ДРУЗЬЯ УБИТОГО РАДИСТА

 

ЭЛЕРС. Оскар любил выпить, но он почти не пьянел. Когда я увидел своего друга с английского судна и пе­ресел к нему, Груннерт был навеселе, но не больше.

НЕФЕДОВ. А Хилльмер?

ЭЛЕРС. Примерно в том же состоянии.

КОРДА. Как зовут вашего друга?

ЭЛЕРС. Джон Хьюстон, механик с «Сильверсэнда». Мы плавали с ним вместе на одной старой развалине под либерийским флагом в пятьдесят втором году. На ней и тонули вместе у Канарских островов. Я не видел его с тех самых пор.

НЕФЕДОВ. Расскажите подробно.

ЭЛЕРС. Хилльмер ходил к стойке, взял там три рюм­ки водки, мы выпили. И тут я увидел Джона. С минуту-другую глядел на него, боясь ошибиться. Но скоро по­нял, что это он. Я сказал об этом ребятам и пошел к столу Джона.

КОРДА. И больше к Хилльмеру и Груннерту не воз­вращались?

ЭЛЕРС. Нет. Раза два я смотрел на них. Они сидели вдвоем. Потом к ним кто-то подсел.

НЕФЕДОВ. Кто? Вы запомнили этого человека?

ЭЛЕРС. Нет, он сидел ко мне спиной.

КОРДА. Этот человек разговаривал с Груннертом и Хилльмером?

ЭЛЕРС. Не могу утверждать. Когда я еще раз глянул в их сторону, Вернера и Оскара там больше не было.

КОРДА. И вы продолжали пить с новым другом?

ЭЛЕРС. Со старым, герр инспектор. Правда, я под­нялся, когда увидел, что их нет, и вышел на улицу, обо­шел весь клуб.

НЕФЕДОВ. Почему вы это сделали?

ЭЛЕРС. Мне не хотелось идти одному по незнакомо­му городу ночью.

КОРДА. И все-таки вы пошли один?

ЭЛЕРС. Нет, я вернулся в бар. Мы с Джоном еще выпили, потом, когда бар закрыли, подали автобус для норвежцев. На нем я и доехал до порта.

НЕФЕДОВ. Когда вы вернулись на судно?

ЭЛЕРС. Думаю, что уже за полночь. Я был довольно пьян и лег спать – ведь мне необходимо рано вставать, чтоб успеть приготовить для кают-компании завтрак.

НЕФЕДОВ. Значит, сразу после того как обнаружи­ли, что Хилльмера и Груннерта нет в баре, вы выбежали на улицу.

ЭЛЕРС. Именно так.

НЕФЕДОВ. Джон Хьюстон может подтвердить, что вы разговаривали с ним? И кстати, где вы расстались?

КОРДА. Вас очень беспокоит правый карман, госпо­дин Элерс, достаньте то, что там лежит...

 

Капитан Корда сунул руку под газету и вытащил от­туда складной нож. Он нажал пружину, и из рукоятки со звоном выскочило узкое и длинное лезвие.

– Ничего себе игрушка, – сказал Леденев.

– Вот это и было у него в кармане. Когда мы при­ехали за ними на судно, я заметил, как Элерс, собираясь ехать с нами, все хватался за карман, пытался избавить­ся от этой штучки.

– Но нож сам по себе – еще не улика, – сказал Не­федов, – хотя доктор Хворостенко и говорит, что удар нанесен примерно таким ножом.

– Таких ножей, как этот, в Гамбурге или ином ино­странном порту полно в магазинах, – сказал Юрий Алек­сеевич. – А крови на нем нет?

– Нет. Все чисто, – ответил Корда.

– Интересно, Джон Хьюстон, механик с английского судна, – его допрашивал Бессонов, – говорит, что видел Элерса во сне, – произнес начальник уголовного розы­ска. – Он настолько перебрал в тот вечер, что спутал сон с явью. Где и при каких обстоятельствах он с Элерсом расстался, естественно, не помнит...

– А что говорит обо всем этом боцман Хилльмер? – спросил Юрий Алексеевич.

