Законные иммигранты

 

Богатая у нас страна, много всего, и ничего не жалко. Но главное наше богатство - это люди.

М.Жванецкий

 

Со всех сторон осмотрев похожую на стеклянный саркофаг установку, Павел Макаров опасливо покосился на стоявшего рядом врача.

- Вот это и есть медикам? - Врач молча кивнул. - А больно не будет?

- Наоборот, - бесстрастно ответил врач. - Будет очень приятно. Потом, после обследования.

- Полезай, полезай, - усмехнулся Артем Калашников. - Не собираешься же ты и дальше пугать звездных русичей своим двухсотпятидесятилетним телом?!

- Двухсотдевяностолетним, - огрызнулся Макаров. - Ну ладно, где наша не пропадала...

Он присел на край "саркофага", закинул на него ноги и улегся на спину, скорчив скептическую гримасу.

- Расслабьтесь, - заученным тоном сказал врач. - Когда почувствуете тепло, закройте глаза. Удачного обследования!

Крышка медикама мягко опустилась на его основание. Калашников с удивлением отметил, что толстые прозрачные стенки нисколько не исказили изображение лежащего внутри человека. Ну что ж, подумал он. Посмотрим, на что способна медицина двадцать третьего века.

- Вы уверены, что хотите видеть все подробности? - в очередной раз спросил врач.

Калашников усмехнулся. Врач вел себя так, словно только и занимался обследованием пришельцев из прошлого в присутствии их недоверчивых друзей.

- Уверен, - ответил Калашников. - А если начнет тошнить, я попрошу вас сделать мне какой-нибудь укол!

- Хорошо, - ответил врач таким тоном, что Калашникову стало не по себе. - Приступим.

Таинственная установка засветилась густым фиолетовым светом. В первое мгновение Калашников подумал, что врач включил подсветку, но почти сразу же понял, что ошибся. Светилось тело лежавшего в "саркофаге" Макарова. Одежда, очки и даже ремень его куда-то исчезли; Макаров лежал на прозрачном основании совершенно голый, блаженно улыбался и светился, как сотня неоновых ламп. Через несколько секунд Калашников заметил, что тело Макарова тоже стало прозрачным: внутренние органы начали просвечивать через кожу, мозг засиял особенно ярким, почти белым светом.

- Очень интересно, - пробормотал Калашников.

- Это только начало, - заметил врач. - Смотрите, что будет дальше.

Внутренние органы Макарова постепенно меняли цвет. Из фиолетовых они превращались в синие, зеленые и даже желтые. Калашников быстро догадался, что это означает, и когда добрая половина Макарова засияла всеми цветами радуги, издал протяжное "у-у!".

- Да, - сказал врач. - Плохо. Даже для двадцать первого века.

- Вы еще меня не видели, - усмехнулся Калашников.

- Ничего страшного, - ответил врач. - И вас вылечим.

Похоже на то, подумал Калашников, наблюдая за постепенно синеющим телом Макарова. Еще и пяти минут не прошло, а Паша уже идет на поправку! Интересно, близорукость и искривление позвоночника они тоже умеют лечить?

Грудная клетка Макарова наполнилась воздухом, и Калашников услышал едва различимый хрип. Врач покачал головой.

- Курильщик, - пояснил Калашников. - Кстати, а в Звездной России еще что-нибудь курят?

- Курят, - подтвердил врач. - Но не такую отраву.

Хрип усилился, и на губах Макарова выступила фиолетовая пена. Калашников цокнул языком, представил себе, как будет выглядеть в "саркофаге" очистка печени, и решился.

- Кстати, - сказал он, повернувшись к врачу, - элфот Гринберг говорил о двух вариантах обследования. Стационарный, в медикаме, - Калашников показал на "саркофаг", - я уже видел. Нельзя ли заодно попробовать и второй? Кто знает, когда нам в следующий раз понадобится медицинская помощь!

- Вы имеете в виду медикор? - уточнил врач.

- Да, - вспомнил Калашников, - именно так он и назывался. Насколько я понял, эта штука занимает куда меньше места.

- Но требует больше времени, - возразил врач. - Хорошо, сейчас сделаем медикор.

Сделаем, повторил про себя Калашников. Какое стойкое оказалось выражение! Двести пятьдесят лет, а смысл все тот же.

