты уже купил рудник?

— Пока нет. Сначала надо решить ряд проблем: нанять рабочих, закупить  оборудование, решить вопросы транспортировки.

— Ага... — Дэгни усмехнулась. — Хочешь поговорить со мной о строительстве дополнительной ветки.

—   Может быть.  Возможности этого  штата  неисчерпаемы. Ты знаешь, что здесь есть все виды полезных ископаемых? Месторождения не тронуты и ждут своего часа. А как стремительно здесь разрастаются заводы! Я чувствую себя на десять лет моложе, когда приезжаю сюда.

— А я нет. — Она смотрела за горы, на восток. — Я думаю о разнице между Колорадо и другими местами, где проходят пути «Таггарт трансконтинентал». Грузооборот неуклонно падает, с каждым годом продукции производится все меньше и меньше. Словно... Хэнк, что происходит со страной?

— Не знаю.

— Помнится, в школе нам рассказывали, что солнце с каждым годом теряет свою энергию и постепенно остывает. Я тогда пыталась представить себе, каким будет конец света. Думаю, это было бы похоже на то... что происходит сейчас. Становится все холоднее и холоднее, все замирает.

— А я никогда не верил в конец света. Я всегда верил, что к тому времени, как солнце угаснет, люди найдут ему замену.

— Правда? Забавно. Я тоже так думала. Он указал на струйку дыма:

— Вот, это восходит новое солнце. Все остальное будет черпать энергию из него.

— Если его не остановят.

— А ты что, считаешь, что все это можно остановить? Она взглянула на рельсы под ногами:

— Нет.

Реардэн улыбнулся. Он посмотрел вниз, на рельсы, затем поднял глаза на поднимавшееся по склонам гор в направлении далекого крана железнодорожное полотно. Какое-то мгновение она видела лишь его профиль и петляющую зеленовато-голубую ленту.

— Мы это сделали, правда?

Это мгновение было наградой за все. Это была плата за напряжение, за каждую бессонную ночь, за безмолвную борьбу с отчаянием.

— Да, — повторила она, — мы это сделали.

Она посмотрела в сторону, заметила старый кран, стоявший на запасном пути, и подумала, что нужно заменить его износившиеся тросы. Ею овладела необыкновенная ясность, которая наступает лишь по ту сторону чувств — когда испытаны все чувства, какие только возможно испытать. Все, чего они достигли, и одно короткое мгновение, вместившее в себя их заслуги, понимание того, что все это принадлежит им двоим, — что могло быть выше такой формы близости между двумя людьми? И теперь она вольна была обратиться к самым будничным, сиюминутным заботам, ибо все, что находилось в ее поле зрения, было исполнено глубокого смысла.

Дэгни спрашивала себя, откуда у нее такая полная уверенность в том, что он чувствует то же самое. Реардэн резко повернулся и пошел к машине. Она последовала за ним. Они шли, не глядя друг на друга.

— Через час я уезжаю на восток, — сказал Реардэн.

— Где ты ее купил? — спросила Дэгни, указывая на машину.

— Здесь. Это «хэммонд». Их выпускают здесь, в Колорадо.  Это  единственная компания,  где  еще  умеют делать классные машины.

— Сработано на совесть.

— Это точно.

— В Нью-Йорк поедешь на ней?

— Нет. Мне ее туда доставят. Я прилетел на своем самолете.                                             ,

— Правда? Я приехала из Шайенна, нужно было осмотреть линию, но теперь я должна как можно быстрее вернуться домой. Можно мне полететь с тобой?

Он ответил не сразу. Возникла короткая пауза.

—  Мне очень жаль, — его голос прозвучал резковато, а может, ей это лишь показалось, — но я лечу не в Нью-Йорк. Через час я отправляюсь в Миннесоту.

—  Что ж, значит, полечу на лайнере, если, конечно, сегодня есть рейс.

Она смотрела, как его машина, петляя по извилистой дороге, скрылась за поворотом. Часом позже она приехала в аэропорт. Небольшое летное поле находилось в долине между цепочками гор.

Местами промерзшая неровная поверхность поля была покрыта снегом. С краю возвышался радиомаяк. С него на землю свисали провода. Остальные маяки свалило бурей.

Ее встретил скучающий дежурный.

— Нет, мисс Таггарт, — сказал он с сожалением, — самолет будет лишь послезавтра. Здесь каждые два дня совершает посадку трансконтинентальный лайнер. Тот, который должен был прилететь сегодня, совершил вынужденную посадку в Аризоне. Все та же история — отказал двигатель. Жаль, что вы не приехали чуть раньше, — добавил он. — Совсем недавно мистер Реардэн улетел в Нью-Йорк на своем личном самолете.

— А разве он полетел в Нью-Йорк?

— Да, а что? Во всяком случае он так сказал.

— Вы в этом уверены?

— Он сказал, что у него на сегодняшний вечер назначена важная встреча в Нью-Йорке.

Дэгни пустым взглядом смотрела на небо, в сторону востока. Ничто не могло объяснить ей, почему он так поступил.

 

* * *

 

— Черт бы побрал эти улицы, — сказал Джеймс Таггарт. — Мы опаздываем.

Дэгни посмотрела вперед, выглядывая из-за спины шофера. Шел мокрый снег. Сквозь прочищаемое дворниками лобовое стекло она видела черные крыши потрепанных, неказистых машин, которые выстроились в длинную неподвижную линию. Далеко впереди над тротуаром висел красный фонарь, указывающий, что идут ремонтные работы.

— Какую улицу ни возьми, везде какие-то неполадки. Почему никто не наведет порядок? — нервно пробурчал Таггарт.

Дэгни откинулась на спинку сиденья, кутаясь в воротник своей накидки. К концу дня она чувствовала себя смертельно усталой. Она пришла в офис в семь утра, но ей пришлось прервать рабочий день, не завершив дела, и поспешить домой, чтобы переодеться. Она пообещала Джиму выступить сегодня на приеме конгресса предпринимателей Нью-Йорка. «Они хотят послушать, что мы думаем о металле Реардэна. Ты сделаешь это намного лучше, чем я. Для нас очень важно произвести нужное впечатление. Сейчас по поводу этого сплава ведутся ожесточенные споры».

