Вчера некий поросенок был застигнут за поеданием ростбифа, что прямо противоречит правилам использования продуктов на животной основе для питания животных. Поросенка, одного из пятерых в помете, изолировали, пока сотрудники Департамента внешней среды, продовольствия и сельского хозяйства пытались выследить остальных членов семьи. Представитель департамента сказал следующее: «К счастью для нас, один из поросят оставался дома, а другой, когда ему предложили жаркое, отказался. Четвертый визжал всю дорогу домой и сейчас находится в карантине. Мы по-прежнему пытаемся найти первого поросенка, который, похоже, отправился на рынок. Пока его не поймают, мы приказали убрать с прилавков все продукты на основе свинины и решили изымать все, что попадется на глаза, свиное или нет, просто на всякий случай».
«Слепень», март 2001 г.
— Уж не Звонн ли натравил вас на меня? — резко спросил Джек, садясь в жесткое пластиковое кресло в комнате для допросов.
— Никто нас ни на кого не натравливал, — бесстрастно ответил Любимчикс. — Мы проведем полное расследование надлежащим образом. Вы имеете право ничего не говорить. Но ваше молчание может повредить вашей защите…
— Знаю я все это, — перебил Джек. — Может, перейдем к делу? На мне еще расследование висит.
— Мне кажется, будет лучше, если вы просто ответите на вопросы, — сказал Любимчике. — И еще мне кажется, что некоторое время вы не сможете вернуться к работе.
Джек посмотрел на стоящего в дверях Бриггса.
— Сэр!
Суперинтендант пожал плечами. Тут он ничем не мог помочь.
— Если вы желаете получить адвоката или настаиваете на присутствии кого-нибудь из профсоюза полицейских, — продолжал Любимчикс, — то мы готовы это устроить, но будем настаивать, чтобы вас отстранили от расследования с полным содержанием до окончания разбирательства.
— Я отказываюсь от адвоката, — твердо сказал Джек.
— Назовите свое имя для записи.
— Инспектор Джон Реджинальд Шпротт, отдел сказочных преступлений, полицейское управление Оксфорда и Беркшира, номер жетона восемьдесят два шестнадцать.
— И вы вели дело номер семьсот двадцать два бис «Вероятно незаконное убийство Теофилиуса Бартоломью Волка, он же Злой дядя»?
— Я.
Любимчикс выложил на стол несколько листков бумаги. Это были донесения о содержании под стражей и аресте.
— Это ваша подпись?
— Да.
— Тогда, возможно, вы сумеете мне ответить, почему поросята «А», «Б» и «В» содержались в тщательно вычищенных и приведенных в порядок камерах и почему им предлагали чай, кофе и печенье, а не помои и не воду из лужи, на что они имели полное право?
— Что-что?
Любимчикс положил на стол еще один листок бумаги. Это было письмо от Найджела Хватта, адвоката поросят, в котором перечислялись жалобы подсудимых на Джека.
— Они не выдвигали никаких особых требований, — ответил Джек, глядя на пункты списка жалоб со все большим раздражением.
Выиграй он это дело, ему было бы наплевать, но поросята жаждали мести — и, разумеется, денег.
— Это не их дело, — сказал Любимчикс. — Они также утверждают, что вы допрашивали их, поедая сэндвич с беконом. Почему?
Джек пожал плечами:
— Наверное, потому, что в столовой закончились булочки.
Любимчикс ожег его взглядом.
— Шпротт, вы что, считаете весь этот допрос забавой? — Он побарабанил пальцами по списку жалоб поросят. — Даже трех из этих шести жалоб достаточно, чтобы покончить с вами, Шпротт. И они дорого обойдутся Редингскому управлению. Посмотрите только вот на это: «Инспектор Шпротт и его помощник констебль Эшли делали замечания насчет поджаристой корочки и яблочной подливки специально, чтобы поросенок «В» мог их услышать». Если это так, Шпротт, то это является угрозой применения к заключенному физического воздействия и может быть приравнено к настоящей пытке. Хватт ссылается на билль девяносто шестого года о равенстве животных (антропоморфных) и людей, и нам кажется, что он имеет на это все основания!