Врач сделал шаг в сторону, нахмурился и пошевелил перед собой растопыренными пальцами. У Калашникова на мгновение зарябило в глазах, а потом он увидел, что врач стоит перед массивным белым креслом, на лоснящемся кожаном сиденье которого лежит черная глянцевая таблетка.

Так-так, подумал Калашников. Это что же, врач и в самом деле его "сделал"?! Интересно, как это у него получилось?

- Простите, - сказал он, показав на кресло. - А откуда оно взялось?

- Я его включил, - ответил врач. - Медикор пришлось сделать, а кресло всегда здесь. Типовая конфигурация.

- Понятно, - пробормотал Калашников, понявший только всю глубину своего невежества. - Значит, вот эта черная таблетка и есть медикор?

Врач взял "таблетку" большим и указательным пальцем.

- Да, это медикор, - сказал он. - Одноразовый робот, оптимизирующий человеческий организм. Среднее время работы - тридцать минут. Садитесь в кресло, Артем Сергеевич. Обследование вашего друга закончено; теперь ваша очередь.

Калашников услышал громкий протяжный зевок и посмотрел в сторону медикама. Макаров уже открыл глаза и теперь с удивлением рассматривал свои руки, сжимая и разжимая пальцы. Калашников отметил, что Макаров снова полностью одет, вот только очки его куда-то запропастились.

- Вижу, - сказал Макаров, помахав ладонью перед лицом. - Без очков вижу!

- Тебе еще и легкие прочистили, - сообщил Калашников. - Теперь курить будешь, как я - задыхаясь и кашляя!

- То-то я смотрю, какой воздух вкусный... - пробормотал Макаров и одним движением соскочил на пол. - Елки-палки! Да что же это со мной?!

- А что такое? - насторожился Калашников. Вместо ответа Макаров раскинул руки и подпрыгнул в воздух с явным намерением полететь.

- Ага, - сказал Калашников. - Понятно. Чувство легкости в теле, бодрость необычайная? Летать небось хочется?

- Да, - кивнул Макаров. - Вот только не получается.

- Это пока, - мрачно заметил Калашников. - Еще пара таких обследований, и полетишь. Значит, близорукость тебе вылечили; а раскрой-ка ты рот!

- Точно! - Макаров хлопнул себя по лбу. - Зубы! Полный рот зубов!

- Ну, все, - сказал Калашников, убедившись, что Макаров не врет. - Таблетку мне, таблетку! Я тоже хочу в светлое будущее!

Он забрался на белое кресло, вытянул ноги и раскрыл рот.

- Ты куда это? - спросил Макаров, полагавший, что Калашников тоже полезет в медикам.

- По второму варианту, - ответил Калашников. - Медикор вместо медикама!

- Возьмите, - врач протянул Калашникову черную "таблетку". - Положите в рот, плотно сожмите зубы и сделайте глубокий вдох. Потом расположитесь поудобнее. Медикор подействует через десять секунд.

- Понял, - кивнул Калашников и заглотил черный диск медикора.

Макаров с любопытством покосился на друга. Медикор - это не медикам, подумал он. Такой штукой можно где угодно воспользоваться, даже на чужой планете. Интересно, как она действует?

Калашников со свистом выпустил воздух. Врач поспешно отошел подальше от кресла. Макаров, почувствовав неладное, последовал его примеру.

Голова Калашникова дернулась, и в ту же секунду лицо его стало совершенно белым. Затем изо рта, глаз и ушей вылезли острые синие иголки; вытянувшись на добрых полметра в разные стороны, они превратили голову Калашникова в экзотического морского ежа. А затем точно такие же иголки полезли из шеи, груди, рук, живота - и вот уже Калашников повис в воздухе, опираясь на целый лес длинных, тонких, но дьявольски прочных шипов.

Макаров раскрыл рот и с ужасом уставился на врача.

- Медикор, - сказал тот и пожал плечами. - Не волнуйтесь, обменники самоликвидируются.

Макаров шумно втянул воздух и ухватился за край "саркофага". Зрелище обросшего иголками Калашникова было для него чересчур футуристическим. Надо было его в "саркофаг" отправить, подумал Макаров, а мне - таблетку глотать. То-то бы Артем порадовался, глядя на синие иголочки! Вполне в его вкусе.

Подвешенное в центре игольчатого эллипсоида тело Калашникова покрылось тонкой глянцевой оболочкой. Под ней шли какие-то бурные процессы, оболочка бугрилась, меняла цвет, как растягивающийся воздушный шарик, посвистывала и шипела при особенно резких движениях. Не будь рядом застывшего со скрещенными на груди руками врача, Макаров давно уже решил бы, что Калашникову пришел конец; но врач глядел на происходящее с плохо скрываемой скукой.