...Боцман теплохода «Джулиус Пиккенпек» Вернер Хилльмер, 1920 года рождения, гамбуржец, крепкий рослый мужчина с медно-рыжей бородой, рассказал, что в Интерклуб они пришли втроем, а до того бродили по улицам Поморска. Посетить бар тети Дуни предложил Оскар Груннерт, он и заказал первую бутылку водки. Они сидели, пили и разговаривали о разном. Затем Элерс увидел какого-то друга и ушел от них. Груннерт предложил выпить еще, но боцман считал, что выпили они достаточно, и сказал, что пора идти на судно. Они поднялись и ушли. Элерс остался в Интерклубе. Когда друзья отошли метров двести, Груннерт вдруг решил взять еще бутылку водки с собой. Он сказал, что догонит Хилльмера, повернулся и побежал обратно. А боцман медленно пошел через сквер по направлению к проход­ной порта.

Он миновал сквер, остановился, ждал минут пять, но Груннерта не было, и Хилльмер опять не торопясь дви­нулся к порту. Так он дошел до проходной и, решив, что Оскар застрял в баре, пошел к причалу, у которого стоял «Джулиус Пиккенпек». А утром боцман узнал, что ра­дист Оскар Груннерт на судно не вернулся.

– Про человека, который подсел к ним, по словам Элерса, вы ничего у Хилльмера не спрашивали?

– Нет, Юрий Алексеевич! – сказал Нефедов. – Мы решили оставить этот вопрос до твоего прихода. Может быть, ты из Интерклуба чего принес, так мы все и объ­единим. Они оба здесь, мы решили их пока у нас по­держать.

– Но при таких уликах прокурор не даст вам санк­ции на задержание.

– А мы их и не задерживали, – ответил Корда. – Просто попросили подождать – и все. Элерсу журналов натащили немецких, а Хилльмер играет в шахматы с Васей Единым. Ну рассказывай, что узнал.

– Немного, – сказал майор. – Буфетчица в основном подтвердила все, что говорили вам друзья убитого. Прав­да, она не видела, как уходил Элерс, но сложившаяся тогда, по ее словам, обстановка совпадает с их показа­ниями. Груннерт на самом деле ушел из бара, а затем вернулся за бутылкой. Ее мы и нашли разбитой на ал­лее.

– Мы незаметно осмотрели головы Элерса и Хилль­мера... – Начальник уголовного розыска поднялся из-за стола и стал ходить по кабинету. – Осмотрели, – продол­жал он, – и пришли к выводу, что ни одна из этих голов с бутылкой не соприкасалась. У Груннерта, кроме раны на сердце, повреждений тоже нет. Но бутылкой кого-то явно били по голове... Кого?

– И у Груннерта был плащ. Радист ушел с плащом на руке. Так оказала мне буфетчица.

– Плащ? Куда он исчез?

– Давайте начнем с боцмана, Алексей Николае­вич, – сказал Нефедов Корде. – И переводчицу попросите сюда.

– А кто у вас переводит? – спросил майор Леденев, полез в карман и достал список переводчиц, переданный ему Курбатовым.

– Нина Самойлова. Молоденькая такая девчонка.

– Постой, постой, – сказал Леденев, – так она вчера была на вечере в Интерклубе. Может быть, сначала ее поспрашиваем?

– Можно, – согласился Нефедов.

– Вы не возражаете, если мы спросим вас кое о чем? – спросил Леденев, когда переводчица вошла в ка­бинет.

– Пожалуйста, – ответила девушка.

– Скажите, Нина, вы видели боцмана и того, Элерса, в Интерклубе?

– Да, позавчера они были там вместе со своим эки­пажем на вечере. А вчера я видела того, что с боро­дой... Хилльмера, в баре.

– Не заметили ли вы странностей в их поведении?

– Нет, не заметила. Моряки как моряки.

– А этого человека не помните?

Нефедов показал фотографию Оскара Груннерта.

– Да, и этот был в баре. Веселый такой немец. А по­завчера он танцевал со мной на вечере дружбы.

– Не приходилось вам замечать, чтоб кто-нибудь резко говорил с ним, ссорился, угрожал?

– Нет, ничего такого я не приметила.

– Ну хорошо, ладно... Спасибо, Нина, – сказал Нефе­дов. – Попросите, Юрий Алексеевич, боцмана.

Вскоре они выяснили, что плащ у Оскара был. Когда Груннерт решил вернуться в бар, плащ был перекинут у радиста через руку. Что же касается подсевшего к ним человека, о котором сказал Элерс, то это, объяснил Хилльмер, был английский моряк.