Сидя рядом с ним в машине, Дэгни жалела, что согласилась выступить на этом приеме. Она смотрела на улицы Нью-Йорка и думала о гонке между металлом и временем, между строящейся линией Рио-Норт и уходящими днями. Ее нервы были напряжены до предела — машина застыла на месте, и целый вечер проходит впустую, когда каждый час на вес золота.

— Учитывая, что сейчас Реардэн со всех сторон подвергается всяческим нападкам, ему может понадобиться помощь друзей, — сказал Джим.

Дэгни с удивлением посмотрела на него:

—  Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься поддержать его?

Он ответил не сразу:

— Что ты думаешь об отчете, представленном спецкомитетом   Национального  совета   по   вопросам   металлургической промышленности?

— Ты прекрасно знаешь, что я о нем думаю.

— нем сказано,  что  металл Реардэна  представляет угрозу общественной безопасности, потому что его химическая формула нестабильна, он хрупок, распадается на молекулярном уровне и может дать трещину в любой момент.

Он замолчал, словно умоляя ее что-нибудь ответить. Она молчала.

— Ты ведь не изменила своего мнения о нем? — спросил он озабоченно.

— О чем?

— О сплаве.

— Нет, Джим, не изменила.

— Хотя они ведь эксперты, представители этого комитета... Лучшие эксперты. Главные инженеры-технологи, работающие в крупнейших корпорациях и имеющие множество ученых степеней разных университетов, — сказал он удрученно, словно умоляя ее заставить его усомниться в этих людях и их мнении.

Дэгни удивленно смотрела на него — это было на него не похоже.

Машина тронулась с места. Она медленно двигалась по проезду мимо траншей, вырытых на участке, где прорвало водопровод. Она увидела недавно проложенные новые трубы. На трубах стояла фабричная марка изготовителя: ««Стоктон фаундри», Колорадо». Она отвернулась. Сейчас ей не хотелось думать о Колорадо.

— Я не могу этого понять... — жалко проговорил Таггарт. — Лучшие эксперты Национального совета по вопросам металлургической промышленности...

—  Кто президент этого совета, Джим? Орен Бойл, если не ошибаюсь?

Таггарт не повернулся к ней, но она увидела, как у него отвисла челюсть.

—  Если этот жирный болван думает, что может... — начал он, но замолчал на полуслове.

Она подняла глаза и увидела висящий на углу фонарь. Это был светящийся стеклянный шар. Он освещал заколоченные досками окна и потрескавшиеся тротуары. Остальные фонари не горели. На другом берегу реки на фоне зарева над каким-то заводом она различила едва заметные очертания теплоэлектростанции. Закрывая обзор, мимо, блистая яркой новой краской, неподвластной слякоти, проехала машина — из тех, что развозят мазут для теплоэлектростанций. Грузовик был зеленого цвета, на нем белыми буквами выделялась надпись: ««Вайет ойл», Колорадо».

—  Дэгни, ты слышала о встрече представителей профсоюза литейщиков в Детройте?

— Нет, а что?

— Это было во всех газетах. Они обсуждали один-единственный вопрос: разрешать или нет членам профсоюза работать с металлом Реардэна. Они не пришли к единому мнению, но и этого оказалось достаточно, чтобы один подрядчик, который собирался рискнуть с этим сплавом, тут же аннулировал заказ. А что, если... что, если все выскажутся против металла Реардэна?

— Ну и пусть.

По ровной линии к вершине невидимого в темноте небоскреба поднималась светящаяся точка. Это был лифт большого отеля. Из стоявшего у подъездной дорожки грузовика рабочие переносили в подвал запакованное тяжелое оборудование. На одном из ящиков Дэгни увидела фабричную марку: ««Нильсен моторе», Колорадо».

—  Мне не нравится резолюция, которую принял съезд школьных учителей Нью-Мексико, — сказал Таггарт.

— Какая резолюция?

— Они запретили учащимся ездить по линии Рио-Норт «Таггарт трансконтинентал», когда ее строительство будет завершено. Запретили потому, что это опасно. Они выразились   предельно   ясно   —  новая   железнодорожная  линия «Таггарт трансконтинентал». Об этом писали во всех газетах. Нам такой рекламы не нужно... Дэгни, как, по-твоему, мы должны им ответить?

— Пустить первый поезд по Рио-Норт.

Таггарт долго молчал. Он выглядел необыкновенно подавленным. Она не могла этого понять: он не злорадствовал, не спорил с ней, ссылаясь на мнение высокопоставленных лиц. Он словно умолял, чтобы его утешили.

Мимо промчалась машина; за короткое мгновение Дэгни успела оценить ее мощь, плавность и уверенность хода, великолепный дизайн. Она узнала марку машины — «хэммонд», Колорадо.

—  Дэгни, мы... мы успеем в срок завершить строительство линии?

Обычно Таггарт старался тщательно скрывать свои эмоции, но сейчас в его вопросе явно сквозило одно-единственное чувство — животный страх.

— Успеем. А если нет, то Боже спаси и помилуй этот город, — ответила она.

Машина завернула за угол. Над черными крышами домов показалось табло календаря, которое высвечивало дату: двадцать девятое января.

— Дэн Конвэй — ублюдок, — внезапно со злостью выпалил Таггарт, словно был больше не в силах сдерживаться.

Дэгни удивленно посмотрела на него:

— Почему?

— Он отказался продать нам свою линию в Колорадо.

— Ты что... — начала было она и замолчала. — Ты что, предложил ему продать ее нам? — спросила она, силясь говорить спокойно, не крича.

— Конечно.

— Но ты же не надеялся... что он ее продаст... продаст тебе!

