Ксения долго молчала, собираясь с мыслями. Потом судорожно вздохнула, сжала руки так, что побелели костяшки пальцев, и чуть слышно произнесла:
– Вы правы, он был моим любовником… Он был моим любовником, – уже громче повторила девушка, – но давно, очень давно…
Мы познакомились случайно, как это чаще всего бывает. На дне рождения у подруги. Он был в числе приглашенных. Нас представили друг другу, я посмотрела ему в глаза – серые, с крапинками – и, наверное, сразу влюбилась. Он улыбнулся – и я совсем потеряла голову.
Витя… Виктор… Знаете, ему удивительно шло это имя. Такой невысокий – среднего роста, – стройный; широкие плечи; волосы – мягкие‑мягкие… Но самое прекрасное, что у него было, – улыбка. Такая завораживающая…
Кажется, он тоже обратил на меня внимание. Весь вечер не отходил. Мы танцевали – он очень хорошо танцует, – вместе курили на балконе… И нам ни до кого не было дела.
Потом он проводил меня домой. Долго держал за руку и молчал. А после сказал, что не хочет уходить просто так, ни с чем… Я посмеялась и оставила его стоять в подъезде. Даже свидание не назначила…
Наутро встала с температурой: простудилась. В школу меня не пустили, вызвали врача. Да, я ведь не сказала: я тогда еще в школе училась, в девятом классе; мне было всего пятнадцать лет. Ну вот, неделю просидела дома. А он каждый день приходил и все стоял под окнами.
А потом исчез. Я переживала… После оказалось – работал. Он же шофер‑дальнобойщик; неделю работает, неделю дома. Или по две недели – как придется.
…Вы скажете: глупости, сантименты. Конечно, глупо выворачивать наизнанку душу перед первым встречным. Зачем я вам все это рассказываю? Потом наверняка жалеть буду.
В общем, мы стали встречаться. Гуляли, в кино ходили… редко – в театр. Театр я не очень люблю. Рита без театра жить не может, а я – равнодушна.
Ну, ходили, ходили… по улицам; потом по гостям стали. Часто бывали у Володи – классный парень; вы его знаете – Витин напарник. Он со своей мамой уезжал на дачу, а нам оставлял ключи от квартиры. У Вити квартиры не было, вот мы и уединялись по друзьям, по знакомым… К себе я не могла его привести: отец не понял бы. Мама – та еще ничего, а отцу обязательно нужно было, чтоб я сначала окончила школу, поступила в институт, проучилась годика три‑четыре – тогда и замуж можно. А до свадьбы – ни‑ни, только невинные поцелуи в щеку в присутствии родителей. Его самого так воспитывали… Он вообще считал, что у меня и парня в моем возрасте быть не должно – рано. Приходилось скрывать. Мама догадывалась, конечно, что кто‑то есть, только не знала – кто: я с Витей не знакомила.
– Сколько времени вы встречались таким образом? – решилась я прервать Ксению.
– Полтора года, – без заминки ответила Ксения. Хорошая память. Наверное, все это было очень важно для нее.
– Продолжайте, пожалуйста. Извините, что перебила.
– Ну, я перешла в одиннадцатый; через несколько месяцев мне должно было исполниться семнадцать, и мы решили пожениться, как только окончу школу. Сколько можно встречаться украдкой? Мы любили друг друга, но ждать еще сколько‑то лет, пока отец решит, что я «доросла» до замужества, не могли. Короче, я поставила в известность маму и попросила ее поговорить с отцом. Тот, естественно, разозлился, стал кричать… Я никогда еще не видела его таким. Риты тогда не было дома: она жила у подруги на даче и ничего не знала. Да если б ей и сказали, вся информация наверняка прошла бы мимо ее ушей: Марго у нас вечно в облаках витает.
В общем, отец был категорически против, мама – ни так ни эдак; а я стояла на своем: мы с Витей должны быть вместе, чего бы нам это ни стоило. Тогда‑то мне и пришла в голову эта страшная мысль – познакомить Виктора с Ритой. Его ведь никто никогда не видел; я могла бы сказать, что мы поругались, расстались, больше не встречаемся… Позже так и сказала. Отец был счастлив!..