– Он подсел, не спрашивая разрешения, – рассказы­вал боцман, – и молча уставился на нас с Оскаром. Мы тоже молчали. Потом англичанин спросил: «Немцы?» Оскар заулыбался и ответил по-английски, что да, мы – немцы, и не хочет ли он выпить с нами. Но англичанин ответил, что он пьет только с джентльменами. Он был изрядно пьян, герр следователь. Оскар вспылил – он был добрым человеком, но довольно горячим, – я толкнул его под столом ногой, успокойся, мол, ты не дома, и ответил этому типу, что в таком случае пусть поищет себе компанию в другом месте. Англичанин поднялся и, ни слова не говоря, ушел.

– И вы больше не видели его? – спросил Юрий Алексеевич.

– Не видел.

– А не мог Груннерт вернуться в бар, встретить это­го англичанина и, вспомнив обиду, завязать с ним дра­ку? – задал вопрос подполковник.

– Вообще Груннерт не драчлив, но всякое могло быть, герр следователь...

– Хорошо, посидите в соседней комнате, – сказал Нефедов.

Когда привели Элерса, он испуганно оглядел всех и, увидев незнакомого человека, заискивающе кивнул Леденеву, изобразив на лице подобие улыбки. Невозмути­мый рыжебородый здоровяк Хилльмер производил по сравнению с Элерсом более выгодное впечатление.

– Переведите ему, Нина, что этот господин, – Не­федов показал рукой на майора Леденева, – хочет знать, зачем стюарду Элерсу такой нож.

– Он говорит, что всегда его носит, на всякий слу­чай.

– А известно ли стюарду Элерсу, что радист Грун­нерт убит таким ножом?

Когда Нина перевела Элерсу вопрос Леденева, малень­кий стюард съежился на стуле, побледнел и закричал:

– Найн-найн!

Затем он быстро заговорил, поворачиваясь то к Нине, то к майору.

Девушка едва успевала переводить.

– Нет, он никого не убивал, а нож всегда носит, он дружил с бедным Оскаром, ходил к нему домой, хорошо знает его жену и детей, как можно так думать!..

– Скажите, что мы не думаем обвинять стюарда в убийстве, пусть успокоится. Сейчас его отвезут на суд­но, но, возможно, нам придется еще раз пригласить Элерса сюда, если возникнут какие-то вопросы, – ска­зал подполковник Нефедов. – Вызовите, Алексей Николаевич, Бессонова, пусть он отвезет их обоих в порт на нашей машине. А вам, Нина, большое спасибо за по­мощь.

– Надо подробно расспросить Хилльмера о внешно­сти неизвестного англичанина, – сказал Юрий Алексее­вич. – Я думаю, есть смысл составить словесный портрет незнакомца.

– Займусь этим, – сказал капитан Корда. – Не хоти­те мне помочь, Нина?

– Отчего же... Я готова.

Когда немцев увезли, начальник уголовного розыска предложил Леденеву и Корде сигареты.

– Дай огонька, – попросил Корда у Юрия Алексее­вича.

– А где же зажигалка, которую я тебе подарил?

– Да знаешь, мы тут незаметно взяли отпечатки пальцев Элерса и Хилльмера, – ответил Корда. – Ну, Элерс – тот воды попросил, а боцман закуривал от огонь­ка моей зажигалки. Вот она и исследуется в лаборатории. Ну и дельце, – продолжал капитан Корда. – Скоро сутки, как парня убили, а у нас пока ни одной стоящей зацепки нет.

– Не надо так мрачно, Алексей, – сказал Леденев. – Кое-что мы имеем...

– Давай, Юрий Алексеевич, давай ты, – предложил Нефедов. – Подбей бабки. Чует мое сердце, что все равно ваш комитет заберет это дело к себе целиком.

– Ну что ж, могу и я, – согласился Леденев. – Нач­ну с традиционного: кому выгодно? Каковы мотивы убий­ства? Грабеж? Тут только исчезнувший плащ говорит «за». Правда, грабителя могли спугнуть, и он сбежал, прихватив один плащ... Но кто в таком случае убрал труп? Неясно. Пьяная драка? Не исключено. Месть? Мо­жет быть, хотя Оскар Груннерт, как нам говорят, не имел врагов. Но это на «Пиккенпеке». А может быть, его выследил кто-нибудь с другого судна? Ведь сейчас в порту кроме «Джулиуса» еще четыре «иностранца». Значит, грабеж, драка, месть, устранение свидетеля...

– И убийство без мотива, – подал голос капитан Корда.

