Понедельник, 16.03

 

Даже сквозь толстые стекла окон лаборатории старик слышал крики оголтелых демонстрантов. Они то скандировали, то пели, то вопили, не щадя сил в тщетной борьбе с завтрашним днем и прогрессом. И как им только не надоест: из года в год одно и то же, все те же лозунги. Да, горбатого могила исправит…

Он машинально поправил пластиковую карточку на лабораторном халате: неудачная фотография пятилетней давности, даже хуже, чем на водительском удостоверении. В отделе кадров не любят менять фотографии. Впрочем, как правило, на документах почти все не похожи на себя. Во всяком случае, за пятьдесят лет, с тех пор, когда он, будучи еще младшим техником, начал работать над Манхэттенским проектом [1] , удачных снимков у него не было. За полвека, а особенно за последние несколько лет, черты лица стали жестче, светло-русые волосы — там, где они остались, — приобрели нездоровый, желтоватый оттенок. Только глаза не менялись: живые и проницательные, они словно пытались проникнуть в потайные уголки вселенной.

На карточке значилось только имя — Эмил Грэгори. В отличие от младших коллег он не настаивал на перечислении степеней и званий: доктор Эмил Грэгори, или Эмил Грэгори, доктор физических наук, или Эмил Грэгори, руководитель проекта. После полувека работы в Нью-Мексико и Калифорнии, вдали от столичной суеты, такие мелочи его не волновали. Пусть это беспокоит тех, кто только начинает свой путь, а доктор Грэгори уже на самой верхней ступени лестницы, поэтому одного имени вполне достаточно.

Он работал над секретными проектами, так что рассчитывать на громкую славу не приходилось. Но место в истории он уже заработал, независимо от того, знают его или нет.

Вот его бывшая ассистентка и любимая ученица Мириел Брэмен знала, над чем он трудится, но предала его. Может, она сейчас стоит под окнами, размахивая плакатом и скандируя лозунги. Во всяком случае, наверняка именно Мириел организовала демонстрацию противников использования ядерной энергии: у нее всегда был недюжинный организаторский талант.

Подъехало еще три машины службы охраны, и демонстранты столпились у ворот, преградив дорогу транспорту. Хлопнув дверями, охранники в униформе вышли из машин и, расправив плечи, приняли угрожающий вид. Переходить к решительным мерам они не имели права: демонстранты держались в рамках закона. На заднем сиденье одной из машин зарычала немецкая овчарка. Хотя собака была натаскана на обнаружение наркотиков и взрывчатых веществ, а не на захват преступников, и сидела за окном с предохранительной сеткой, демонстранты занервничали.

Доктор Грэгори повернулся к окну спиной и, с трудом переставляя ноги, пошел к компьютерам (за семьдесят два года его тело полностью выработало свой ресурс, любил шутить он). А демонстранты и охранники пусть себе резвятся хоть до ночи. Чтобы шум с улицы не мешал сосредоточиться, он включил радио, хотя беспокоиться не стоило: на данном этапе проекта почти всю работу делали суперкомпьютеры.

Приемник, стоявший на полке среди книг и папок, ловил только одну станцию: толстые бетонные стены глушили все, не помогала даже хитроумная антенна собственной конструкции. Слава Богу, крутили в основном старые песни, навевавшие воспоминания о лучших временах. Сейчас Саймон и Гарфункель пели «Миссис Робинсон», а доктор Грэгори им подпевал.

Цветные мониторы четырех терминалов, подключенных к суперкомпьютеру, высвечивали ход его мысли. В доли секунды послушные его воле машины проворачивали в своем электронном мозгу бесчисленные виртуальные эксперименты и миллиарды итераций.

Доктор Грэгори всегда работал в халате — без него он не чувствовал себя ученым. Если бы он сидел в уличной одежде и стучал целый день по клавиатуре, чем бы Эмил Грэгори отличался от рядового бухгалтера? А ведь он видный конструктор ядерного оружия в крупнейшей научно-исследовательской лаборатории страны.