Джек вздохнул. Может, спустя шесть месяцев суд и оправдает его вчистую, но будет слишком поздно. Он должен остаться на свободе, чтобы продолжить расследование сегодня. Джек прекрасно понимал, что при желании НКРЖП могло бы послать поросят куда подальше, так что проблема заключалась не в восстановлении справедливости по отношению к трем кровожадным хрюшкам. И даже не в отстранении Джека, чтобы Звонн мог забрать себе дело Болтая. Нет, данная акция призвана была показать, что происходит с людьми, которые осмеливаются противостоять Лиге и Звонну. Увольнение Джека послужит предупреждением любому, у кого достанет глупости или упрямства настаивать на своем.
Он обернулся к зеркальному окну допросной. Наверняка Звонн там. Смотрит и злорадствует.
— Чего вы хотите, Любимчикс?
— Я хочу, чтобы все полицейские придерживались буквы закона в отношении арестованных, — ответил тот. — Полицейский, который сбивается с пути, — пятно на добром имени полиции и всех ее честных служащих.
— Значит, буквы закона, да?
— Да.
— И чтоб кристальная честность в ходе расследования?
— Конечно.
— И это касается всех полицейских?
Джек задал вопрос настолько прямо, что Бриггс инстинктивно зыркнул в сторону зеркального стекла. Значит, Звонн и правда там.
— Тогда я готов сделать заявление, и мне кажется, что для всеобщей пользы вам лучше отключить диктофон.
Джек обращался прямо к стеклу. Поскольку реакции не последовало, он произнес:
— Это касается убийства в Андерсеновском лесу и Макса Зоткина.
Сработало.
Через несколько секунд дверь распахнулась, и в комнату с перекошенным от злобы лицом влетел Звонн.
Старший инспектор Любимчикс, видя, что дело внезапно чрезвычайно усложнилось, быстро объявил перерыв в записи и отключил магнитофон. Он-то был уверен, что Джек — готовый агнец на заклание и склонится перед неизбежным, но непосредственное вмешательство Звонна в его планы не входило. И теперь, лишенный инициативы явлением столь выдающегося полицейского, он просто сидел и наблюдал за развитием событий.
— Ты видишь, как легко я могу тебя закопать? — орал Звонн. — Либо так, либо иначе! Хватит ходить вокруг да около! Отдавай дело, и, может быть, тебе оставят пенсию!
Воцарилось молчание. Оба сверлили друг друга взглядом. Звонн был очень влиятельным человеком и умел запугивать. Джек много раз уступал ему, но чаша его терпения переполнилась.
— Ты не сумел заполучить это дело, попытавшись обратить против меня моего же собственного сержанта, — тихо начал он, тщательно выбирая слова. — Ты не смог сделать этого, утаив от расследования важные сведения. И ты ничего не добьешься, натравив на меня НКРЖП.
— Слишком поздно для сделок, — рявкнул Звонн. — Тебе конец!
— Мне так не кажется, — ответил Джек, стараясь не поддаться страху.
Однажды, еще в школе, ему пришлось подраться с хулиганом, и тогда ощущения были точно такие же. Джек открыл пухлый конверт, который Мэри умыкнула у Скиннера, и выложил на стол снимки.
Звонн побледнел.
— Это фотографии с места преступления в Андерсеновском лесу, — объяснил Джек Любимчиксу и Бриггсу. — На них отчетливо видны гильзы от патронов «элей».
Он достал из портфеля пакетик и показал стреляные гильзы.
— А вот эти прислал мне Звонн.
Всем в комнате было ясно, что в пакетике гильзы от «экспресс».
— Почему Звонну понадобилось изображать, будто «маркетти», обнаруженный мной у Болтая, не тот же самый, из которого убили дровосека и его жену?
— Да потому, что я мог указать на огромную дыру в его расследовании. А может, и не было никакой русской мафии? Может, Звонн просто выдумал все детали расследования, поскольку ему позарез нужна была заметка в рождественском выпуске «Криминального чтива» за две тысячи третий год?
Воцарилась мертвая тишина. Все прозвучавшее являлось кошмарной ересью. У Звонна на висках пульсировали жилы, а Бриггс и Любимчикс нервно переглядывались. Если Джек сумеет все это подтвердить, выйдет настоящая сенсация и полетят головы. Причем не одна и не две.
Звонн снял напряжение, рассмеявшись:
— Смехотворное предположение, Шпротт. Как раз на таких и строятся все теории заговоров. Да, по-видимому, в процедуре нанизывания доказательств была допущена ошибка. Это неприятно, но вполне поправимо. Я выслежу виновного и позабочусь, чтобы он был соответствующим образом наказан.
