Угадайте с трех раз, товарищи, что меня разбудило! Правильно, звонок. Телефонный, говорите? А вот и нет – в дверь. Представляете, в такую рань! С ума они, что ли, посходили?
С трудом встала.
Кому это я понадобилась? Нет, вы только подумайте – звонят и звонят! Растрезвонились! Учтите, граждане, я злая и покусать могу. Иду, иду. Что за народ в нашем отечестве, поспать спокойно и то не дают. Никакого сострадания в людях. Да иду же! Человече за дверью, совесть у тебя есть?
Открывая, пробормотала автоматически:
– Здравствуйте, чем могу быть полезна?.. – подняла глаза – и мгновенно проснулась: вот кого я меньше всего ожидала увидеть, так это Настю Белову.
Каким ветром сию особу занесло сюда с утра пораньше?
Моль действительно бледна, как никогда; волосы растрепаны; глаза – по плошке; дышит тяжело (пешком, что ли, поднималась? Может, лифт не работает?). Кстати, а откуда она знает мой адрес?
– Настя? Что‑нибудь случилось? – как можно вежливее спросила я, пропуская моль в прихожую.
– Да! – выдохнула девица и плюхнулась на пуфик возле двери.
Хороша, подруга. Девочка милая, уж если не умеешь пользоваться косметикой, так не пользуйся вовсе. Или, по крайней мере, экспериментируй дома. Как бы это сказать поделикатнее…
– Что вы на меня так смотрите? – хрипло, не успев еще отдышаться, поинтересовалась моль. И, разумеется, по своему обыкновению, не дала мне даже рта раскрыть: – У Королевых неприятности!..
Детка, «неприятности» в семье «известного бизнесмена» начались еще неделю назад, подумала я.
– …Крупные, знаете ли, неприятности. Вы прижали Ксеню к стенке.
Чем же?
– Настя, может быть, вы пройдете в комнату?
– Нет‑нет, мне здесь очень удобно! – застеснялась эта странная особа.
Ну как хочешь. Наше дело – предложить, ваше дело – отказаться. Настаивать не буду. Только как‑то не привыкла беседовать у порога.
– Не хотите ли кофе?
– Нет‑нет! – Ответ так и блещет новизной. – Вы меня не сбивайте, Татьяна Александровна, я мысль упустить могу.
Ах, ну да, конечно, извините, сударыня. И в чем же заключается то, что вы боитесь упустить?
– Начну по порядку.
Да уж, сделайте одолжение.
– Когда я вчера вечером вернулась в дом Маргариты Алексеевны и Вадима Сергеевича – помните, вы опоздали, я из‑за вас тоже опоздала, – так вот, в квартире был страшный переполох. Меня даже не спросили, где я была, только велели срочно помогать. И я стала помогать.
– В каком деле?
– Да вещи собирать. Какая вы, Татьяна Александровна, непонятливая!
Где уж нам со своим скудным умишком до ваших‑то высот.
– Извините, что перебила. Продолжайте, пожалуйста.
– Ну вот, я уже забыла, о чем… А, стала помогать. Все кругом суетятся, даже старшая дочка Вадима Сергеевича оживилась.
Небывалый случай!
– Ксеня, знаете, так мечется, кричит…
Не знаю.
– Я хотела в суматохе положить дневник обратно в стол, но у меня не получилось. Кругом такой кавардак…
Господи, дай мне терпения дослушать моль бледную до конца.
– Вадим Сергеевич вызвал машину… Ксеня с сумкой вещей… догадываетесь?..
Я сейчас зарычу. Мало того, что меня вытащили из постели и заставляют стоять в прихожей…
– …села в нее и укатила в неизвестном направлении…
Так уж и в неизвестном?
– А если быть совсем точной, на дачу. Вот адрес, – Настя сунула мне в руку смятую бумажку. – Понимаете, о чем речь? На дачу – весной, на ночь глядя! Наверняка, не обнаружив дневника, она…
«Не обнаружив дневника». Нехорошо звучит. Видимо, не так надо было сказать; уши режет.
– …Не обнаружив на месте, испугалась и решила скрыться…
Ничего себе – «скрыться», когда всем известно, куда королевская любимица путь держит.
– …на загородной, так сказать, вилле. Переждет там, образно выражаясь, непогоду…
Сударыня, а без выражений – образных, необразных – никак нельзя?
– …а потом вернется как ни в чем не бывало. Вроде как она отдыхала и ничего слышать не слышала, видеть не видела. Но ведь дневник‑то, дневник! Его можно использовать против нее!
Что за паутину ты плетешь вокруг хозяйской дочери, милая моя?
Однако то, что Ксения собралась и уехала – вот так вдруг, поспешно, – в ночь (до утра не могла подождать), – и в самом деле странно. А с другой стороны, все – от ближайших родственников до «домохозяек и гувернанток» и шоферов – знают, где «скрывается» эта юная леди.
…Если, конечно, папенька не «перепрячет» ее в какое‑нибудь другое место. Над этим стоит подумать.
Я опустила глаза. Мама родная, с каким обожанием и надеждой смотрит на меня страшненькая, неумело накрашенная моль! Видимо, не зря не любит ее Ксения. Что‑то подленькое есть в вас, дорогая мадемуазель Белова.
– Настя, у меня к вам только один вопрос.
«Домохозяйка и гувернантка» – с виду наивная‑наивная; хорошо играет девица, – не мигая уставилась на меня. Конфетка ты моя! Чудо‑девочка: глазки водянисто‑голубого цвета – ангельские… вернее, как у гипсового ангела, пустые, ничего не выражающие. И змеиный взгляд.
– У кого вы узнали, где я живу?
Этот вопрос не давал мне покоя все время, пока фрейлейн Белова, удобно усевшись на пуфике возле входной двери, трещала без умолку.
Моль пожала костлявым плечиком.
– У Миши, шофера Вадима Сергеевича. Вчера еще, когда он дневник к Ленину привез, я спросила на всякий случай; видите, пригодилось.
Квартира моя, конечно, не конспиративная, тайны из места своего «обитания» я не делаю, но – поймите меня правильно, дорогие товарищи, – если всякие моли, узнав адрес, будут являться сюда ни свет ни заря и вытаскивать меня из теплой постели, да еще держать столько времени в прихожей, наотрез отказавшись пройти в комнату… Что же это получается, граждане?
Люди, вы, вероятно, уже догадались, что я «сотворила»? Правильно: выставила моль за дверь – предельно вежливо; она ушла довольная и удовлетворенная, с чувством исполненного долга.
Не хочешь, Настенька, пить кофе – не надо; мне больше достанется. Adieu, ma chere.
«Довольная и удовлетворенная», «с чувством», без чувства… Что за выражения рождаются в вашей хорошенькой головке, любезная Татьяна Александровна? Где вы набрались этой высокопарной гадости?
…А Ксения… Что нам делать с Ксенией? «Хлопотать» о «путешествии». Кости, как всегда, «сказали» правду. Итак, для начала – никаких планов… Тогда будет больше «возможностей». (Господи, какая чушь!) «…Только смотрите в оба, чтобы пришедшая радость не сменилась огорчением». Есть смотреть в оба!