Ну, поделилась я с Витей этой мыслью – он на дыбы: «Это подлость, это нечестно по отношению к твоей сестре!» Конечно, подло. Риту подставили… Но другого ничего не оставалось. Не могли же мы на самом деле расстаться. И жить, как раньше, тоже сил не было. Витя подумал‑подумал…
Мы ведь как решили: он как бы случайно знакомится с Марго; она у нас влюбчивая, а он такой обаятельный… встречаются они, встречаются – скажем, полгода, чтобы, как отец говорит, «соблюсти приличия», – потом Витек делает моей сестре предложение, Рита, естественно, соглашается: родители в восторге; свадьба, цветы, улыбки; отец покупает молодоженам квартиру… Собственно, пункт первый: нам с Витей будет где встречаться. От знакомых не зависели бы… А через годик, скажем, – мне стукнет восемнадцать, я куда‑нибудь поступлю учиться, как хочет отец, – Витек разводится с Марго и женится на мне. (Милая ты моя поклонница мексиканских сериалов!) Сестра, разумеется, переезжает обратно к родителям, а мы остаемся в квартире.
Вы спросите, какой смысл был во всех этих свадьбах‑разводах? Сбылось бы главное: нам с Витей можно было бы беспрепятственно встречаться. Причем в любое время. Кто подумает, что Витек одновременно живет и с женой, и со мной? Никто. Для всех он – добропорядочный семьянин; а я так привязана к сестре, что и дня не могу без нее прожить. Вот и все. Так мы решили.
Жестоко, я понимаю. А вы еще такое словечко любите: «цинично». Может, и цинично, не спорю. Мерзко, противно. Ну, придумайте, как еще назвать.
А знаете, как тошно было мне: своими же руками задушила свое счастье. Можете назвать это возмездием судьбы.
Я, конечно, спала с ним – с Витей, имею в виду, – но убивать… Простите, какая же дура поднимет руку на любимого человека? А, да что вам без толку доказывать! Сами потом разберетесь.
…Словом, как мы решили, так и сделали. Рита приехала с дачи; я, якобы случайно, однажды вечером затащила ее в «Липки»; там Витя, якобы случайно, столкнулся с нами, долго извинялся, проводил до дома… Потом была «случайная» свадьба, «случайная» жизнь… и «случайные» дети… О том, что у них могут родиться дети, мы с Витей как‑то не подумали…
Отец, естественно, купил для молодых квартиру, и сразу после свадьбы Баргомистровы – как мечтала я носить эту фамилию! – поехали туда. Свадебного путешествия не было: Марго не захотела. Она домоседка, как мама.
Сначала я была счастлива. Мы с Витьком встречались каждый день без помех – что еще нужно? Он жил с моей сестрой? Ну и пусть. Нет, к Рите я тогда не ревновала… почти. Он ведь ее не любил.
Знаете, когда я все это задумала, мне казалось, что достаточно будет только видеть его. Потом этого стало мало. И я начала ревновать. Марго – она ничего не подозревала, Марго вся светилась… А мы поняли, какая это мука – быть родными людьми, но не быть вместе.
В общем, Витя все чаще стал срывать досаду на Ритке, ссорился с ней. Та терпела, только плакала в подушку… Но Марго‑то не виновата, что мы с ее мужем все из себя такие несчастные ходили, – Ксения зло усмехнулась. – И они снова мирились…
Так эта пара просуществовала год с лишним.
Рита частенько оставляла нас с Витьком вдвоем. Поругаются, она уйдет куда‑нибудь, а я – вроде как миротворец… Ну, Витя начал провоцировать ссоры… А когда заговорил о разводе, выяснилось, что Марго ждет ребенка.
Как вы думаете, мы очень обрадовались? Но не расстраивать же беременную женщину такой ерундой, как разрыв семейных отношений. Решили подождать. (До чего ж вы циничны, сударыня.) Витек шелковый сделался – не узнать; Ритку всячески «облизывал»; на любой ее каприз: «Да, милая». Вычитал где‑то, что будущим мамам надо во всем потакать.
…А потом появились двойняшки.
Это был конец. Конец всему.
Виктор почувствовал себя отцом; влюбился в девчонок «с ходу и на месте» и заодно понял, что давно уже «крепко‑накрепко» – его слова – любит свою жену. А к ее сестрице, то бишь ко мне, его влечет только секс, видите ли. Короче, мне было сказано что‑то вроде: «Прости‑прощай и не приставай больше к женатому мужчине».