— А почему бы и нет? — К Таггарту вернулась его обычная истерическая воинственность. — Я предложил ему больше, чем другие. Нам даже не пришлось бы снимать и перевозить  рельсы.   Мы  могли  использовать  его дорогу прямо на месте, и это была бы для нас прекрасная реклама — мы отказываемся от железной дороги из металла Реардэна, учитывая мнение широкой общественности. Но этот сукин сын отказал мне. Он заявил, что не продаст нашей компании и фута своей дороги. Он продает рельсы по частям первому встречному, каким-то захудалым железным дорогам в Арканзасе или Северной Дакоте. Продает себе в убыток, ублюдок. Его не интересует даже прибыль. Если бы ты только знала, сколько стервятников к нему слетелось. Еще бы, они ведь прекрасно понимают, что рельсы больше нигде не достать.

Она  сидела,  опустив глаза.  Ей  было  противно  даже смотреть на него.

— Я думаю, что это противоречит положениям резолюции «Против хищнической конкуренции», — сердито сказал он. — Я считаю, что задачей и целью Национального железнодорожного союза является сохранение и защита интересов крупнейших железных дорог, а не вшивых узкоколеек Северной Дакоты. Но сейчас я не могу собрать союз, чтобы проголосовать за это. Все сбежались в Колорадо и грызутся из-за этих рельсов.

— Теперь я понимаю, почему ты хочешь, чтобы я защитила металл Реардэна, — медленно проговорила Дэгни, словно сожалея, что на ней нет перчаток и она может замарать руки этими словами.

— Не понимаю, к чему ты клонишь...

— Заткнись, Джим, — тихо сказала она.

Некоторое время Таггарт сидел молча. Затем он откинул назад голову и вызывающе сказал:

— Ты уж постарайся отстоять металл Реардэна, потому что кто-кто, а Бертрам Скаддер умеет съязвить и ужалить.

— Бертрам Скаддер?

— Сегодня он будет одним из докладчиков.

— Одним из... Ты не говорил, что кроме меня будет выступать еще кто-то.

— Я... А впрочем, что это меняет? Ты же не боишься его?

— Конгресс предпринимателей Нью-Йорка... и вы пригласили Бертрама Скаддера?

— А почему бы и нет? Разве это не разумный шаг? Ведь на самом деле он не имеет ничего против бизнесменов и принял приглашение. Мы хотим показать, что терпимо относимся к самым разным мнениям, и, кроме того, попробуем переманить его на свою сторону... Что ты на меня так смотришь? Ты же сможешь переспорить его?

— Переспорить?                  .

— По радио. Будет радиотрансляция. Ты выступишь против Скаддера в дискуссии «Металл Реардэна — смертоносное детище в погоне за наживой».

Дэгни наклонилась вперед и опустила окошко, отделявшее их от водителя.

— Остановите машину, — сказала она. Она не слышала, что говорил Таггарт, лишь смутно осознавала, что его голос перешел в крик:

— Они же ждут... приглашено пятьсот человек, трансляция будет идти на всю страну. Ты не можешь со мной так поступить! — Он схватил ее за руку и закричал: — Но почему?

— Идиот несчастный, неужели ты думаешь, что я считаю этот вопрос спорным?

Машина остановилась, Дэгни выскочила и побежала.

Первое, что она вскоре заметила, были ее вечерние туфли. Она неторопливо шла по улице, и ей было непривычно ощущать холодный тротуар под тонкими подошвами.

Она откинула волосы со лба и почувствовала тающие на ладони снежинки. Сейчас она была спокойна; слепящая ярость улеглась. Она не чувствовала ничего, кроме гнетущей усталости. У нее побаливала голова, она вспомнила, что ничего не ела и собиралась поужинать на конгрессе предпринимателей. Она шла по улице. Есть она уже не хотела; ей хотелось лишь выпить где-нибудь чашку кофе, потом взять такси и поехать домой.

Дэгни осмотрелась — такси нигде не было. Этот район она не знала и он ей не нравился. Она увидела заброшенный парк, прорехой зияющий между далекими небоскребами и невысокими фабричными трубами. Она увидела свет в окнах обветшалых домов, несколько невзрачных лавочек, закрытых на ночь, и туман, поднимавшийся над Ист-Ривер в двух кварталах впереди.

Дэгни повернулась и пошла назад, к центру. Перед ней вырос темный силуэт разрушенного здания. Когда-то давным-давно здесь размещался офисный центр. Сквозь голый стальной каркас и обломки кирпичной кладки просматривалось небо. В тени руин, словно травинка, выросшая у корней мертвого дерева-исполина, ютилась небольшая закусочная. В ее окнах горел яркий свет. Дэгни открыла дверь и вошла.

Она увидела чистый хромированный прилавок и блестящий металлический бойлер. В помещении, где находилось несколько человек, стоял густой запах кофе. За стойкой хозяйничал крепкий пожилой мужчина в белой, с закатанными по локоть рукавами рубашке. В закусочной было тепло, и Дэгни вдруг почувствовала, что замерзла. Она поплотнее закуталась в черную бархатную накидку, села у стойки и заказала чашку кофе. Люди за столиками безразлично скользили по ней глазами. Никто не удивился, увидев в захудалой закусочной женщину в вечернем платье. Нынче ничто никого не удивляло. Хозяин, безразлично отвернувшись, готовил кофе. В его бесстрастном равнодушии проявлялась своего рода деликатность, не позволявшая ему задавать вопросы.

Дэгни никак не могла определить, кем были четверо сидевших в кафе: безработными бродягами или людьми, которые зарабатывали себе на хлеб трудом. Нынче ничего нельзя было установить ни по одежде, ни по манерам. Ей подали кофе. Она охватила чашку ладонями и сидела, пропитываясь исходившим от ее стенок теплом.

Дэгни огляделась вокруг и подумала, подсчитывая в силу профессиональной привычки: «Как хорошо, что человек может купить так много всего за десять центов». Она перевела взгляд с блестящей поверхности бойлера на сковородку, полки для бокалов, эмалированную раковину и хромированные лопасти миксера. Хозяин готовил тосты. Дэгни с удовольствием наблюдала, как кусочки хлеба медленно проплывают по миниконвейеру мимо раскаленной спирали. На тостере стояла марка производителя: ««Марш», Колорадо».

Дэгни уронила голову на руки.

— Что толку, леди, — сказал старый бродяга, сидевший рядом.

Она подняла голову и насмешливо улыбнулась — ему и самой себе:

— Неужели?

