III. Честерфилд в русских переводах

Имя Честерфилда было довольно хорошо известно русской литературе XVIII века. Начиная с 70-х годов этого столетия оно нередко мелькало на страницах русской периодической печати. В это время Честерфилда знали у нас как автора остроумных сатирических и нравоописательных очерков, в свое время появлявшихся в английских журналах «Здравый смысл» (The Common Sense, — 1737 — 1739) и «Мир» (The World. — 1753 — 1756). Ряд этих его очерков в русских переводах опубликован в рус­ских журналах конца века, например в «Санкт-Петербургском вестнике» (1778 — 1780), где, между прочим, о самом авторе писали: «Умерший за несколько лет английский лорд Честерфилд был муж редких дарований; сей, будучи один из первых политиков своего века, отличался блистатель­ным разумом между учеными и между придворными людьми своего оте­чества, и, что в Англии весьма удивительно, умел стяжать себе любовь и почтение двора и народа».1 Переводы статей Честерфилда печатались также в других русских журналах, например в «Московском ежемесячном издании» Н. И. Новикова.2 Позднее появились переводы его литературных портретов («характеров»), в частности Питта и Фокса, 3 многочис­ленные «анекдоты» о самом Честерфилде4 и, конечно, отрывки из его писем.

Хотя полностью, в виде книги, «Письма к сыну» тогда напечатаны у нас не были, но их хорошо знали, в подлиннике и в переводах (фран­цузских, немецких), и публиковали оттуда отрывки. В России, как и у себя на родине, Честерфилд считался видным мастером эпистолярного стиля и жанра. Естественно, что в книге «Новый и полный письмовник… с присовокуплением перечня многих писем знаменитых новых и древних иностранных писателей», вышедшей в С.-Петербурге двумя изданиям» (1791, 1792), отдел образцов писем «новых писателей» начинается письмам» Честерфилда и Вольтера, а их имена, наряду с именами других знамени­тейших эпистолографов, вознесены даже в полный титул этого популяр­ного руководства, изданного Петром Богдановичем. Отрывок «Из письма к сыну о дружбе и хорошем обществе» помещен в журнале «Новые еже­месячные сочинения», 5 другие письма в переводах опубликованы в «Друге юношества», «Цветнике».6 «Письма» Честерфилда названы в составлен­ной В. А. Жуковским в 1805 г. для себя и для друзей «Росписи во всяком роде лучших книг и сочинений, из которых по большей части должно-сделать экстракты».7

Десять лет спустя в Петербурге появилось издание: «Дух лорда Че­стерфилда, или Избранные мысли из нравоучительных его сочинений и писем к сыну своему». С английского перевел И.[ван] Л.[иватов]. СПб., 1815.

Популярности Честерфилда среди русских читателей на рубеже XVIII и XIX веков немало содействовало долго приписывавшееся его перу сочинение философско-этического характера: «Книга премудрости и добродетели», — имевшее в России широкое распространение и весьма примечательную судьбу.

Первое издание этой книги вышло в Москве в 1786 году под следую­щим заглавием: «Книга премудрости и добродетели, или состояние чело­веческой жизни. Индийское нравоучение. С аглийского на немецкий, а с немецкого на российский переведенное В. П.» (3 части, М., 1786, 2-е изд., М., 1794).8 Под инициалами В. П. укрылся Василий Сергеевич Подшивалов, журналист и переводчик, прежний сотрудник Н. И, Нови­кова (принимавший участие в журнале: «Покоящийся трудолюбец»); он занимал должность надзирателя в знаменитом московском универси­тетском пансионе и одно время преподавал воспитанникам стилистику. В предисловии к своему изданию этой книги В. Подшивалов заметил о ее авторе: «Весьма подозревают, не аглинское ли оно сочинение и не самого ли графа Честерфильда, который в Англии печатается не по­следним писателем, чего не хочу я и, не могу ни утверждать, ни отрицать, скажу только, что легко статься может». Эта догадка была принята некоторыми русскими библиографами. Так, митр. Евгений в своем «Сло­варе русских писателей» в очерке о Подшивалове прямо утверждает, что переведенная им «Книга премудрости и добродетели» представляет со­бой «сочинение лорда Честерфильда».9 «Вкус к нравственным сочине­ниям, укореняющийся вместе с просвещением в любезном отечестве на­шем, побудил меня перевести книгу сию на российский язык, — писал Подшивалов далее в своем переводе. — Восхищаясь от часу более вели­колепными картинами и живыми оттенками в сем восточном сочинении, я поспешил тем скорее окончить начатый труд, чем более трогали меня краткость и сила выражений и чем более ласкался я надеждою, что пе­реводом сим принесу может быть хоть немного читателю пользы». Од­нако переводчик испытал сильное разочарование, неожиданно обнаружив, что первая часть, под другим заглавием, уже была переведена на русский язык: «Увидев нечаянно книгу под заглавием „Экономия человеческой жизни", потом и другую, „Китайский философ" называемую, и узнав, что подлинник оных есть первая часть переведенной мной книги, я охла­дел было в труде моем, к чему не мало способствовало и то, что услышал о сей же первой части, что она помещена в „Полезном увеселении"… Рассудив, однако же, что перевожу три части и что три раза напечатанное на нашем языке и много раз на других заслуживает, конечно, внима­ния, стал я продолжать труд свой». Упомянутые В. Подшиваловым книги действительно существуют: «Экономия человеческой жизни», переведен­ная на русский язык Е. и П. Цициановыми, издана была в Москве в 1765 году и потом переиздавалась трижды (2-е изд. — 1769, 3-е изд. — 1781, 4-е изд. — 1791), но первый анонимный русский перевод этого со­чинения был опубликован еще ранее, в журнале М. М. Хераскова «По­лезное увеселение» (1762, февраль, стр. 57 — 68; апрель, стр. 147 — 173) под заглавием «Устроенье человеческой жизни».10 В переводе С. П. Ко­лосова издана была также книга: «Китайский мудрец, или наука жить благополучно в обществе» (СПб., 1773), 11 оригиналом которой является то же английское сочинение, озаглавленное: Oeconomy (The) of Human Life, translated from an Indian Manuscript, written by an ancient Bramin. To which is prefixed an account of the manner in which the said manuscript was discovered. In a tetter from the English gentleman now residing in China to the Earl of *** (London, 1750; на титульном листе — 1751).