- Долго так будет продолжаться? - спросил Макаров. Врач покачал головой:

- Не меньше часа. Очень много нарушений.

Макаров почесал в затылке.

- Тогда, может быть, я пока фильмы посмотрю? - предложил он. - Михаил Аронович говорил, что где-то здесь есть телевизор...

- Экран, - поправил врач. - Сейчас сделаю.

Макаров захлопал глазами. Противоположная стена комнаты вдруг отъехала на несколько метров, потемнела, превращаясь в огромный телевизионный экран. Перед ним тут же возникло обтянутое коротковорсным покрытием кресло, на подлокотнике которого Макаров с изумлением заметил узкую "шоколадку" дистанта.

- Пожалуйста, - сказал врач. - Возьмите серфер в руку, и нажимайте на кнопки, пока не увидите.

- Не увижу что? - спросил Макаров.

- То, что вас заинтересует, - ответил врач. - Серфер поймет.

 

 

Макаров сел в кресло и не долго думая нажал первую же попавшуюся кнопку.

Врач за его спиной неопределенно хмыкнул. Экран перед Макаровым вспыхнул на миг ровным белым светом и снова погас.

Макаров недоуменно обернулся к врачу.

- Любую другую, - сказал тот. - Эта, нижняя - выключение.

- А, вон оно как, - пробормотал Макаров и надавил верхнюю кнопку.

Экран исчез. На его месте в стене образовался квадратный проем, сквозь который прямо на Макарова уставилась громадная зубастая акула.

От испуга Макаров нажал на ту же кнопку еще три раза.

На этот раз экран распахнулся в черноту космоса, по которому медленно дрейфовал темный, ноздреватый астероид. Голос диктора принялся рассказывать о химическом составе этого небесного тела, а также о тестах, позволяющих определить, как давно астероид пролетал в непосредственной близости от миниатюрной черной дыры.

Макаров пожал плечами и еще раз надавил на кнопку.

Над раскинувшимся до самого горизонта сосновым лесом вставало белесое осеннее солнце. Его лучи отражались от массивного металлического шара, висевшего высоко в воздухе в окружении трех ажурных башен. Диктор все тем же торжественным тоном объявил, что данный шар - первая в истории человечества машина времени, способная извлечь из глубин прошлого крупные материальные объекты.

Макаров почесал подбородок и, по привычке прищурясь, попробовал получше рассмотреть шар.

В то же мгновение шар подлетел к самому экрану, раскрылся пополам, как разрезанное яблоко, и начал помигивать своими внутренностями, иллюстрируя рассказ диктора о современных хроноквантовых технологиях.

Ну-ка, ну-ка, подумал Макаров. А как насчет хроноквантовой пены?

Шар послушно разлетелся на куски, один из которых пролетел прямо через комнату, и в проеме экрана Макаров увидел хорошо знакомый кратер, заполненный серой сверхтекучей пылью. Диктор пояснил, что каждое перемещение объектов из прошлого сопровождается возникновением в нашей реальности вот этой самой пены - особого состояния материи, обладающей бесконечной энтропией и температурой значительно ниже абсолютного нуля.

Макаров поежился, зевнул и снова надавил на кнопку.

Под его ногами возникла укутанная голубой атмосферой планета. Большую часть ее видимой поверхности занимали крупные острова, между которыми простирались разноцветные водные пространства. Над планетой, практически на самой границе атмосферы, висел космический корабль, похожий на застывшую в полете капельку ртути. Все тот же нудный диктор сообщил, что исследовательский корабль "Стриж" является последним достижением Звездной России в области звездолетостроения. Три независимые энергетические установки - корабль подлетел вплотную к экрану, сделался прозрачным и показал каждую из этих установок, - четыре дорелятивистских привода, помимо маршевого нуль-Т, скоростной интерфейс с Галактическим Метро, возможность настройки на стационарные тоннели любых стандартов, возможность гибкого изменения физических характеристик, вариационная и фрактальная защиты, формирователь связных пространств...

