Марта 1994

Вдалеке открылась дверь, в коридоре послышались шаги. Два человека шли в сторону его камеры. Один из них насвистывал. Вообще-то мелодия была из Гершвина, но свистун изрядно фальшивил.

Тумс узнал доктора Мартина не столько по этому свисту (тем более что он музыки Гершвина не знал), сколько по странному запаху, однажды чуть не введшему его в эаблуждение. Запах этот какими-то оттенками напоминал запах тумсов. Когда Юджин различил их, зверь в глубине его мозта встрепенулся — но тут же разочарованно сник. Запах принадлежал не самому доктору Мартину, а его домашнему шимпанзе. Юджин помнил этот запах. С обезьянами он сталкивался во время учебы в медицинском колледже. А зверя шимпанзе не интересовали. Несмотря на то что Юджин постепенно терял чуткость обоняния и доктора видел мельком и только один раз, обманчивый запах он запомнил и сейчас узнал. Шаги и свист замерли возле камеры. Доктор Мартин заглянул в глазок, убедился, что Тумс лежит на койке, и легонько постучал в дверь.

— Юджин, — позвал он.

Тумс поднял голову. Глухо шаркнул засов, дверь открылась, и доктор Мартин вошел в палату. Санитар поставил ему легкий пластиковый стул, и доктор, чуть наклонившись, на этот стул уселся.

Р. Элмер Мартин не был сотрудником клиники. Этот крупный человек с высоким лбом и внимательными глазами, заметно увеличенными стеклами сильных очков, был психиатром лишь по образованию, но не по роду занятий. У него не было практики, и он не работал ни в одном из госпиталей Балтиморы. Он служил в муниципальной комиссии по здравоохранению и в Друид-Хилл прибыл с инспекцией и внятным заданием найти возможность урезать финансирование клиники. Обнаружив, что штаты в Друид-Хилл едва-едва укомплектованы, он перенес внимание на пациентов и принялся искать, кого из них можно снять с довольствия. Он быстро добился перевода двух особенно тяжелых больных в клинику Вашингтонского института психиатрии — тем самым забота об их обеспечении легла на бюджет штата Вашингтон — и занялся теми, кто был определен в клинику решением суда, в надежде перевести их в закрытые заведения, содержащиеся на средства федерального департамента юстиции. Наткнувшись на дело Тумса, он поначалу просто не понял, что делает в столь серьезной клинике, как Друид-Хилл, больной с достаточно безобидным аутизмом — пусть даже чем-то осложненным. Вникнув в дело поглубже, доктор Мартин с радостью обнаружил, что судьба предоставила ему возможность создать себе небольшое паблисити. Дело не стоило выеденного яйца: парень напал на агента ФБР, который пытался повесить на него несколько нераскрытых убийств, и, понятное дело, парня за это упекли. Обвинение в совершении убийств осталось недоказанным. Юджин Виктор Тумс был признан виновным только в нападении в состоянии аффекта на федерального агента, а психиатрическая экспертиза уберегла его от срока в обычной тюрьме. Случай можно было выгодно для себя подать в прессе, а парня — освободить. Тем самым, кстати, сокращались и расходы.

Взглянув на Тумса, доктор понял, почему санитар, узнав, к кому они пойдут, назвал пациента Голлумом — парень был невысокий, худой — и с непропорционально удлиненными руками.

— Помнишь меня? — спросил доктор Мартин.

— Да, — сказал Тумс. — Здравствуйте.

— Проходил мимо и решил взглянуть, как ты себя чувствуешь.

— Хорошо.

— Тебя что-нибудь беспокоит?

— Я хочу домой.

— Конечно, — сказал доктор Мартин. — И очень может быть, мне удастся тебе помочь…

Он раскрыл портфель и вынул из него несколько склеенных в уголке листков бумаги (скрепки в клинике были, по понятным причинам, запрещены).

— Вот возьми. Здесь несколько вопросов — подумай, как бы ты на них ответил.

Юджин взял бумаги.

— Я хочу через пару дней провести в клинике выездное заседание суда, пояснил доктор Мартин, — на котором можно было бы рассмотреть вопрос о твоем освобождении. Ведь ты чувствуешь себя здоровым, правда?

— Я здоров, — Юджин кивнул, одновременно сглотнув хлынувшую в рот слюну.

— Ну вот, видишь, значит, можно попробовать тебя освободить…

— Спасибо, доктор Мартин, — Юджин постарался, улыбнуться как можно шире.

— Господь завещал нам быть добрыми с людьми. — Доктор Мартин поднялся со стула и постучал в дверь, чтобы охранник отпер палату. — Я лишь следую его словам… Да, Юджин, ты знаешь, что твой дом сгорел?

Сдавленный вскрик ужаса, вырвавшийся у Тумса, и скрип петель открываемой двери слились воедино. Скрип был громче, и вскрика доктор не услышал. Он повернулся к Юджину и приветливо помазал ему рукой, отметив внезапно накатившую на парня бледность. «Черт, а ведь это для него должно быть ударом, — с некоторой досадой подумал доктор. — Как же я не подумал, это можно было бы использовать… Впрочем, ладно».

— Ну ничего, — сказал он вслух. — Мы найдем семью, которая тебя примет и присмотрит за твоим здоровьем.

— Спасибо, доктор Мартин, — выдавил из себя Тумс.

— Не за что, не за что…

Охранник прибрал стул и вслед за доктором вышел из камеры. Дверь закрылась.