Личный пилот товарища Альфы

 

Гляциосфера Урана, база организации «Армия пробуждения» Оазис, декабрь 2468 года

 

– Здравствуйте, Людвиг... То есть, я хотел сказать, товарищ Альфа, – тщательно скрывая трепетное волнение, произнес Максим, вступая в рабочий кабинет душегуба и кровопийцы, Суперпирата, Врага Человечества Номер Один, а по совместительству – вождя «Армии пробуждения» и любимого брата его девушки Сони. Кабинет находился на борту недостроенного флагмана космофлота звездных борцов крейсера «Справедливый».

Товарищ Альфа свернул в трубку и отложил гибкий электронный планшет, привстал с кресла и протянул Максиму ладонь для рукопожатия.

Ладонь вождя была сильной, крепкой и сухой.

– Как обстановка на строительстве «Справедливого»? Уволился из бригады?

– Да. Как вы и велели. Готов приступать к своим обязанностям прямо сейчас! – Максим очень хотел, чтобы эта фраза прозвучала молодцевато.

Однако товарищ Альфа не принял боевого тона своего нового пилота.

Нахмурив брови, он некоторое время молчал. А затем спросил Максима, будто бы невпопад:

– Пишут... струсил там?

– Кто?

– Да ты.

– Где?

– На Троянцах Юпитера. Когда нас «Танцоры вечности» грабили.

Краска бросилась в лицо Максиму.

«Он знает... Знает! Следил за операцией?!.. Впрочем, многие ведь и видели... Квалья, Ирина, еще три пилота... Кто-то мог написать рапорт».

Максиму сделалось мучительно стыдно и скрыть своего смятения он не смог. Вопреки его ожиданиям, товарищ Альфа не стал ни ругать, ни стыдить его.

– Понимаю тебя. Слишком хорошо понимаю! Я вот, например, так и не научился толком пилотировать. Не мое это... Что же до тебя, то я, кажется, знаю, чем тебе помочь.

Максим промолчал.

– Есть одна вещь... Она поможет.

С этими словами товарищ Альфа извлек из бронированного сейфа небольшую, обтянутую изумрудным плюшем шкатулку.

– Возьми. Он теперь твой, – лидер «Армии пробуждения» протянул шкатулку Максиму.

Тот хотел было открыть ее. Ведь было же интересно, кто это – он?! В то время как «шкатулка» или там «коробка» на худой конец – определенно «она»!

Что за «он»? Небось, суперсовременный самонаводящийся пистолет? Какой-нибудь «Тарантул» или «Фаланга»?

Но товарищ Альфа жестом остановил его.

– Погоди. Откроешь, только когда поймешь: пришло время.

– Но что это значит: «пришло время»?

– Возможно, сегодня, а возможно, через неделю или через месяц из глубин твоей души всплывет несгибаемая уверенность, что пора открывать шкатулку. Сейчас бесполезно описывать, как распознать это чувство. Но, уверяю тебя, спутать его с чемлибо посторонним невозможно. Это как с любовью. Можно хоть сутки напролет объяснять, а пока не полюбишь, не поймешь.

Максим смешался и опустил глаза в пол, а точнее – в палубу.

Сказанное товарищем Альфой предстояло как следует обдумать. Но это потом, потом. А пока...

– Так вы... не отменяете своего решения относительно меня? Насчет того, что я должен быть вашим пилотом?.. И телохранителем?

– Из-за того, что ты струсил при посадке на астероид в Троянцах Юпитера? – с мягкой иронией поинтересовался товарищ Альфа.

– Ну да.

– Нет. Есть вещи поважнее каких-то отчетов.

– Например, какие?

– Например – моя интуиция.

 

Летательный аппарат товарища Альфа, который предстояло пилотировать Максиму, относился к классу авиеток. Модель была Верховцеву незнакома – никогда раньше видеть такую красоту ему не доводилось.

Он сразу влюбился в свой новый корабль. Это было само совершенство. Обводы корпуса, покрытого жаропрочным радиопоглощающим материалом, напоминали тело морского ската – широкое и приплюснутое. Пилотская кабина находилась внутри хитроумного карданного подвеса. Такое решение позволяло минимизировать при энергичных маневрах особо опасные поперечные и отрицательные перегрузки, а заодно, в случае необходимости – переворачивать пилота на сто восемьдесят градусов относительно строительной плоскости корабля. Благодаря последнему трюку низ авиетки при необходимости превращался в верх. И наоборот, что было чрезвычайно удобно во время орбитальных полетов.