Каждое слово диктора сопровождалось серией картинок, показывавших в действии рекламируемые особенности корабля. Фрактальная защита вобрала в себя луч лазера толщиной с сам корабль, задержала его на полсекунды в своих внутренних пространствах и выпустила обратно; вариационная защита, насколько понял Макаров, основывалась на каком-то искажении времени и пространства: налетевший с соседней орбиты метеоритный рой пролетел сквозь корабль, оставив после себя ясно видимые следы столкновения, но самих столкновений Макаров так и не увидел. Вот это техника, подумал Макаров, но как же она летает? Что это за четыре дорелятивистских привода?

Угадав его мысли, диктор перешел к маневренным свойствам звездолета. Сначала он долго расписывал уникальную возможность пилотажа на сверхсветовых скоростях, сопровождая свои слова показом стремительно мелькавших мимо корабля звезд и скоплений, а затем перешел к более приземленным вещам. Макаров узнал, что в обычном пространстве большинство звездолетов вынуждено использовать импульсную нуль-транспортировку, затрачивая на планетарный пилотаж до девяноста процентов всей отпущенной на рейс энергии. А вот "Стриж", оснащенный не только инерт-компенсаторами, но и принципиально новыми движителями Магнуса-Редькина, развивающими тягу в несколько миллионов тонн на килограмм собственного веса, обладал способностью разгоняться до сверхсветовых скоростей буквально за считанные минуты. В результате полетный ресурс "Стрижа" оказался практически не ограничен - пилотаж в околозвездном пространстве на прямой тяге требовал в сотни раз меньше энергии! Как бы в подтверждение слов диктора "Стриж" сорвался с места, оставив после себя россыпь световых бубликов, и на форсаже вылетел из звездной системы, совершив слалом между добрым десятком планет.

Макаров цокнул языком и мечтательно обхватил подлокотники кресла. Вот бы полетать на такой штуке, подумал он. Пилотаж на сверхсвете, планетарный пилотаж! Компенсированное ускорение в миллион "же"! Вот это я понимаю - Звездная Россия! Интересно, а у других государств Галактики есть что-то подобное?!

- Сам с собой разговариваешь? - услышал Макаров голос Калашникова.

- А? Что? - пробормотал Макаров, возвращаясь из глубин космоса к повседневной реальности. - Ты уже все?

- Все, - сказал Калашников, проведя ладонью по горлу. - Зубы как у акулы, глаза как у орла, мускулы такие, что сам себя боюсь. А ты чего здесь высмотрел?

- Да так, - пожал плечами Макаров. - То ли реклама, то ли новости техники.

- Скорее реклама, - предположил Калашников. - Диктор твоим голосом говорил, заметил? Наверное, для большей доходчивости.

- Жаль, если реклама, - сказал Макаров, поднимаясь с кресла. - Кстати, а куда ты подевал свои синие иглы?

- Стряхнул на пол, - ответил Калашников, - он здесь по уму сделан, мусором питается. Ну что, пошли к Гринбергу? Или еще телевизор посмотрим?

Макаров отрицательно покачал головой. Хватит смотреть, подумал он. Если у них тут такая медицина, то чем черт не шутит, глядишь, и я за штурвал попаду. Осталось только это загадочное собеседование пройти.

- Пошли, - сказал Макаров.

- Тьфу ты, черт, - ответил Калашников, глядя в телевизор.

Вместо отбывшего в дальний космический полет "Стрижа" экран показывал теперь просторную дачную веранду, освещенную золотистыми бликами заходящего солнца. В центре веранды стоял легкий деревянный столик, вокруг располагались плетеные кресла, и на одном из них сидел, демонстративно почесывая правый рог, Михаил Аронович Гринберг. Напротив него стоял, оглаживая роскошную рыжую бороду, внушительных размеров мужчина, одетый в белую хламиду, которую так и хотелось назвать рясой.

Словом, никакой это был не экран.

- Не нужно никуда ходить, - сказал Гринберг, помахав рукой опешившему Макарову. - Воспользуемся благами цивилизации; подходите сюда, господа!

- Добрый день, - кивнул Калашников бородатому мужчине. Потом, спохватившись, представился. - Артем Калашников, безработный!

- Семен Лапин, - пробасил бородач, - куратор здешний. Пришел на вас посмотреть!

- Очень приятно, - пробормотал Макаров. - Павел Макаров. Куда нам присесть?

Гринберг отрицательно покачал головой.

- Не нужно присаживаться, - сказал он резко изменившимся тоном. Макаров нахмурился, недоумевая, что он сделал не так. Калашников на всякий случай оглянулся, обнаружил за своей спиной пахнущую свежим деревом бревенчатую стену и понимающе качнул головой.

