В ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ

 

Этот двухэтажный коттедж в селении Штрудисхамн, стоявший на берегу фьорда в нескольких милях от Скагена, мало чем отличался от загородных домов подобного типа. Некое удивление мог вызвать высокий глухой за­бор из дикого камня, ограждавший дом, но скандинавы люди сдержанные, привычки совать нос в чужие дела за ними не наблюдается, и, если хозяину по душе отгоражи­ваться от мира таким барьером, что ж, это его право.

Впрочем, хозяина дома почти никто не видел. Он по­стоянно жил в городе и лишь изредка приезжал сюда один или в компании друзей. Они не стреляли в пустые бутылки, не устраивали потасовок друг с другом и, глав­ное, не привозили с собой женщин.

Они приезжали на одной, двух или трех автомашинах, железные ворота пропускали их, захлопывались, окна кот­теджа освещались, иногда доносилась из дома музыка, музыка серьезных людей, обладающих вкусом, – Бах, Шу­берт, Лист, Эдвард Григ.

Рано поутру гости и хозяин покидали дом на берегу фьорда, все погружалось в покой и тишину, изредка на­рушаемую звуком открывающейся рядом с воротами две­ри, через нее выходили за продуктами в лавку постоянные обитатели коттеджа: садовник Юхан и его жена Хелен, горничная и кухарка. Эти люди не отличались разго­ворчивостью, а впрочем, никто и не пытался через них узнать что-либо о доме с забором, в скандинавских странах не поощряется чрезмерное любопытство.

Скаген не так уж далеко расположен от Поморска, порядка девяти градусов по широте. И в тот ясный, сол­нечный день нежаркое в Скандинавии солнце смотре­лось и в воды пролива Блю-фьорд, и в воды Поморского залива, и сопки здесь были похожие, и судов в гаванях порта, пожалуй, не меньше, только вот в положенное время наступила в окрестностях Скагена ночь – ведь он не был, как Поморск, расположен за Полярным кругом.

В этот раз хозяин коттеджа, которого знали как ми­стера Гэтскелла, а определенный круг людей называл Бил­лом, принимал необычного гостя. В Берген прибыл эмис­сар центра, инспектирующий работу разведывательных резидентур и выступающий в этой командировке под име­нем Джона Хелборна.

– Итак, – сказал Хелборн, закуривая сигарету от лю­безно протянутой Гэтскеллом зажигалки, – вы определен­но считаете, что на сейфе этого эсэсовца Шеллинга можно поставить крест?

– Так считает Мороз, а я склонен верить ему.

– Обидно, черт возьми, что все документы попали в руки красных. Теперь тем «консам»[8], которых хозяева Шеллинга оставили в России, пришел конец.

– По словам Моряка, там должна быть и валюта, – сказал Гэтскелл.

– Мы планировали использовать ее как гонорар для Моряка – Форлендера. На этих условиях он и согласил­ся отправиться в самое пекло, хотя ему очень не хотелось этого. Видимо, предчувствовал свой конец.

– Я поручил Морозу выяснить подробности его про­вала, – сообщил хозяин дома.

– Да, Мороз... – задумчиво проговорил Джон Хел­борн. – Мы не виделись с ним лет пятнадцать... Мой ста­рый товарищ, вместе начинали, и не одно дело провер­нули вдвоем. Вы довольны им, Гэтскелл?

– Еще бы! – ответил Билл. – Я докладывал уже вам, мистер Хелборн, что Мороз передает через Волка материалы операции «Сорок четыре». Надеюсь, это в какой-то степени смягчит удар, который нанесли нам в связи с провалом «Сорок пятой». Пришлось пожертвовать Беном...

– Не расстраивайтесь, Гэтскелл, – сказал эмиссар центра. – Не моя задача – утешать вас, но неофициаль­но скажу вам, что история с сейфом свалилась на нас неожиданно, в связи с предложением Форлендера. Она не планировалась заранее и носила характер экспромта. А наши боссы сейчас все чаще и чаще призывают аппа­рат центра перенимать у русских их приверженность к плановому началу в любом деле. «Сорок четвертая» как раз и проходит по разряду плановых, заметьте, плано­вых, стратегических операций. Гигантский горнорудный комбинат «Поморскникель» имеет для Советов большое оборонное значение. Куда там тягаться с этим комбина­том нескольким паршивым агентам военного времени, половина из которых, пожалуй, уже на том свете или пришла с повинной в органы госбезопасности. Никель, редкие металлы – вот тема, достойная такого мастера, как Мороз! В очередной передаче сообщите, Гэтскелл, что он представлен к повышению в звании и премирован крупной суммой. Но не раньше, конечно, чем мы получим материалы по операции «Сорок четыре». Когда приходит теплоход «Уральские горы»?

– Не позднее пятого сентября...