— Точно. Плюньте на все. Не стоит себя обманывать.

— В чем?

— В том, что в этом мире что-то имеет значение. Все это грязь, леди, грязь и кровь. Не верьте сказкам, которыми вас пичкают, и вам не будет больно.

— Каким сказкам?

— Тем, которые рассказывают в детстве — о душе. У человека нет души. Человек — всего лишь жалкое животное, бездушное, безмозглое, лишенное добродетели и совести. Животное, которое способно только есть и размножаться.

Его исхудалое, вытянутое лицо с широко раскрытыми глазами и некогда приятными, а теперь отталкивающими чертами еще сохранило остатки индивидуальности. Он походил на евангелиста или профессора эстетики, который провел долгие годы в забытых Богом и людьми музеях. Дэгни спросила себя, что погубило его, довело до такой жизни.

—  Вы идете по жизни в поисках красоты, величия, благородных свершений. И что находите в итоге? Вы видите повсюду лишь всякую хитрую механику, чтобы делать шикарные авто да пружинные матрасы.

— А что плохого в этих матрасах? — спросил мужчина, похожий на водителя грузовика. — Не обращайте на него внимания, леди. Он любит разговаривать сам с собой. Он вовсе не хочет вас обидеть.

— Единственный человеческий талант заключается в подлом коварстве и хитрости, направленных на удовлетворение потребностей плоти, — сказал старый бродяга. — Для этого особого ума не надо. Не верьте россказням о разуме, душе, идеалах и неограниченных возможностях человека.

— А я в них и не верю, — сказал молодой парень в драном пальто, сидевший в конце стойки. У него было такое выражение лица, словно он испытал на своем веку все горести и тяготы жизни.

— Душа... — продолжал между тем бродяга. — В производстве и в сексе нет никакой души. А что еще волнует человека? Материя — вот все, что он знает и о чем печется. Свидетельство тому — всемогущая промышленность, являющаяся единственным достижением нашей мнимой цивилизации и созданная вульгарными материалистами с интересами и моралью свиней.  Чтобы собрать на конвейере десятитонный грузовик, мораль не нужна.

— А что такое мораль? — спросила Дэгни.

— Критерий, по которому отличают истинное от ложного, способность видеть правду, преданность идеалам добра, честность и готовность во что бы то ни стало, любой ценой отстоять их. Но где сейчас такое найдешь?

— Кто такой Джон Галт? — усмехнулся молодой парень. Дэгни пила кофе, с удовольствием ощущая, как горячая жидкость растекается по жилам, вливая в них жизнь.

— Могу рассказать, кто он такой, — проронил щуплый бродяга в надвинутой на глаза шляпе. — Я знаю.

Его никто не услышал и не обратил на него ни малейшего внимания. Молодой парень сидел, уставившись на Дэгни напряженным, бессмысленным взглядом.

— Вы не боитесь, — вдруг произнес он категорично и отрывисто, но с ноткой удивления.

Дэгни посмотрела на него.

— Нет, — сказала она, — не боюсь.

— Я знаю, кто такой Джон Галт, — повторил бродяга. — Это тайна, но я ее знаю.

— Кто же он? — спросила Дэгни без особого интереса.

— Путешественник и первооткрыватель. Величайший в мире. Человек, который нашел источник вечной молодости. Еще один черный кофе, — сказал старый бродяга, протягивая чашку. — Джон Галт искал его долгие годы. Он переплыл моря, пересек пустыни, спускался на много миль под землю, в заброшенные шахты и рудники. Он нашел источник на вершине горы. Ему понадобилось десять лет, чтобы взобраться на нее. Он переломал все кости, содрал всю кожу с рук, лишился всего — дома, имени, любви. Но он все-таки взобрался на эту гору. Джон Галт нашел источник вечной молодости, который хотел подарить людям. Но он так и не вернулся к ним.

— Почему? — спросила она.

— Потому что обнаружил, что этот источник нельзя перенести к людям.

 

* * *

 

У человека, сидевшего за столом напротив Реардэна, было невыразительное лицо и манеры, начисто лишенные какой-то доминирующей линии, так что нельзя было составить четкого представления о его внешности или определить, что им движет. Казалось, его единственной индивидуальной чертой был слишком большой, выдающийся вперед нос. Человек вел себя сдержанно, даже кротко, но в этой кротости, как ни странно, ощущалась угроза, угроза, которую он намеренно пытался скрыть, но делал это так, чтобы Реардэн все же мог ее почувствовать. Хэнк никак не мог понять цели его визита. Этим человеком был доктор Поттер, занимавший какую-то неопределенную должность в Государственном институте естественных наук.

— Чего вы хотите? — в третий раз спросил Реардэн.

— Я прошу вас принять во внимание социальную сторону вопроса, мистер Реардэн, — мягко произнес доктор Поттер. — Я призываю вас подумать о том, в какое время мы живем. Наша экономика не готова к этому.

— К чему?

— Экономическое положение в настоящий момент весьма шатко и ненадежно. Мы все должны объединить усилия, чтобы не допустить краха.

— Чего вы хотите от меня?

— Меня просили обратить ваше внимание именно на эти аспекты, мистер Реардэн. Я представляю Государственный институт естественных наук.

— Это я уже слышал. Зачем вы хотели встретиться со мной?

— Институт придерживается весьма неблагосклонного мнения о вашем сплаве.

— Это вы тоже уже говорили.

— Разве вам не следует принять во внимание этот момент?

— Нет.

Дни стали короче, и за окном начинало темнеть. Реардэн увидел, как на щеке доктора Поттера появилась неправильных очертаний тень, падавшая от его выдающегося вперед носа, и заметил устремленные на него тусклые глаза; взгляд был миролюбиво-рассеянным и вместе с тем целенаправленным.

— Мистер Реардэн, в нашем институте собраны лучшие умы страны.

— Я об этом наслышан.

— Вы же не станете противопоставлять свое мнение их мнению.

— Стану.

Доктор Поттер посмотрел на Реардэна так, словно молил о помощи, как будто Реардэн нарушил неписаный закон, требовавший, чтобы он давно все понял. Реардэн остался безучастным к его беззвучной мольбе.