Гринберг поднялся на ноги и подошел к Макарову вплотную. Тот заглянул Гринбергу в глаза и невольно отпрянул: глаза были красными, как у вампира. Гринберг приоткрыл рот, обнажая восемь острых клыков, и сунул руку за отворот кожаной куртки.

 

 

Не для того же они нас лечили, подумал Макаров, чтобы вот так взять и прикончить!

Гринберг вытащил из-за пазухи два тонких пластмассовых кругляша и плотно зажал их большим и указательным пальцем.

- Господин Макаров, я должен задать вам один вопрос, - сказал он предельно официальным тоном. - Предупреждаю, что от вашего ответа будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Считаете ли вы себя разумным существом?

Макаров несколько раз моргнул и покосился на Калашникова. Тот скрестил руки на груди и с явным любопытством наблюдал за происходящим.

- Ну, считаю, - с некоторым сомнением ответил Макаров.

- В таком случае, - все тем же жестким, требовательным тоном произнес Гринберг, - скажите мне, чем разумное существо отличается от неразумного!

Макаров пожал плечами.

- Трудный вопрос, - пробормотал он. - Черт его знает!

- Черт - знает, - кивнул Гринберг. - А вот знаете ли вы?

- Ну, - нахмурился Макаров. - Разумное существо обустраивает свою жизнь, а неразумное - живет как придется...

- Достаточно, - оборвал его Гринберг. Потом перевел свой жутковатый взгляд на Калашникова. - Вы, разумеется, тоже считаете себя разумным?

- Примерно на треть, - ответил Калашников. Он выдержал паузу, дождался, когда рога Гринберга слегка шевельнутся, выдавая проснувшееся любопытство. - Треть жизни я сплю, - пояснил Калашников, - еще треть пьянствую. В остальное время я более или менее разумен. Сам проверял!

Макаров улыбнулся, Гринберг еще раз шевельнул рогами.

- И чем же вы занимаетесь, когда разумны? - спросил он.

- Наверное, это можно назвать творчеством, - предположил Калашников. - Хотя очень уж заезженный термин... Лучше будет сказать - работаю. Обустраиваю, что под руку попадется.

- В том числе и собственную жизнь? - спросил Гринберг.

Калашников покачал головой:

- Нет, для меня это слишком сложно. А может быть, она просто ни разу не попадалась мне под руку...

Странное дело, подумал он. Перенестись в далекое будущее, за просто так вылечиться от всех болезней - и после всего этого беседовать с красноглазым чертом насчет трудностей обустройства собственной жизни.

- Запомните ваши ответы, - тихо произнес Гринберг. - Что бы ни случилось с вами в Звездной России и за ее пределами, помните: вы - разумные существа. Я держу в руках диски с присвоенными вам личными регистрационными кодами; активировав их, вы станете полноправными гражданами Звездной России. Но сначала я должен задать вам еще один вопрос.

Гринберг многозначительно посмотрел на Макарова.

- Готовы ли вы, Павел Александрович, принять на себя обязательство обустроить свою жизнь в соответствии с принципами нашего сообщества? Не просто соблюдать внешние правила поведения, а стать одним из нас по своим мыслям и устремлениям?

- Вот так сразу? - опешил Макаров. - А что будет, если я откажусь?

- В этом случае, - ответил Гринберг, - вам, как всякому разумному существу, оказавшемуся в сфере ответственности Звездной России, будет предложено сохранить статус гостя сроком на четыре недели в обмен на ваше обязательство подробно ознакомиться с жизнью и творчеством нашего сообщества, а уж потом сделать окончательный выбор. На случай, если кто-то из вас предпочтет именно этот вариант, я пригласил сюда специалиста по транскультурной адаптации, - Гринберг кивнул в сторону Лапина. - Ну а если вы и от этого откажетесь... - Гринберг развел руками. - Тогда вам будет выдано выходное пособие, эквивалентное прожиточному минимуму на среднестатистический срок оставшейся жизни, и предписано покинуть Звездную Россию первым же транспортом Галактического Метро.

- В каком смысле - покинуть? - не понял Макаров. - На другую планету?

- В другое сообщество, - пояснил Гринберг. - В Галактике существует более тысячи миров, готовых с распростертыми объятиями принять любое существо, называющее себя разумным. Тем более с энергетическим запасом, равным выходному пособию Звездной России.

- Разумные черепахи, например, - поддакнул Калашников. - Кстати, а выходное пособие - сколько это на наши доллары?

