Ветер сквозь замочную скважину

The Wind Through the Keyhole / Ветер сквозь замочную скважину

Foreword / Введение

Многие из людей, держащих эту книгу, следят за приключениями Роланда и его команды -его ка-тета -годами, а некоторые из них даже с самого начала. Остальные -и, я надеюсь, их много -и вновь пришедшие, и Постоянные Читатели -могут задать вопрос: Понравится ли мне эта история, если я не читал остальные книги из цикла «Темная башня»? И мой ответ -да, если вы запомните некоторые вещи.

Во-первых, Срединный Мир находится рядом с нашим миром, и они часто накладываются друг на друга. Между двумя мирами кое-где есть двери, а кое-где - истончившиеся, пористые участки, где два мира практически сливаются. Трое из ка-тета Роланда -Эдди, Сюзанна и Джейк -были по отдельности затянуты из своих беспокойных жизней в Нью-Йорке прямо в Роландовы приключения в Срединном Мире. Их четвертый компаньон -ушастик-путаник Ыш -золотоглазое существо из Срединного Мира. Срединный Мир очень старый и лежит в руинах, наполненных монстрами и магией, которой нельзя доверять.

Во-вторых, Роланд Дискейн из Гилеада -стрелок -один из тех немногих, кто пытается сохранить порядок в мире разрастающегося беззакония. Если вы представите стрелков Галаада как диковинную смесь странствующих рыцарей и шерифов с Дикого Запада, то будете недалеки от истины. Большинство из них, хотя и не все, происходят из рода старого Белого Короля, известного как Артур Эльдский (я говорил вам, что миры накладываются друг на друга).

В-третьих, всю жизнь Роланд нес бремя страшного проклятия. Он убил свою мать, у которой был роман, скорее всего против её воли и уж точно против её здравого смысла, с человеком, которого вы встретите на страницах этой книги. Хотя произошло это по ошибке, он считает себя виновным, и смерть злополучной Габриэль Дешейн преследует его с юных лет. Более подробно эти события описаны в цикле «Темная Башня», но я считаю, что сейчас это всё, что вам необходимо знать.

Постоянные читатели могут поставить ее на полку между "Колдуном и кристаллом" и "Волками Каллы"... что, пожалуй, означает, что ее можно назвать "Темная Башня 4,5".

Что касается меня, я был рад вновь обнаружить, что моим старым друзьям ещё есть, что сказать. Это был чудесный подарок - найти их снова, через годы после того, как я решил, что их история уже рассказана.

-Стивен Кинг
14 Сентября 2011

 

 

Starkblast/ ЛЕДОВЕЙ

После того, как они покинули Изумрудный дворец, находившийся, как оказалось, вовсе не в Стране Оз, - и ставший теперь могилой весьма неприятного… - Ты за него не волнуешься? - спросила Сюзанна у Роланда. - Он же там совсем… - С ним там Ыш, - сказал Эдди, подразумевая ушастика-путаника, признавшего в Джейке своего лучшего друга. - Мистер Ыш…

The Wind Through the Keyhole / Ветер сквозь замочную скважину

- Я смогу передать тебе лишь четыре вещи, - говорил Большой Росс сыну, - но четырех достаточно. Сможешь их перечислить, сынок? Тим хоть и перечеслял их уже не раз, но всегда был рад повторить.  

Иоанн 3:16

БОЙСА АДА НАДЕЙСА НА РАЙ

ЧЕЛОВЕК-ИИСУС

Тим поднялся по лестнице, прошмыгнув мимо скелета. Он прекрасно знал, что тот не оживет внезапно и не попытается схватить его за ногу, как щупальца… Поднявшись, Тим увидел, что тропа снова уходит в лес, но ненадолго. Впереди,… - Ты почти достиг места назначения, - сказала Дария. - Доган Северолесного Киннока находится в трех колесах впереди. …

OOO Cеверный Центр Позитроники

Северолесной Киннок Узловой Квадрант

Аванпост 9

Уровень доступа: низкий Используйте ключ-карту

На пороге двери лежал ящичек, похожий на тот, в который мама Тима складывала всякую всячину, но только металлический, а не деревянный. Тим попытался… В лицо Тиму ударила мертвая ржавка. В бурлящих потоках воздуха проносились… Тим еще раз прочитал последние слова на табличке: "Используйте ключ-карту". Даже если до этого он толком не…

РФ/МШ

Человека (да и человека ли?), оставившего Тиму эту записку, трудно было чем-то удивить, но он, наверное, удивился бы, завидев улыбку на лице мальчика, когда тот поднялся с ключом в руке и отфутболил ведро. Ведро поднялось в воздух, и его унес ветер, ставший к тому времени почти ураганом. Дело свое оно сделало, и теперь вся магия из него улетучилась.

Тим посмотрел на тигра. Тигр посмотрел на него. Казалось, он не обращает никакого внимания на назревающий шторм и лишь медленно махает туда-сюда хвостом.

- Он думает, что я сгину в урагане или умру от холода прежде, чем решусь приблизиться к твоим зубам и когтям, но вот этого, он, похоже, не учел. - Из-за пояса Тим достал четырехзарядник. - Против тварей в болоте он сработал, и я уверен, что сработает и против тебя тоже, сай Тигр.

Вновь Тим поразился, как правильно и естественно оружие сидит в его руке. Роль его проста и понятна: оно хотело лишь стрелять. И сейчас, держа его в руках, Тим тоже хотел только этого.

Хотя...

- Да нет, знает он про оружие, - сказал Тим и улыбнулся еще шире, еле чувствуя, как раздвигаются уголки рта, потому что кожа на его лице начала неметь от холода. - Знает прекрасно. Знал ли он, что я зайду так далеко? Наверное, нет. А если знал, то подумал ли, что я застрелю тебя, чтобы выжить? Почему бы и нет? Он бы так и сделал.
Но зачем посылать мальчика? Зачем, если сам он перевешал тысячи людей, перерезал сотни глоток и пустил по миру бог знает сколько несчастных вдов, таких, как моя мама? Сможете ответить, сай Тигр?

Но тигр лишь смотрел на него, голова опущена, хвост медленно мотается из стороны в сторону.

Одной рукой Тим вернул за пояс четырехзарядник, а второй засунул украшенный узорами серебряный ключ в замок на двери клетки.

 

- Сай Тигр, я предлагаю сделку. Дайте мне воспользоваться ключом на вашей шее, чтобы окрыть дверцу вон того убежища, и мы оба выживем. Но если вы меня разорвете в клочья, то мы оба погибнем. Смекаете? Если смекаете, дайте знать.

Тигр не дал. Он просто продолжал смотреть.

Но Тим особо и не надеялся, да и не важно это. Захочет бог - будет и вода.

- Я люблю тебя, мама, - сказал он и повернул ключ. Со стуком отодвинулись древние засовы.Тим рывком открыл дверь. Заскрипели петли. Тим сделал шаг назад, положив руки на пояс.

Несколько мгновений тигр стоял на месте, словно раздумывая. Затем вышел из клетки. Они рассматривали друг друга под лиловым небом, пока вокруг них выл ветер, а взрывы подбирались все ближе.
Они рассматривали друг друга, как стрелки. Тигр пошел вперед. Тим сделал шаг назад, но понял, что если сделает еще один, то нервы его не выдержат и он бросится наутек. Поэтому он остался там, где стоял.

- Идите сюда. Я Тим, сын Большого Джека Росса.

Вместо того, чтобы разорвать ему глотку, тигр присел и поднял голову, обнажив свой ошейник и висящие на нем ключи.

Тим не колебался. Позже он сможет позволить себе роскошь поудивляться, но не сейчас. Ветер крепчал с каждой секундой, и если он не поторопится, то ураган подхватит его и бросит на деревья, где, скорей всего, насадит на ветку, как на кол. Тигр потяжелее его, но скоро и он разделит его судьбу.

Ключ, похожий на карточку, и ключ, похожий на , были припаяны к серебряному ошейнику, но расстегнуть его было нетрудно. Тим нажал на вмятины, и ошейник упал. Мальчик еще успел заметить, что тигр остался в ошейнике - из розовой шкуры, на которой вытерлась вся шерсть, - но в следующий миг он уже спешил к металлической двери Догана.

Он вставил карточку в щель. Ничего не произошло. Он перевернул ее и попытался вставить другим концом. Снова ничего. Порыв ветра, как гигантская холодная рука, впечатал Тима в дверь, разбив ему нос. Он отступил, перевернул карточку вверх ногами и попробовал снова. По-прежнему ничего. Тим внезапно вспомнил. что сказала Дария - неужели это было всего три дня назад? "Зарядная станция у Догана на Северолесном Кинноке не работает". Пожалуй, теперь Тим понял, что это значило. Хотя огонь еще вспыхивал на металлической башне, но здесь, внизу, питавшие Доган искры иссякли. Он не побоялся тигра, и тигр его не съел, но Доган был заперт. Им все равно предстояло здесь умереть.

Шутка закончилась, и где-то далеко человек в черном смеялся.

Тим обернулся и увидел, что тигр толкает носом металлическую коробку с гравировкой наверху. Зверь взглянул на него и снова ткнулся в коробку.

- Ладно, - сказал Тим. - Почему бы нет?

Он наклонился и оказался так близко к тигру, что почувствовал теплое дыхание зверя на своей замерзшей щеке. Он попытался вставить ключ в виде . Ключ вошел в замок как по маслу. На мгновение ему ясно вспомнилось, как он вставлял ключ, данный ему Сборщиком податей, в сундук Келлса. Потом он повернул тот ключ, что держал в руке, услышал щелчок и поднял крышку, надеясь найти там спасение.

Вместо этого он обнаружил три предмета, которые показались ему абсолютно бесполезными: большое белое перо, маленькую коричневую бутылочку и простую хлопковую салфетку вроде тех, которыми застилают длинные столы позади зала собраний в Листве на ежегодных обедах в честь Жатвы.

Сила ветра уже превзошла ураганную. Проходя через пересекающиеся балки металлической башни, он издавал призрачные стенания. Перышко взлетело над коробкой, но прежде чем его унесло бы ветром, тигр вытянул шею и ухватил его зубами. Он повернулся к мальчику, протягивая ему перо. Тим взял его и, не задумываясь, засунул за пояс рядом с отцовским топором. Он начал отползать от Догана на четвереньках. Налететь на дерево и быть пронзенным веткой - не самая приятная смерть, но все же это лучше (или хотя бы быстрее), чем оказаться прижатым к стене Догана, чтобы смертоносный ветер по капле выдавливал из него жизнь, пробираясь через кожу к внутренностям и обращая их в лед.

Тигр зарычал будто кто-то медленно рвал шелковую тряпицу. Тим начал было оборачиваться и снова врезался в Доган. Он пытался вдохнуть, но ветер продолжал запечатывать его рот и нос.

Теперь тигр держал в зубах салфетку. Сумев наконец набрать в легкие воздуха (обжегшего ему глотку холодом), Тим увидел нечто удивительное. Сай Тигр держал салфетку за уголок, и она увеличилась в размерах вчетверо.

"Этого не может быть".

Но он видел это своими глазами. Если глаза - из которых теперь текли слезы, замерзающие на щеках, - его не обманывали, салфетка в зубах тигра выросла до размеров полотенца. Тим протянул к ней руку. Тигр не отпускал салфетку, пока не убедился, что Тим надежно ее ухватил. Вокруг них ревел ураган. Теперь он был так силен, что даже шестисотфунтовому тигру приходилось прилагать усилия, чтобы удержаться на ногах, но салфетка, превратившаяся в полотенце, безжизненно висела в руках Тима, как будто вокруг царил штиль.

Тим уставился на тигра. Тот тоже смотрел на него, явно пребывая в совершеннейшем мире с собой и беснующимся миром вокруг него. Мальчик поймал себя на мысли о жестяном ведре, которое для видений оказалось не менее подходящим, чем серебряная чаша Сборщика податей. "В правильных руках", как сказал тот, "любая вещь может стать волшебной".

Может быть, даже простая хлопковая тряпка.

Она по-прежнему была сложена вдвое - по меньшей мере вдвое. Тим снова развернул ее, и полотенце превратилось в скатерть. Он держал ее перед собой, и хотя по обе стороны от него продолжал яриться ураган, между его лицом и свисающей тканью царил полный штиль.

И тепло.

Тим взял в обе руки скатерть, бывшую салфетку, встряхнул ее, и она снова развернулась. Теперь это была простыня, и она спокойно лежала на земле, хотя по обе стороны от нее ураган нес пыль, прутья, мертвых ржавок. Все эти ганна стучали в изогнутую стену Догана, как град. Тим начал было заползать под простыню, но заколебался, глядя в яркие зеленые глаза тигра. Он посмотрел и на толстые заостренные зубы, не до конца прикрытые губой, и приподнял уголок волшебной ткани.

- Давайте, залезайте. Там нет ни ветра, ни холода.

"Но вы об этом и так знали, сай Тигр. Правда ведь?"

Тигр припал к земле, выпустил свои достойные восхищения когти и пополз на брюхе, пока не оказался под простыней.Он заворочался, устраиваясь поудобнее, и Тим почувствовал, как его руку задело что-то похожее на клубок проволоки: усы. Он содрогнулся. Длинное, покрытое мехом тело зверя прижалось к его боку.

Тигр был очень большой, и половина его тела не помещалась пот тонким белым покрывалом. Тим приподнялся, борясь с ветром, набросившимся на его голову и плечи, как только он высунул наружу, и снова встряхнул простыню. Она снова развернулась с шуршанием, на этот раз оказавшись размером с большой парус. Теперь ее край почти доставал до подножия тигриной клетки.

Мир бушевал вокруг них, но под тканью было тихо. Если не считать бешеного стука сердца Тима. Когда он начал успокаиваться, то почувствовал, как о его грудную клетку бьется другое сердце. И услышал тихое, низкое урчание. Тигр мурлыкал.

- Тут же безопасно, да? - спросил его Тим.