– Такое может быть тоже. Или, допустим, начало далеко идущей провокации, убийство из каких-либо по­литических соображений, – сказал начальник уголовного розыска.

– Принимается, – отозвался Леденев. – Теперь по­смотрим, кто мог убить радиста. Радист ушел из бара с Хилльмером, но затем вернулся обратно. Это подтверж­дает Савицкая. Буфетчица – последняя из известных нам людей, видевших Груннерта живым. Радист вышел из бара с бутылкой водки во внутреннем кармане пиджака, должен был нагнать боцмана, но боцман пришел на судно один, а Груннерта нашли наутро мертвым. Все прои­зошло несколько минут спустя после того, как он поки­нул бар.

– Убийца мог выжидать, когда радист останется один, – сказал Нефедов.

– Но если это был грабитель, то он мог стукнуть оставшегося в одиночестве боцмана, – заметил Корда. – В целях провокации могли убить того же Хилльмера...

– Ну нет, не скажи, – ответил Леденев. – Если это провокация, то радист – козырь более крепкий. Без боц­мана можно выйти в море, а без радиста нет. Нам еще хватит неприятностей с задержкой теплохода, даже если мы и найдем убийцу.

– А может, его боцман того... – Корда щелкнул паль­цами.

– Зачем? – спросил Леденев.

– Действительно, по внешним признакам боцману это вроде ни к чему, – поддержал его подполковник.

– Вообще-то, кандидатура Хилльмера на роль убий­цы не исключается, – сказал Юрий Алексеевич. – Зна­чит, он, потом Элерс, тот задира англичанин... У Алексея Николаевича теперь есть его описание со слов боцмана. Завтра надо попробовать англичанина поискать. Кто еще? Ну и тот неизвестный Икс, о мотивах которого мы ни­чего не знаем. У Элерса есть алиби... Правда, он при­знал, что на какое-то время выходил из бара на улицу...

– Будем держать обоих под подозрением, – сказал Нефедов. – И искать новые зацепки. Объявите, Алексей Николаевич, повсюду розыск плаща радиста. Кроме того, пусть люди вашей группы поищут свидетелей, которые, возможно, находились поблизости в тот вечер и что-ни­будь сумели увидеть.

– У меня есть предложение, – сказал Леденев. – Не пойти ли нам в бар Интерклуба? Посидим, попьем пива, а ближе ко времени убийства попробуем воспроизвести события по тем данным, которые мы имеем.

– Нас как раз трое, – произнес Нефедов. – Как вче­ра... Что ж, дело ты предложил. А кто возьмет на себя роль жертвы?

– Да хоть я! – засмеялся Корда. – Только учтите: буду защищаться. Как бы вам туго не пришлось.

– Ладно-ладно, Аника-воин! – подтолкнул его в спи­ну Леденев. – Пойдем уж... У тети Дуни сегодня отлич­ное пиво. Чешское.

– Двинемся пешочком, – сказал Корда. – Погодка отличная.

– Да, можно и пешком, – согласился Леденев. – Время позволяет.

– Но куда же девался этот чертов плащ? – вслух по­думал подполковник Нефедов.

 

ПОДВОДНАЯ ЛОДКА «ЗИГФРИД-УБИЙЦА»

 

После нескольких дней шторма, взбудоражившего Се­верное море, установилась ясная и теплая погода.

Едва стих ветер и улеглось волнение, из порта Гам­бург вышел английский военный транспорт «Адмирал Ричардсон», направляющийся в Ньюкасл. В регистраци­онном журнале портовый чиновник в графе «Дата выхо­да» записал: «19 мая 1945 года».

Одиннадцать дней назад капитулировала фашистская Германия. Война в Европе длилась почти шесть лет и унесла десятки миллионов человеческих жизней.

Теперь, казалось, все позади. Никто не хотел умирать в эту прекрасную весну сорок пятого года. Стихли залпы орудий, засветились тысячами огней черные города, по­бедные салюты расцветили майское небо, и потянулись эшелоны и транспорты с усталыми солдатами, которых так долго ждали дома. Вместе с ними возвращались и те, кто месяцы и годы провел за колючей проволокой кон­центрационных лагерей, испытал на себе все ужасы «нового порядка».

Пассажиры «Адмирала Ричардсона» как раз и отно­сились в основном к этим двум категориям людей. Здесь были солдаты и матросы американских, английских и канадских частей, находящихся в Германии. Они возвра­щались на Британские острова. Здесь были узники из лагерей, в основном бывшие военнопленные. Находились на транспорте и раненые вместе с обслуживающим их медицинским персоналом.

