Четверг, 17:09

 

— Мы из ФБР! Позвольте мне достать свое удостоверение! — крикнул Малдер и с нарочитой неспешностью полез во внутренний карман куртки.

Однако все стволы по-прежнему оставались нацелены на него, и Малдер понял, что отшельники не имеют ни малейшего желания общаться с представителями государственных властей.

Из толпы выступил длиннобородый мужчина средних лет и, подойдя к ограде, вперил в пришедших гневный взгляд.

— Что, федеральные агенты уже разучились читать? — спросил он твердым интеллигентным голосом. — Чтобы проникнуть сюда, вам пришлось миновать десятки запрещающих знаков. У вас есть оформленный по всем правилам ордер?

— Простите, сэр, — отозвалась Скалли. — Мы лишь пытались поймать вашу собаку. Большую черную собаку. Мы ищем человека по имени Дарин Кеннесси и имеем основания полагать, что он может поделиться с нами сведениями относительно вот этих людей, женщины и ребенка. — Она сунула руку в карман и вынула фотографии.

— Сделав хотя бы один шаг вперед, вы окажетесь на минном поле, — предупредил бородач. Остальные взирали на Малдера и Скалли со все возраставшим недоверием. — Так что стойте где стоите.

Малдер сомневался, что хозяева собак позволили бы своим питомцам бегать где заблагорассудится, если бы лагерь действительно окружало минное поле… впрочем, кто их знает? А Малдеру совсем не хотелось спорить с этим человеком.

— Кто они, те люди, которых вы ищете? — осведомилась женщина с тяжелой винтовкой в руках. Она выглядела столь же грозно, как и мужчины. — И какое у вас дело к Дарину?

Малдер сделал каменное лицо, стараясь не выдать своего волнения. Наконец-то им удалось напасть на след брата Дэвида Кеннесси!

— Мальчик, изображенный на этой фотографии, — племянник Дарина Кеннесси, и ему требуется неотложная медицинская помощь, — ответила Скалли, повышая голос. — У них был пес, черный Лабрадор. Мы увидели вашу собаку и решили, что это и есть та самая, которую мы ищем.

Мужчина с бородой рассмеялся:

— Это спаниель, а не Лабрадор.

— А что случилось с отцом ребенка? — спросила женщина.

— Его недавно убили, — ответил Малдер. — Лаборатория, в которой он работал — и Дарин тоже, — погибла в пожаре. Женщина и мальчик исчезли. Мы подумали, что они могли спрятаться здесь, в вашем лагере.

— Почему мы должны вам верить? — произнес мужчина. — Может, вы и есть те люди, о которых нас предупреждал Дарин.

— Позовите Дарина! — крикнула женщина, оглянувшись через плечо, и, посмотрев на бородача, добавила: — Пусть он сам решает. У нас достаточно винтовок, чтобы в случае надобности утихомирить этих двоих.

— Мы не причиним вам беспокойства, — заверила ее Скалли. — Мы лишь хотим кое-что узнать.

По ступенькам одной из землянок поднялся худощавый мужчина с копной густых светло-каштановых волос. Он нерешительно подошел поближе, остановившись рядом с бородачом и сердитой женщиной.

— Я Дарин Кеннесси, брат Дэвида, — сказал он. — Что вам угодно?

Малдер и Скалли вкратце ввели его в курс дела, и на лице Дарина появилось выражение глубокой скорби.

— Если не ошибаюсь, вы и прежде ожидали чего-то в этом роде, еще до уничтожения лаборатории и убийства вашего брата? — спросил Малдер. — Уже несколько месяцев назад вы отказались продолжать исследования и спрятались здесь, скрылись от постороннего взгляда…

Дарин вспылил.

— Я бросил исследования из этических соображений! — воскликнул он. — Я увидел, что наши эксперименты принимают зловещий характер, к тому же мне не нравились некоторые фонды… источники, из которых мой брат получал финансирование. Я решил отмежеваться от этих работ и людей, которые за ними стояли, и порвал с ними полностью и окончательно.

— Мы предпочитаем держаться подальше от таких людей и избегаем контактов с окружающим миром, — пояснил бородач. — Мы строим здесь сообщество крепких семей и добрых заботливых соседей. Мы не желаем иметь дела с такими, как вы — людьми в костюмах и галстуках.

Малдер вздернул подбородок.