Тигр мгновение смотрел на него, потом закрыл глаза. Этот ответ Тима вполне устроил.

Пришла ночь, и с ее приходом ледовей набрал полную силу. Вне покрова могущественного волшебства, сначала казавшегося скромной салфеткой, холод стремительно усиливался под действием ветра, вскоре достигшего скорости больше ста колес в час. Окна Догана затянулись бельмами изморози толщиной в дюйм. Железные деревья позади него сначала схлопнулись под давлением ветра, потом сломались, потом полетели вперед смертоносным облаком ветвей, щепок и целых стволов. Возле Тима мирно посапывал его компаньон. Чем глубже становился его сон, тем вольготнее он раскидывался, оттесняя Тима к краю их укрытия. В какой-то момент мальчик обнаружил, что пихает тигра локтем, как это делает человек, с которого сосед по кровати перетянул все одеяло на себя. Тигр издал гортанное рычание и выпустил когти, но слегка подвинулся.

- Спасибо, сай, - прошептал Тим.

Через час после заката - а может, и через два, Тим утратил чувство времени, - к вою ветра присоединился ужасный скрежет. Тигр открыл глаза. Тим осторожно отогнул верхний край ткани и выглянул. Башня над Доганом начала крениться набок. Он смотрел, словно зачарованный, как крен перерос в наклон. Потом в один неуловимый миг башня рассыпалась в прах. Только что она была на месте, а в следующий момент превратилась в летающие в воздухе стальные бруски и копья, которые ветер понес вдоль широкой просеки, еще вчера бывшей лесом железных деревьев.

"Теперь и Доган рассыплется", подумал Тим, но ошибся.

Доган устоял, как стоял уже тысячи лет.

Эту ночь он помнил всегда, но такой необычайно странной она была, что описать ее он не мог... не мог и вспомнить в подробностях, как мы помним о будничных событиях нашей жизни. Только в снах возвращалось к нему полное осознание, и ледовей снился ему до конца жизни. Но не в кошмарах. То были хорошие сны. Сны о защищенности.

Под тканью было тепло, а разлегшийся рядом товарищ по койке еще больше согревал Тима. В какой-то момент он немного отогнул покрывало и увидел триллион звезд, рассыпанных по небесному куполу, - столько он не видел никогда в жизни. Казалось, ветер продул маленькие дырочки в этом надмирном мире и превратил его в сито. Через отверстия просвечивала сияющая тайна мироздания. Может быть, такие вещи не были предназначены для людских глаз, но Тим был уверен, что получил особое разрешение на просмотр, потому что он лежал под волшебным покровом, а рядом с ним находилось существо, которые даже самые легковерные жители Листвы сочли бы мифическим.

Глядя на звезды, он испытывал благоговение и в то же время - глубокое и непреходящее удовлетворение, какое чувствовал ребенком, просыпаясь среди ночи в тепле и безопасности своей постели, в полусне - полубодрствовании, слушая, как ветер поет свою одинокую песнь об иных краях и иной жизни.

"Время - замочная скважина", подумал он, глядя на звездное небо. "Да, я думаю, так. Иногда мы наклоняемся, чтобы заглянуть в нее одним глазком. И ветер, который мы чувствуем на своих щеках, - ветер, дующий из замочной скважины, - это дыхание всей живой вселенной.

Ветер ревел в пустом небе, мороз крепчал, но Тим Росс лежал в тепле и безопасности, рядом со спящим тигром. Наконец и сам он соскользнул в глубокий, блаженный, не потревоженный сновидениями сон. Засыпая, он чувствовал себя очень маленьким, летящим на крыльях ветра, дующего в замочную скважину. Прочь от края Великого Каньона, над Бескрайним Лесом и Фагонаром, над Железной тропой, мимо Листвы - крошечного и бесстрашного скопления огоньков, которое он покинул, оседлав ветер, - и дальше, дальше, о, в какие дали, через все просторы Срединного Мира туда, где тянулась к небесам огромная черная Башня.

"Я пойду туда! Когда-нибудь я туда пойду!"

Это была последняя мысль Тима перед тем, как сон одолел его.

Утром вой ветра перешел в мерное гудение. Тиму очень хотелось писать. Он отбросил простыню и выполз наружу. На поляне ледовей соскаблил всю почву до скалистого основания. Тим спешно обогнул Доган, дыхание его вырывалось изо рта облачками пара, которые тут же уносило ветром. Эта часть Догана находилась с подветренной стороны, но ему было холодно, очень холодно. От мочи исходил пар, а когда он закончил, то увидел, что лужица на земле стала замерзать.

Тим начал возвращаться, борясь с ветром за каждый шаг и весь дрожа. Когда он наконец забрался под волшебную простыню и почувствовал благословенное тепло, зубы его стучали. Не задумавшись ни на секунду, он обнял мускулистое тело тигра, и на мгновение испугался, когда тот открыл глаза и раскрыл пасть. Из пасти высунулся язык размером с коврик, а цветом походил на розу в Новую Землю. Он лизнул Тима в лицо, и тот вздрогнул, но не от страха: он вспомнил, как по утрам папа терся о его лицо перед тем, как набрать воды и гладко выбриться. Говорил, что никогда не отрастит бороду, как его напарник, потому что она ему не пойдет.

Тигр опустил голову и задышал Тиму в воротник. Усы щекотали шею, и Тим рассмеялся. Тут он вспомнил, что у него осталось еще два бутера.

 

- Я поделюсь, - сказал он, - хотя мы знаем, что вы могли бы слопать оба, если бы захотели.

Он отдал один бутер тигру. Тот сразу же его заглотил, а потом терпеливо наблюдал, как Тим доедает свой. Тим старался есть как можно быстрее, а то вдруг сай Тигр передумает. Затем накинул на себя простыню и снова уснул.

Когда Тим проснулся во второй раз, то решил, что уже полдень. Ветер поутих, и когда Тим высунул голову наружу, то почувствовал, что слегка потеплело. Тем не менее, он понимал, что обманчивое лето, которому сай Смак так не доверяла (и была права), ушло. Как и вся его еда.

- Что же вы тут ели? - спросил Тим тигра. Из первого вопроса вытек второй:

 

- Сколько вы просидели в клетке?

 

Тигр встал, прошел немного по направлению к клетке и потянулся: сначала одна задняя нога, потом вторая. Дошел до края каньона, где справил нужду. Когда закончил, подошел к клетке и обнюхал прутья, потом отвернулся, словно она его больше не интересовала и вернулся к Тиму, который лежа наблюдал за ним, подперев голову локтем.

Тигр мрачно, как показалось Тиму, уставился на него своими зелеными глазами, затем опустил голову и носом отодвинул защитившую их от ледовея простыню. Под ней лежал тот самый металлический ящичек. Тим не помнил как забрал его, но если бы он остался на прежнем месте, то его скорее всего унесло бы ветром.
И тут Тим вспомнил про перо. Оно по-прежнему торчало у него из-за пояса. Тим вытащил его и внимательно рассмотрел, чувствуя пальцами его плотную мягкость. Перо вполне могло сойти за ястребиное... если, конечно, вдвое его уменьшить, а белого ястреба Тим никогда не видел.

- Это же орлиное перо, так? - спросил Тим. - Орлиное, разрази меня Ган!

Но тигр пером не заинтересовался, хотя тем вечером он с готовностью спас его от урагана. Огромная, с желтым мехом морда наклонилась и пододвинула ящичек к ноге Тима. Вновь тигр выжидательно уставился на мальчика.

Тим открыл ящик. На дне его остался лишь коричневый пузырек, в каких обычно держат лекарства. Тим взял пузырек и тут же почувстсвовал покалывание в пальцах. Он чувствовал такое же, когда проводил волшебной палочкой сборщика податей над жестяным ведром.

- Открыть его? Ведь вы же не можете.

Тигр сидел, не отрывая взгляд от маленького пузырька. Глаза его, казалось, светились изнутри, словно бы сам его мозг пылал магией. Тим осторожно открутил крышечку. Под ней обнаружилась прозрачная пипетка.

Тигр раскрыл пасть. Намек понятен, но...

- Сколько? - спросил Тим. - Я вас ни за что не отравлю.

Но тигр лишь продолжал сидеть, голова слегка приподнята, пасть раскрыта. Выглядел он, как птенчик, который ждет, когда мама положит ему в клювик червяка.

После нескольких попыток - до этого он никогда не пользовался пипеткой, хотя ему доводилось видеть более крупную и примитивную её версию, которую Дестри ещё звал бычьей спринцовкой, - Тим набрал немного жидкости в миниатюрную колбочку. Она всосала из пузырька почти всю субстанцию, которой там и так оставалось немного. Тим поднес пипетку к тигриной пасти с гулко стучащим сердцем. Ему казалось, он знает, что сейчас произойдёт. Он слышал немало историй про оболочников, но не мог поверить, что тигр – это заколдованный человек.

- Я буду цедить по капельке, - сказал он тигру, - если захотите, чтобы я прекратил до того, как жидкость закончится, закройте пасть. Дайте знать, если вы меня поняли.

Но, как и раньше, тигр не шелохнулся. Он лишь сидел и ждал.

Одна капля... две... три... пипетка уже наполовину опустела... четыре... пя... Внезапно шкура тигра пошла рябью и запузырилась, будто бы там внутри проснулись какие-то существа и старались выбраться. Внешняя часть морды растаяла, обнажив частокол зубов, затем вернулась, да так, что пасть оказалась запечатанной. Послышался сдавленный рык (боли или ярости), который, казалось, сотряс всю поляну.

Тим в ужасе подался назад, елозя задницей по земле.

Зеленые глаза выпучивались и западали, словно на пружинках. Бьющий по сторонам хвост втягивался внутрь и появлялся снова. Тигр шатнулся в сторону, на этот раз в направлении обрыва на краю Великого Каньона.

- Стойте! - закричал Тим. - Вы же упадете!

Тигр пьяно зашатался вдоль края обрыва, одна его лапа высунулась над пропастью, вниз посыпались камешки. Прошелся позади своей клетки, полоски на шкуре сначал расплылись, затем растаяли. Голова тигра тоже меняла форму. Появились белые пятна, а над ними, там, где когда-то была морда, выступили ярко-желтые. До Тима доносился хруст перестраивающихся костей.

На дальней стороне клетки, тигр вновь зарычал, но вскоре рык этот сменился криком, очень уж похожим на человеческий. Нечеткая, все время меняющаяся фигура встала на задние лапы, да только это уже были не лапы: на их месте Тим увидел пару древних черных сапог. Когти превратились в серебряные сигулы: луны, кресты, спирали.

Желтая верхушка тигриной головы продожала расти, пока не обернулась конической шляпой, которую видел Тим в жестяном ведре. То, что у тигра раньше было белой манишкой, превратилось в бороду, засверкавшую в холодном солнечном свете. Засверкала она потому, что украшали ее россыпи рубинов, изумрудов, сапфиров и бриллиантов.

Тигр исчез окончательно, а на его месте перед ошарашенным Тимом предстал сам Мерлин Эльдский.

Мерлин не улыбался. В видении было по-другому... но, конечно, то было ложное видение, которое наслал Сборщик, чтобы довести Тима до погибели. Настоящий Мерлин смотрел на Тима с серьезной добротой. Его одеяния из белого шелка развевались на ветру вокруг худого, как скелет, тела.

Тим упал на одно колено, склонил голову и приложил ко лбу дрожащий кулак. Попытался сказать "Здравься, Мерлин", но голос подвел его, и с губ сорвался только сдавленный хрип.

- Встань, Тим, сын Джека, - произнес маг, - но сначала закрой пузырек. Думаю, там осталось еще несколько капель, которые тебе понадобятся.

Тим поднял голову и вопросительно посмотрел на высокую фигуру, стоявшую рядом с клеткой, которая еще недавно была ее тюрьмой.

- Для мамы, - сказал Мерлин. - Для глаз твоей матери.

- Правда? - прошептал Тим.

- Как Черепаха, которая держит на себе наш мир. Ты прошел долгий путь и проявил большую храбрость. Глупости тоже было немало, но это ничего, ибо зачастую идут они бок о бок, особенно у молодых.
Ты избавил меня от формы, в которую меня заточили давным-давным-давно, и за это будет тебе награда. Закрой же пузырек и встань на ноги.

- Спасибо, - ответил Тим. Руки его дрожали, а глаза наполнились слезами, но все же он смог закрыть пузырек, не пролив ни капли. - Я думал, что вы Страж Луча, правда, но Дария сказала, что нет.

- И кто же такая Дария?

- Тоже узница, как и вы. Ее заперли в маленьком механизме, который дали мне фагонарцы. Думаю, она умерла.

- Сочувствую тебе, сынок.

- Она была моим другом.

- Мир полон грусти, Тим Росс. Что до меня, так заключить меня в тело большой кошки было его маленькой шуткой. Ведь это же Луч Льва. Но даже он не смог обратить меня в Аслана: такая магия ему не подвластна... как бы ему этого не хотелось, ага. Он бы с радостью убил Аслана и других Стражей, чтобы рухнули все Лучи.

- Сборщик податей, - прошептал Тим.

Мерлин откинул глову назад и расхохотался. При этом шляпа с головы не упала, что уже само по себе показалось Тиму магией.

 

- Нет, нет, не он. Немного волшебства да длинная жизнь - вот все его способности. Нет, Тим, есть кое-кто помогущественней, чем этот тип в широком плаще. Когда Великий в своих чертогах манит пальцем, Широкоплащник бежит к нему на задних лапках. Но не по воле Красного Короля ты здесь оказался, и тот, кого ты называешь Сборщиком податей, дорого заплатит за свою глупость, ты уж поверь. Убить он его не убьет - слишком ценен - а вот наказать? Причинить боль? Это как пить дать.

- И что он ему сделает, этот Красный Король?

 

- Лучше и не знать, но в одном ты можешь быть уверен: больше в Листве его никто не увидит. Податей ему больше не собирать.

- А моя мама... она правда снова будет видеть?