В другом здании на территории центра мощные суперкомпьютеры Крэи-III переваривали данные для комплексного моделирования предстоящего ядерного испытания. Они изучали сложные ядерные гидродинамические модели — имитации ядерных взрывов — принципиально новой концепции боеголовки, над которой доктор Грэгори работал последние четыре года — «Брайт Энвил» [2].

Денег на проект постоянно не хватало, политические переговоры о ядерных испытаниях то начинались, то вдруг откладывались, так что единственным способом изучить некоторые побочные эффекты и проанализировать фронт ударной волны и площадь распространения радиоактивных осадков стал путь компьютерного моделирования. Наземные ядерные взрывы запретили еще в 1963 году… но доктор Грэгори и руководители центра надеялись, что при благоприятном стечении обстоятельств им удастся завершить проект «Брайт Энвил».

Судя по всему, Министерство энергетики не прочь взять обеспечение благоприятных обстоятельств на себя.

Грэгори перешел к следующему монитору, пристально вглядываясь в хитросплетение кривых давления и температуры на наносекундной шкале. Он уже видел, что за славный вырисовывается взрывчик.

Стол доктора Грэгори был завален отчетами, докладными записками и ворохом распечаток лазерного принтера, которым пользовался не только он, но и его младшие коллеги по проекту, занимавшие кабинеты на этом же этаже. Его заместитель Бэр [3] Доули приносил метеосводки и спутниковые фотографии и помечал интересные места красным маркером. На последней фотографии он жирно выделил значительную область пониженного давления над центральной частью Тихого океана, похожую на шапку убегающего из кастрюли молока.

«Назревает циклон!!! — нацарапал он на записке, приклеенной к фото, не пожалев на радостях восклицательных знаков. — Пожалуй, как раз то, что нам надо!»

Доктор Грэгори разделял его мнение, но сначала нужно завершить последний цикл моделирования. Хотя механизм боеголовки, кроме ядерной начинки, был уже собран, Грэгори предпочитал перестраховаться. Когда речь идет о такой мощи, да еще сосредоточенной в руках одного человека, нужно быть предельно осторожным.

Он насвистывал «Джорджи герл», а компьютеры моделировали ударную волну массового поражения.

С улицы донесся протяжный гудок автомобиля: то ли водитель хотел поддержать акцию, то ли у него сдали нервы. Доктор Грэгори решил работать допоздна, так что когда он пойдет к своей машине, демонстранты — усталые и донельзя довольные собой — наверняка уберутся восвояси.

Домой он не спешил: теперь в его жизни самым главным был проект боеголовки. Конечно, он мог посидеть за компьютером и дома. Но там, среди старых фотографий испытаний водородной бомбы, снятых в пятидесятые на островах и полигоне в Неваде, слишком тихо и одиноко. В лаборатории компьютеры лучше, так что он останется здесь до упора. А если проголодается, в холодильнике в холле припасен бутерброд (правда, последнее время аппетит у него никудышный).

Раньше Мириел Брэмен тоже частенько засиживалась с ним на работе. Она подавала большие надежды как физик и благоговела перед своим учителем. Бесспорно талантливая, с редкой интуицией, увлеченная делом и честолюбивая — работать с ней было одно удовольствие. Жаль только, из-за обостренного чувства ответственности ее постоянно терзали сомнения.

Именно Мириел Брэмен возглавила группу активистов движения «Нет ядерному безумию!», возникшую в студенческом городке университета Беркли. Она бросила работу в ядерном центре якобы из-за каких-то непонятных ей аспектов принципа действия новой боеголовки. И теперь Мириел со свойственным ей энтузиазмом боролась с тем, что раньше составляло смысл ее жизни (так некоторые бывшие курильщики из числа конгрессменов протаскивают законопроекты против табакокурения).

Он представил себе Мириел по ту сторону забора. Наверное, трясет плакатом, провоцирует охранников, ломит напролом, отстаивая свою точку зрения.