— Не доводилось ли вам, ребята, читать манифест Юнабомбера [9] ? — спросил он. Дарин нахмурился:

— То, как Юнабомбер распорядился достижениями физики взрывчатых веществ, возмущает и тревожит меня ничуть не меньше, чем те опасности, которые сулят иные научные открытия. Не все, конечно. Но в особенности нанотехнологии.

Кеннесси умолк, чтобы набрать в грудь воздуха. Малдер подумал, что могучему интеллекту создателя компьютерных микросхем тесно под нарочито простецким обликом «вольного дикаря» в грубой домотканой рубахе.

— Крохотные самовосстанавливающиеся частицы, достаточно маленькие, чтобы действовать внутри человеческой клетки, достаточно гибкие, чтобы приспосабливаться к любым условиям… и достаточно умные, чтобы знать, что они делают, — продолжал Дарин.

Малдер посмотрел на Скалли.

— Воистину, великое порой заключается в малом, — насмешливо произнес он. Глаза Дарина полыхнули яростью:

— Именно потому, что наномашины так малы, они могут очень быстро перемещать свои составные части. Хороший пример тому — колибри, машущая крылышками. Рой наномашин, запущенных в кучу руды или в бак с морской водой, собирает содержащееся там серебро, золото или платину до последнего атома и складывает их в контейнеры, действуя организованно, беззвучно, не тратя лишней энергии.

— Это и была ваша работа в «ДайМар»? — спросила Скалли.

— Я начал эти исследования намного раньше, — ответил Дарин. — Потом мы с Дэвидом объединили усилия и направили наши идеи в другое, более волнующее русло. Наномашины способны выполнять внутри человеческого тела ту же работу, которой заняты белые кровяные тельца, избавляющие организм от микробов, бактерий и вирусов. Но в отличие от кровяных телец наши крохотные врачи могут исследовать цепи ДНК и, обнаруживая клетку, которая грозит вызвать появление раковой опухоли, перепрограммировать ДНК, устраняя найденные мутации. Представьте себе, что нам удалось создать крохотные приборы, которые можно запустить в человеческий организм, чтобы они выполняли там роль «биологического полицейского» — субмикронных роботов, которые отыскивают и излечивают заболевания на клеточном уровне.

— Лекарство против рака, — заметил Малдер.

— И любой другой болезни. Скалли бросила на Дарина скептический взгляд:

— Господин Кеннесси, я читала нечто подобное в популярных научных изданиях, но не встретила ни единого указания на возможность такого революционного прорыва в области нанотехнологий в течение ближайших десятков лет.

— Наука порой развивается быстрее, чем вы думаете, — отозвался Дарин. — В Висконсинском университете литографическим методом была изготовлена действующая модель автомобильной коробки передач размером в одну десятую миллиметра. Инженеры телефонной фирмы «Белл» создали полупроводниковые приборы, состоящие из кластеров, в каждом из которых насчитывается от шести до двенадцати атомов. Ученые альмаденского центра IBM при помощи сканирующего туннельного микроскопа нарисовали подробную карту Западного полушария на площадке в одну пятнадцатую диаметра человеческого волоса.

— Но ведь размеры контактов, проводов и орудий, которыми манипулирует человек, нельзя уменьшать до бесконечности, — возразил Малдер.

Собачья свора разразилась громким лаем, и бородач отправился утихомиривать псов. Дарин нахмурился, словно разрываясь между необходимостью скрывать и отрицать свои научные достижения и той явной страстью, которую он питал к бывшей работе.

— Это лишь одна сторона дела. Мы с Дэвидом подобно многим другим решили по примеру природы создать самовоспроизводящиеся механизмы. К тому времени в Гарвардском университете уже научились использовать аминокислоты и белки в качестве шаблонов для создания устройств, которые не превышали бы своими размерами, скажем, живую клетку. Объединив наши знания в области полупроводниковой микроминиатюризации и самоорганизации биологических систем, мы с Дэвидом попытались применить на практике достижения гарвардцев, надеясь совершить серьезный прорыв в технологиях.

— Удалось?

— Во всяком случае, до моего ухода из лаборатории исследования развивались успешно. Подозреваю, мой недалекий братец продолжал рваться вперед, играя с огнем.

— Почему же вы бросили такие многообещающие эксперименты?

— У медали всегда есть обратная сторона, господин Малдер, — сказал Дарин, оглядываясь на своих соседей по лагерю. — От ошибок не застрахован никто. Прежде чем добиться успеха, исследователь, как правило, совершает с полдюжины грубых промахов — это неотъемлемая составляющая процесса познания.

