Спустя полтора часа

— Этот колодец мы выкопали двадцать во­семь лет назад...

— Я пересказал им слово Твое, но мир не понимает их, потому что они не от мира, как Я не от мира. Не о том молю, чтобы ты немедля взял их из мира, но о том, чтобы сохранил их от скверны; Они не от мира сего, как Я не от мира сего. Освяти же их истиной Твоею: слово Твое есть истина...

— А здесь мы лепим глиняные горшки, про которые вы спрашивали...

— Ты дал Сыну Твоему власть над вся­кою плотью, пусть же всему, что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную: Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истин­ного Бога, И посланного Тобою Сына...

— Это наше поле. Вы, вероятно, никогда не видели, как работают в поле...

— Как Ты послал Меня в мир сей, так и Я послал их в мир, и да будут они едино, как Мы едино, Я в них, и Ты, Отче, во Мне... Слова, которые Ты дал мне, Я передал им, и они приняли и уразумели истинно; о них Я молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои. Я уже не в мире, но они в мире, а Я к Тебе иду, Отче...

— А здесь мы обжигаем глиняные горш­ки, про которые вы спрашивали.

— В начале же творения Бог создал муж­чину и женщину, плоть от плоти, чтобы двое стали едино. Чада века сего и мира сего же­нятся и выходят замуж; а сподобившиеся до­стигнуть того века и Воскресения из мертвых и предназначенные миру иному ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божий...

— А здесь мы храним глиняные... Сколько там было той деревеньки — всего ничего, — но экскурсия, устроенная неожи­данно гостеприимными хозяевами, казалась бесконечной. Молдер все порывался задать хоть какой-нибудь вопрос по существу дела, но его будто не слышали. Каждый раз агент ФБР наталкивался на очередное «а здесь мы колем дрова... а здесь мы складываем их в поленницы...» Тьфу!

Во время переходов между отдельными объектами добровольные экскурсоводы на­перебой цитировали варварские тексты, в ко­торых Скалли с удивлением узнала перекру­ченные и беспорядочно перемешанные цита­ты из Священного Писания. Она уже по горло сыта была экзотикой архаичной сель­ской жизни. Хлюпающие лужи, протянув­шиеся вдоль деревянных изгородей, симво­лизировали дорожки между домами (воз­можно, после засухи эти дорожки и вправду проявлялись и становились полезными, но безбоязненно передвигаться по ним сейчас можно было только в резиновых сапогах, ко­торые агенты — увы — прихватить не дога­дались). Маршрут экскурсии пролегал по сложно суживающейся спирали, внешний круг которой охватывал общину по перимет­ру. Когда изрядно вымотавшимся федералам позволили наконец приостановиться, Скал­ли про себя и сама уже изъяснялась в здеш­ней манере: «Возблагодарим же Отца наше­го, давшего нам время в мире этом...»

Почему-то из всего виденного запомнилась молодая женщина — в черном, естественно, платье и глухом капоре. Она принесла боль­шой жестяной таз и принялась развешивать белье на веревках, не обращая внимания на промозглый осенний ветерок. Скалли снача­ла удивилась, а потом заметила на руках прачки черные кожаные перчатки.

— Там мы держим малых сих, а это — наш Главный дом. Добро пожаловать и бла­гословенны будьте.

«Малыми» оказались почему-то лошади, и жизненного пространства для них не пожа­лели: прямоугольный сарай, отведенный под конюшню, мог бы вместить пару спортивных самолетов. А упомянутый Главный дом пред­ставлял собой унылую трехэтажную конст­рукцию под двускатной крышей.

И возле угла дома переминался с ноги на ногу озябший мальчишка-кучер.

Дэйна невольно вздрогнула.

Ночной клуб «Привет, Шизофрения!»