КОЛЯН И ЕГО КОМАНДА

 

 

- Колян, - пролепетал Женя, глядя то на невесть откуда вынырнувшего в монгольской эпохе Ковалева, то на любопытного Горыныча, все так же просовывающего голову сквозь цепи.

Колян хлопнул Змея по морде ладонью, зазвенели цепи, и чудище убралось за ограждение.

- Н-николай, - протянул и Пелисье. - Но я же сам… я же сам видел… это… мумию, а на ней татуировка, как у тебя…

- Как у меня? Вот такая, что ли? - Колян засучил рукав, и на всеобщее обозрение была выставлена уже хрестоматийная татуировка "КОЛЯН С БАЛТИКИ" с изображением адмиралтейского якоря. - Мумия?

- Значит, ты не умер в… в Древнем Египте?

- И не думал. А, кажись, въехал!.. Вы нашли мумию с такой, как у меня, татуировкой и подумали, что это я перекинулся в Египте и меня закоптили, как колбасу? Поня-а-атно. Да нет! Нашли мумию другого типа. Когда вы все свалили, ты, Женек, ты, Эллер, и еще с вами Альдаир белобрысый типа был… я остался там, у фараона. Правда, они со мной носились! Ух носились! Они ж подумали, что это я вас всех заставил исчезнуть. Ну, типа - чудотворец! А потом один тип, Рамсесов вельможа, ко мне пристал: дай скопирую татуировку, дай скопирую! А мне что же, жалко?

Колян Ковалев говорил с удовольствием, явно наслаждаясь звуками своей русской речи. Было видно, что у него давно не появлялось возможности поговорить на родном языке.

- Я ему говорю: ну копируй, че мне, жалко, что ли? - продолжал он. - Он и скопировал. У него был раб-татуировщик, классный тип, он бы у нас в тату-салоне такие бабки зашибал бы! Он тому вельможе сделал тату. А потом мы с этим фараонским прихвостнем поссорились, порамсовали малость, я ему и двинул по харе. Он пидором оказался, кстати. Врезал я ему по роже, и вдруг… опа!!! У меня в глазах потемнело, потом побелело, потом опять потемнело, потом разводы пошли, как будто по стеклу краской мазнули… Дальше ничего не помню. Продираю глаза, смотрю - ни египетского пидора с моей татушкой, ни дворца, в котором мы с ним сцепились, ничего! Думаю - отметелили меня и выкинули на улицу, наверное! А тут смотрю, мужики бородатые в белых рубахах ко мне бегут! И говорят так по-дурацки, непонятно мне тогда вполовину было, но - чую, по-русски. Да и не видал я что-то в Египте бород особенно.

- Так, - протянул Афанасьев, - кажется, об этом говорила Галлена. Что ты можешь провалиться в другие эпохи. Ты ударил того вельможу, может, убил, может, покалечил - но этого не должно было произойти! Создался временной парадокс, и тебя отторгло из той эпохи. Гм… ясно.

Колян с уважением посмотрел на Афанасьева:

- Ну, это ты, Женек, серьезно задвинул.

- Значит, в той гробнице мы нашли мумию вельможи, которому ты врезал, - сообразил и Пелисье. - А татуировка, как у тебя, сбила нас с толку!

- Похоже на то! Ну ладно, братаны, давайте поздороваемся, что ли, по-нашему, по-русски! - сказал Ковалев и полез обниматься. Сначала с Женей, потом с Пелисье, потом даже с Эллером и Поджо. Затем взгляд Коляна остановился на воеводе Вавиле и его дружиннике Гриньке. - А это кто?

- Это наши новые друзья, - проговорил Афанасьев и вдруг подумал, что употреблять слово "новый" по отношению к человеку, который жил на семь с лишним веков раньше тебя, несколько опрометчиво. - Вавила Андреич и Григорий. Кстати, Колян, а что ты делаешь в ставке Батыя? Ты что, в его войско вступил.

- И не только в войско, - загадочно произнес Колян. - А что? Батька мужик деловой.

- Батька?

- Я его так по-своему называю. Я тут, кстати, хорошую карьеру сделал. Монголы ребята конкретные, знают, чего хотят. Не то что наши - русичи. С ними кашу не сваришь. Как я попал в это время, вроде к русичам, так меня для начала стали дубьем бить. Говорили, что я суздальский или литовский лазутчик. Они тут областями воюют - Суздальская против Рязанской, Владимирская против Черниговской. Я просек, какой год на дворе, поскреб в мозгах, говорю: мужики, да ведь на вас скоро Батый нападет. Они отвечают: Батый Козельск осаждает, а мы пока что с Литвой воюем..