Доктор Грэгори не стал убеждаться в собственной правоте, а остался у компьютера. Он не держал зла на Мириел, нет, просто он в ней… разочаровался. Интересно, как могло получиться, что он так в ней ошибался.

Хорошо, что ему повезло с Доули. Правда, тому не хватает такта и терпения — настоящий танк, — зато на редкость предан делу. Да и с головой у него полный порядок.

В дверь постучали, и показалась секретарша Пэтти (он все никак не мог привыкнуть к новой формулировке — «административный помощник»).

— Дневная почта, доктор Грэгори. По-моему, что-то важное. Заказное письмо. — Она помахала небольшим плотным конвертом. Грэгори собрался было подняться, но Пэтти быстро подошла к нему. — Сидите-сидите. Вот оно.

— Спасибо, Пэтти. — Взяв конверт, он достал из кармана очки для чтения, чтобы посмотреть обратный адрес. Гавайи, Гонолулу. И больше ничего.

Пэтти все стояла, переминаясь с ноги на ногу', словно не решаясь что-то спросить. Наконец, набравшись духу, она промямлила:

— Уже пятый час, доктор Грэгори. Можно, я уйду чуть пораньше? — Она вдруг заторопилась, как будто извиняясь. — Правда, мне нужно еще кое-что напечатать, но я успею утром.

— Конечно, успеешь, Пэтти. Идешь к врачу? — спросил он, не отрывая глаз от загадочного конверта.

— Нет, просто не хочу застрять из-за этих демонстрантов. Боюсь, к концу рабочего дня они заблокируют ворота. Лучше уж уйти пораньше. — Она опустила глаза на аккуратно накрашенные розовые ноготки.

Взглянув на ее встревоженное личико, доктор Грэгори улыбнулся.

— Можешь идти. А я подожду, пока они разойдутся.

Поблагодарив его, она вышла, плотно затворив за собой дверь, чтобы ему не мешали.

Компьютеры продолжали работать. Грэгори задал новую мощность взрыва, и ударная волна зловеще расползлась по всему экрану монитора. На экране этого не видно, но нетрудно представить, каковы будут последствия воздействия плазмы реального взрыва такой силы.

Доктор Грэгори вскрыл густо намазанный конверт и, вытряхнув содержимое на стол, удивленно поднял брови.

Странное письмо — не на бланке, без подписи, всего одна строчка на полоске бумаги, написанная аккуратным почерком черными чернилами:

ЗА ТВОЙ ВКЛАД В ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ.

Кроме записки на стол выпал маленький прозрачный пакетик из пергамина с каким-то черным порошком. Грэгори потряс конверт, но больше там ничего не оказалось.

Он взял пакетик в руки и, прищурившись, попробовал на ощупь — порошок легкий, чуть маслянистый, похож на пепел. Понюхав, он уловил слабый кисловатый запах угля, почти выдохнувшийся от времени.

За твой вклад в прошлое и будущее.

Доктор Грэгори нахмурился. Ему пришло в голову, что это очередной трюк крикунов под окнами. Как-то раз они додумались разлить у ворот кровь животных, а вдоль подъездной дороги посадили цветы.

Ну а теперь вот пепел, чья-то новая «светлая мысль, может, даже Мириел. Он закатил глаза и вздохнул: и как им только не надоест!

— Нечего прятать голову в песок: прогресс не остановишь! — пробормотал он, повернув голову в сторону окна.

А на экранах мониторов уже показались результаты последней «перестраховочной» серии моделирований, съевшей часы компьютерного времени. Шаг за шагом электронный мозг проследил ход мысли ученого, доказав еще раз, что созданный руками человека механизм может освободить энергию, эквивалентную солнечной.

Да, компьютеры подтверждают все его самые дерзкие ожидания.

Хотя доктор Грэгори и руководил проектом, он не мог объяснить некоторые моменты, основываясь лишь на теоретических выкладках: принцип действия Брайт Энвил противоречил всему его опыту работы. Но ведь модель-то работала, и у него доставало ума не задавать лишних вопросов тем, кто спонсировал проект боеголовки, которую ему предстояло воплотить в металле.