- Да, ибо ты сослужил мне хорошую службу. И я далеко не последний, кому ты поможешь в своей жизни, - Мерлин указал на пояс Тима, - это лишь твой первый пистоль, и притом самый легкий.

Тим посмотрел на четырехзарядник, но из-за пояса вытащил папин топор.

 

- Оружие - это не для меня, сай. Я ведь всего лишь деревенский мальчик. Я буду лесорубом, как мой папа. Мое место в Листве, и в ней я и останусь.

Старый маг хитро посмотрел на него.

 

- Так ты говоришь с топором в руке, но скажешь ли ты то же самое, будь у тебя в руках револьвер? Скажет ли то же самое твое сердце? Не отвечай, ибо я вижу правду в твоих глазах. Ка заведет тебя далеко от Листвы.

- Но я же люблю ее, - прошептал Тим.

- Ты в ней еще поживешь, так что не волнуйся. А теперь слушай внимательно и делай так, как я скажу.

Положив руки на колени, Мерлин наклонил к Тиму свое длинное, худое тело. Борода его развевалась на утихающем ветру, драгоценные камни в ней горели огнем. На лице, таком же худом, как и у Сборщика податей, была торжественная серьезность вместо злобной веселости последнего. Вместо жестокости - доброта.

Когда вернешься домой - на этот раз путь будет короче и безопаснее - пойдешь к маме и закапаешь ей в глаза последние капли из пузырька. Потом ты отдашь ей топор отца. Понял меня? Монета останется с тобой на всю жизнь - на смертном одре она будет висеть у тебя на шее - но топор отдай матери. Сразу же.

- П-почему?

 

Мерлин нахмурил кустистые брови, уголки рта его опустились. Внезапно доброта сменилась пугающей непреклонностью.

 

- Не задавай вопросов, юноша. Когда приходит ка, оно приносится стремительно, словно ветер. Словно ледовей. Так послушаешься ли ты меня?

- Да, - испуганно ответил Тим, - я отдам ей топор.

- Хорошо.

Маг повернулся и поднял руки над простыней, под которой они спали. Ближний к клетке конец простыни зашуршал и поднялся в водух. Внезапно она оказалась сложенной вдвое. Потом вчетверо, став размером со столовую скатерть. Тим подумал, что женщины в Листве не отказались бы от такой магии при застилке кроватей, и тут же испугался, а не кощунство ли это.

- Нет-нет, я уверен, ты прав, - рассеянно сказал Мэрлин. - Но если она выйдет из под контроля, будет шабаш. Магия полна загадок, даже для такого старикана, как я.

- Сай...Это правда, что вы живете вспять во времени?

Мерлин всплеснул руками в показном раздражении, рукава его одеяния сползли вниз, обнажив белые и тонкие, словно березовые ветви, руки.

 

- Все так думают, а если я скажу иначе, то что изменится? Я живу так, как живу, Тим, и, по правде говоря, я уже почти отошел от дел. Слышал ли ты, что у меня в лесу есть волшебный дом?

- Ага!

- А если бы я тебе сказал, что живу в пещере, в которой только стол да соломенный тюфяк на полу? Думаешь, тебе бы поверили?

Тим подумал на этим. Покачал головой.

 

- Нет. Не поверили бы. Думаю, люди не поверят, что я вас вообще видел.

- Это их дело. А что до тебя.... готов двинуться в обратный путь?

- Можно еще один вопрос?

- Но только один. Я уже насиделся достаточно вон в той клетке, которая, как ты видишь, не сдвинулась ни на дюйм, несмотря на разбушевавшийся ураган. И срать в дыру мне тоже надоело. Жизнь аскета - это прекрасно, но всему есть предел. Давай, спрашивай.

- Как вас поймал Красный Король?

- Самолично он никого поймать не может, ибо сам он пойман и заточен на вершине Темной Башни. Но у него есть силы, и есть агенты. Тот, с кем имел дело ты, далеко не самый грозный из них. Ко мне в пещеру пришел человек. Он меня одурачил, заставив поверить, что он бродячий коробейник, ибо магия его сильна. Магия, данная ему Королем, как ты понимаешь.

- Даже сильнее, чем ваша? - рискнул спросить Тим.

- Нет, но... - Мерлин вздохнул и уставился на утреннее небо. Тим ошеломленно понял, что волшебнику стыдно. - Я был пьян.

- А..., - пискнул Тим. Ничего другого в голову не пришло.

- Довольно разговоров, - сказал маг. - Садись на диббин.

- На...

Мерлин указал на то, что сперва было салфеткой, потом простыней, а сейчас пребывало в виде скатерти.

 

- Вот это. И не бойся испачкать его ботинками. Он видал куда более запыленных странствиями путников.

Тим действительно как раз об этом и думал, но встал на скатерть и затем уселся на нее.

- Теперь перо. Возьми его в руки. Оно из хвоста Гаруды - орла, охраняющего другой конец этого Луча. Во всяком случае, так мне рассказывали. Хотя мне рассказывали, когда я сам был еще ребенком, - да, когда-то и я был ребенком, Тим, сын Джека, - что детей находят среди капусты в огороде.

Тим едва слушал его. Он взял перо, которое тигр не дал унести ветру, и сжал в руках.

Мерлин взглянул на него из-под своей высокой желтой шляпы.

 

- Когда ты вернешься домой, что ты сделаешь прежде всего?

-Закапаю снадобье маме в глаза.

- Хорошо, а потом?

- Отдам ей папин топор.

- Не забудь.

 

Старик наклонился и поцеловал Тима в лоб. На мгновение весь мир вспыхнул в глазах мальчика ярко, как звезды в зените ледовея. На мгновение все словно оказалось в фокусе.

 

-Ты - смелый мальчик с отважным сердцем. Люди увидят это и так и будут тебя называть. А теперь отправляйся с моей благодарностью. Лети домой.

- Л-л-лететь? Как?

- А как ты ходишь? Просто подумай об этом. Подумай о доме. - Старик просиял улыбкой, и от уголков его глаз разбежались тысячи морщин. - Потому что, как сказал кто-то из великих, нет места лучше, чем родной дом. Представь его! Представь его очень ясно.

И Тим подумал о домике, в котором вырос, о комнате, где засыпал всю свою жизнь, прислушиваясь к ветру, который рассказывал ему об иных местах и другой жизни. Он подумал о сарае, где стояли в стойлах Мисти и Битси, и о том,кто их сейчас кормит. Может быть, Виллем-Солома. Он подумал о ручье, из которого перетаскал столько ведер воды. А больше всего он думал о матери: о ее крепкой, широкоплечей фигуре, о каштановых волосах, о ее глазах в те минуты, когда они были полны веселья, а не горя и забот.

Он подумал: "Как я о тебе скучаю, мама"... и в это мгновение скатерть оторвалась от каменистой земли и зависла над своей собственной тенью.

Тим ахнул. Ткань покачалась немного, потом развернулась. Теперь он оказался выше шляпы Мерлина, и волшебнику приходилось задирать голову.

- А если я упаду? - крикнул Тим.

Мерлин рассмеялся.

 

-Рано или поздно всем нам это суждено. А пока что крепче держись за перо! Диббин тебя не уронит, так что просто держись за перо и думай о доме!

Сжимая перо, Тим подумал о Листве: главная улица, кузня, похоронное бюро между ней и кладбищем, фермы, лесопилка у реки, коттедж вдовы Смак, а главное - его собственный участок и дом. Диббин поднялся выше, на несколько мгновений завис над Доганом (как будто в нерешительности), а потом направился к югу, по следу, оставленному ледовеем. Сначала он летел медленно, но когда его тень упала на искореженный, покрытый инеем бурелом, еще недавно бывший миллионами акров девственного леса, диббин ускорил ход.

Ужасная мысль осенила Тима: а что если ледовей прокатился над Листвой, заморозив ее и погубив в ней всех, включая Нелл Росс? Он обернулся, чтобы прокричать свой вопрос Мерлину, но того уже не было. Тим увидел его еще однажды, но когда это произошло, он и сам уже был стариком. И это история для другого дня.

Диббин поднимался, пока мир под ним не стал похож на географическую карту. Но магия, защищавшая Тима и его мохнатого товарища от урагана, никуда не делась, и хотя он слышал, как со всех сторон свистят последние порывы ледовея, он нисколько не мерз. Тим сидел на своем диббине, скрестив ноги, как юный мохайнский принц на элефанте, и держа перед собой перо Гаруды. Он и чувствовал себя как Гаруда, паря над гигантским лесом, похожим на зеленое платье великанши - такое темное, что оно казалось почти черным. Но его пересекал серый шрам, как будто платье взрезали ножом, обнажив грязную нижнюю юбку. Ледовей уничтожил все, чего коснулся, хотя лес в целом пострадал очень мало. Полоса разрушений была не больше сорока колес шириной.

Но сорока колес оказалось достаточно, чтобы уничтожить Фагонар. Черная болотная вода превратилась в желтовато-белые бельма льда. Серые. узловатые деревья, торчавшие из этой воды, оказались повалены. Кочки уже не были зелеными; теперь они стали похожи на клубки из молочного стекла.

На одном из них лежала на боку лодка болотников. Тим вспомнил Рулевого, Старосту и всех остальных и залился горькими слезами. Если бы не они, он бы лежал, обледенелый, на одной из этих кочек в пяти сотнях футов под ним. Болотный народ накормил его и дал ему Дарию, его добрую фею. Нечестно, нечестно, нечестно! Так кричало его детское сердце, а потом частица его детского сердца умерла. Потому что так устроен мир.

Прежде чем Тим оставил трясину позади, его глазам предстало еще одно печальное зрелище - гигантский почерневший участок, на котором растаял лед. Покрытые сажей куски льда плавали вокруг гигантского чешуйчатого тела, лежащего на боку, как та выброшенная на сушу лодка. Это была дракониха, которая пощадила его. Тим мог представить, - о да, слишком хорошо, - как она пыталась победить холод своим огненным дыханием, но в конце концов ледовей одолел ее, как одолел всё в Фагонаре. Теперь здесь царила ледяная смерть.

Над Железной тропой диббин начал снижаться. Он скользил и скользил вниз, и, добравшись до участка Козингтона-Марчли, опустился на землю. Но прежде чем Тим утратил более широкий угол обзора, он успел увидеть, что след ледовея, раньше направлявшийся строго на юг, начал загибаться к западу. И ущерба он вроде бы нанес меньше, как будто ураган начал подниматься выше. И это давало надежду, что деревня уцелела.

Он задумчиво осмотрел диббин, потом взмахнул над ним руками. "Сложись!", приказал он, чувствую себя немного глуповато. Диббин не шелохнулся, но когда Тим наклонился, чтобы его сложить, тот перевернулся раз, другой, третий, с каждым разом становясь меньше - но не толще. За несколько мгновений он снова обернулся небольшой салфеткой, лежащей на тропе. Однако вряд ли кто-то захотел бы положить ее себе на колени за обедом, потому что посередине ее красовался след ботинка.

Тим засунул ее в карман и пошел пешком. А когда добрался до цветуничных рощ (где большая часть деревьев осталась стоять, как стояла), он перешел на бег.

Деревню он обогнул, потому что не хотел задерживаться из-за расспросов - даже на несколько минут. Хотя вряд ли у кого-то нашлось бы для него время. В общем и целом ледовей пощадил Листву, но Тим видел, как люди лечат скотину, чудом спасенную из разрушенных сараев, и осматривают поля на предмет повреждений. Лесопилку сдуло в Листву-реку. Ее обломки уплыли по течению, и от строения остался только каменный фундамент.

Он пошел вдоль Стременного ручья, как в тот день, когда нашел волшебную палочку Сборщика податей. Их источник, замороженный ледовеем, уже начал оттаивать, и хотя ветер посрывал с крыши дома часть цветуничной дранки, сама постройка устояла. Похоже, мать Тима была одна, потому что перед домом не видно было ни повозок, ни мулов. Тим понимал, что после такого урагана людям прежде всего хочется заняться своими участками, и все-таки разозлился. Оставить слепую, избитую женщину на милость буре... Это было неправильно. Не так было принято между соседями в Листве.

"Кто-то отвел ее в безопасное место", подумал он. "Скорей всего в Зал собраний".

Потом он услышал из сарая ржание, непохожее на голос одной из их мулиц, и улыбнулся. Лучик, ослик вдовы Смак, привязанный к столбику, жевал сено.

Тим сунул руку в карман и ощутил укол паники, не нащупав драгоценной бутылочки. Потом он обнаружил ее, спрятавшуюся за диббином, и у него гора упала с плеч. Тим поднялся на крыльцо (знакомый скрип третьей ступеньки заставил его почувствовать себя мальчиком из сна) и открыл дверь. В доме было тепло, потому что вдова Смак развела в очаге жаркий огонь, и он только теперь прогорел до толстого слоя серого пепла и розовых угольков. Она спала в кресле его отца, спиной к нему и лицом к очагу. Как Тим ни рвался к матери, он все же остановился, чтобы скинуть башмаки. Вдова пришла сюда, когда здесь никого не было; она развела огонь, чтобы в домике было тепло; даже в минуту, когда деревне, казалось, грозило разрушение, она не забыла свой соседский долг. Тим ни за что на свете не хотел бы ее разбудить.

Он на цыпочках подошел к открытой двери спальни. Его мать лежала в постели - сжатые руки на покрывале, невидящий взгляд направлен на потолок.

- Мама? - прошептал Тим.

В первое мгновение она не пошевелилась, и в сердце Тима вонзилось холодное копье страха. Он подумал: "Я опоздал. Она лежит там мертвая".

И тут Нелл приподнялась на локтях, закрывая подушку водопадом волос, и повернулась к нему. На ее лице была написана безумная надежда.

 

- Тим? Это ты, или мне это снится?

- Ты не спишь, - ответил он.

И рванулся к ней.

Мамины руки заключили его в крепкие объятия, и она покрыла его лицо искренними поцелуями, какими может награждать только мать.