— Это все, что вы хотели знать? — спросил он.

— Это лишь вопрос времени, мистер Реардэн, — умиротворяюще сказал Поттер. — Лишь небольшая отсрочка. Просто нужно дать экономике шанс вновь стабилизироваться. Если бы вы подождали каких-нибудь два года...

Реардэн презрительно усмехнулся:

—  Так вот чего вы добиваетесь. Хотите, чтобы я убрал свой металл с рынка? Почему?

— Лишь на несколько лет, мистер Реардэн. Лишь до тех пор, пока...

— Послушайте, — сказал Реардэн, — теперь я задам вам вопрос. Ваши ученые пришли к выводу, что металл Реардэна совсем не то, за что я его выдаю?

— Мы не делали подобных заявлений.

— Они пришли к выводу, что металл Реардэна плох?

— Прежде всего нужно принимать во внимание социальные последствия внедрения вашего продукта. Мы думаем о стране в целом. Нас волнует благосостояние всего общества и тот ужасный кризис, который мы переживаем в настоящий момент.

— Металл Реардэна хорош или плох?

— Если рассматривать проблему с точки зрения роста безработицы,  которая  принимает  угрожающие  размеры, то...

— Хорош или плох?

— В период катастрофической нехватки стали мы не можем допустить расширения и роста  одной компании, производящей слишком много, потому что в результате могут оказаться за бортом компании, которые производят слишком мало. Это может привести к дисбалансу в экономике, и тогда...

— Вы собираетесь отвечать на мой вопрос или нет? Поттер пожал плечами:

— Ценности всегда относительны. Если металл Реардэна плох, то он представляет собой физическую угрозу обществу, если хорош — социальную.

— Если у вас есть что сказать о физической опасности металла, говорите. Остальное меня не интересует. И давайте побыстрее, я не умею разговаривать на вашем языке.

— Но вопросы общественного благосостояния...

— Я сказал — меня это не интересует.

Поттер, казалось, был совершенно сбит с толку, словно у него выбили почву из-под ног.

— Что же тогда представляет для вас главный интерес?

— Рынок.

— То есть?

— У металла Реардэна есть рынок сбыта, и я намерен сполна воспользоваться этим.

—  Разве рынок не является понятием гипотетическим в своем роде? Реакция общественности на ваш сплав, мягко говоря,    оставляет    желать    лучшего.    За    исключением «Таггарт трансконтинентал», у вас нет ни одного...

— Если вы считаете, что металл Реардэна не будет пользоваться спросом и клиенты не пойдут ко мне, чего же вы тогда переживаете?

—  Мистер Реардэн, потеряв клиентов, вы понесете колоссальные убытки.

— Это уже мои проблемы.

—  В то время как, заняв конструктивную позицию и согласившись подождать несколько лет...

— С какой стати я должен ждать?

— Но по-моему, я ясно дал понять, что в настоящий момент   Государственный   институт   естественных   наук   не одобряет применения вашего сплава в металлургии.

— А мне на это наплевать.

— Мистер Реардэн, вы очень тяжелый человек, — вздохнул доктор  Поттер. Предвечернее небо темнело, как бы сгущаясь за окнами. Казалось, что на фоне четких прямых линий мебели очертания собеседника слились в серое пятно.

— Я согласился встретиться с вами, — сказал Реардэн, — так как вы сказали, что хотите обсудить со мной вопрос чрезвычайной важности. Если это все, что вы хотели мне сказать, прошу меня извинить. У меня очень много дел.

Поттер откинулся на спинку кресла:

—  Если я не ошибаюсь, на создание сплава у вас ушло десять лет. Во сколько вам это обошлось?

Реардэн поднял глаза. Он не мог понять столь внезапной смены темы, и тем не менее в голосе Поттера слышалась явная настойчивость. Его голос стал намного жестче.

— Полтора миллиона долларов, — сказал Реардэн.

— Сколько вы хотите за него?

Реардэн ответил не сразу. Он просто не мог в это поверить.

— За что? — спросил он глухо.

— За все права на металл Реардэна.

— Я думаю, вам лучше уйти.

— Я не вижу причин для подобного отношения. Вы бизнесмен. Я делаю вам деловое предложение, предлагаю сделку. Назовите вашу цену.

— Права на металл Реардэна не продаются.

—  Я уполномочен говорить об огромных суммах денег. Правительственных денег.

Реардэн сидел не двигаясь, стиснув зубы. Но в его взгляде было безразличие и лишь слабая искорка нездорового любопытства.

— Вы бизнесмен, мистер Реардэн. Я делаю вам предложение, от которого вы не можете отказаться. С одной стороны, вы сталкиваетесь с огромными трудностями: общественное мнение далеко не в вашу пользу. Вы рискуете потерять все, что вложили в свой сплав. С другой стороны, вы могли бы свести риск к нулю и сбросить с себя бремя ответственности. При этом вы получите огромную прибыль, значительно больше того, что можете получить за двадцать лет от внедрения своего сплава.

— Институт естественных наук научное заведение, а не коммерческая организация, — сказал Реардэн. — Чего они так боятся?

— Вы говорите гадкие, ненужные слова, мистер Реардэн. Предлагаю держать разговор в дружеском русле. Вопрос очень серьезен.

— Я начинаю понимать это.

— Мы  предлагаем   вам   практически  неограниченную сумму. Чего вы еще хотите? Назовите вашу цену.

— О продаже прав на металл Реардэна не может быть и речи. Если у вас есть еще что сказать, пожалуйста, говорите и уходите.

Поттер подался вперед, окинул Реардэна скептическим взглядом и спросил:

— Чего вы добиваетесь?

— Я? Что вы имеете в виду?

— Вы занимаетесь бизнесом, чтобы делать деньги, так?

— Так.

— И хотите получить максимальную прибыль?

— Совершенно верно.

— Тогда почему вы предпочитаете ценой невероятных усилий долгие годы выдавливать свою прибыль по центу, а не получить за свой сплав сразу целое состояние? Почему?

— Потому что он — мой. Вы понимаете смысл этого слова?

Поттер вздохнул и поднялся.