Вопрос в следующем: имеем ли мы право на ошибку, если речь идет о нанотехнологиях?

Женщина с винтовкой в руках что-то проворчала, но оставила свои замечания при себе.

— Представьте себе, что одному из наших первых образцов, примитивному наномеханизму без ограничителей и системы защиты удалось вырваться за пределы лаборатории, — продолжал Дарин. — Если он запрограммирован на саморазмножение и его копии обладают тем же свойством, то уже через десять часов в мире будет насчитываться около шестидесяти восьми миллиардов наномашин. Менее чем за двое суток оказавшиеся на воле механизмы перелопатят всю планету, обрабатывая одну-единственную молекулу за раз. Всего лишь два дня отделяют начало процесса от конца света. А теперь попробуйте припомнить хотя бы один случай, когда какое-нибудь правительство ухитрялось столь быстро принять решение, даже оказавшись в критической ситуации.

Теперь Малдер понимал, какой переполох могли вызвать в верхах результаты экспериментов Кеннесси. Стоит ли удивляться тому, что их попытались свернуть любой ценой?

— Если не ошибаюсь, вы покинули лабораторию еще до того, как могли опубликовать свои открытия, — сказала Скалли.

— Наши результаты никто и никогда не опубликует, — с горечью в голосе отозвался Дарин. — Я всегда знал, что они останутся недоступными для общества. Дэвид то и дело поднимал шум, требуя написать статью, сообщить о результатах наших первых опытов на крысах и мелких грызунах, но я всякий раз отговаривал его. И наш ассистент Джереми Дорман тоже. — Дарин глубоко вздохнул. — Судя по тому, что лабораторию в конце концов решили взорвать, а наши записи уничтожить, мы подошли к открытию слишком близко.

— Где сейчас находятся Патриция и Джоди? — спросила Скалли. — Они с вами?

— Нет, наши пути-дорожки разошлись, — ответил Дарин, фыркнув. — С тех пор как я поселился в лагере, мы не встречались и не разговаривали. — Он обвел рукой землянки, сторожевые будки, колючую проволоку, собачью свору и сказал: — Это место показалось бы им скучным и унылым.

— Но ведь вы — родной дядя Джоди, — заметил Малдер.

— Единственный человек, которого этот мальчишка удостаивал своим вниманием, — это Джереми Дорман. Он-то и был настоящим дядей Джоди.

— Дорман тоже погиб в пожаре, — ввернула Скалли.

— Джереми был нашим младшим компаньоном, но он прекрасно разбирался в коммерческой стороне дела, — сказал Дарин. — Он обеспечил

первоначальное финансирование и продолжал заботиться о том, чтобы мы не испытывали нехватки средств. Когда я ушел, Джереми, вероятно, был счастлив стать правой рукой Дэвида. Кроме работы, меня с ними ничто не связывало, ни тогда, ни теперь, — добавил Дарин, нахмурившись. Его лицо все больше мрачнело, как будто весть о гибели брата только сейчас начинала проникать в его сознание. — А ведь когда-то мы были очень близки, любили вместе бродить по лесам.

— Где именно? — спросил Малдер.

— Патриция построила маленькую хижину, в которой я прятался, когда надоедало работать.

Скалли посмотрела на Малдера, потом опять на Дарина.

— Не могли бы вы сообщить нам, где находится ваша хижина?

Дарин вновь нахмурился, встревоженный и смущенный.

— Неподалеку от Кольвена, на вырубках, — ответил он.

— Вот моя карточка, — сказал Малдер. — Если объявятся Патриция и Джоди, или вы узнаете что-нибудь важное…

— В нашем лагере нет телефонов, — раздраженно перебил его Дарин.

— Спасибо, мистер Кеннесси, мы и так отняли у вас много времени, — торопливо произнесла Скалли, хватая Малдера за рукав.

— Осторожнее на минном поле! — крикнул бородач.

— Постараемся, — отозвалась Скалли.

Усталый и взмокший, Малдер тем не менее с воодушевлением переваривал полученную информацию.

Они шагали по густому лесу, оставляя за спиной предупреждающие знаки и направляясь к дороге, на обочине которой оставили свою машину.

Образ жизни «вольных дикарей» никак не укладывался у Скалли в голове.

— Люди обожают создавать себе трудности, чтобы потом преодолевать их, — пробурчала она.