 

- Я думала, ты погиб! О, Тим! А когда нагрянула буря, я уверилась в этом и мне тоже хотелось умереть. Где же ты был? Как ты мог так разбить мне серце, плохой мальчишка? - и снова посыпались поцелуи.

Тим таял в ее руках, улыбаясь и радуясь ее чистому и такому знакомому запаху. Но тут он вспомнил слова Мерлина: "Что ты сделаешь, как только вернешься домой?"

- Где же ты был? Рассказывай!

- Я все тебе расскажу, Мама, но сначала ляг на спину и открой пошире глаза. Как можно шире.

- Но зачем? - руки ее продолжали ощупывать его глаза, нос, рот, словно она все никак не могла удостовериться, что вот он, Тим, прямо перед ней. Глаза, которые Тим так надеялся вылечить, смотрели на него.... и сквозь него. У них уже появился молочный оттенок. - Зачем, Тим?

Ему не хотелось отвечать - вдруг обещанное исцеление не состоялось бы. Он не думал, что Мерлин стал бы ему лгать - это скорее было бы в духе Сборщика податей, - но волшебник мог и ошибаться.

"Пожалуйста, пусть окажется, что он не ошибся!"

- Неважно. Я принес лекарство, но его совсем мало, так что лежи тихо и не двигайся.

- Я не понимаю.

Услышав ответ сына, Нелл, погруженная в темноту, подумала, что это мог бы сказать скорее не живой сын, а покойный отец:

 

- Ну просто знай, что я далеко ходил и много что пережил, чтобы добыть это снадобье. А теперь лежи смирно!

Она поступила так, как он велел, глядя на него своими слепыми глазами. Ее губы дрожали.

Дрожали и руки Тима. Он приказал им прекратить, и они, как ни странно, послушались. Тим набрал побольше воздуха, задержал дыхание и отвинтил крышечку с драгоценного пузырька. Он набрал все его содержимое в пипетку - его было совсем немного. Жидкость не заполнила короткую тонкую трубочку даже до середины. Он склонился над Нелл.

- Пообещай, что будешь лежать неподвижно, мама! Потому что капли, может быть, жгутся.

- Даже не шелохнусь, - прошептала она.

Одна капля в левый глаз.

 

- Ну что? - спросил он. - Жжется?

- Нет, - ответила она. - Прохладно и приятно. Пожалуйста, закапай и во второй глаз.

Тим капнул в правый глаз, потом сел, кусая губы. То ли молочный туман начал исчезать из ее глаз, то ли ему просто хотелось это увидеть.

- Видишь что-нибудь, мама?

- Нет, но... - тут у нее сперло дыхание, - я вижу свет, Тим! Свет!

Она попыталась было подняться на локтях, но Тим помешал ей. Закапал в глаза еще по капле. Оставалось лишь надеяться, что этого хватит, потому что пипетка опустела. Оно и к лучшему: когда Нелл вскрикнула, Тим от испуга уронил пипетку на пол.

- Мама! Мама, что с тобой?!

– Я вижу твоё лицо! – закричала она, прижав ладони к щекам. Глаза её наполнились слезами, но Тим этому только порадовался, ведь теперь они смотрели прямо на него, а не куда-то вдаль. И сияли они как никогда. – О, Тим, о, мой милый, я вижу твоё лицо, вижу очень хорошо!

А потом последовали минуты, которые в описаниях не нуждаются, ибо некоторые мгновения счастья и радости описать невозможно.

"Ты отдашь ей отцовский топор". Тим покопался за поясом, достал топор и положил на кровать рядом с матерью. Она посмотрела на топор (увидела по-настоящему, что все еще казалось чудом им обоим) и притронулась к рукояти, гладкой от долгих лет работы. Вопросительно посмотрела на Тима.

Тим лишь покачал головой, улыбаясь.

 

- Человек, который дал мне капли, сказал отдать его тебе. Вот и все.

- Кто, Тим? Что за человек?

-Это долгая история, и лучше ее рассказать за завтраком.

- Яичница! - воскликнула она, поднимаясь. - Из двенадцати яиц, а то и больше! И окорок из кладовой!

Все еще улыбаясь, Тим взял ее за плечи и мягко вернул на кровать.

 

- Яичницу с мясом я поджарю. Я даже их тебе принесу.
Тут Тим вспомнил про вдову.

 

- Пусть сай Смак позавтракает с нами. Просто удивительно, что все наши крики ее на разбудили.

- Она пришла, когда налетел ветер, и была на посту, пока не закончился буря: подкладывала поленья в огонь, - сказала Нелл. - Мы думали, ураган разрушит дом, но он устоял. Она, видно, так устала! Разбуди её, Тим, но только осторожно.

Тим поцеловал маму в щеку и вышел из комнаты. Вдова спала у огня в кресле-качалке покойного Джека Росса, опустив на грудь подбородок и даже не посапывая от усталости. Тим легонько потряс ее за плечо. Голова вдовы замоталась из стороны в сторону и вернулась в исходное положение.

Жуткая догадка пронзила Тима. Он обошел кресло и стал перед вдовой. Увиденное отняло у него все силы и он упал на колени. Вуаль сорвали. Изуродованное, но когда-то такое красивое лицо вдовы безжизненно обмякло. Оставшийся глаз без всякого выражения вперился в Тима. Платье на груди было залито высохшей уже кровью: вдове перерезали горло от уха до уха .

Тим уж было собрался закричать, но тут чьи-то сильные руки схватили его за горло.

Берн Келлс прокрался в большую комнату из прихожей, где сидел на своем сундуке и пытался вспомнить, зачем убил старуху. Скорее всего из-за камина. Он две ночи трясся от холода под копной сена в амбаре Глухого Ринкона, а эта старая кошка, которая забивала голову его пасынку дурацкой ученостью, все это время сидела в тепле и уюте. Нечестно.

Он видел, как мальчик прошел в комнату матери. Слышал, как Нелл кричала от радости, и каждое ее восклицание вонзалось в него, как гвоздь.Не имела она права кричать ни от чего, кроме как от боли. В ней была причина всех его несчастий; это она околдовала его высокой грудью, тонкой талией, длинными волосами и смеющимися глазами. Он думал, что с годами ее власть над ним уменьшится, но этого не случилось. Наконец ему просто пришлось ей завладеть. А иначе зачем бы он убил своего лучшего и самого давнего друга?

А теперь еще явился этот мальчишка, из-за которого на него открыли охоту. И сучка-то была плоха, а щенок ее - еще хуже. И что это у него там за поясом? Боги, уж не револьвер ли? Где он раздобыл эту штуку?

Келлс душил Тима, пока мальчик не перестал отбиваться и не обвис, хрипя, в сильных руках лесоруба. Потом он вытащил пистоль из-за ремня Тима и отбросил в сторону.

- Больно много чести - стрелять в щенка, лезущего в чужие дела, - сказал Келлс. Его рот был прижат к самому уху Тима. Отстраненно - как будто все ощущения отступили куда-то вглубь его тела - Тим почувствовал, как борода отчима колет его кожу. - И ножа, которым я перерезал глотку той старой суке, ты не заслуживаешь. Огонь - вот что тебе полагается, щенок. Углей в очаге еще много. Хватит, чтобы поджарить тебе глаза и обуглить кожу на...

Раздался тихий, но увесистый звук, и внезапно душившие его руки исчезли. Тим повернулся, хватая ртом воздух, обжигавший его как огонь.

Келлс стоял возле кресла Большого Росса и с изумлением смотрел поверх головы Тима на очаг из серого бутового камня. Кровь капала на правый рукав его фланелевой рубашки лесоруба, на которой еще висели клочья сена после ночей, проведенных в сарае Глухого Ринкона. Над правым ухом у него торчало топорище. Нелл Росс стояла за ним, и ее ночная рубашка спереди была забрызгана кровью.

Медленно-медленно Большой Келлс развернулся к ней лицом. Он дотронулся до лезвия топора, всаженного в его голову, и протянул к ней горсть, полную крови.

- Я разрубила веревку, будь ты проклят! - прокричала Нелл ему в лицо, и, как будто сраженный этими словами, а не топором, Берн Келлс рухнул на пол мертвым.

Тим провел руками по лицу, будто пытаясь стереть память об этом ужасном видении... хотя уже в тот момент знал, что оно будет с ним до конца жизни.

Нелл обняла его за плечи и вывела на крыльцо. Утро выдалось солнечным, поля уже начинали оттаивать, в воздухе висела туманная дымка.

- Как ты, Тим? - спросила она.

Тим глубоко вздохнул. В горле все еще было жарко, но оно уже не горело.

 

- В порядке. А ты?

- За меня не волнуйся, - ответила Нелл. - У нас все будет хорошо. Смотри, какое чудесное утро и радуйся, что мы живы и можем его увидеть.

- Но вдова... - Тим заплакал.

Они сидели на крыльце и смотрели на двор, куда не так давно въехал Сборщик податей на своем черном коне. "Черный конь, черное сердце", подумал Тим.

- Мы помолимся за Арделию Смак, - сказала Нелл, - и вся деревня придет отдать ей последние почести. Не скажу, что Келлс оказал ей услугу - убийство услугой никак не назовешь - но бедняжка так страдала в последние три года, да и жить ей в любом случае оставалось недолго. Надо бы нам пойти и посмотреть, вернулся ли из Тавареса констебль. А по пути ты все мне расскажешь. Поможешь запрячь Мисти и Битси?

- Да, мама. Но сначала мне надо кое-что взять. Ее подарок.

- Ладно. Только не слишком глазей на то, что там сейчас творится.

Тим и не глазел. Он лишь поднял пистоль и засунул его за пояс...

 

The Skin-Man (Part 2)/(Оболочник ч.2)

- Она его просила не глазеть по сторонам - на тело отчима, смекаешь - и он сказал, что не будет. Он и не глазел - только поднял пистоль и засунул его за пояс.

- Четырёхзарядник, который дала ему вдова? – спросил юный Билл Стритер. Он сидел напротив решётки, под нарисованной мелом картой Дебарии, опустив подбородок на грудь, и, по правде говоря, казалось, что он заснул, а я рассказывал эту историю самому себе. Но, похоже, он выслушал все до конца. Снаружи завывания самума перешли в громкий визг, а затем снова стали тихими глухими стонами.

- Ага, юный Билл. Он поднял его, заткнул за пояс у левого бедра, и носил его следующие десять лет жизни. Потом он уже носил револьверы побольше – шестизарядные. - Это была история, и я закончил её точно так же, как моя мама заканчивала все истории, что читала мне, когда я был маленьким и лежал в кроватке в своей комнате. Мне было грустно слышать эти слова слетающими с моих собственных губ. - Так все и произошло, однажды, за долго до того, как родился, твой пра-пра-пра-прадедушка.

Снаружи день начал угасать. Я всё же думал, что делегация, отправившаяся в предгорья за шахтерами, умеющими сидеть на лошади, вернётся только на следующий день. Да и какая разница? Особенно после одной неприятной мысли, пришедшей мне в голову, пока я рассказывал Юному Биллу историю Юного Тима. Будь я оболочником, и приди ко мне шериф с делегатами (уж не говоря о молодом стрелке из самого Галаада) с вопросами, могу ли я взбираться на лошадь, держаться в седле и скакать, я бы ответил? Навряд ли. Нам с Джейми стоило сразу об этом догадаться, но, разумеется, мы были еще новичками на поприще стражей закона.

- Сай?

- Да, Билл.

- А Тим стал стрелком? Ведь стал, да?

- Когда ему исполнился двадцать один год, через Листву проезжали трое мужчин с большими револьверами. Они направлялись в Таверс и надеялись собрать вооруженный отряд, но Тим был единственным, кто решился поехать с ними. Они прозвали его Пистоль-левша, за то, как он его носил.

- Он поехал с ними и хорошо зарекомендовал себя, так как был бесстрашным и метким. Его называли Тет-фа – другом Тета. И настал день, когда он создал свой Ка-тет - единство из множества среди очень-очень малого числа настоящих стрелков из рода Эльда. Хотя, кто знает? Разве не говорят, что у Артура было много сыновей от трёх жён, и в два раза больше тайнорожденных.

- Я не знаю что это значит.

Я мог его понять. Еще два дня назад сам не знал, что такое "палка-трахалка".

- Не важно. Сначала его знали, как Левшу Росса, затем - после великой битвы у озера Каун - как Тима Отважное Сердце. Его мать закончила свои дни в Галааде знатной дамой, по-крайней мере, так говорила моя мама. Но все эти события - они...

- История для следующего дня, - закончил Билл. - Так обычно говорит мой папа, если я прошу рассказать еще. - Его лицо скривилось и уголки рта задрожали, когда он вспомнил барак, полный крови, и повара, умершего в своём фартуке, задравшемся на лицо.

 

- Говорил.

Я снова обнял его за плечи, на этот раз немного естественней, и подумал о том, чтобы взять его с собой в Галаад, если Эверлинн из Благодати откажется принять его... но она ведь не откажется. Он хороший мальчик.

Ветер за стенами скулил и завывал. Я был начеку, чтобы не пропустить звонок джинг-джанга, но он молчал. Линия точно где-то оборвалась.

- Сай, сколько времени Мэрлин был тиргом в клетке?

- Я не знаю, но уж точно очень долго.

- А ел он что?

Катберт тут же бы нашёлся с ответом, но я запнулся.

- Если он гадил в дыру, он должен был что-то есть. - настаивал Билл, причем довольно обоснованно. - Если ты не ешь, ты же не срёшь.

- Я не знаю, что он ел, Билл.

- Может, у него даже в тигровом виде еще было волшебство, чтобы создать себе завтрак? Ну, типа, прямо из воздуха.

- Да, наверно так и было.

- Тим дошел до Башни? Ведь есть и такие истории, да?

- Прежде чем я успел ответить, пришёл Стротер - помощник-жирдяй в шляпе со змеиной лентой. Он увидел мою руку на плечах мальчика и ухмыльнулся. Я подумал о том, что надо бы стереть эту усмешку с его лица, но напрочь забыл об этом, когда тот заговорил.