Война окончилась, и транспорт «Адмирал Ричардсон» впервые за шесть лет вышел в море без эскорта конвой­ных кораблей. Пересечь Северное море – несложная за­дача для опытного капитана Фрэнсиса Спенсера, если при этом тебе не угрожают больше самолеты и корабли проклятых джерри. Теперь все это, слава господу, поза­ди, и капитан Спенсер после обычных хлопот, связанных с отходом судна, погрузкой и размещением пассажиров, может позволить себе лишнюю рюмку виски и послеобе­денный сон.

На полуюте, где были установлены два банкета с еще не снятыми зенитными орудиями, расположились группа американских солдат морской пехоты и английские коммандос. Они слушали, как высокий рыжеватый сер­жант – коммандос Стенли Бостон рассказывал о своих приключениях в Норвегии. Во время одной из диверси­онных операций он попал к немцам в плен и чудом из­бежал расстрела. Бостон сумел уйти из концлагеря, до­брался до побережья, оттуда вместе с норвежскими пат­риотами пересек на рыбачьей шхуне море и высадился в Шотландии, чтобы потом снова, с другой группой ком­мандос, быть заброшенным на Скандинавский полуост­ров.

Да, Стенли Бостону было что рассказать друзьям, и они слушали его раскрыв рты.

Полуденное солнце старалось вовсю, и начальник медицинской команды распорядился вынести лежачих раненых на палубу. К солдатам, собравшимся на корме вокруг английского сержанта, подошла сестра милосер­дия и попросила четверых парней пойти с нею, чтобы помочь перенести раненых товарищей.

Вызвались пойти все, но девушка выбрала двух аме­риканцев, канадца и англичанина. Сержант Бостон не попал в их число. Солдаты проводили сестру милосердия восхищенными взглядами, покачали головами, повздыха­ли, вспомнив ожидающих их жен и подружек, и верну­лись к рассказам бывалого коммандоса.

– Я не могу сказать вам, парни, что это был за объ­ект, – начал Стенли Бостон, – поскольку и сам не знаю, но только получили мы задание его взорвать. Выброска предполагалась с воздуха, на парашютах. А был в нашей группе один малый, звали его...

Но слушателям не суждено было узнать до конца историю Стенли Бостона. Он не успел договорить.

У средней части корпуса «Адмирала Ричардсона» поднялся серо-зеленый столб. Он стремительно рос, на­висая над мостиком, потом закрыл его, из разверз­нувшейся палубы вырвалось багровое пламя. «Адмирал Ричардсон» развалился, обе половины корабля поднялись рваными краями, потом стали спускаться в пустоту, образованную взрывом.

Воздушная волна разметала людей на корме. Стенли Бостон был сброшен за борт, и когда в воде пришел в себя, то понял, что изо всех сил плывет в сторону от по­гружающихся в пучину останков «Адмирала Ричардсо­на», так и не добравшегося до Ньюкасла.

Уцелевшие от взрыва и оставшиеся на поверхности люди хватались за всевозможные обломки, плавающие на месте гибели парохода. Бостон сумел добраться до сброшенного взрывом спасательного плота, взобрался на него, помог вылезти из воды еще троим.

Сержант родился под счастливой звездой. На второй день после катастрофы плавающий плот был обнаружен с английского гидросамолета. Спокойное море позволи­ло летающей лодке сесть на воду и забрать с собой сержанта-коммандоса и еще троих солдат, единственных, кому удалось спастись после загадочной гибели военного транспорта «Адмирал Ричардсон».

Расследование, проведенное британским адмиралтей­ством, установило, что в трюмах транспорта находились боеприпасы, по оплошности командования не выгружен­ные перед приемкой пассажиров. Эксперты пришли к выводу, что по причинам, установить которые не пред­ставляется возможным, произошел взрыв опасного груза, «Ричардсон» затонул так быстро, что никакого сообщения с борта судна о взрыве не последовало.

Заключение комиссии было признано убедительным. Родственники погибших на «Адмирале Ричардсоне» по­лучили извещения о смерти их близких при исполнении служебного долга, а военный транспорт был вычеркнут из списка кораблей британского флота.

Никто не хотел умирать в мае сорок пятого года. Само понятие «смерть» казалось кощунственным в дни, когда наконец восторжествовала жизнь. Но люди продолжали умирать...