С Ритки пылинки сдувал… Она, глупая, ревновала его к каждому столбу, а он ничего… тихий стал, нежный… Раньше Витя со мной таким был. Со мной, понимаете? Если бы вы видели, как он изменился!..
Я пыталась, конечно, его вернуть… по мере сил и возможностей. Кошмар какой‑то. Мы с Марго словно поменялись местами. Я стала раздражать Витю, а на Риту с дочками он не мог надышаться.
…Ну вот, собственно, и вся история. Так как, вам было интересно? Заснуть не успели? Обычно я рассказываю так, что народ начинает скучать…
– Вы не рассказали главного, – перебила я.
Ксения насмешливо улыбнулась:
– Ах да, о том вечере!
Какой голос, какая мимика! Страна потеряла великую актрису в лице этой девицы.
– Что ж, вы, вероятно, уже догадались: тринадцатого вечером в квартире Баргомистровых была я. Именно мой голос слышала эта вредная старуха.
Анастасия Игнатьевна, надо думать.
– Да, мы с Марго столкнулись в дверях «Чародейки». Сестра по своей всегдашней привычке начала щебетать обо всякой ерунде… Ну, постояли, потрепались. К ним я в тот день не собиралась, но Рита сказала – так, мимоходом, что Витек дома один; Марго хотела еще походить по магазинам, а потом зайти в парикмахерскую. И я решила в последний раз попытать счастья.
– Как вас встретил Виктор?
– Нормально. Между нами не возникло вражды, просто я ему надоела. Он напоил меня чаем… И все было бы замечательно, если бы я – в очередной раз – не завелась.
– Извините за вопрос, и как же вы «завелись»?
Ксения пожала плечами.
– Как всегда. «Я тебя люблю, ты меня не любишь; ты забыл, какие планы мы строили; ты обещал на мне жениться; ты меня предал…» Ну и так далее. Слово за слово, Витек тоже вспылил. В конце концов, он обозвал меня дурой‑бабой, я обиделась, хлопнула дверью и ушла.
– По лестнице. Не дожидаясь лифта.
– Ну да. Но я не убивала его; разве я могла это сделать? Я все еще надеялась его вернуть… Кстати, когда я уходила, канделябр, к вашему сведению, стоял на месте.
– Вы же были в расстроенных чувствах – и обратили внимание?
– Да его только слепой не заметит. К тому же после нашей ссоры Витек, злой как собака, стоял возле стола лицом к окну и постукивал по нему – то есть по подсвечнику – рукой.
Ну, это все, допустим, сплошные голословные утверждения. Доказательств пока никаких, и Ксения, с прискорбием должна заметить, все еще находится под подозрением.
– Так. Хорошо. Продолжим. Вы вышли – или выбежали из подъезда?..
– Или выбежала. Вся в слезах. Размазывая по лицу французскую косметику.
Перестань издеваться, маленькая еще.
– Допустим. В общем, оказались на улице. Ваши дальнейшие действия?
– На этот раз поплелась домой. Пришла… – Ксения замолчала, задумавшись.
– Продолжайте, я внимательно вас слушаю.
– Ну, пришла домой, поиграла немного с племяшками, поужинала… Все вроде бы.
Нет, милая, не все.
– Ксения Вадимовна (боже, как официально), уточните, пожалуйста, в котором все‑таки часу вы были дома?
– Я же говорила, около семи.
– А Маргарита Алексеевна, ваша мама, в один голос с Настей Беловой (покривила душой, конечно; какое там «в один голос», но на что только не пойдешь ради дела) утверждают, что вы появились уже после того, как Вадим Сергеевич привез Риту; иными словами, позже приблизительно на час.
– Здрасте!
Фу, грубиянка.
– И где же я целый час пропадала?
А это вас надо спросить, невоспитанная дамочка.
– Ну так где вы пропадали?
– Я была дома, слышите, до‑ма! Хотя… подождите…
Ждем‑с.
– Нам позвонили, папа сразу стал собираться… Мама… Да, маме сделалось плохо, что‑то с сердцем, от «Скорой» она отказалась, – затараторила Ксения, – лекарства какого‑то, которое нужно было, в суматохе не нашли, и я побежала в аптеку. Это довольно далеко от нас; когда вернулась, Марго уже привезли… Лекарством пришлось отпаивать их обеих: и Риту, и маму…
– Побежали в аптеку? Вы? А что в это время делала Настя?