— Надеюсь, мистер Реардэн, вам не придется сожалеть о своем решении, — сказал он тоном, подразумевающим обратное.

— Всего доброго, — сказал Реардэн.

— Мне кажется, я должен предупредить вас, что Институт естественных наук может сделать официальное заявление, осуждающее металл Реардэна.

— Это его право.

— Это заявление сильно усложнит вам жизнь.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Что же касается дальнейших последствий... — Поттер пожал плечами. — Те, кто сегодня отказывается от сотрудничества, просто обречены. У них нет будущего. В наши дни человеку нужны друзья. Ведь вы, мистер Реардэн, не пользуетесь особой популярностью.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ну вы, конечно же, понимаете меня.

— Ничуть.

— Общество, мистер Реардэн, — это очень сложный социальный механизм. Сейчас накопилось множество нерешенных вопросов. Все висит на волоске. Когда будет решен тот или иной вопрос и что станет решающим фактором, который склонит чашу весов в ту или иную сторону, предсказать просто невозможно. Я понятно изъясняюсь?

— Нет. — Красный отблеск плавки прорезал сумерки. Стена за столом Реардэна окрасилась оранжево-золотым сиянием, которое осветило его лоб. Лицо Реардэна было неподвижным и серьезным.

— Государственный институт естественных наук — правительственная организация, мистер Реардэн. Сейчас в законодательных кругах рассматривается ряд законопроектов, которые могут быть приняты в любую минуту. В настоящий момент бизнесмены очень уязвимы. Уверен, вы понимаете, что я хочу сказать.

Улыбаясь, Реардэн встал из-за стола. Он выглядел так, словно от его внутреннего напряжения не осталось и следа.

— Нет, доктор Поттер, не понимаю, — сказал он. — Если бы я понял, мне пришлось бы вас убить.

Поттер направился к двери, остановился, обернулся и посмотрел на Реардэна. Впервые в его взгляде появилось простое человеческое любопытство. Реардэн непринужденно стоял за столом, сунув руки в карманы.

— Скажите, чисто между нами, я спрашиваю исключительно из любопытства: зачем вы это делаете?

— Я отвечу, но вы не поймете, — тихо сказал Реардэн. — Потому что металл Реардэна хорош.

 

* * *

 

Дэгни не могла понять мистера Моуэна. Руководство его компании внезапно известило ее, что компания отказывается от ее заказа. Ничего не случилось, Дэгни не видела никаких причин для отказа, а компания не сочла нужным предоставить ей какие-либо разъяснения.

Она срочно выехала в Коннектикут, чтобы лично переговорить с мистером Моуэном, но единственным результатом их встречи стало тяжелое, гнетущее недоумение. Моуэн заявил, что сворачивает производство стрелок из металла Реардэна. В качестве единственного объяснения он сказал, стараясь не смотреть ей в глаза:

— Слишком многим это не нравится.

— Что — металл или то, что вы делаете из него стрелки?

— И то и другое... Людям это не нравится... Я не хочу неприятностей.

— Каких неприятностей?

— Любых.

— Вы слышали, чтобы хоть что-то из всего, что говорят о металле Реардэна, оказалось правдой?

— Кто знает, что правда, а что нет? В резолюции Национального совета по вопросам металлургической промышленности сказано...

— Послушайте, вы проработали с металлом всю жизнь. Последние месяцы вы работали с металлом Реардэна. Неужели вы не поняли, что лучше этого металла в мире ничего нет?

Моуэн не ответил.

— Неужели вы этого не поняли?

— Черт возьми, мисс Таггарт, я бизнесмен. Я человек маленький! Я просто хочу делать деньги.

— А как же, по-вашему, их делают?

Дэгни понимала, что все ее усилия тщетны. Глядя на лицо Моуэна, на его глаза, взгляд которых она никак не могла поймать, она испытала то же чувство, что однажды на одном из отдаленных участков железной дороги, когда буря оборвала телефонные провода; связь прервалась, и слова превратились в ничего не значащий набор звуков.

Дэгни подумала, что бесполезно спорить и удивляться людям, которые не в состоянии ни опровергнуть факты, ни согласиться с ними. Возвращаясь в Нью-Йорк, она не могла уснуть. Сидя в поезде, она внушала себе, что теперь ни Моуэн, ни все остальные не имеют никакого значения, важно одно: найти человека, который согласится изготовить стрелки из сплава Реардэна. Она мысленно перебирала имена, размышляя, кого будет легче убедить, уговорить или подкупить.

Едва переступив порог приемной своего кабинета, Дэгни поняла, что что-то случилось. Ее поразила неестественная тишина и устремленные на нее взгляды сотрудников, словно все они с надеждой и страхом ждали ее прихода.

Эдди Виллерс встал и направился к двери ее кабинета, словно знал, что она все поймет и последует за ним. Она увидела выражение его лица. Что бы ни случилось, ей не хотелось, чтобы Эдди так переживал.

Когда за ними закрылась дверь, Эдди тихо, подавленно сказал:

— Институт естественных наук сделал официальное заявление, предостерегающее от использования металла Реардэна. Оно передавалось по радио и опубликовано в газетах.

— Что они сказали?

— Дэгни, они ничего не сказали... Фактически ничего. Они не сказали ни да, ни нет. Они не высказались прямо против металла Реардэна, но преподнесли все именно таким образом, вот что ужасно.

Он изо всех сил старался говорить спокойно, но не мог. Слова вырывались, словно выталкиваемые распиравшим его невероятным негодованием, похожим на возмущение ребенка, который кричит в знак протеста, впервые в жизни столкнувшись с несправедливостью и злом.

— Что они сказали, Эдди?

— Они... Тебе лучше самой прочитать. — Он указал на газету, которую оставил на ее столе. — Они не заявили, что металл Реардэна плох или опасен. То, что они сделали, это... — Он беспомощно всплеснул руками.

Дэгни поняла все с первого взгляда. Перед ее глазами замелькали предложения. «После длительной эксплуатации возможно появление трещин, хотя предсказать, когда это может произойти, в данный момент не представляется возможным... Нельзя сбрасывать со счетов и возможность неожиданного молекулярного распада... Несмотря на очевидный высокий запас прочности металла на растяжение, ряд вопросов относительно его поведения при необычных нагрузках все же вызывает определенные сомнения... Хотя нет никаких доводов в поддержку мнения о запрещении использования данного сплава, дальнейшее изучение его свойств представляется весьма целесообразным...»