...Барахтающиеся в холодной воде члены команды и пассажиры «Адмирала Ричардсона» не заметили стеклянного глаза подводной лодки, наблюдавшего за аго­нией корабля.

В центральном посту управления к окулярам припал человек в форме офицера уже не существующего гер­манского флота. В его коротко остриженный затылок смотрел другой офицер, в эсэсовском мундире.

Эсэсовец потянул моряка за рукав.

– Хватит, Эрни, разреши посмотреть и мне, – сказал он.

– Посмотри, посмотри, Густав, – сказал тот, кого на­звали Эрни, – посмотри, как эти победители глотают соленую воду... Всех бы их так!

Он оторвался от перископа и рубанул кулаком в воз­духе.

Эсэсовец прильнул к окулярам.

– Красиво, черт побери! – пробормотал он. – Ты до­стоин еще одного Железного креста, дорогой Форлендер! Такими, как ты, должна гордиться наша партия!

Эсэсовец не преувеличивал. Нацистская партия с пол­ным основанием могла гордиться фрегатен-капитаном германского военно-морского флота, командиром под­водной лодки Эрнстом Форлендером. Его субмарина, прозванная «Зигфридом-убийцей», оправдывала свое имя. Эрнст Форлендер специализировался на уничтожении беззащитных торговых судов, идущих под флагами нейт­ральных государств, или тех кораблей союзников, кото­рые не имели надлежащего в данной обстановке конвоя и представляли для субмарины легкую добычу.

«Зигфрид-убийца» всплывал на поверхность перед курсом какого-нибудь «нейтрала» и приказывал судну застопорить машину.

Специальная команда, вооруженная автоматами, под­нималась на задержанное судно, выводила из строя ра­диостанцию и начинала самый настоящий грабеж, отби­рая ценности у бегущих из воюющей Европы пассажиров и не забывая при этом очистить судовую кассу.

Весь экипаж лодки, за исключением командира, кото­рый никогда не оставлял своего корабля, носил бороды для маскировки. Во время подобных операций, находясь на чужом судне, люди Форлендера не произносили ни одного слова на немецком языке.

Ограбив пароход, пираты в форме союзников возвра­щались на субмарину, которая артиллерийским огнем уничтожала ни в чем не повинное судно и расстреливала из пулеметов тех, кто пытался спастись на воде.

Торговые суда, вооруженные артиллерией, Форлендер торпедировал, не поднимаясь на поверхность и под­крадываясь к ним незаметно.

«Зигфрид-убийца» выполнял и другие, более дели­катные поручения во имя рейха, в частности высаживал немецких шпионов в Ирландии и доставлял в различные пункты секретные грузы.

Разведки воюющих с Гитлером государств знали о действиях пиратской субмарины, но, кроме факта ее существования, ничего больше не было известно.

Сообщение о капитуляции фашистской Германии за­стало «Зигфрида-убийцу» в Северном море. Форлендер только что взял на борт крупного эсэсовского офицера из службы безопасности, который оказался его другом детства Густавом Шеллингом, штандартенфюрером СС. «Зигфрид-убийца» со всем экипажем поступал в его рас­поряжение. Штандартенфюрер, прибывший на корабль с таинственным походным сейфом, приказал выйти в море и ждать. Но тут пришло извещение о крахе «Тыся­челетней империи».

Тогда было решено идти в Южную Америку, затопить у тамошнего берега субмарину и затеряться где-нибудь в Аргентине. У нацистов были заготовлены там отличные убежища на случай провала их кровавой авантюры. Бун­кер для дизелей можно было получить по дороге в тай­ных подводных складах горючего, расположение которых было известно Форлендеру.

Экипаж, которому командир объявил свое решение, в реакции на сообщенную новость был неоднороден. Конечно, молодчики из группы захвата, отъявленные бандиты, знали, что в Германии их ничего хорошего не ждет, и были готовы идти хоть к черту на рога. Остальным, не покидавшим стального чрева «Зигфрида-убий­цы», надоела жизнь без просвета, они знали, что насту­пил мир, и не хотели забираться за тридевять морей от родины. Но субмарина продолжала оставаться военным кораблем, и его экипаж был осведомлен о том, как расправляется с ослушниками устав военно-морского флота.

«Зигфрид-убийца» пошел на север, надеясь выйти в Атлантику между Британскими островами и Исланди­ей, – через Ла-Манш проходить было опасно, – и тут путь субмарины скрестился с курсом «Адмирала Ричардсона».