Имея за спиной полувековой стаж работы, доктору Грэгори довелось открыть новый, пока необъяснимый уголок в любимой науке, и это наполняло его жизнь особым смыслом.

Он отодвинул пакетик с пеплом и вернулся к работе.

Вдруг на потолке мигнули лампы дневного света и раздался гул, словно в тонкие стеклянные трубки залетел рой пчел. Потом раздался хлопок электрического разряда, лампы на миг ярко вспыхнули и погасли.

Приемник затрещал как от атмосферных помех и замолк.

Доктор Грэгори дернулся в сторону терминалов, мышцы отозвались резкой болью: так и есть, экраны потухли.

— Нет, только не это! — застонал он. Ведь должна была сработать резервная система питания на случай перебоев в подаче электроэнергии. Он только что потерял результаты миллиардов вычислений!

В бессильном гневе стукнув кулаком по столу, он с трудом поднялся и на неверных ногах, превозмогая боль, быстро подошел к окну.

Прижавшись лбом к стеклу, посмотрел на соседнее здание. Странно, в том крыле все в порядке. Очень странно.

Такое впечатление, словно кто-то нарочно вырубил электроэнергию именно в его кабинете.

Может, это на самом деле подстроил кто-то из демонстрантов? Неужели Мириел зашла так далеко?! Она бы это сумела. Правда, когда она уволилась и организовала общество «Нет ядерному безумию!», пропуск у нее забрали. Но Мириел способна исхитриться, проникнуть на территорию центра и сорвать работу своему бывшему наставнику.

Доктору Грэгори не хотелось так думать, но он знал, что Мириел может совершить подобный поступок, и притом без малейших угрызении совести.

Он вдруг впервые обратил внимание на низкий ровный гул. Что это? Раз питания нет и машины не работают, в комнате должно быть совершенно тихо.

Откуда же тогда шум? Как будто кто-то шепчет…

Доктору Грэгори стало не по себе, но он, стараясь не обращать на это внимания, направился к двери, чтобы позвать Доули или кого-нибудь еще. Неважно кого, лишь бы не оставаться одному.

Взявшись за дверную ручку, он обжегся. Она была неестественно горячей.

Отдернув руку, он отступил назад и, от удивления даже не чувствуя боли, смотрел, как на ладони появляются волдыри.

А вокруг массивной дверной ручки с кодовым замком уже заклубился и пополз из скважины дымок.

— Эй, кто-нибудь! Да что же это? Эй! Чтобы притупить боль, он помахал обожженной рукой. — Пэтти! Ты еще не ушла?

В бетонных стенах кабинета непонятно откуда поднялся ветер, затрещали электростатические разряды. На столе зашевелились бумаги, загибая уголки от зловещего горячего дыхания. Пакетик с черным порошком лопнул, и воздух наполнился черным пеплом.

Расстегнув халат и вытащив из-за пояса рубашку, чтобы обернуть руку, доктор Грэгори подбежал к двери и потянулся к ручке. Она раскалилась докрасна и светилась так, что резало глаза.

— Пэтти! Помоги мне! Бэр! Кто-нибудь! На помощь! — От страха он перешел на крик и сорвал голос.

Свет в комнате становился все ярче и ярче, как на демонстрации восхода солнца в планетарии. Казалось, его излучают стены, и вот он стал невыносимо ярким и слепящим.

Доктор Грэгори отошел от двери и закрыл глаза руками, словно хотел спрятаться от еще одного физического явления, суть которого была ему непонятна. А шепот становился все громче, голоса все отчетливее, и вот уже воздух комнате сотрясается от стонов, криков и проклятий. Критическая точка.

Лавина жара и огня швырнула его об стену. Миллиарды рентгеновских лучей пронзили каждую клетку его тела. А потом произошла вспышка, как в ядре атомного взрыва. И доктор Грэгори оказался в его эпицентре.