—  Мы не можем с этим бороться. Мы не можем ничего ответить, — медленно говорил Эдди. — Мы не можем потребовать официального опровержения. Не можем показать им результаты наших испытаний или что-нибудь доказать. Они не сказали ничего, что можно было бы опровергнуть, поставив тем самым под сомнение их компетентность как специалистов. Они поступили как последние трусы. Подобного можно было бы ожидать от какого-нибудь мошенника или шантажиста. Но, Дэгни! Это же Институт естественных наук!

Дэгни молча кивнула. Она стояла, пристально вглядываясь в какую-то точку за окном. В конце темной улицы, словно злобно подмигивая, то гасли, то вспыхивали огни вывески.

Эдди собрался с духом и по-военному доложил:

— Цены на наши акции резко упали. Бен Нили уволился. Национальный союз рабочих железных дорог и автострад запретил своим членам работать на Рио-Норт. Джим уехал из города.

Дэгни разделась, медленно пересекла кабинет и села за стол. Перед ней лежал большой коричневый конверт с адресом отправителя: «Реардэн стил».

— Мы получили это с посыльным сразу после твоего отъезда, — сказал Эдди.

Дэгни положила руку на конверт, но не стала вскрывать его. Она знала, что внутри чертежи моста. Через некоторое время она спросила:

— Кто автор этого заявления?

Эдди посмотрел на нее и горько улыбнулся, отрицательно покачав головой.

— Нет, — сказал он, — я тоже сразу об этом подумал. Я разговаривал  с  институтом  по  междугородной  и  навел справки. Нет, заявление сделано от имени доктора Флойда Ферриса, главного администратора.

Дэгни промолчала.

— Все равно институт возглавляет доктор Стадлер. Институт — это он. Он не мог не знать от этом. Это заявление сделано с его ведома и, стало быть... от его имени. Доктор Роберт Стадлер... Помнишь, в колледже... когда мы говорили о выдающихся людях... людях чистейшего интеллекта... мы всегда называли его одним из них и... — Он замолчал. — Извини, Дэгни. Я понимаю, что ни говори — все без толку... Только...

Она сидела, положив руку на коричневый конверт.

— Дэгни, что происходит с людьми? Почему это заявление имеет такую силу? Это же грязная клевета, неприкрытая и гнусная. Прочитав это заявление, порядочный человек выбросил бы его к чертовой матери в мусорный ящик. Как он мог... — В голосе Эдди нарастали отчаяние и гнев. — Как они могли поверить? Неужели они ничего не понимают? Неужели люди разучились трезво мыслить? Дэгни, что позволяет людям так поступать, и как можно с этим жить?

— Спокойно, Эдди, — сказала она. — Спокойно. Не бойся.

 

* * *

 

Государственный институт естественных наук находился в штате Нью-Гэмпшир. Здание стояло на склоне одинокого холма, на полпути между рекой и небом. Издали оно походило на одинокий монумент, поставленный в девственном лесу. Его окружали аккуратно высаженные, ухоженные деревья. Дорожки были выложены, как в парке. Отсюда открывался вид на крыши небольшого городка, расположенного в долине в нескольких милях от института. Но в непосредственной близости от здания не было ничего, что могло бы сгладить его величественную строгость.

Белые мраморные стены придавали зданию классическое величие, а прямоугольная композиция корпусов — рационализм и красоту современной промышленной постройки. Это было одухотворенное строение.

Люди смотрели на это здание через реку с глубоким уважением и думали о нем, как о памятнике живому человеку души столь же благородной, как облик здания. Над входом в институт была высечена надпись: «Неустрашимому Разуму. Неоскверненной Истине». В тихом крыле, в одном из безлюдных коридоров небольшая медная табличка, ничем не отличавшаяся от множества других табличек на дверях кабинетов, гласила: «Доктор Роберт Стадлер».

В возрасте двадцати семи лет доктор Стадлер написал трактат о космическом излучении, который опроверг большую часть теорий, выдвинутых до него. Все научные труды, написанные после выхода этой работы в свет, любые исследования в той или иной степени основывались на его теории. В тридцать лет он был признан величайшим физиком своего времени. В тридцать два года он возглавил кафедру физики в Университете Патрика Генри, в те дни, когда этот университет еще был достоин своей славы. Именно о нем один писатель сказал: «Пожалуй, среди всех явлений вселенной, которые изучает доктор Стадлер, самым чудесным является его мозг». Именно доктор Стадлер однажды поправил студента: «Независимое научное исследование? Первое прилагательное излишне».

В сорок лет, подписывая петицию об учреждении Государственного института естественных наук, доктор Стадлер обратился с воззванием к нации: «Избавьте науку от диктата доллара». Какое-то время этот вопрос оставался нерешенным. Но группе неизвестных ученых удалось без лишнего шума протащить законопроект об учреждении института через длинные коридоры законодательной власти. Принятие этого законопроекта сопровождалось определенной нерешительностью, чувствовались сомнения и обеспокоенность, источник и причину которых никто не мог определить. Но имя доктора Стадлера действовало, как космическое излучение, — оно преодолело преграды. Страна построила величественное здание из белого мрамора в качестве личного подарка одному из величайших ее представителей.

Кабинет доктора Стадлера был невелик и походил больше на кабинет бухгалтера какой-нибудь второразрядной фирмы. Обстановка состояла из неказистого дешевого стола желтого дуба, шкафа для хранения документов, двух стульев и исписанной математическими формулами доски. Сидя на одном из стульев напротив голой стены, Дэгни думала, что в атмосфере кабинета есть что-то вычурное и вместе с тем изящное: вычурное, потому что непритязательность обстановки подразумевала величие хозяина, который мог позволить себе подобный интерьер, не опасаясь, что это отразится на его репутации. Изящество же заключалось в том, что этому человеку действительно ничего не было нужно, кроме той мебели, что находилась в кабинете.