- Всадники едут. Должно быть, много и с подводами, раз мы слышим их даже сквозь гребанный ветер. Люди выходят в щелочной вихрь, чтобы посмотреть.

- Я встал и вышел из камеры.

- Могу я выйти? - спросил Билл.

- Лучше если ты посидишь здесь еще чуть-чуть, - ответил я и закрыл его. - Я не долго.

- Мне здесь тошно, сай!

- Я знаю,- сказал я. - Но скоро все кончится.

Надеялся, что так и будет.

***

 

Когда я вышел из конторы шерифа, налетевший ветер заставил меня пошатнуться, а щелочная пыль обожгла щеки. Несмотря на начинающуюся бурю, на тротуарах главной улицы было тесно от зевак. Мужчины завязали банданами рты и носы, женщины прикрывались платками. Одна леди-сай напялила чепец задом наперед; выглядело это странно, но наверняка хорошо защищало от пыли.

Слева от меня из беловатых щелочных клубов начали появляться лошади. Шериф Пиви и Канфилд из Джефферсона сидели в фургоне, низко надвинув шляпы и подтянув аовыше шейные платки, так что видны были только глаза. За ними ехали три длинных подводы, открытых всем ветрам. Они были выкрашены в синий цвет, но борта и пол побелели от соли. У всех трех на боку было выведено желтой краской: "ДЕБАРИЙСКИЙ СОЛЯНОЙ КОМБИНАТ". В каждой сидело шесть-восемь парней в комбинезонах и соломенных рабочих шляпах, которые назывались "клобберы" (а может, и клампеты, - не помню). По одну сторону от этого каравана ехали верхом Джейми Декарри, Келлин Фрай и сын Келлина Викка. По другую - Снип и Арн с ранчо Джефферсона и здоровенный дядька с подкрученными вверх соломенными усами и в желтом пыльнике им под цвет. Как оказалось, он служил констеблем в Малой Дебарии... по крайней мере, когда не был занят игрой в фараон или "Берегись".

Ни один из новоприбывших не выглядел особенно счастливым, а меньше всех - шахтеры. Легко было отнестись к ним с подозрением и неприязнью; мне пришлось напомнить себе, что только один из них - чудовище (если. конечно, оболочнику не удалось вообще выскользнуть из нашей сети). Остальные, наверно, по большей части приехали сюда добровольно, когда им сказали, что это может помочь положить конец убийствам.

Я вышел на улицу и поднял руки над головой. Шериф Пиви осадил коня прямо передо мной, но я пока что смотрел не на него, а на шахтеров, теснившихся в подводах. Быстрый подсчет обнаружил, что всего их двадцать один. Это было на двадцать подозреваемых больше, чем мне нужно. но гораздо меньше. чем я опасался увидеть.

Я повысил голос, чтобы перекричать ветер.

 

- Вы приехали нам помочь, и от имени Галаада я говорю вам "спасибо"!

Расслышать их было легче, потому что ветер дул от них в мою сторону. "В жопу твой Галаад", сказал один. "Соплежуй несчастный", сказал другой. "Отсоси-ка от имени Галаада", сказал третий.

- Я могу им вправить мозги хоть сейчас, только скажите, - предложил человек с подкрученными усами. - Потому что я констебль в той сраной дыре, откуда они приехали. А они, стало быть, мне подчиняются. Уилл Вегг, - он мимоходом приложил кулак ко лбу.

- Ни в коем случае, - сказал я и снова повысил голос. - Ребята, кто из вас хочет выпить?

Их ворчание засохло на корню и сменилось радостными криками.

- Тогда вылезайте и станьте в строй! - проорал я. - По два, будьте любезны. - Тут я осклабился, глядя на них. - А не будете любезны - катитесь ко всем чертям, и притом с сухими глотками!

Большинство солевиков это рассмешило.

-Сай Дешейн, - сказал Вегг, - плохая это затея - заливать в этих ребят выпивку.

Но я так не считал. Я поманил к себе Келлина Фрая и сунул ему в руку два золотых. Его глаза расширились.

- Вы - погонщик этого стада, - сказал я ему. - Этого должно хватить на две порции каждому, если брать маленькие порции, а больше им и не надо. Возьмите с собой Канфилда и еще вон того, - я указал на одного из кнутов. - Это ведь Арн?

- Снип, - ответил он. - Арн - это второй.

- Пусть так. Снип, ты будешь на одном конце бара, Арн - на другом. Фрай, вы встанете за ними, у дверей, и будете их подстраховывать.

- Я не поведу своего сына в "Злосчастье", - возразил Келлин Фрай. - Это притон со шлюхами, вот что это такое.

- И не надо. Викка пойдет к задней двери со вторым кнутом, - я ткнул пальцем в сторону Арна. - Вам надо будет только следить, чтобы ни один шахтер не попытался выбраться через черный ход. А если попытается - поднимайте крик и бегите прочь, потому что скорее всего это будет наш оболочник. Поняли?

- Угу, - кивнул Арн. - Пошли, паренек. Может, если я спрячусь от этого ветра, то смогу наконец прикурить.

- Погодите, - сказал я и подозвал мальчика к себе.

- Эй, стрельчонок! - проорал один из шахтеров. - Ты нас до ночи будешь на ветру держать? У меня, блядь, глотка пересохла!

Остальные поддержали его.

- Заткни хлебало, - сказал я. - Тогда и промочишь свою глотку. А если еще раз разинешь пасть, когда я занят своим делом, то так и будешь сидеть в своей повозке и лизать соль.

Это их утихомирило, и я склонился к Викке Фраю.

 

- Ты должен был кое-что кое-кому сказать, пока был в Соляных горах. Сказал?

- Ага, я...

 

Отец так ткнул мальчишку локтем, что он чуть было не свалился с ног. Паренек вспомнил о хороших манерах и начал заново, на этот раз приложив кулак ко лбу.

 

-Да, сай, с вашего позволения.

- С кем ты разговаривал?

- С Паком Делонгом. Я с ним познакомился на ярмарке на Жатву. Он просто шахтерский мальчишка, но мы маленько погуляли вместе и вместе участвовали в беге парами. Его папка - десятник в ночной смене. Ну то есть Пак так говорит.

- И что ты ему сказал?

- Что это Билли Стритер видел оболочника в человеческом обличье. Я сказал, что Билли спрятался под грудой старых железяк и потому уцелел. Пак знал, про кого я говорю, потому что Билли тоже был на ярмарке. Билли тогда выиграл Гусиную гонку. Вы знаете, что такое Гусиная гонка, сай стрелок?

- Да, - сказал я. Я и сам участвовал не в одной такой гонке на ярмарках на Жатву, и было это не так уж давно.

Викка Фрай с трудом сглотнул, и его глаза наполнились слезами.

 

-Биллин папка так орал, когда Билли пришел первым, что чуть глотку не сорвал, - прошептал он.

- Ну еще бы. Как ты думаешь, этот Пак Делонг пересказал кому-нибудь эту историю?

- Откуда мне знать? Я бы на его месте пересказал.

Я решил этим удовлетвориться и хлопнул Викку по плечу.

 

- Ну, беги. И если кто-нибудь попытается выйти, кричи. И кричи погромче, чтобы ветер не заглушил.

Они с Арном направились к переулку, который вел к задней двери "Злосчастья". Солевики даже не взглянули на них; их интересовала только передняя дверь салуна и пойло, которое за ней скрывалось.

- Парни! - гаркнул я. И когда они обернулись, продолжил, - Налетай!

Это вызвало новую волну радостных воплей, и они устремились к салуну. Но шагом, а не бегом, и по-прежнему парами. Хорошо их вымуштровали. Я подозревал, что жизнь шахтера мало чем отличается от рабства, и был благодарен, что ка направило меня по другому пути... Хотя, если задуматься, так ли сильно раб шахты отличается от раба револьвера? Пожалуй, только одним: у меня над головой всегда было небо, и за это я говорю спасибо Гану, Человеку-Иисусу и всем богам, какие только есть.

***

Я перешел на другую сторону улицы и подозвал Джейми, шерифа Пиви и новоприбывшего, Вегга. Мы стояли под навесом у конторы шерифа. Стротер и Пиккенс, никудышние помощники, стояли в дверях и пялились на нас.

- Вы двое, возвращайтесь внутрь, - сказал я им.

- Не тебе нам приказывать, - высокомерно, словно какая-то герцогиня, бросил Пиккенс. С возвращением босса он резко осмелел.

- Возвращайтесь внутрь и дверь закройте, - сказал Пиви, - вы что, два идиота, так и не поняли, кто здесь сейчас командует парадом?
Те отшатнулись. Пиккнес гневно уставился на меня, Стротер - на Джейми. Дверь хлопнула так, что задрожали стекла. Некоторое время мы вчетвером стояли и смотрели на тучи щелочной пыли, иногда такие густые, что полностью скрывали телеги соляков. Но времени на размышления не было: скоро наступит ночь, и тогда, возможно, один из соляков в "Злосчастье" перестанет быть человеком.

- Кажется, у нас есть проблема, - сказал я. Обращался я ко всем, но смотрел на Джейми. - Сдается мне, что перевертыш, который знает, кто он и что он, вряд ли признает, что умеет ездить верхом.

- Я тоже думал об этом, - ответил Джейми, и повернул голову к констеблю Веггу.

- Мы привели всех лошадников, - сказал Вегг. - Уж поверьте, сай. Я ж их всех перевидал своими глазами.

- Сомневаюсь, что всех до единого, - сказал я.

- Нет, думаю, он прав, - сказал Джейми. - Послушай его, Роланд.

 

- В Малой Дебарии есть один богатый парень по имени Сэм Шант, - начал Вегг. - Шахтеры кличут его Сукой Сэмом. Оно и неудивительно, потому что Сэм всех их крепко держит за яйца. Комбинат принадлежит не ему, а какой-то там шишке в Галааде, но вот все остальное он к рукам прибрал: бары, шлюх, халупы...-

Я посмотрел на шерифа Пиви.

- Бараки такие в Малой Дебарии, в которых спят некоторые шахтеры, - пояснил тот. - Не бог весть что, но лучше, чем под землей.

Я вновь посмотрел на Вегга, который держался за отвороты своего пыльника, очень собой довольный.

- Сэмми Шант владеет комбинатским магазином, а это значит, что все шахтеры у него в руках, - он улыбнулся, а увидев, что мне не до улыбок, отпустил отвороты и воздел руки к небу.

 

- Так уж устроен мир, юный сай, и мы в этом не виноваты.

- Так вот, Сэмми у нас большой любитель всяческих игр... если, конечно, на них можно наварить пенни-другой. Четыре раза в год он устраивает шахтерам состязания. Бег там или бег с препятствиями, где они перепрыгивают через деревянные барьеры или через наполненные грязью ямы. Самое смешное - это когда они в эти ямы падают. Шлюхи тоже приходят поглазеть и ржут, как ненормальные.

- Давай, закругляйся, - прорычал Пиви. - Чтобы прикончить два стаканчика этим парням много времени не понадобится.

- Скачки он тоже проводит, - продолжил Вегг, - но дает им только старых кляч, чтоб если какая-нибудь сломает ногу, не жалко было пристрелить.

- А если ногу ломает шахтер, его тоже стреляют? - спросил я.

Вегг расхохотался, хлопая себя по бедру, словно бы я отмочил неплохую шутку. Катберт мог бы ему сказать, что я вообще-то никогда не шучу, но Катберта с нами не было. А Джейми в основном предпочитает помалкивать.

- Умно, юный стрелок, очень умно! Не, их-то на ноги ставят, если это вообще возможно. Сэмми Шант приплачивает парочке шлюх, чтобы те ублажали соляков после его маленьких состязаний. А они и не против. Само собой, взимается плата за участие, которая вычитается из их заработков. Таким образом Сэмми покрывает все расходы. Что до шахтеров, то победителю в каждом из состязаний - спринте, беге с препятствиями, скачках - прощается его годовой долг в комбинатской лавке. Сэмми сдирает с других такие проценты, что никаких убытков от этого не несет. Ну что, поняли расклад? Ловко придумано, а?

- Дьявольски ловко, - ответил я.

- Точно! Так что, когда дело доходит до езды на клячах по небольшому ипподрому, который для этого соорудил Сэмми, все, кто умеет скакать, скачут. Просто умора наблюдать, как они там себе отбивают задницы, точно говорю! За последние семь лет я не пропустил ни одних скачек и помню всех, кто в них участвовал. Так что все наши лошадники там, в салуне. Был еще один, но на скачках, которые Сэмми организовал на Новую Землю, этот крот соляной свалился с лошади и отбил себе все кишки. Промучился день или два, а потом загнулся. Так что, я думаю, он не ваш клиент, так?

При этих словах Вегг расхохотался. Пиви смотрел на него с некой растерянностью, Джейми - с удивленным презрением.

Поверил ли я этому человеку, что он собрал всех соляков, умеющих ездить верхом? Я решил, что поверю, если он ответит утвердительно на один мой вопрос.

- А сам ты делаешь ставки на этих скачках, Вегг?

- В прошлом году сорвал неплохой куш, - гордо ответил тот. - Шант, конечно, платит бумажками - тот еще скупердяй - но на шлюх и виски хватает. Блядей я люблю молодыми, а виски - старым.

Пиви посмотрел на меня поверх Вегга и пожал плечами: "Он - это все, что у них есть там наверху, ты уж меня не вини."

Я и не винил.

 

- Вегг, жди нас в конторе. Джейми, шериф Пиви, идемте со мной.

Пока мы переходили улицу, я все им объяснил. Много времени это не заняло.

***

 

- Лучше, чтобы вы сказали им, чего мы хотим, - обратился я к Пиви, когда мы оказались у входа в салун. Я говорил тихо, потому что за нами по-прежнему наблюдал весь город, - хотя зеваки, стоявшие у салуна, отпрянули от нас, как будто боялись чем-нибудь заразиться. - Они вас знают.