Эта книга была чрезвычайно популярна в Европе в течение всего XVIII века. Уже в год своего появления в печати она вызвала пародию (by a Lady), озаглавленную «Экономия женской жизни» (Economy of Femal Life); она была переложена в английские стихи, передана латин­ской прозой, затем латинскими стихами, много раз издавалась в перево­дах на французский, итальянский, португальский языки; одних фран­цузских переводов этой книги с 1751 по 1815 год появилось пятнадцать, а немецких, — в переводе и в английском оригинале, — до конца XVIII века вышло более десятка (с различными вариантами титуль­ных листов книга издавалась в Лейпциге, Гамбурге, Берлине и других городах).12

Все указанные варианты одной и той же книги (с первоначальным заглавием: «Экономия человеческой жизни») действительно долгое время и во всех европейских странах приписывались перу Честерфилда. Позднее это мнение было поколеблено и ее автором стали называть Ро­берта Додели, 13 но единого мнения по этому поводу достигнуто не было. В настоящее время английские библиографы вновь склоняются к тому, что по крайней мере в первой части этой книги Честерфилд мог принять участие; авторами второй и третьей ее частей предлагают считать других лиц.14 Вопрос не может считаться окончательно решенным и по сей день: его безусловно осложняет то обстоятельство, что сам Честерфилд ничего не печатал под своим именем и что поэтому еще в XVIII веке ему припи­сывалось много не принадлежавших ему сочинений.

Кто бы, таким образом, ни являлся автором «Книги премудростей и добродетели» — свода нравственных правил, выданного за перевод ка­кого-то древнего манускрипта, любопытно, что эта книга в переводе В. С. Подшивалова введена была в круг обязательного чтения воспитан­ников Благородного пансиона при Московском университете. На обязан­ности В. А. Жуковского, через год после его вступления в пансион, были, между прочим, чтение и изъяснение младшим товарищам именно этой книги.15 К этому времени русские читатели, интересующиеся Честерфилдом, могли уже прочесть на русском языке довольно подробную биогра­фию его, помещенную в «Словаре историческом».16 Правда, этот боль­шой словарь, являвшийся одним из ранних на русском языке историче­ских справочников энциклопедического характера, также основан был на французских источниках, 17 а переводчики их отличались недостаточным знанием и французского, и русского языков. Тем не менее из посвящен­ной ему в «Словаре» статьи можно было узнать кое-что и об истории его жизни, я о его сочинениях. Начинается его биография так: «Честер­филд (Филип Дормер Станхоп). Граф, родившийся в Лондоне 27 сен­тября 1694 г., умерший 24 марта 1773 г. 79-ти лет от рождения, был одним из лучших в нравственности (!) аглинских философов. По про­шествии некоторых лет в науках (!) предпринял путешествовать по разным землям для сведения о людях, о коих чтенье весьма несовершенное подает понятие. По возвращении в отечество принят ко двору, и получил в 1722 году место. Но потом, спустя три года, пришел у короля в неми­лость и лишен всех должностей…», и т. д. Столь же неискусно изложен­ная и далее, биография Честерфилда заключается следующей характе­ристикой его литературного наследия: «После него остались нравствен­ные, и философические, и политические книги, кои не исключены от погрешностей, но, однако, наполнены умными рассуждениями. Книга „Вдохновенный брамин", т. e. „Экономия человеческой жизни", переве­дена на французский, равно как и письма, писанные им к сыну своему Стенхопу. К сему надлежит присовокупить, что Честерфилд в вещая не­посредственной важности нарушал правила благомысленного гражданина и доброго министра». Эта неожиданная и довольно таинственная концовка подтверждает ремесленный характер переводческой работы данного словаря; переводчик не подозревал, очевидно, что названныеим сочине­ния уже стали классическими по своим педагогическим взглядам. Через несколько десятилетий В. Ф. Одоевский в своих «Пестрых сказках» за­свидетельствовал популярность «Честерфилдовых писем» среди велико­светских читателей Петербурга.18