- Это правда, - вдруг подал голос воевода Вавила, прислушивавшийся к речи Коляна на современном русском и вылавливавший из нее знакомые слова. - Земля Рязанская больше пострадала от суздальцев, нежели от ратей Батыевых. Многие русичи из тех, кто умел в ремеслах и в художествах немало искусен, пошли к монголам в службу. У меня брат сейчас в Сарае - град строит.

- Во-во, - согласился Колян. - И со мной сперва то же. Я пробовал с русичами договориться, но меня сначала в поруб бросили - тюрьму ихнюю, а потом, значит, выгнали из города. До-о-обрые!! Потом попал к баскаку Батыеву - это у них вроде налогового инспектора, что ли. Баскак тоже добрый оказался. У него в подполе сидела тварь, которой он скармливал всех несимпатичных ему людей. Двухголовая. Он ее нашел в горах Тибета, приволок сюда. Ну, вы понимаете, о ком я. А Горыныч тот меня жрать не стал. Видно, понравился я ему. Я его начал матом крыть и по морде надавал, а он, наверное, признал, что у меня педагогический талант. Ну и выжил я, значит. А потом мы подружились. Он, наверное, меня оценил за то, что я при первом взгляде на него в штаны не наложил. В общем, баскак отправил меня в горы - дрессировать этих летающих скотин. Это же типа динозавры какие-то? - обратился он к Афанасьеву и Пелисье как к наиболее осведомленным и эрудированным.

- Птеранодоны.

- Они ж типа вымерли? Значит, не все?

- Тебе виднее, - с иронией произнес Женя, выразительно поглядывая в ту сторону, где ворочался за цепной оградой Горыныч.

- Ну, наверное. Кому-то пришло в голову, чтоб я, значит, дрессировал им Горынычей. Потом оказалось, что хану и пришло. И отправили меня в Тибет. Там я, собственно…

Взгляд Афанасьева пристыл к красному одеянию Коляна.

- Значит… значит, ты и есть Укротитель… Аймак-багатур?

- Да, - небрежно признался Колян. - Это я. Но этим Укротителем меня прозвали только после того, как я посидел в горах несколько месяцев, дрессируя этих летающих уродов. Они там вырождаются, потому появляются на свет всякие мутанты с тремя головами, с двумя, сросшиеся… с двумя хвостами и вовсе без хвостов, всякие. В общем, насмотрелся я! Первое время, конечно, ужасно тосковал. Только и спасался, что играл в футбол с Сартаком, сыном хана, который там со мной жил.

- Черт! - выругался Афанасьев.

- А чтобы с тоски не помереть, велел сделать себе футболку, халат по-ихнему, и нарисовал, что выткать нужно. Надпись "Manchester United". Монголы, кстати, думают, что это - заклинание, которым я Горынычей по понятиям строю.

Женя стукнул себя кулаком по голове и вспомнил слова воеводы Вавилы Андреича, сказанные на заставе: "…на черном волхве, Батыевом колдуне и владыке Змея, багряное одеяние цвета пролитой кровушки. И испещрено оно колдовскими значками. Никто не может их прочесть. Сказывают, ча, в них сила того колдуна, Укротителем прозывающегося. Говорят, он и самого Батыя покорил. Такова сила волхва в багряном одеянии и письмен магических…" Вот тебе и письмена!

- Значит, ты и есть этот Укротитель, - пробормотал Женя. - Погоди… это ты выскреб на стене пещеры состав мадридского "Реала"?

- Не, я диктовал только, - признался тот. - А что, уже нашли?

Ответа не последовало. Эллер, все это время разглядывавший преображенного Ковалева, спросил:

- А что за состязание предстоит нам завтра?

- Футбол, - уныло проговорил Колян. - Ввел я его в моду на свою голову. Играю в команде Сартака. Правда, меня все уважают и слушают, но среди тех громил, что в команде, я - самый маленький. Если не считать сына хана, конечно.

- Наворотил ты тут дел, - отозвался Пелисье. - Интересно, как ты еще до сих пор в этой эпохе удерживаешься? Ведь наверняка перекроил всю историю!

Ковалев махнул рукой:

- Вы состав команды на завтра определили?

- А что определять? - ответил Эллер. - Все, кто есть, и будут ратоборствовать в завтрашнем состязании.

- Название придумайте. Я распоряжусь, чтоб вам к утру форму сообразили. Цвета какие будут?