- Не так хорошо, как Вегга, - ответил шериф.

- Как вы думаете, почему я велел ему остаться на той стороне?

Он хмыкнул и прошел сквозь раскачивающиеся дверцы. Мы с Джейми последовали за ним.

Завсегдатаи отступили к игорным столам, оставив бар на милость солевиков. Снип и Канфилд охраняли их с флангов: Келли Фрай стоял, прислонившись к дощатой стене и скрестив руки на груди поверх жилета из овчины. В салуне был и второй этаж - отведенный под бордель, как я предположил, - и толпа не особенно прекрасных дам разглядывала шахтеров сверху, с балкона.

- Эй, вы! - сказал Пиви. - А ну повернулись все ко мне!

Они выполнили его приказ, и быстро. Кем он был для них, если не очередным десятником? Некоторые еще держали в руках недопитые стаканы, но большинство уже прикончили свое виски. Они явно оживились, и щеки их раскраснелись уже от выпивки, а не от пронизывающего ветра, преследовавшего их от самых подножий холмов.

- Теперь вот что, - сказал Пиви. - Сейчас вы все сядете на барную стойку - все до последнего маминого сына - и скинете обувь, чтобы мы могли посмотреть на ваши ноги.

Его слова вызвали ропот неодобрения.

 

- Если хотите узнать, кто из нас был на Бильской каторге, так и говорите! - крикнул шахтер с седой бородой. - Я вот, к примеру, был; и что с того? Я украл буханку хлеба для своей старухи и двоих малых. Да только малым она не помогла - все равно померли.

- А если мы не разуемся? - спросил шахтер помоложе. - Стрельцы эти нас пристрелят? Да мне как-то поровну. Тогда мне хоть больше не придется лезть в эту дыру.

Послышалось одобрительное бурчание. Кто-то сказал что-то про "зеленый свет".

Пиви взял меня за руку и вытащил вперед.

 

- Вот этот стрелок устроил вам сегодня выходной, да еще и выпивкой угостил. А если вы не те, кого мы ищем, так какого же хрена вам бояться?

На это откликнулся паренек не старше меня.

 

- Сай шериф, мы всегда боимся.

Это была непривычно смелая для них истина, и в "Злосчастье" воцарилось полное молчание. Снаружи рыдал ветер. Щелочная пыль стучала по тонким дощатым стенам, как град.

- Ребята, послушайте меня, - сказал Пиви, слегка сбавив тон и добавив уважительности. - Эти стрелки могут силком вас заставить делать то, что им надо, но я этого не хочу, да и вам оно ни к чему. Считая тех, кто погиб на Джефферсоновом ранчо, у нас в Дебарии больше трех дюжин убито. У Джефферсона убили трех женщин, - Он помолчал. - Нет, вру. Одна там была женщина, а две - просто девочки. Я знаю, жизнь у вас тяжелая, и за доброе дело вы ничего хорошего не получите. Но я все равно прошу вас нам помочь. А почему нет-то? Только одному из вас есть что скрывать.

- Ладно, хер с ним, - сказал седобородый.

Он нащупал за спиной стойку, подпрыгнул и уселся на нее. Наверно, он в этой команде был за Старшого, потому что остальные последовали его примеру. Я следил, не замешкается ли кто из них, но ничего не увидел. Теперь шахтеры решили воспринимать все это дело как шутку. Скоро все они сидели рядком на стойке, с грохотом сбрасывая башмаки на пол, посыпанный опилками. О боги, я и сейчас слышу вонь от их ног.

- Ну нет, с меня хватит! - сказала одна из шлюх, и, подняв глаза, я увидел, как наша публика покидает балкон в вихре перьев и кружев. Буфетчик отошел к игорным столам, зажимая нос. Спорить готов, что в тот день в кафе Рейси за ужином было заказано не так много бифштексов; этот запах надежно отбивал аппетит.

- Поддерните штанины, - сказал Пиви. - Дайте взглянуть на ваши щиколотки.

Теперь, когда все уже началось, они повиновались без возражений. Я вышел вперед.

 

- Тот, на кого я укажу, - сказал я, - слезает со стойки и отходит к стене. Можете взять башмаки, но не трудитесь обуваться. Вам придется только улицу перейти, дойдете и босиком.

Я пошел вдоль строя вытянутых ног. Почти все они были жалкими и тощими, и у всех, кроме самых молодых шахтеров, на ногах вздулись багровые вены.

-Ты... ты... и ты...

Всего обнаружилось десять человек с синими кольцами, свидетельствами пребывания на Бильской каторге. Джейми перебрался поближе к ним. Револьверы он не вытащил, но демонстративно засунул большие пальцы в перекрещенные кобуры, так что ладони легли у самых рукоятей.

- Буфетчик! - сказал я. - Налей тем, кто остался, еще по маленькой.

Шахтеры без каторжных татуировок радостно загомонили и принялись натягивать башмаки.

- А мы как же? - спросил седобородый. Кольцо татуировки на его лодыжке поблекло, превратившись в собственный призрак. Ступни у него были узловатые, как кора на старом пне. Как он на них ходил, - а уж тем более работал, - для меня было загадкой.

- Девять из вас получат выпивку, притом большие порции, - сказал я, и уныние исчезло с их лиц. - Десятый получит кое-что другое.

- Петлю, - тихо сказал Канфилд из Джефферсона. - И после того, что я видел на ранчо, я ему желаю поплясать на веревке подольше.

***

 

Мы оставили Снипа и Канфилда приглядывать за одиннадцатью шахтерами, оставшимися пить в баре, а сами отправились через дорогу с остальными десятью. Седобородый шел впереди, быстро перебирая своими узловатыми ногами-сучками. Дневной свет вылинял до странного желтоватого оттенка, какого я никогда прежде не видел, и скоро должно было стемнеть. Дул ветер, поднимая пыль. Я следил за шахтерами, надеясь, что кто-то из них попытается сбежать, избавив ждущего в тюрьме мальчика от неприятностей, - но этого не произошло.

Джейми нагнал меня.

 

- Если он здесь, то наверняка надеется, что паренек не видел ничего, кроме его щиколоток. Он рассчитывает выйти сухим из воды, Роланд.

- Знаю, - сказал я. - И паренек в самом деле только их и видел, так что ему скорей всего это удастся.

- Что тогда?

- Запрем их всех вместе, наверно, и будем ждать, пока один из них не начнет менять шкуру.

- А что если это у него не одержимость? Вдруг он может силой удержать себя от превращения?

- Тогда не знаю, - ответил я.

***

В конторе Вегг, Пиккенс и Стротер играли в "Будь Начеку" по пенни за очко. Я ударил кулаком по столу - служившие для подсчета очков спички разлетелись во все стороны.

 

- Вегг, вы с шерифом проводите этих людей в тюрьму. Но только через несколько минут. Надо еще кое о чем позаботиться.

- А что там, в тюрьме? - спросил Вегг, с сожалением глядя на разбросанные спички. Похоже, он выигрывал. - Мальчишка этот?

- Да, мальчик и конец этого грустного действа, - ответил я увереннее, чем чувствовал на самом деле.

Я взял седобородого под локоть (мягко) и отвел его в сторону.

 

- Как ваше имя, сай?

- Стег Лука. А вам-то что? Думаете, это все моих рук дело?

- Нет, - ответил я и правда в это верил. Без особой причины - просто предчувствие. - Но если вы знаете, кто убийца - или только думаете, что знаете - лучше вам мне рассказать. Там в камере сидит мальчик, запертый для своего же блага. Он видел, как нечто, похожее на огромного медведя, убило его отца, и мне совсем не хочется причинять ему лишнюю боль. Он хороший мальчик.

Седобородый подумал, затем уже он взял меня под локоть... поистине железной рукой. Отвел меня в угол.

 

- Не могу сказать, стрелок, ведь мы все были глубоко в новом забое и видели это.

- Видели что?

- Щель в соляной стенке, через которую лился зеленый свет. Яркий, а потом тусклый. Яркий. Снова тусклый. Как удары сердца. И... он говорит с твоей головой.

- Не понимаю.

- Я и сам не понимаю. Знаю только , что мы все видели и чувствовали одно и то же. Он говорит с твоей головой и зовет внутрь. В нем чувствуется горечь.

- В свете или в голосе?

- В обоих. Я уверен, это что-то от Древних. Мы рассказали Бандерли - десятнику, то бишь - и он сам туда спустился. Сам все увидел. И почувствовал. Ну и что, закрыл он тот участок? Куда там! Ему ж перед своими боссами отвечать придется, а те знают, что на этом участке соли еще до черта. Ну он и приказал парням просто заделать дыру камнями, что они и сделали. Я это точно знаю, потому что был одним из них. Да только камни завсегда можно вытащить. И кто-то так и сделал, клянусь: вытащил их, а потом вернул, но уже по-другому.
Кто-то побывал там внутри, стрелок, и что бы там ни было с другой стороны.... оно его изменило.

- Но вы не знаете, кто.

Лука покачал головой.

 

- Могу лишь сказать, что произошло это между полночью и шестью утра, потому что в это время в шахте никого не бывает.

- Возвращайтесь к своим товарищам, я говорю вам спасибо. Скоро будет вам выпивка.

 

Выпить саю Луке уже не довелось. Но ведь будущее нам неведомо, так?

Он вернулся к остальным, и я снова окинул их взглядом. Лука, без сомнения, был самым старым. Большинство было среднего возраста, но была и парочка молодых. Все они выглядели не испуганными, а скорее возбужденными и заинтересованными. Я их прекрасно понимал: в животах их плескалось по паре стаканчиков выпивки, да и рады они были хоть как-то отвлечься от своей унылой рутины. Никто не смущался и не казался виноватым. В общем, совершенно обыденное зрелище: просто соляки из умирающего шахтерского поселка у конца путей.

- Джейми, - позвал я. - Надо поговорить.

Я отвел его к двери и тихонько зашептал на ухо. Дал ему задание, наказав выполнить его как можно быстрее. Он кивнул и выскользнул в послеполуденную бурю. А может, уже и вечернюю.

- Куда это он? - спросил Вегг.

- Не твое дело, - сказал я и повернулся к мужчинам с синими татуировками на щиколотках. - Пожалуйста, постройтесь в шеренгу. Старшие спереди.

- А еси я не знаю, скока мне лет? - спросил лысеющий мужик с часами на запястье. Ремешок часов заржавел и кое-где был подвязан шнурком. Некоторые засмеялись и согласно закивали.

- Уж постарайтесь как-нибудь, - сказал я.

Возраст их меня не интересовал, но разговоры занимали какое-то время, и мне это было на руку. Если кузнец выполнил мой заказ, все будет нормально. Если нет, то придется импровизировать. Стрелку без этого не выжить.

Шахтеры засуетились, словно дети, играющие в музыкальные стулья. Наконец им удалось построиться более не менее по возрасту. Шеренга начиналась у двери в тюрьму и заканчивалась у двери на улицу. Первым стоял Лука. Хозяин часов стоял где-то в середине. Примерно моего возраста парень - тот, который сказал, что соляки все время боятся - стоял в конце.

- Шериф, запишите их имена? - спросил я. - А я пока поговорю с юным Стритером.

***

 

Билли стоял у решетки камеры-вытрезвителя. Он слышал наш разговор и явно был им напуган.

 

-Он здесь? - спросил он. - Оболочник?

- Наверное, да, - ответил я, - но точно мы не знаем.

- Сай, мне немного страшно.

- Здесь нечего стыдиться. Но камера на замке, а прутья сделаны из доброй стали. Он не сможет до тебя добраться, Билли.

- Вы не видели его, когда он был в медвежьем обличье, - прошептал Билли. Его неподвижные расширенные глаза блестели. Я видал такие глаза у людей, которым как следует врезали по челюсти. Такой взгляд у них появляется как раз перед тем, как подкосятся колени. Снаружи ветер выл под тюремной крышей.

- Тиму Отважное Сердце тоже было страшно, - сказал я. - Но он все равно не отступил. Надеюсь, и ты не отступишь.

- А вы тоже здесь будете?

- Ага. И мой напарник Джейми.

И, как будто я призвал его этими словами, дверь конторы открылась, и торопливо вошел Джейми, отряхивая с рубашки щелочную пыль. Я рад был его видеть. Сопровождавшее его амбре грязных ног порадовало меня меньше.

- Ну что, принес? - спросил я его.

- Да. Неплохая штуковина. А вот список имен, - Джейми вручил мне и то, и другое.

- Ты готов, сынок? - спросил он Билли.

-Наверно, - сказал Билли. - Я притворюсь, будто я - Тим Отважное Сердце.

Джейми серьёзно кивнул.

 

- Отличная идея. Ты уж постарайся.

Налетел особенно сильный порыв ветра. Струйки едкой пыли ворвались в камеру для буянов сквозь щели закрытых ставень. Карнизы вновь сотряс жуткий скрежет. Свет всё угасал, угасал. В моей голове пронеслась мысль, что лучше бы - безопаснее - запереть ожидающих шахтеров в камерах и оставить эту часть работы на завтра, но ведь девять из них невиновны. Как и мальчик. Так что лучше уж с этим покончить. Если вообще получится.

- Послушай, Билли, - сказал я. - Я буду проводить их мимо тебя медленно, по одному. Может, ничего еще и не случится.

- Л-ладно, - пробормотал он севшим голосом.

- Не хочешь сначала попить воды? Или пописать?

-Нет, у меня все в порядке, - сказал он, но непохоже было, что у него все в порядке. Вид у Билли был перепуганный насмерть. - Сай... У скольких из них на ногах синие кольца?

- У всех, - ответил я.

- Тогда как...

- Они не знают, что именно ты видел. Просто смотри на каждого, кто будет проходить мимо тебя. И отойди немного назад, хорошо?
Так, чтобы тебя нельзя было схватить через решетку, - вот что я имел в виду, но не захотел произнести вслух.

- Что мне говорить?