- От двухсот до пятисот миллионов, - ответил Гринберг, - в зависимости от индивидуальных потребностей. Наше выходное пособие - одно из самых крупных в Галактике.

- Так это общепринятая практика?! - воскликнул Калашников.

- В развитых сообществах, - уточнил Гринберг. - Итак, Павел Александрович, теперь вы хорошо себе представляете последствия вашего решения?

- Все понятно, - кивнул Макаров. - Я, с вашего разрешения, пока что повременю. Поосматриваюсь, подумаю, пойму, чем смогу здесь заняться...

- То есть, - прервал его Гринберг, - вы выбираете статус гостя и принимаете на себя соответствующие обязательства?

- Да, - ответил Макаров. - Принимаю. Собственно, я только того и хочу - как можно скорее понять, как же вы здесь живете!

- Я рад, что вы сделали свой выбор, - кивнул Гринберг, засовывая один из дисков обратно в карман. - Ну а вы, Артем Сергеевич?

- Я - с удовольствием, - пожал плечами Калашников. - Только объясните, что это за кругляшок такой, и что со мною будет, когда я его активирую?

Гринберг выложил оставшийся диск на ладонь.

- Лирк, - сказал он. - Личный регистрационный код. Присваивается каждому гражданину Звездной России, или звездному русичу, один раз в жизни. Родившимся здесь - сразу после рождения, прибывшим извне - после прохождения соответствующего собеседования. Как и все, что нас окружает, лирк представляет собой нанотехническую многофункциональную систему. Первая его функция - однозначная идентификация вашего организма, исключающая возможность подделки. - Калашников с пониманием качнул головой. - Вторая функция - обеспечение связи с единой Сетью, являющейся сегментом Галактической Паутины. Третья функция - непрерывная запись всех происходящих с вами событий, гарантирующая ваше личное бессмертие. - Калашников присвистнул. - Четвертая - медицинский контроль за состоянием организма, пятая - обеспечение альтернативного энергомассового обмена и формирование временных органов, шестая... - Гринберг сделал паузу и внимательно посмотрел на Калашникова. - С пятой функцией все понятно?

- Чего ж тут непонятного, - махнул рукой Калашников, - к электросети подключаться и электроотвертку из пальца выращивать. Знаем, читали; а что там дальше?

- Шестая функция - обеспечение этического контроля, - сказал Гринберг. - Поскольку биологически ваш организм, как и организм абсолютного большинства разумных существ, сформировался в доцивилизационный период, иными словами - в первобытную эпоху, существуют ситуации, в которых ваш разум перестает контролировать ваше поведение. Вы сами очень точно выразили этот факт, сказав, что разумны всего лишь треть своей жизни. Так вот, лирк обеспечит вам стопроцентную разумность в любых ситуациях. Природные и социальные рефлексы, подавлявшие ваш разум в течение предшествующей жизни, перестанут решать за вас, что и как вам делать. Отныне каждый раз, когда вам захочется совершить какой-нибудь необдуманный, импульсивный или просто привычный поступок, идущий вразрез с этическими нормами Звездной России, в вашей голове зазвучит голос. С вами заговорит ваше второе "я", ваш даймон, который быстро наставит вас на путь истинный.

- Звучит весьма заманчиво, - отметил Калашников. - Значит, лирк - это такой микрочип, который вставляется в мозг и заставляет всех вести себя как положено?

- Совершенно верно, - улыбнулся Гринберг. - Вы очень точно сформулировали принципиальное отличие этического контроля от предшествовавшего ему природного. Вести себя, как положено, а не как получается, - это и значит быть звездным русичем.

- Эдаким роботом без страха и упрека? - улыбнулся Калашников.

- Быть может, вам тоже не следует спешить? - спросил Гринберг. - Познакомиться немного с этими "роботами", попытаться понять, чем они заняты в своей повседневной жизни?

- Есть куда более радикальный способ, - ответил Калашников. - Самому стать таким роботом.

- То есть как? - растерялся Гринберг. - Вы же не уверены, что быть роботом - это хорошо?!

- Не уверен, - согласился Калашников. - Но зато я точно знаю: быть человеком - еще хуже!

Гринберг зажал лирк в кулаке и покосился на Лапина. Тот огладил свою роскошную бороду и прогудел:

- Хорошо сказано! Наш человек!