– Настя? – Ксения даже растерялась. – В самом деле… Да, вспомнила: у нее был выходной… кажется…
Здравствуйте, я ваша тетя! Выходит, моли бледной тринадцатого числа в квартире Королевых «вообче» не наблюдалось.
– Так «кажется» или выходной?
– Кажется, выходной, – упрямо повторила любимица «известного бизнесмена».
Ну что ж…
– «Вызывает антирес и такой ишшо разрез…» Почему вы мне сразу не рассказали про аптеку – тогда, при первой беседе?
– Я не думала, что это настолько важно для вас. А потом просто забыла.
«Забыла», «забыла»! Теперь придется ворошить все заново, выяснять, кто же из девиц «наплел мне небылиц» (нет, со мной сегодня явно что‑то не то творится. Иначе с чего бы вдруг на литературу потянуло?) – мадемуазель Королева или моль Настенька.
– И еще одна причина, – Ксения даже подалась вперед. – Я никогда не верила вам – да и сейчас, признаться, мало доверяю, так что толку описывать день тринадцатого апреля во всех подробностях? Все равно вы продолжаете подозревать меня во всех смертных грехах.
Нет, дорогая, только в одном.
– Кстати, вы читали мой дневник? – ехидно поинтересовалась мамзель. – Ведь читали же, признавайтесь!
Что за нелепые требования!
– Ну и как? Вам понравилось?
Да она уймется когда‑нибудь? И я, наивная, совсем недавно имела глупость утверждать, что мы похожи (хорошо еще, никто этого не слышал). Ничего подобного. Я – стерва, но эта девица… целый стервятник!
Другого слова я не успела придумать.
– Безусловно, сударыня, мне пришелся по душе ваш лестный отзыв о моей незначительной персоне. Я даже отксерокопировала некоторые, особенно понравившиеся, страницы и теперь показываю друзьям и знакомым.
Ксения улыбнулась.
– Один – один. А теперь, когда вы все обо мне знаете…
Не совсем. Хотелось бы узнать побольше.
– Минуточку. Еще один вопрос…
– Как, вы не закончили?!
– …один вопрос: если вы, Ксения Вадимовна, действительно невиновны в смерти вашего… кем он вам приходится – зятем? – в общем, в смерти мужа вашей сестры, Баргомистрова Виктора Андреевича, для чего вам понадобилось уезжать из города, прятаться? Ведь вы не могли не знать, что этот… хм… так называемый побег – ваше признание в совершении преступления.
– А вы правы, – задумчиво произнесла Ксения.
Я всегда права, деточка.
– Испугалась. Без причины; просто стало страшно – и все. Да, это была большая ошибка, уезжать, конечно, не следовало. Но я, правда, не убивала Витю. А вы, вместо того чтобы искать настоящего убийцу, теряете время на бессмысленные разговоры. Что еще вас интересует?
Я не успела съязвить (а как хотелось!), даже рта раскрыть не успела.
– Ну, если с вопросами закруглились, у меня предложение: не отправиться ли вам обратно? Скоро прибудет рейсовый автобус, смотрите не опоздайте.
Нет, солнышко, ты от меня так просто не отделаешься.
– Хорошее предложение. Разрешите внести поправки?
– Разрешаю, – важно, изображая ее величество, ответила Королева.
– Благодарю вас. Итак, поправка первая: в город пора, конечно, но не мне, а нам, так как вы составите мне компанию. И поправка вторая: автобуса мы ждать не будем, ибо с минуты на минуту, – я посмотрела на часики, – за нами приедет великий кулинар и замечательный шофер Миша на «девятке» цвета морской волны.
– А вы уверены, что я соглашусь ехать с вами? Это не входило в мои планы. Я собиралась пожить здесь как минимум пару недель. Мне нужно прийти в себя после похорон.
– Рискую показаться жестокой и бессердечной, но планы придется изменить. К тому же из себя вы еще не выходили, так что тратить время на то, чтобы приходить обратно, нет надобности.
Неудачная шутка.
Ксения криво улыбнулась и молча отправилась собирать вещи, а я осталась в гостиной ждать своего возницу.
…Однако прошла минута… и еще минута… и еще… Прошло целых шестьдесят минут, прежде чем за воротами дачи раздался автомобильный гудок. Королева не сдержалась, чтобы не съязвить напоследок:
– Иногда время летит незаметно. Сейчас же мне показалось, что минута длится целую вечность.