- Ничего. Если, конечно, не увидишь что-нибудь такое, что подтолкнет твою память. - На это я почти не надеялся. - Веди их, Джейми. Шериф Пиви пусть идет впереди, Вегг - замыкающим.

Он кивнул и вышел. Билли потянулся ко мне сквозь прутья решетки. Секунду я не мог сообразить, чего он хочет, потом понял и ненадолго сжал его руку.

 

- Теперь отойди назад, Билли. И помни лицо своего отца. Он смотрит на тебя с пустоши.

 

Мальчик послушался. Я пробежал глазами список имён (написанных, скорее всего, неправильно и ни о чем мне не говоривших). Моя свободная рука лежала на кобуре правого револьвера, в котором теперь был очень особый заряд. Как говорил Ваннай, есть только один верный способ убить оболочника: пронзить его священным металлом. Кузнецу я заплатил золотом, но пуля, которую он мне отлил - та, что ляжет под ударник затвора при первом взводе курка, - была из чистого серебра. Возможно, это сработает.

А если нет, то за серебром последует свинец.

***

 

Дверь распахнулась. Вошел шериф Пиви. В правой руке он держал двухфутовую дубинку, намотав ее ремень из сыромятной кожи петлей вокруг запястья. Рабочим концом он похлопывал по левой ладони. Шериф нашел глазами побледневшего мальчика в камере и улыбнулся.

- Привет, Билли, сын Билла, - сказал он. - Мы с тобой, и все хорошо. Ничего не бойся.

Билли попытался улыбнуться, но похоже было, что он боится всего.

Следующим вошел Стег Лука, передвигаясь вперевалочку на своих сучковатых ногах. За ним шел шахтер почти его лет, с облезлыми седыми усами и спадавшей на плечи седой гривой грязных волос, зловеще прищуривавший глаза. А может, он просто плохо видел. В списке он значился как Бобби Фрейн.

- Идите медленно, - сказал я. - Дайте мальчику хорошенько вас разглядеть.

Они пошли. Билл Стритер напряженно вглядывался в лицо каждого.

- Доброго тебе вечера, сынок, - сказал Лука, проходя мимо камеры. Бобби Фрейн приподнял воображаемую шляпу. Один из молодых шахтеров - Джейк Марш, согласно списку, - высунул язык, желтый от табака. Остальные просто молча шаркали себе вперед. Пара человек прошла, низко опустив головы, так что Веггу пришлось рявкнуть, чтобы они выпрямились и смотрели парнишке в глаза.

На лице Билла ни разу не забрезжило узнавание - только смесь страха и озадаченности. Хоть сам я старался сохранять непроницаемый вид, надежда начала меня покидать. С чего бы оболочнику сорваться? Он ничего не терял, продолжая играть свою роль, и наверняка знал об этом.

Оставалось уже только четверо шахтеров... потом двое... наконец, только тот парнишка, что сказал в "Злосчастье", что они всего боятся. Я увидел, что в лице Билли что-то изменилось, когда тот проходил мимо, но потом понял, что он просто признал ровесника.

Последним шел Вегг, отложивший свою дубинку и надевший на обе руки медные кастеты. Он одарил Билли Стритера довольно нелюбезной улыбкой.

 

- Ну что, малец, не нашел товара себе по вкусу? Не сказать, чтоб я уди...

- Стрелок! - окликнул меня Билли. - Сай Дешейн!

- Что, Билли? - я оттер Вегга плечом и встал перед камерой.

Билли облизнул верхнюю губу.

 

- Проведите их еще раз, пожалуйста. Только пускай в этот раз задерут штанины. Я не вижу колец.

- Билли, кольца все одинаковые.

- Нет, - сказал он. - Не одинаковые.

Ветер в этот момент стих, и шериф Пиви услышал его.

 

- Развернитесь-ка, ребятки, и марш назад. Только теперь подтяните штанины.

- Может, хватит уже? - проворчал шахтер со старыми часами на запястье. В списке он значился как Олли Анг. - Нам вообще-то выпивку обещали. Большие порции.

- Какая тебе разница, дорогуша? - спросил его Вегг. - Тебе ведь так и так назад идти, нет? Или тебя мамка на голову уронила?

Шахтеры поворчали, но направились обратно по коридору к конторе. На этот раз молодые шли впереди, а старые сзади, и все поддернули штаны. Мне все татуировки казались одинаковыми. Сначала я думал, что и мальчику - тоже. Потом я увидел, как его глаза расширились, и он отступил от решетки еще на шаг, но ничего не сказал.

- Шериф, задержите-ка их на минутку, пожалуйста, - сказал я.

Пиви загородил собой дверь в контору. Я подошел к решетке и тихо спросил:

 

- Билли, ты что-то увидел?

- Отметина, - сказал он. - Я видел отметину. Это был тот, у кого кольцо разорвано.

Я ничего не понимал... и вдруг понял. Я вспомнил, как Корт говаривал, что я "туговато фурычу повыше бровей". Он и остальным говорил такие вещи, а то и почище, но, стоя в коридоре Дебарийской тюрьмы среди завываний самума, я подумал, что он был прав. Тугодум я и есть. Всего несколько минут назад я думал, что если бы Билли помнил что-то еще, кроме татуировки, я бы вытащил это из него под гипнозом. Теперь я осознал, что я и так это вытащил.

"Больше ничего?", спросил я его, уже уверенный, что больше ничего нет, желая только пробудить его от транса, который его явно расстраивал. И когда он сказал "белая отметина" - с сомнением, будто спрашивал сам себя, - бестолковый Роланд пропустил это мимо ушей.

Шахтеры начали роптать. Олли Анг - парень с ржавыми часами - говорил, что они сделали все, о чем их просили, и он хочет вернуться в "Злосчастье" за своей выпивкой и своими чертовыми ботинками.

- Который? - спросил я у Билли?

Он наклонился вперед и прошептал свой ответ.

Я кивнул и повернулся к кучке людей в конце коридора. Джейми пристально следил за ними, держа руки на рукоятях револьверов. Шахтеры, наеврно. что-то увидели по моему лицу, потому что перестали ворчать и молча смотрели на меня. Теперь слышен был только вой ветра и непрерывный шорох пыли, ударяющейся о стенку здания.

То, что случилось потом, я прокручивал в голове много раз и думаю, что мы никак не могли этого предотвратить. Мы не знали, как быстро происходит превращение; думаю, что этого не знал и Ваннай, иначе он бы нас предупредил. Даже мой отец сказал то же самое, когда я закончил свой доклад и стоял, под суровым взглядом всех этих книг, ожидая, когда он вынесет свой приговор по моим действиям в Дебарии - не как мой отец, а как мой дин.

За одно я благодарен судьбе: я чуть было не попросил Пиви вывести вперед человека, которого назвал Билли, но передумал.Не потому, что Пиви когда-то помог моему отцу, а потому, что Малая Дебария и соляные шахты были не его епархией.

- Вегг, - сказал я. - Олли Анга ко мне, пожалуйста.

- Это который будет?

- Тот, что с часами на руке.

-Э, чего это? - запротестовал Олли Анг, оказавшись в железных руках констебля Вегга. Для шахтера он был мелковат, смахивал скорее на ученого малого, но на его руках вздувались мускулы, и я видел, что под его полотняной рубашкой тоже мышц хватает. - Чего это? А чо я сделал? Нечестно это - хватать меня из-за того, что какой-то пацан хочет выпендриться!

- Закрой хлебало, - сказал Вегг, вытаскивая его из группки шахтеров.

- Подними-ка штанины еще раз, - велел я.

- Иди в жопу, сопляк! Вместе с лошадью, на которой приехал!

- Подними, а то я тебе помогу.

Он поднял руки, сжатые в кулаки.

 

-Попробуй! Рискни!

Джейми встал у него за спиной, вытащил один из револьверов, подбросил в воздух, поймал за дуло и обрушил рукоять на голову Анга. Удар был хорошо рассчитан: он не вырубил шахтера, но заставил опустить кулаки. Вегг подхватил его под мышки, когда его ноги подкосились. Я задрал ему правую штанину комбинезона, и пожалуйста: синяя татуировка Бильской каторги, перерезанная - "разорванная", как сказал Билли, - широким белым шрамом, поднимавшимся к самому колену.

- Вот что я видел! - выдохнул Билли. - Вот что я видел, когда лежал под теми железяками.

- Он сочиняет, - сказал Анг. Виду у него был обалделый, и язык ворочался с трудом. Тоненькая струйка крови стекала по лицу от места, где удар Джейми слегка раскроил ему кожу.

Я знал, что это не так. Билли говорил о белой отметине задолго до того, как увидел Олли Анга в тюрьме. Я открыл рот, чтобы велеть Веггу бросить его в камеру, но тут старейшина шахтеров рванулся вперед. В его глазах было запоздалое прозрение. И не только оно - еще и ярость.

Прежде чем я, Джейми или Вегг успели его остановить, Стег Лука сгреб Анга за плечи и швырнул спиной на решетку камеры напротив вытрезвителя.

 

- Как это я не додумался! - заорал он. - Как я не додумался давным-давно, ах ты скотина, шкура двуличная! Убийца сраный! - он ухватил руку со старыми часами, - где ты это взял, если не в той трещине с зеленым светом? Ну где? Убийца проклятый, перевертень!

Лука плюнул в ошалелое лицо Анга и повернулся к нам с Джейми, не отпуская руки шахтера.

 

- Говорил, что нашел их в яме возле старой пробки у подножия холма. Говорил, мол, это, наверно, остатки добра, что награбила банда Кроу, а мы, дураки, ему и поверили! Даже ходили по выходным покопаться там - может, и мы что отыщем!

Он снова повернулся к ошарашенному Олли Ангу. Точнее, нам он казался ошарашенным, но кто знает, что творилось у него в голове?

- А ты небось хихикал в свой сраный кулак, пока мы там копались! Нашел-то ты его в дыре, ага, да только не в старой пробке это было! Ты залез в расщелину! В зеленый свет! Это был ты! Ты! Ты..."

Лицо Анга скрутилось. Нет, яне имею в виду, что он скорчил рожу - лицо именно скрутилось, как белье, которое выжимает невидимая рука. Глаза поползли вверх, пока один не оказался почти точно над другим, и из голубых стали черными, как уголь. Кожа сначала побледнела, потом позеленела. Она вспучивалась, как будто изнутри в нее упирались кулаки, и трескалась, покрываясь чешуей. Одежда свалилась с его тела, потому что это уже не было человеческое тело. И не медвежье, и не волчье, и не львиное. К этому мы еще могли бы быть готовы. Может, даже аллигатор не застал бы нас врасплох - такой, как тот, что напал на несчастную Фортуну из "Благодати". Хотя к аллигатору эта тварь была ближе всего.

За три секунды Олли Анг превратился в змею ростом с человека. В страхозуба.

Лука, продолжая держаться за руку, которая втягивалась в толстое зеленое тело, завопил, но осекся, когда удлиняющаяся голова змеи - на ней все еще болтался клок человеческих волос - с размаху влетела к нему в рот. Раздался влажный хлопок, и нижняя челюсть Луки оторвалась от суставов и сухожилий, скрепляющих ее с верхней. Я увидел, как его жилистая шея раздулась и разгладилась, когда тварь - все еще преображаясь и все еще стоя на остатках человеческих ног - ввинтилась в его глотку как бур.

Из начала коридора, где сгрудились остальные шахтеры, послышались вопли ужаса. Я не обратил на них внимания. Я увидел, как Джейми обхватил руками раздувающееся тело змеи в бесплодной попытке вытащить ее из горла умирающего Стега Луки, и увидел громадную голову рептилии, прорвавшую кожу на шее Луки и высунувшуюся наружу, то втягивая, то высовывая красный язык. Эта чешуйчатая голова была покрыта каплями крови и ошметками плоти.

Вегг обрушил на нее надетый на кулак кастет. Змея легко увернулась и сделала выпад, обнажив гигантские. продолжающие удлиняться клыки: два вверху и два внизу. Со всех четырех капала прозрачная жидкость. Змея вцепилась в руку Вегга, и тот закричал.

- Жжет! О боги, как же оно жжет!

Лука, насаженный на змею, как на кол, словно бы затанцевал, когда страхозуб вонзил клыки в отбивающегося констебля. Во все стороны летели капли крови и клочья мяса.

Джейми смотрел на меня безумными глазами. Револьверы он держал наготове, но во что было стрелять? Страхозуб извивался между двумя умирающими. Нижняя часть его тела, теперь уже безногая, обвилась вокруг Луки тугими кольцами и сдавливала его. Верхняя часть продолжала выползать через дыру в шее старика.

Я шагнул вперед, ухватил Вегга за шиворот жилета и оттащил его. Укушенная рука уже почернела и раздулась вдвое. Он уставился на меня выскочившими из орбит глазами, а с его губ закапала белая пена.

Где-то кричал Билли Стритер.

Змея вытащила клыки. "Жжет", тихо проговорил Вегг и больше уже ничего не смог сказать. Горло его раздулось, и язык вывалился наружу. Он упал на пол в предсмертных судорогах. Змея уставилась на меня, подрагивая раздвоенным языком. Глаза ее были черные, змеиные, но в них светилось человеческое сознание. Я поднял револьвер с особым зарядом. У меня была всего одна серебряная пуля, а голова дергалась из стороны в сторону, но я не сомневался, что попаду. Для этого и созданы такие люди, как я. Змея ринулась на меня, сверкнули клыки, и я спустил курок. Выстрел попал в цель, и пуля вошла прямо в разинутую пасть. Голова змеи разлетелась на красные ошметки, которые начали белеть еще до того, как попали на решетку и пол коридора. Мне и раньше случалось видеть такую мучнистую плоть. Это были мозги. Человеческие мозги.

