РОБЕРТ «РОББИ» ДЖЕНКИНС — БЕЛЫЙ РЫЦАРЬ ДАЛЛАСА!

 

Если верить газетам, Дженкинс именно таковым и был, политиком сугубо правых взглядов, который говорит на одном языке с генералом Уокером и духовным наставником генерала Билли Джеймсом Хергисом. Робби Дженкинс выступал за усиление прав штатов, за равноправные, но отдельные школы и восстановление ракетной блокады Кубы. Той самой Кубы, которую де Мореншильд называл «прекрасным островом». Этот плакат еще сильнее усилил то ощущение, которое уже успело во мне сформироваться относительно де Мореншильда. Любитель из тех, которые вообще не имеют никаких настоящих политических пристрастий. Он будет поддерживать кого-угодно ради любопытства или того, кто положит ему деньжат в карман. Последнего Ли Освальд сделать не мог — бедный, как церковная мышь, которая по сравнению с ним казалась бы доверху упакованной, — но лишенная всякого юмора вера в социализм вместе с его грандиозными личными амбициями обеспечивали де Мореншильда первым.

Один вывод казался очевидным: подошвы бедняцких ботинок Ли никогда не топтали этой лужайки и ковров в этом доме. Здесь происходила другая жизнь де Мореншильда... или одна из его жизней. У меня были подозрения, что у него их несколько, и каждую он ведет в герметически отделенном от остальных пространстве. Но это не давало ответа на центральный вопрос: был ли он настолько истосковавшийся, что составил компанию Ли в его миссии по уничтожению фашистского монстра Эдвина Уокера? Я не знал его так хорошо, чтобы сформулировать качественно обоснованное предположение.

Но узнать должен. Я твердо это решил.

 

 

На объявлении в витрине ломбарда Фрэнка Фрати было написано: ПОСЕТИТЕ ГИТАРНЫЙ ЦЕНТР, и там действительно было полно гитар: акустические, электрические, двенадцатиструнные, а одна с двумя грифами напомнила мне когда-то виданное в видеоклипе «Мотли Крю»[601]. Конечно, было там также достаточно и другого всякого разного хлама, принесенного людьми со сломанными жизнями: колечки, брошки, ожерелья, радиоприемники, другие электроприборы. Женщина, которая меня там встретила, оказалась не толстушкой, а худышкой, и вместо пурпурного платья и мокасин была одета в слаксы и блузку «Шип-н-Шор»[602], но лицо имела такое же каменное, как и та женщина, которую я знал в Дерри, и я услышал, как те же самые слова выскакивают из моего рта. Недалекие, как будто на госзаказ деланные.

— Я хотел бы обсудить с мистером Фрати довольно значительного объема бизнес-предложение, которое касается спорта.

— Да? Если полежать и подумать, речь идет о ставках?

— Вы коп?

— Да. Я шеф полиции Далласа Джесс Карри. Разве вы не узнали моих очков и челюсти?

— Я не вижу никаких очков, ни челюсти, мэм.

— Это потому, что я в гриме. На что вы желаете спорить посреди лета, дружище? Сейчас не на что принимать ставки.

— Поединок Кейс-Тайгер.

— Какой боец?

— Кейс.

Она подвела под лоб глаза, а потом позвала через плечо:

— Лучше тебе выйти сюда, папочка, тут у нас один живчик.

Фрэнк Фрати был, по крайней мере, вдвое старше Чеза Фрати, но похожесть все равно усматривалась. Несомненно, они родственники. Если бы я заметил, что как-то делал ставку у мистера Фрати в Дерри, у меня не было сомнений, что между нами произошел бы приятный разговор о том, какой маленький этот мир.

Вместо этого я сразу же взял быка за рога. Не мог бы я поставить пятьсот долларов на то, что Том Кейс победит в поединке в Мэдисон Сквер Гардене Дика Тайгера?

— Да, конечно, — ответил Фрати. — Это так же легко, как вонзить раскаленное клеймо себе в сраку, но зачем бы вам такое зах'телось делать?

Его дочь издала короткий, звонкий хохот.

— Какого рода коэффициент я мог бы получить?

Он посмотрел на дочь. Она задрала ладони. Два пальца торчали на левой руке, один на правой.

— Два к одному? Это же смешно.

— Такая уж смешная жизнь, друг мой. Пойдите посмотрите пьесу Йонеско, если мне не верите. Рекомендую вам «Жертвы обязанности» [603].

Хорошо, он меня, по крайней мере, не называет коллегой, как это делал его коллега из Дерри.

— Давайте немного обсудим этот вопрос, мистер Фрати.

Он взял в руки акустическую гитару «Эпифон»[604]и начал ее настраивать. Какой-то он был проворный.

— Тогда дайте мне какую-то тему для обсуждения или катитесь в Даллас. Там есть одно место, называется...

— Я знаю это место в Далласе. Однако отдаю предпочтение Форт-Уорту. Сам здесь когда-то жил.

— Тот факт, что вы отсюда выехали, больше свидетельствует о наличии здравого смысла, чем ваше желание поставить на Тома Кейса.

— Как относительно предположения, что Кейс сделает нокаут до завершения первых семи раундов? Что вы на это мне можете предложить?

Он посмотрел на дочь. На этот раз она подняла три пальца на левой руке.

— А если Кейс выигрывает нокаутом в течение первых пяти?

Она подумала, а потом подняла четвертый палец. Я решил не давить дальше. Записал свое имя в его гроссбух и показал ему водительскую лицензию, прикрыв большим пальцем мой адрес в Джоди, точно так же, как это делал почти три года назад, ставя на «Пиратов» в «Финансовом обеспечении». Потом отдал ему деньги, которые представляли приблизительно четверть той денежной наличности, которая у меня еще оставалась, и положил его расписку себе в кошелек. Двух тысяч хватит на уплату еще нескольких счетов Сэйди и на то, чтобы продержаться в Техасе то время, которое я еще здесь пробуду. Плюс, этого Фрати мне хотелось тормошить не больше, чем когда-то хотелось тормошить Чеза Фрати, хотя тот и натравил на меня Билла Теркотта.

— Я вернусь на следующий день после бала, — сказал я им. — Приготовьте мои деньги.

Дочь засмеялась и закурила сигарету.

— Не это ли говорила та хористка архиепископу?

— Вас часом не Марджори зовут? — спросил я.

Она застыла с закушенной сигаретой, через ее губы сочился дымок.

— Откуда вы знаете? — увидев выражение моего лица, она расхохоталась. — Шучу, на самом деле меня зовут Ванда. Надеюсь, с боксом вам больше везет, чем с угадыванием имен.

Идя к машине, я тоже на это надеялся.