Дэгни несколько раз встречалась с доктором Стадлером на банкетах, которые устраивали ви

– Конец работы –

Эта тема принадлежит разделу:

Роман Айн Рэнд. Атлант расправил плечи

На сайте allrefs.net читайте: "Роман Айн Рэнд. Атлант расправил плечи"

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Глава 7

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Все темы данного раздела:

Глава 1
Тема   — Кто такой Джон Галт? Вопрос бродяги прозвучал вяло и невыразительно. В сгущавшихся сумерках было не рассмотреть его лица, но вот тусклые лу

Глава 2
Цепь   Началось с нескольких отдельных огоньков. По мере того как поезд компании «Таггарт трансконтинентал» подъезжал к Филадельфии, они превратились в разре

Глава 3
Вершина и дно   Потолок был низким и тяжелым — как в подвале, и, проходя по комнатам, люди невольно пригибали голову, словно тяжесть нависавшего сверху панел

Глава 4
Незыблемые перводвигатели   Движущая сила, подумала Дэгни, глядя на возвышающийся в сумерках небоскреб компании «Таггарт трансконтинентал», — вот что ему нео

Глава 5
Апогей рода Д'Анкония   Когда Эдди вошел в ее кабинет, первым, что она заметила, была крепко зажатая в его руке газета. Она подняла голову и посмотрела на не

Глава 6
Некоммерческое   Стараясь ни о чем не думать, Реардэн прижался лбом к зеркалу. Иначе у меня не хватит сил продолжать, сказал он себе. Он сосредоточи

Глава 8
Линия Джона Галта   Рабочий улыбнулся Эдди Виллерсу через стол. Они сидели в подземной столовой «Таггарт трансконтинентал». — У меня такое чувство,

Глава 9
Святое и оскверненное   Дэгни смотрела на сияющие полоски, браслетами охватившие ее руку от запястья до самого плеча. Это полоски солнечного света падали скв

Глава 10
Факел Эллиса Вайета   — Господи помилуй, мэм! — сказал клерк в бюро регистрации. — Никто не знает, кому сейчас принадлежит этот завод. И кажется, никогда не

Глава 1
Хозяин Земли   Доктор Роберт Стадлер расхаживал по кабинету, пытаясь избавиться от ощущения холода. Весна запаздывала. В окне виднелась безжизненно-

Глава 2
Аристократия блата   Табло календаря за окном ее кабинета, показывало второе сентября. Дэгни устало склонилась над столом. Когда с наступлением сумерек включ

Глава 3
Откровенный шантаж   — Сколько времени? Почти не осталось, подумал Реардэн, но ответил: — Не знаю. Двенадцати еще нет. — И вспомнив, что у

Глава 4
Согласие жертвы   Жареная индейка стоила тридцать долларов. Шампанское — двадцать пять. Кружевная скатерть с узором в виде хитро переплетенной виноградной ло

Глава 5
Счет исчерпан   Это стало первым провалом в истории «Реардэн стил». Впервые вопреки договоренности заказ не был выполнен. Но к пятнадцатому февраля, предпола

Глава 6
Чудесный металл   — А пройдет у нас этот номер? — спросил Висли Мауч. Его голос был высоким от гнева и тонким от страха. Никто не ответил. Джеймс Та

Глава 7
Моратории на разум   — Где ты пропадал? — спросил Эдди Виллерс у рабочего в подземной столовой. И добавил с улыбкой, которая выражала призыв, извинение и отч

Глава 8
По праву любви   Солнце коснулось верхушек деревьев, росших на склоне холма, окрасив их в серебристо-голубые тона, под цвет неба. Дэгни стояла в дверях охотн

Глава 9
Лицо без боли, без страха и без вины Дэгни вошла в гостиную. Царящие в квартире тишина и порядок — все застыло в том положении, в котором находилось месяц назад, до ее

Глава 10
Знак доллара   Она сидела около окна в своем купе, откинув голову на спинку сиденья, не двигаясь и желая, чтобы покой ее не нарушался никогда. За ок

Глава 1
Атлантида   Открыв глаза, она увидела солнечный свет, листву и лицо мужчины. Она почувствовала, что все это ей знакомо. Это мир, каким он представлялся ей в

Глава 2
 Утопия стяжательства   — Доброе утро. Она стояла на пороге своей комнаты и смотрела на него. Горы за окнами гостиной были окрашены в тот серебристо

Глава 3
Антипод стяжательства   — Что я здесь делаю? — спросил доктор Роберт Стадлер. — Зачем меня вызвали? Я требую объяснений. Я не привык тащиться через полконтин

Глава 4
Антипод жизни   Джеймс Таггарт сунул руку в карман своего смокинга, вытащил первую попавшуюся бумажку, которая оказалась стодолларовой банкнотой, и швырнул е

Глава 5
Ревнители общего блага   Утром второго сентября в Калифорнии лопнул медный кабель между двумя телефонными столбами вдоль полотна тихоокеанского ответвления ж

Глава 6
Песнь свободных   Двадцатого октября совет профсоюза сталелитейщиков «Реардэн стил» потребовал увеличения зарплаты. Хэнк Реардэн узнал об этом из га

Глава 7
«Слушайте, говорит Джон Галт!»   Звонок в дверь прозвучал как сигнал тревоги — длинным, требовательным визгом, прерванным нетерпеливыми ударами чьих-то неспо

Глава 8
Эгоист   — Мне это показалось, а? — выпалил мистер Томпсон. Они стояли перед радиоприемником. Только что прозвучало последнее слово Галта, после чег

Глава 9
Генератор   «Убирайтесь с дороги!» Доктор Стадлер услышал это по радио, сидя в своей машине. Он не понял, исходил ли следующий звук — полувопль, пол

Глава 10
Во имя всего лучшего в нас   Дэгни направилась прямо к охраннику, стоявшему у дверей объекта «Ф». Она шла целеустремленно, спокойно и не таясь. Стук ее каблу

Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Education Insider Sample
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Соответствующий теме материал
  • Похожее
  • Популярное
  • Облако тегов
  • Здесь
  • Временно
  • Пусто
Теги