Внезапно изуродованное лицо Олли Анга уставилось на меня из дыры в затылке Луки - человеческое лицо на змеином теле. Между чешуек на этом теле начал пробиваться черный мех, как будто умирающая внутри него сила утратила контроль над обличьями, которые он принимал. За мгновение до того, как тело рухнуло на пол, уцелевший голубой глаз пожелтел и превратился в волчий. Потом существо рухнуло, увлекая за собой несчастного Стега Луку. На полу коридора умирающий оболочник переливался и горел, извивался и изменялся. Я слышал хлопки рвущихся мышц и скрежет преображающихся костей. Появилась босая нога, превратилась в покрытую шерстью лапу, потом снова стала человеческой ступней. Останки Олли Анга содрогнулись и наконец замерли.

Мальчик все еще кричал.

- Иди к своему тюфяку и ляг, - велел я ему. Мой голос звучал довольно твердо. - Закрой глаза и скажи себе, что все кончилось, потому что так оно и есть.

- Я хочу к вам! - прорыдал Билли, бредя к тюфяку. Его щеки были забрызганы кровью. Я сам был весь залит кровью, но он этого не видел. - Идите сюда, ко мне! Пожалуйста, сай, ну пожалуйста!

- Я приду к тебе, как только смогу, - пообещал я. И выполнил обещание.

***

Этой ночью мы спали втроем, сдвинув вместе соломенные подстилки в вытрезвителе: Джейми - слева, я - справа, юный Билл - посередине. Самум уже начал стихать, и до самого поздна с улицы доносились звуки веселья: кончину оболочника праздновала вся Дебария .

- Что будет со мной, сай? - спросил Билли перед тем, как окончательно погрузился в сон.

- Все будет хорошо, - ответил я, полагаясь на то, что Эверлинн из Благодати не обманет моих ожиданий.

- Оно мертво? Оно правда умерло, сай Дискейн?

- Правда.

Но перестраховаться надо было в любом случае. После полуночи, когда ветер ослабел до легкого ночного ветерка, а Билл Стритер забылся усталым сном да таким крепким, что до него не добирались даже кошмары, мы с Джейми присоединились к шерифу Пиви на пустыре за тюрьмой. Там мы облили тело Олли Анга керосином. Держа в руках спичку, я спросил, хочет ли кто-нибудь забрать себе его часы в качестве сувенира. Каким-то чудом в борьбе они не пострадали, и секундная стрелка все еще двигалась.

Джейми покачал головой.

- Только не я, - сказал Пиви, - может, в них злой дух! Давай, Роланд. Если можно так тебя звать.

- Конечно можно, - сказал я, чиркнул спичкой и бросил её. Мы стояли и смотрели, пока от дебарийского оболочника не осталось ничего, кроме костяных головешек, да оплавившейся глыбки металла - некогда его наручных часов.

***

На следующее утро мы взяли нескольких человек (которые проявили недюжинное рвение) и пошли к железке. А там уже поставить Малыша Гуделку на рельсы было делом нескольких часов. Тревис, наш механ, руководил операцией. Я же завел кучу друзей, сказав, что в полдень все пообедают у Рейси за мой счет, а после забесплатно напьются в "Злосчастье".

Вечером намечались городские гулянья, на которых мы с Джейми будем почетными гостями. Я бы с удовольствием обошелся и без них - хотел поскорее вернуться домой, да и многолюдные компании меня не прельщают - но по большому счету это тоже часть работы. Одно хорошо: там будут женщины, и некоторые, без сомнения, будут симпатичными. От них я не откажусь, да и Джейми, думаю, понравится. Ему еще многое предстоит узнать о дамах, и Дебария для этого ничем не хуже других мест.

Мы стояли и наблюдали, как Малыш Гуделка пыхтя разворачивается в направлении Галаада.

- По пути в город заглянем в Благодать? - спросил Джейми. - Узнаем, хотят ли они принять мальчика.

- Ага. Настоятельница сказала, что у нее кое-что для меня есть.

- И ты знаешь, что?

Я покачал головой.

В Благодати Эверлинн, это женщина-гора, ринулась к нам через весь двор, широко раскинув руки. Меня так и подмывало пуститься наутек: на нас словно бы мчался один из тех здоровенных грузовиков, которые когда-то ездили по нефтяным полям возле Куны.

Но она нас не смела, а заключила в свои грудастые объятия. От нее исходил сладкий аромат: смесь корицы, чабреца и выпечки. Она поцеловала Джейми в щеку - тот весь зарделся. А меня наградила смачным поцелуем в губы. Некоторое время мы видели вокруг себя только ее затейливые развевающиеся на ветру одеяния да ее шелковый капюшон. Наконец она отступила, лицо ее сияло.

- Какую же огромную услугу вы оказали городу! Мы все говорим спасибо!

Я улыбнулся.

 

- Сай Эверлинн, вы слишком добры.

- Глупости какие! Вы же пообедкаете с нами, да? И вина попьете, но только немножко - не сомневаюсь, что вечером выпивки будет вдосталь, - она проказливо подмигнула Джейми, - но поосторожнее там со всеми этими тостами. Выпив лишнего, мужчина уже не такой уж и мужчина, да и кое-какие минуты потом в памяти не останутся, - она запнулась, а затем на лице ее заиграла понимающая улыбка, которая не очень-то сочеталась с ее одеяниями.

 

- Хотя... может, оно и к лучшему.

Джейми покраснел еще сильнее, но промолчал.

- Мы увидели, что вы идете к нам, - сказала Эверлинн, - и кое-кто еще здесь хочет вас поблагодарить.

Она отошла в сторону, и мы увидели миниатюрную сестру благодати по имени Фортуна. Она все еще была в бинтах, но уже не так походила на злого духа, как в прошлый раз, а незабинтованная сторона лица светилась радостью и облегчением. Сестра робко ступила вперед.

- Я снова могу спать. А иногда меня даже не беспокоят кошмары.

И тут она подобрала свою серую рясу и упала перед нами на колени, чем очень меня смутила.

 

- Я, сестра Фортуна, бывшая Энни Клей, благодарю вас. Как и мы все, но я хочу поблагодарить вас лично, от всего сердца.

Я мягко взял ее за плечи.

 

- Встань, женщина. Не преклоняйся перед такими, как мы.

Она посмотрела на меня сияющими глазами и поцеловала в щеку той стороной рта, которая все еще была способна целовать. Потом побежала через весь двор к какому-то строению. Наверное, к кухне, потому что из той части гасьи до нас доносились чудесные запахи.

Эверлинн проводила ее любящей улыбкой, а затем повернулась ко мне.

- Есть такой мальчик... - начал я.

Она кивнула.

 

- Билл Стритер. Знаю я его и все, что с ним приключилось. В город мы не ходим, но иногда город приходит к нам. Ворона прилетает и на хвосте приносит, если вы понимаете, о чем я.

- Понимаю прекрасно, - ответил я.

- Приводите его завтра, когда головы ваши уменьшатся до нормального размера, - сказала она. - Мы тут все женщины, но всегда будем рады приютить сироту... по крайней мере, до тех пор, пока у него не вырастет достаточно волос на верхней губе. Ведь после женщины начинают бередить разум и тело мальчика, и лучше для него здесь не оставаться. А пока что мы научим его цифрам и буквам... если, конечно, он достаточно смекалистый для этого. Что скажешь, Роланд, сын Габриэль?

Я как-то не привык, чтобы в моем имени упоминали мать, а не отца, но звучало это довольно приятно.

 

- Весьма смекалистый.

- Вот и хорошо. А когда придет время ему нас покинуть, мы найдем для него другое место.

- Надел и дом, - сказал я.

Эверлинн рассмеялась.

 

- Ага, именно так! Как в истории про Тима Отважное Сердце. А теперь давайте же преломим хлеб и выпьем вина за молодых героев.

***

Мы ели, мы пили и вообще очень весело проводили время. Когда сестры начали убирать со столов, настоятельница Эверлинн отвела меня в свое жилище, которое состояло из спальни и большого кабинета. В кабинете стоял огромный дубовый письменный стол. В лучах солнца на столе спала кошка, удобно устроившись среди залежей бумаг.

- Мужчины здесь почти не бывают, Роланд, - сказала она, - но одного ты, возможно, знаешь. Бледное лицо, черные одежды. Понимаешь, о ком я?

- Мартен Широкоплащный, - ответил я. В моем желудке хорошая еда прокисла от ненависти. И от ревности, я думаю, тоже, но не только из солидарности с отцом, которого Габриэль Артенская наградила ветвистыми рогами.

 

- Он виделся с ней?

- Требовал этого, да, но я ему отказала и послала прочь. Поначалу уходить он не хотел, но я показала ему свой нож и сказала, что в Благодати найдется еще оружие и женщины, которые умеют им пользоваться. Есть и револьвер, сказала я ему. Напомнила, что он глубоко в недрах гасьи и что лучше бы ему поостеречься, если только он не умеет летать. Он понял меня, но перед тем, как уйти, проклял меня и это место, - некоторое время она молчала, поглаживая кошку, потом снова посмотрела на меня, - одно время я думала, что оболочник - это его работа.

- Не думаю, - сказал я.

- Я тоже нет, но вряд ли мы когда-нибудь будем знать наверняка, так ведь?

 

Кошка попыталась было взобраться на обширные колени настоятельницы, но та прогнала ее.

 

- В одном я уверена: он все-таки умудрился с ней поговорить, может, через окно кельи, а может, и в ее снах. Нам уже не узнать, ибо секрет этот она забрала с собой в пустошь. Бедная женщина.

На это я не ответил. Когда ты в смятении и на душе тяжело, лучше вообще ничего не говорить, потому что в таком состоянии правильных слов не подобрать.

- Твоя мать прервала свое прибывание здесь вскоре после того, как мы прогнали этого типа в плаще. Сказала, что ей надо исполнить свой долг и многое искупить. Сказала, что сюда придет ее сын. Я спросила ее, откуда ей это знать. "Потому что ка - это колесо, и оно не перестает вращаться", ответила твоя мать. Она для тебя кое-что оставила.

Эверлинн выдвинула один из ящиков стола и достала конверт. На конверте было мое имя, и рука, написавшая его, была мне очень хорошо знакома. Только мой отец знал ее лучше. Когда-то эта рука переворачивала страницы книги с историей "Ветер сквозь замочную скважину". И со многими другими тоже, да. Истории я любил, но больше всего я любил эту переворачивающую страницы руку. И голос, который их мне рассказывал под дующий ветер за окном. В те дни она еще не запуталась в паутине измен и интриг, которые и подвели ее под револьвер в чужой руке. Под мой револьвер, в моей руке.

Эверлинн поднялась, разглаживая фартук.

 

- А теперь мне надо пойти и посмотреть, как идут дела в моем маленьком королевстве. До свидания, Роланд, сын Габриэль. Когда будешь выходить, закрой за собой дверь. Запрется она сама.

- Не боитесь вот так меня оставлять среди своих вещей?

- Стрелок, я готова доверить тебе свою жизнь, - сказала она и ушла. Она была такой высокой, что ей пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о косяк.

***

Я долго сидел и смотрел на последнее послание Габриэль Дешейн. В сердце моем бурлили ненависть, любовь и сожаление - они преследуют меня до сих пор. Я уже подумывал, а не сжечь ли мне его, не читая, но в конце-концов открыл конверт. Внутри лежал бумажный листок. Строчки были неровными, а во многих местах стояли чернильные кляксы. Думаю, писавшая эти стоки женщина всеми силами старалась держаться за последние обрывки рассудка. Немногие поймут ее слова, но я понял. Я уверен, что отец тоже понял бы, но я ему не показал это письмо и даже ни словом о нем не обмолвился.

Яства на пиру оказались гнилью

дворец обернулся тюрьмой

я словно горю в огне , Роланд

Я подумал о Вегге, умирающем от укуса змеи.

Если я вернусь и расскажу все, что знаю

все, что подслушала, Галаад, быть может, погибнет на

несколько лет позже

как и ты, и твой отец, хоть ему я почти безразлична

Слова "хоть я ему почти безразлична" были заштрихованы, но я все равно смог их разобрать

он говорит, я не осмелюсь

он говорит "Оставайся в Благодати, пока смерть не найдет тебя."

он говорит "Если вернешься, смерть найдет тебя быстро ."

он говорит "Смерть твоя уничтожит того единственного,

которым ты дорожишь в этом мире"

он говорит "Хочешь ли ты умереть от руки своего отпрыска и
увидеть,

как все хорошее, все доброе, все мысли о любви

выльются из него, словно вода из черпака?

ради Галаада, которому на тебя плевать

и которому все равно суждено погибнуть?"

Но я должна вернуться. Возвращение видится

мне во всех моих медитациях и молитвах

и я слышу голос, говорящий мне одни и те же слова:

ЭТОГО ТРЕБУЕТ КА

Дальше было еще несколько слов, которые я перечитывал снова и снова во время моих странствий после провальной битвы на Иерихонском холме и падения Галаада. Я перечитывал их, пока бумага не развалилась, и я не отдал ее на милость ветру, ветру, дующему через замочную скважину времени, смекаете? В конце-концов, ветер уносит все, ведь так? И почему нет? Почему должно быть иначе? Если бы сладость наших жизней не покидала нас, сладости бы не было вообще.

Я оставался в кабинете Эверлинн до тех пор, пока не взял себя в руки. Потом положил письмо матери - моей ушедшей матери - в кошель и ушел, удостоверившись, что дверь заперлась. Я нашел Джейми и мы поехали в город. Той ночью были огни, и музыка, и танцы. Много разных вкусностей и много спиртного, чтобы их запить. Женщины тоже были, и той ночью Тихоня Джейми расстался со своей девственностью. А на следующее утро...

 

Storm's Over/Конец бури

- В ту ночь, - сказал Роланд, - были огни, и музыка, и танцы, много вкусной еды и много выпивки. - Бухло, - вздохнул Эдди полусерьезно-полукомически. - Я помню его хорошо. Это были первые слова, которые кто-то из них произнес за очень долгое время, и они разрушили чары, сковывавшие их всю…

Afterword/Послесловие

Два самых прекрасных слова на любом языке - это: "Я прощаю". -------------------------------------------------------------------------------------------------------