- Итак, - обратился Гринберг к Калашникову, - вы принимаете на себя обязательство стать звездным русичем? Принимаете со всей ответственностью, прекрасно понимая, насколько трудно вам будет это сделать?

- Что значит трудно? - удивился Калашников. - Человеком - трудно, и роботом - трудно? Да что же это такое!

- Трудно, - повторил Гринберг. - Потому что лирк не сможет обеспечить вам самое главное: смысл жизни. Первое время вы будете удовлетворять свое любопытство, и даже искренне верить, что счастливы. А потом настанет момент, когда вы посмотрите вокруг себя, увидите увлеченных своим делом людей, радующихся каким-то непонятным для вас свершениям, и вдруг обнаружите, что вся эта кипучая жизнь не имеет к вам ровным счетом никакого отношения.

Калашников искренне рассмеялся:

- Дай-то Бог! Я уже столько лет жду, когда же мое любопытство оставит меня в покое! Может быть, тогда у меня наконец хоть что-то получится.

- Что получится-то? - неожиданно спросил Лапин.

- Да хоть что-нибудь, - вырвалось у Калашникова. - Звездную Россию без меня построили, искусственный интеллект тоже наверняка запрограммировали, так откуда мне знать, что должно получиться? Еще не придумал!

Гринберг снова покосился на Лапина.

- Нет, - пробасил тот. - Это, Миша, по твоей части. Умен слишком!

- Хорошо, - сказал Гринберг. Раскрыл кулак, протянул лирк Калашникову. - Теперь я понимаю, почему Таранцев решил начать с две тысячи первого года.

 

 

Калашников взял лирк с волосатой ладони Гринберга, отметил, что остроконечные когти на пальцах у черта аккуратно подпилены и покрыты телесного цвета лаком, повертел диск в руках.

- Куда его? - спросил он. - Под язык или на лоб?

- На грудь, - ответил Гринберг. - Если для вас имеют значения символы, то - ближе к сердцу.

- Имеют, - сказал Калашников дрогнувшим голосом. - Хотя... а, ладно!

Он расстегнул пуговицу на рубашке, засунул лирк за пазуху и прижал его к груди. Кожа вокруг диска сразу же потеряла чувствительность, перед глазами Калашникова замелькали черные и красные пятна.

- Может быть, мне лучше сесть? - спросил он, удивляясь, как медленно выдавливаются изо рта слова.

- Нет, - так же медленно ответил Гринберг. - Сейчас вы поймете.

- Что это? - испуганно спросил Калашников, когда черные и красные пятна вдруг сложились во вполне осмысленное изображение. У Калашникова глаза полезли на лоб: он вдруг понял, что видит одновременно и стоящего перед ним Гринберга, и большой черный экран монитора, на котором красными буквами написано "Enter". - Сеть, что ли?

- Что вы видите? - спросил Гринберг.

- Энтер, - ответил Калашников и усмехнулся, вспомнив прочитанную в молодости повесть. - Вход для прессы!

- Пока не входите, - посоветовал Гринберг. - Я чувствую, что у вас еще остались вопросы...

- ... и боюсь, что вы найдете на них ответы, - продолжил за него Калашников. А потом задержал взгляд на надписи "Enter" и мысленно приказал ей вдавиться в экран.

Гринберг, прочитал он рядом с цветной фотографией, изображавшей стоявшего перед ним черта. Михаил (Мехион) Аронович, год рождения 2209, отец Арон (Аррион) Глваркет, мать Рашель Гринберг. Гость с 2234 по 2236, гражданин с 2236. Специальности: технологическая безопасность, социальная безопасность, социодинамика, психологическая безопасность...

- Ну хватит, хватит! - услышал Калашников и перевел глаза на живого Гринберга, размахивающего когтистой ладонью прямо перед его носом. - Вы что, Сети никогда не видели? Подвесьте экраны вне поля зрения, и рассматривайте их сколько угодно!

Калашников посмотрел на Гринберга, и тот вдруг замолчал.

- Михаил, - сказал Калашников. - Так вы тоже... незаконный иммигрант?

Гринберг опустил руку.

- Даже так? - сказал он, прищурившись. - Уже раскопали? А я еще собирался учить вас, как пользоваться Сетью!

- Почему вы сами не сказали? - спросил Калашников.

- Чтобы у вас не возникло подозрения, что у всех новопринятых звездных русичей рано или поздно отрастают рога, - улыбнулся Гринберг. - А если серьезно, то неужели трудно было догадаться? Хотя бы по моему внешнему виду?