- Бело-сине-красные, - решительно заявил Женя. - Как у сборной России.

- Ммм. А название?

- "Святая Русь"! - брякнул воевода Вавила, с вызовом глядя на Укротителя.

- Почему это только Русь? - начал возражать Эллер. - Вот мы с братом, сыны Аль Дионны, восхотели бы и нашу родину отразить в названии.

- А я из Франции, - влез Пелисье.

- Тогда будет "Святая Русь United", - изрек хитрый Афанасьев. - Сокращенно СРЮ. В словечко "Юнайтед" условно втиснем и Аль Дионну, и Францию. Спорить некогда!! - прибавил он.

После короткой словесной баталии предложение журналиста было принято. Закончилась баталия одновременно с выходкой Поджо: мимо пролетала птица, толстый дион молниеносно выбросил вперед руку и, поймав птицу, ощипал ее и сожрал. Все это было сделано за несколько секунд. Пелисье и Афанасьев как-то странно переглянулись. Обоим пришла в голову одна и та же мысль.

- Ну что… э-э…- предложил Афанасьев. - Осталось распределить игроков… ммм… по амплуа. Лошадей не считаем, они будут востребованы, так сказать, для набора скорости. Предлагаю вместо одной из лошадей взять Эллерова козла. Козел Тангриснир - чистильщик. Либеро, свободный защитник. А вот Поджо предлагаю сделать вратарем: габариты у него приличные, а реакция у него такая, что Оливер Кан горючими слезами обливается. Осталось только представить, что поймать ему нужно нечто съедобное - ну, типа птицы, которую он сейчас сожрал чуть ли не на лету!

- Правильно!

- Поджо на ворота!

- А я? - спросил воевода Вавила Андреич. - Всю жизнь оборонял я пределы родной земли…

- Будешь центральным защитником, - пообещал Женя. - Далее. Эллер как самый надежный и основательный будет опорным полузащитником. Нюансы обязанностей каждого растолкует Колян, то есть Аймак-багатур, он больше меня понимает в футболе. Теперь Пелисье. Ты, Ваня, как француз будешь распасовщиком. Плеймейкером. Вроде Зидана. Знаешь, каким органом по мячу бить?

- Да ну тебя! - обиделся Пелисье. - Я еще в коллеже играл очень прилично! Так что не надо. Я, конечно, не Зидан, но в полузащите отыграю нормально. Пасовать я умею.

- А я? - спросил Гринька, видимо увлеченный неведомой ему игрой.

- Ты? - с усилием проговорил Женя, почесывая голову. - Ты парень юркий, тебе лучше на краю играть. Будешь вингером - игроком бровки. Слева, справа - не важно. Только смотри, чтобы кишки на цепи не намотали, а то они, видать, могут. А я буду нападающим. Правда, я не очень представляю, как играть вместе с лошадьми… ну да ладно, разберемся. Все-таки этот золотоордынский "Сартак" не "Манчестер" и не "Реал" же в самом деле!

- Хуже, - зловещим тоном произнес Колян, новоиспеченный Аймак-багатур.

- А что такое?

- Сволочи. Ноги поломать только так могут. Правила тут, прямо скажем, подгуляли.

- Учить надо было лучше! Это ведь ты им внедрил, деятель!

- Посмотрел бы я на тебя на моем месте! Дикари, черт знает! По сравнению с ними даже самая отмороженная российская братва - лорды адмиралтейства! Берегите ноги! Да и другие части тела… Монголы фолят по-черному!

- Я им пофолю! - сжимая огромный кулак и потрясая им в воздухе, воскликнул Эллер. - Они у меня!..

- Не надо грубить. Вот грубить как раз не надо!!! На это есть желтые и красные карточки. Знаете, что такое желтые и красные карточки по-татаро-монгольски?

Вместо Эллера ответил Пелисье. Он недоуменно пожал плечами:

- А что тут знать? Желтая - предупреждение, две желтых или красная - удаление с поля.

- Да, это так. Только предупреждение - это прижигание кожи раскаленной золотой - желтой - печаткой, а удаление…

- Ну?

- Башка с плеч! У них было в Орде восемь команд, так ни один защитник больше трех матчей не прожил! А нападающие от травм загибаются. Одному недавно прямо на поле голову оторвали. У Сартака этого такие громилы в команде играют!!!

Команда "Русь Юнайтед" похолодела в полном составе. Женя Афанасьев пролепетал:

- Погоди… а оторвать голову на поле - это нарушением не считается?