 

...На второй день стоянки теплохода «Уральские го­ры» старший помощник капитана Валерий Николаевич Яковлев появился на судне рано утром, распорядился по всем заведованиям и вскоре ушел, передав второму штур­ману, что до вечера будет занят делами в конторе. Вновь на борту он появился уже в половине пятого и сразу приказал вызвать к себе директора ресторана. Из каюты они вышли вдвоем и направились осматривать помещения, находящиеся в ведении Митрохина. Когда Яковлев воз­вращался обратно, в пассажирском коридоре он встретил Еремина.

– Здравствуйте, чиф! – приветствовал доктор Вале­рия Николаевича. – Иду глядеть хозяйство Митрохина. Не хотите ли со мной?

– Здравствуйте, доктор. Загляну на минутку в каюту и присоединюсь к вам.

Дверь каюты старпом закрыл неплотно и, стоя к ней спиной, не заметил, что она приоткрылась. Подошедший в это время второй штурман Михаил Нечевин успел уви­деть, что Яковлев распечатал конверт и, вынув из него листок бумаги, прочитал. Затем старпом медленно опус­тил руку с листком, снова поднес его к глазам и, вдруг яростно скомкав, сунул в карман кителя. Возбуждение старпома некоторым образом передалось Нечевину, ему почему-то стало не по себе и совсем расхотелось встре­чаться сейчас с Яковлевым, хотя он и шел к нему по де­лу. Михаил отступил назад, свернул по коридору вправо и вошел в гальюн. Стоя за тонкой дверью, он слышал, как старпом стремительными шагами прошел мимо.

Когда все стихло, второй штурман направился к тра­пу. С палубы он увидел, как Валерий Николаевич быстро идет в сторону проходной порта.

– Старпом что-нибудь передал? – спросил Нечевин матроса. – Ну, мол, пошел куда... Или, может, меня спро­сил?

– Ничего не было, товарищ штурман, – ответил мат­рос. – Пробежал молча – вот и все.

 

Ресторан «Дары моря» располагался на главной улице Поморска. Несмотря на исключительно рыбный ассорти­мент блюд, ресторан пользовался популярностью у воз­вратившихся с Атлантики промысловиков, всегда был по­лон, и часто в зале слышался усиленный микрофоном го­лос руководителя оркестра:

– По просьбе моряков БМРТ[9] исполняется...

Было здесь тесно и в этот августовский вечер. Оста­валось уже менее двух часов до полуночи, а у входной двери продолжали стоять человек десять, кто жаждал от­ведать окуня в кляре, бельдюгу по-саамски или фирмен­ное блюдо из рыбы «капитан». За столиком, что неподале­ку от служебного входа, сидели двое. На пустовавшие ря­дом места находилось немало охотников, но один из си­девших за столом неизменно вежливым тоном отклоняя их притязания, заявляя, что эти места заняты, они ждут друзей.

Через три стола сидел второй штурман с теплохода «Уральские горы». Михаил Нечевин плохо слушал, что говорит ему его приятельница Марина, переводчица из «Инфлота», отвечал невпопад. Дело в том, что в одном из двух мужчин, сидевших у служебного входа, второй штурман узнал директора судового ресторана Демьяна Кирилловича Митрохина. Танцуя с Мариной и приблизив­шись к столу Митрохина, он увидел, как тот украдкой передал своему соседу небольшой сверток. С этого момен­та Михаил не выпускал Митрохина из поля зрения и даже танцевать уходил с неохотой.

Но он был не один в своем интересе к поведению ди­ректора ресторана. За Митрохиным наблюдал молодой че­ловек, сидевший неподалеку. Но в отличие от Нечевина этот парень умел скрывать свою заинтересованность и потому, вроде бы не обращая никакого внимания на ди­ректора ресторана, весело проводил время в обществе сим­патичной девушки.

Вечер для Михаила Нечевина, взявшего на себя не­легкое бремя сыщика, был безнадежно испорчен. В один­надцатом часу Митрохин и его приятель расплатились по счету, причем второй штурман успел заметить, что пла­тил митрохинский собеседник, и направились к выходу.

Михаила так и подмывало подняться и направиться следом, и потому он нервничал. Девушка разобиделась, и вообще все летело кувырком.

Утром следующего дня Михаил Нечевин попросил при­бывшего на борт капитана принять его. Оставшись с Иго­рем Александровичем в каюте наедине, второй штурман поделился своими подозрениями в отношении поведения директора ресторана.

Юков взволновался, дотошно выспросил обо всем сво­его помощника, поблагодарил за бдительность и велел держать язык за зубами, а он, капитан, дескать, офици­ально проинформирует кого следует, пусть второй не тре­вожится больше и без нужды за Митрохиным не следит, поскольку может насторожить его и спугнуть, тут уж справятся соответствующие товарищи сами, мешать им не нужно. На том они и закончили разговор. Об убийстве диспетчера Подпаскова никто еще не знал.