- Трудно, - честно ответил Калашников. - Двести пятьдесят лет плюс современная медицина. Подумаешь, рога; вот если бы вы были спрутом!

Гринберг моментально перестал улыбаться, и в глазах его снова вспыхнул алый огонь.

- Об этом позже, - сказал Гринберг. Он на секунду прикрыл глаза ладонью, вернув им нормальный цвет. - Как вы себя чувствуете, Артем Сергеевич? Не хочется уйти в Сеть с головой?

- Хочется, - признался Калашников. - Но побаиваюсь: вдруг упаду и нос разобью?

- Вот поэтому, - назидательно сказал Гринберг, - я и запретил вам садиться. По имеющемуся у меня опыту, лица, впервые подключившиеся к Сети, проводят в виртуальной реальности до двадцати часов в сутки. А у нас с вами еще остались нерешенные вопросы.

- Ну так давайте их решим, - предложил Калашников.

- Давайте, - согласился Гринберг. Он взял Калашникова под руку и подвел его к перилам, ограждавшим веранду со стороны заката. - Где бы вы хотели поставить свой дом, Артем Сергеевич? Вон там, на излучине реки, или вот здесь, на высоком холме?

Калашников оперся на перила и задумчиво посмотрел на открывшуюся его взору речную долину.

- Давайте на холме, Михаил Аронович, - ответил он минуту спустя. - Красиво у вас здесь...

- У вас, - поправил Гринберг, - это же будет ваш дом. Пойдемте!

- Куда? - спросил Калашников.

- Строить, - просто ответил Гринберг, повернулся к лестнице и, не дожидаясь ответа, спустился в парк. Калашников качнул головой и поспешил следом. Ступив на дорожку из битого кирпича, он оглянулся, чтобы махнуть Макарову рукой. А потом трусцой побежал дальше, едва поспевая за Гринбергом, оказавшимся чертовски быстрым ходоком.

Макаров поскреб подбородок и решил все-таки задать вопрос.

- Прошу прощения, как ваше отчество? - обратился он к Лапину.

- Петрович, - ответил Лапин, показал на освободившийся после Гринберга стул. - Сядем?

- Пожалуй, да, - кивнул Макаров, послушно присаживаясь на указанное место. - Семен Петрович, можно вопрос? - Лапин молча кивнул. - Что это с ним?!

- Он всегда такой, - ответил Лапин. - Двадцать лет знакомы.

- Да нет, я про Калашникова, - махнул рукой Макаров. - Какой "энтер"? Что он такого увидел?

- А, - протянул Лапин, - Сеть эта окаянная! Картинки он в глазах увидел, картинки. Такие, что все вокруг застят.

- Это после таблетки? - уточнил Макаров. - После того, как он ее к груди приложил?

- Верно, - кивнул Лапин. - После таблетки. Лирк называется.

- И надолго это с ним? - обеспокоенно спросил Макаров.

- Привыкнет, - уверенно ответил Лапин. - Через неделю в гости позовет. А может, и раньше.

- Через неделю, - повторил Макаров и посмотрел в сторону высившегося над рекой холма. Две маленькие фигурки, черные на фоне закатного неба, стояли на его вершине, время от времени размахивая руками. - Ну ладно, с Калашниковым все понятно; а как же я? Что мне теперь делать?

- Обживаться, - ответил Лапин. - На первое время здесь, у меня. Изба большая, родичи в разъездах, места хватит. Сейчас ужинать будем, а там и гости подоспеют.

- Гости? - забеспокоился Макаров. - А я не помешаю?

Лапин засмеялся:

- Скромный ты очень, Павел Александрович! Они ж на тебя посмотреть придут!

- На меня? - удивился Макаров. - Зачем это?

- Ну как же, - Лапин развел руками. - Первый человек из прошлого, да еще Павел Макаров. Тот самый Макаров!

- Какой еще "тот самый"?! - возмутился Макаров. - Семен Петрович, я так больше не могу! Здесь явно какое-то недоразумение!

- Недоразумение, - кивнул Лапин. - А нам надобно разумение. Посидим, поговорим, откушаем, чего Бог послал. Тут недоразумению и конец!

С этими словами Лапин засунул руку в объемистый карман своих просторных белых одежд и вытащил на свет пузатую бутыль с узким горлышком. Поставил на стол, обтер рукавом этикетку и подмигнул Макарову:

- Очищенная. Сам делаю!