- Судья уж очень субъективно судит, - сказал Аймак-багатур. - Зовут его Колынэ-тушимэл. Редкая скотина! Кружит над полем на одном из Горынычей и все-все видит. Я его и то ненавижу, хотя он все время в мою пользу подсуживает. А куда он денется? Я с ханом в родстве.

Афанасьев передернул плечами, разминая их, и снова переглянулся с Пелисье. И снова им пришла в головы одна и та же мысль. На этот раз ее взялся озвучить Жан-Люк:

- Кузен, ты тут наговорил так много неприятного о завтрашнем мачте, к тому же ты будешь играть против нас, а ни мы тебе, ни ты нам голову отрывать не хотим. Тем более - буквально. А что, если нам не ждать завтрашнего утра, а…

- Что - а?

- У тебя есть транспортное средство, - объяснил Пелисье, кивая в сторону одноглавого Змея, снова любопытствующе просунувшего голову над цепями. - У нас есть идея. Кроме того, конь Батыя нам вовсе и не нужен, нужен только хвост его. Так что я предлагаю тебе следующее, братец. Ты наверняка знаешь расположение ханских табунов, как знаешь и тех коней, на которых хан ездил сам. Так что осталось только подкрасться, отрезать хвост, и улетать отсюда подальше, и…

Не дожидаясь, пока Пелисье закончит, Колян Ковалев отрицательно покачал головой.

- Но почему? - вырвалось у Афанасьева.

- Меня сочтут предателем.

- И что? Ты-то к тому времени будешь далеко. Дома. А в нашем две тысячи четвертом году можешь даже сходить на развалины Сарай-Бату, что у села Селитренного Астраханской области, извиниться перед ханом Батыем, так сказать, постфактум.

- Да не во мне дело. Просто… я уже не первый год живу здесь, в Орде… Так вот, я женат на дочери хана Батыя. И у меня от нее ребенок.

- Да ну? - развеселился Женя. - А, точно. Сартак и Батый говорили же.

- Че ты ржешь? Да, я женат. - И Колян принялся объяснять. Да, он, записной холостяк Колян Ковалев, женился. Да, его жена была монголкой, дочерью хана Батыя, и она звалась Туракина (с ударением на предпоследний слог). В хорошем настроении Колян звал ее Тура, а в плохом соответственно - дура. К счастью, по-русски она не разумела, так что никаких недоразумений и конфликтов не возникало…

- И что будет, если ты с нами убежишь? - спросил Эллер.

- А ничего. Ничего хорошего. У них, у татаро-монголов, самое страшное преступление - предательство. А человеческая жизнь ничего не стоит. Так что, если с вами исчезну, они просекут, что я в сговоре был. Ну и казнят мою жену с ребенком.

- Так она же дочь Батыя! А твой ребенок - внук Батыя!

- А кого это колышет? Тут к родственникам проще относятся. Хан Батый недавно свою тещу казнил. Наверное, ему многие наши мужики, кого тещи заедают, позавидовали бы.

"Н-да, - подумал Афанасьев. - Хан с родственниками, как видно, не церемонится. Сын у него на Горыныче на Русь летает без страховки, тещу хан казнил, зять в "футэбэ" играет и, того гляди, башку потеряет. А дочь с внуком в случае чего тоже разменять можно! Да-а! Неудивительно, что Колян до сих пор застрял в этой эпохе, тогда как из Древнего Египта вылетел, как только врезал знатному вельможе! Верно, человеческая жизнь в Орде стоит так мало, что ничего не меняет в истории, даже на капельку!" А вслух он сказал:

- Ну что ж. Видно, придется играть. Колян, а у этого "Сартака" вообще можно выиграть? Ты сам за эту команду играешь, должен знать!

Ковалев нерешительно повел плечами и отвернулся, явно недовольный вопросом. Потом пробормотал:

- Не знаю, Женек… Кто его знает. По крайней мере до этого момента НИКТО не выигрывал. Только, как бы то ни делалось, все равно играть придется. Вот такой расклад, братаны.

 

 

Играть действительно пришлось.

Единственной накладкой с момента обнаружения Коляна Ковалева до часа состязания был демарш братьев Торовичей - Эллера и Поджо. Обоим пришла в голову одна и та же мысль - что в названии "Святая Русь United" слабо отражена руководящая и направляющая роль дионов. Вратарь Поджо и опорный полузащитник Эллер настаивали так непоколебимо, что название было изменено на "Дионнамо". Правда, оно было дополнено некой географической подробностью и в полном виде теперь звучало "Дионнамо" (Святая Русь).