— Да делай что хочешь, — ответил Джек, с каждой секундой обретая уверенность, — но ведь проще всего допросить Макса Зоткина, последнего уцелевшего члена русской мафии, который дал такие красноречивые показания на собственном процессе, подтвердив каждое твое слово. Вот только после того, как его посадили на десять лет, он почему-то исчез из виду. И кто он был? Актер?
Повисла пауза.
— Я не собираюсь уничтожать тебя или подрывать общественное мнение о Лиге, — медленно проговорил Джек. — Я всего лишь хочу найти убийцу Болтая и не желаю, чтобы мне мешали.
Звонн задумался на некоторое время, затем сказал:
— Хорошо. Его репатриировали по соглашению между Великобританией и Россией об обмене заключенными…
— Ты не можешь до бесконечности заниматься инсценировками, — перебил его Джек, — но если настаиваешь, я вызову тебя на очную ставку и начну задавать неудобные вопросы. Сколько еще расследований ты приукрасил, чтобы взвинтить свой рейтинг в «Криминальном чтиве»?
Опять сгустилось молчание. Звонн обдумывал ситуацию. Бриггс нервно переглядывался с Любимчиксом. Им еще не доводилось видеть, чтобы Звонна так припирали к стенке, и это зрелище — хотя они ни за что бы в этом не признались — не было для них неприятным. Знаменитость принудили сдаться.
— Ладно, — сказал наконец Звонн, — я отзываю все претензии на расследование дела Болтая.
— А еще я хочу, чтобы ты проголосовал «за», если я все же дойду до финальной стадии принятия в Лигу.
— Можно, — ворчливо согласился Звонн.
В комиссии кроме него заседало еще четверо, так что уступка была невелика.
— И еще я хочу, чтобы ты ушел из полиции.
Звонн расхохотался, и Джек понял, что перегнул палку. Несмотря на все свои пороки, Звонн обладал почти неприкосновенным статусом. Сам Джеллимен просил его возглавить свою личную охрану во время субботнего визита. Этот человек был легендой. Подгнившей, конечно, но легендой. А легенды так легко не развенчаешь.
Звонн метнул на Джека злобный взгляд и наклонился ближе.
— Мы еще не закончили, Шпротт, — прошипел он и покинул комнату.
Потом дальше по коридору хлопнула дверь, и стало слышно, как он орет на кого-то из своих подчиненных.
— У нас все? — поинтересовался Джек.
Бриггс и Любимчикс в который раз нервно переглянулись. Если Джек способен так разговаривать с Звонном, то он способен на все.
— Я вернусь, когда проведу дополнительное расследование, — протараторил Любимчикс. — Возможно, это займет некоторое время.
Он извлек обе кассеты, бросил их в сумку и удалился не попрощавшись.
— Ну, Джек, — сказал Бриггс, когда они остались наедине, — горазд ты чесать против шерсти.
— Фридленд — подонок, одержимый рейтингом.
— Нет, — возразил Бриггс. — Фридленд — подонок, имеющий власть и влияние. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. По его разумению, я сейчас в твоем лагере. — Бриггс пожал плечами. — Я просто надеялся, что он упомянет меня в своих рассказах, дабы я мог вращаться в обществе на собраниях Фридленда Звонна. Ватсон только тем и занимался, когда Шерлок ушел на покой, — и нажил состояние. Но, думаю, в нынешней ситуации мне это не светит.
Джек расслабился. У него имелись все основания недолюбливать Бриггса, но он относился к начальнику довольно тепло. Суперинтендант был неплохим человеком, хотя и слабым.
— Если когда-нибудь попаду в Лигу, уж я-то включу вас во все мои рассказы.
Бриггс приободрился. Он много лет мечтал стать таким, как Фридленд Звонн, но теперь он думал, что предпочел бы походить на Шпротта. Немного неряшливый и за пределами ОСП почти незаметный, но честный.
— Если так, — сказал Бриггс, блестя глазами, — то можно мне отстранять тебя от дела хотя бы по разу в каждом расследовании?
— Конечно.
— И не сменить ли мне фамилию на Фёнготскилерни?
Джек улыбнулся и похлопал его по плечу.
— Вполне хватит и Бриггса.