- Годится, - махнул рукой Афанасьев. - "Дионнамо"… звучит. Годится, уважаемый Эллер!

На этом все и примирились. В сущности, не важно, под каким наименованием проигрывать…

С утра к полю будущего сражения подъезжали зрители. Поле, как уже упоминалось, находилось в котловине, и болельщики могли обозревать события с естественных возвышений. Для хана, его свиты и охраны установили отдельный деревянный помост, на самый верх которого затащили золотой престол - символ власти и могущества Батыя. Всего на окрестных холмах было не меньше тридцати тысяч монголо-татар - аудитория вполне приличная для серьезного матча.

И в урочный час команды "Сартак" (Золотая Орда") и "Дионнамо" (Святая Русь) вышли на поле.

Команда "Сартак" выглядела более чем внушительно. Она состояла из собственно Сартака и пяти монголов, которым не в "футэбэ" бы играть, а участвовать в японской национальной борьбе сумо. По сравнению с ними даже Поджо казался стройным солистом балета Большого театра. А здоровенный Эллер выглядел хрупко, как цветок одуванчика. При этом, как предупредил друзей Колян Ковалев, славный Аймак-багатур, все пятеро громил были очень подвижны и быстры, несмотря на необъятные размеры и таранные животы. Сартаковцы были облачены в короткие ярко-красные халаты с белыми вставками. На ногах у них были "гутулы" - сапоги из войлока, окрашенного в белый цвет, и забронированные (!) несколькими бронзовыми пластинами. Один из монголов, самый громадный - по всей видимости, вратарь, - был экипирован дополнительно. На нем была "тумага" - кованая маска с прорезями для глаз и рта, и "кюрчэ" - пластина-набрюшник, очень распространенная в то время у монголов.

На трех входящих в команду лошадях были красно-бело-черные попоны, а с боков свисали особого вида стремена - увеличенного диаметра, чтобы, верно, легче было попасть ногой в стремя на ходу. Кони, вероятно, тоже были испытанными футбольными бойцами: на боках каждого из них виднелись следы, поджившие и совсем свежие, от многочисленных "желтых карточек" - штрафных клеймений.

При одном взгляде на это грозное воинство Женя Афанасьев почувствовал дрожь в коленях и легкую тошноту.

Эллер, Поджо, Пелисье, Афанасьев, воевода Вавила и дружинник Гринька были одеты в халаты, окрашенные в цвета современного российского флага: бело-сине-красные. На груди славянской вязью было выткано название команды - монгольские искусницы по распоряжению Аймак-багатура уж расстарались!..

Игроки команды "Дионнамо", мягко говоря, волновались. На них тоже были бронированные сапоги-гутулы, а на голкипере Поджо - маска "тумага" и пластина-набрюшник "кюрчэ". Но во всем этом они чувствовали себя чрезвычайно неловко и стесненно, как черепаха, которую вынули из ее панциря и засунули в раковину улитки.

На "трибунах" царило чрезвычайное оживление: монголы ставили деньги и ценности на ту или иную команду, на того или иного игрока. Насколько Женя Афанасьев разбирался в букмекерском деле (да еще такой своеобразной его форме!!), ставки были сильно не в пользу его команды.

На длинных столбах висели две хоругви, два стяга - красно-бело-черный, команды "Сартак", и бело-сине-красный, "дионнамовский". Верхняя половина столбов была окрашена в черный цвет и имела на себе десять ярких зарубок. Каждая зарубка соответствовала одному голу: забил - стяг поднимался на одну зарубку вверх, забил - еще на одну. И так до тех пор, пока один из флагов не взовьется на самом навершии столба!

На деревянных площадках, воздвигнутых на четырех угловых столбах, стояло по два лучника. Они являлись не только охраной, но и вспомогательными судьями. Если воин замечал нарушение правил, он пускал тупую стрелу в того, кто эти правила нарушил. Выходило не смертельно, но куда как чувствительно. Главный же судья, лысый одутловатый монгол в желтом халате, по имени Колынэ-тушимэл, кружил над полем на одноглавом Змее с двумя хвостами. Вид у него был свирепый и непреклонный, хотя каждый знал: судья не чужд взяточничества. В одной руке судья Колынэ-тушимэл держал тавро - печатку, изготовленную из чистого золота, в другой - меч с алой, словно обагренной кровью рукоятью; это соответствовало, как и объяснял Колян, желтой и красной карточке.

Колынэ-тушимэл трижды протрубил в рог.

Матч начался.