Пассажирский салон авиетки, расположенный в бронекапсуле и рассчитанный на комфортабельное пребывание четырех персон, тоже оказался непрост, ох непрост!

Во-первых, карданные подвесы, аналогичные тем, что были применены в пилотской кабине, спасали пассажиров от перегрузок.

Во-вторых, многослойное бронирование обеспечивало им защиту, не худшую, чем, например, полицейский VIPтрагер.

И, в-третьих, в случае смертельной угрозы капсулу-салон можно было катапультировать, после чего тот самостоятельно доставлял пассажиров к поверхности ближайшего небесного тела или стыковочному узлу дружественного корабля целыми и невредимыми.

Наконец, авиетка располагала еще и транспортным отсеком, способным вместить до восьмидесяти тонн грузов. При условии, конечно, их относительной компактности, поскольку объемы отсека все же были отнюдь не безграничны.

Вся эта красота звалась «Колибри».

Чьи верфи произвели эту райскую птицу, Максим гадал все те дни, которые были отпущены ему на освоение машины, ведь осваивать ее пришлось без каких-либо инструкций. Он, конечно, разобрался, что к чему. Разобрался при помощи старого как мир «метода научного тыка». Но недоумение затаил: местами за тривиальными решениями стояла нетривиальная, нечеловеческая логика...

Если бы Максим верил в инопланетян (а он в них не верил), он бы предположил, что «Колибри» произведена на какой-нибудь Тау Кита цивилизацией разумных аргонодышащих морских котиков.

На вопрос «кто же пилотировал «Колибри» до меня?» ответа он так и не добился.

Соня, его возлюбленная Соня, лишь неопределенно пожимала плечами, ускользая от прямого ответа. А товарищ Альфа высказался в том духе, что искусственный интеллект еще никто не отменял, и что меньше знаешь – крепче спишь.

Максим все же освоил «Колибри», оказавшуюся довольно строптивой птичкой, и тем произвел большое впечатление на Ирину Бекасову, которую, казалось, впечатлить невозможно в принципе.

– Да это не авиетка, а ковер-самолет! Поглядеть только на летные характеристики! – воскликнула она. – Зависает на месте и пятится как коптер, боком летает, на пятачке разворачивается... Я бы на такой полетала! А может и не смогла бы... Уж больно хитро там все в кабине... Ну, а я девушка простая, понимаю только «газ», «тормоз» и «огонь».

Максим улыбнулся. Ничто так не поднимало ему настроение, как добродушное ворчание его боевой подруги.

 

Свой первый серьезный полет в качестве пилотателохранителя Максим совершил за три дня до Нового года.

Они взлетали стандартно – с космодрома за полирановым куполом Западного понтона. И буквально до самого старта Максим не знал, какова их цель.

– Мы летим в Стеклянную долину, что возле кряжа Капицы, – сказал товарищ Альфа заговорщическим шепотом. – Это достаточно близко по местным меркам, полторы тысячи километров на восток.

– Действительно, близко, – согласился Максим, рассматривая карту. Он уже привык, что Уран это тебе не Марс и тем более не Гиперион, здесь все привычные масштабы надо домножать на тридцать, а то и на сто. – И что там? Еще одна наша база?

– Если бы, – товарищ Альфа мечтательно закатил глаза.

– Тогда что?

– Будем с тобой гулять. По просторам Урана.

– По просторам? – Максиму показалось, что вождь шутит. – В смысле, по поверхности? По льду и снегу?

– Именно так. Я и скафандры специальные взял.

«Колибри» летала очень шустро. Над кряжем Капицы они оказались через сорок минут.

И это с учетом того, что на двух участках маршрута бушевали метановые снегопады, из-за которых Максиму пришлось проходить сквозь непроницаемый желтый кисель буквально ползком, на высоте полторы сотни метров. Что, разумеется, было бы невозможно без развернутых вертикально конверт-двигателей.

К счастью, на месте погода была что надо.

– Где сажать? – спросил Максим, когда Стеклянная долина открылась им во всем своем переливчатом жемчужном великолепии.

– Сейчас увидишь, – сказал товарищ Альфа, извлекая из нагрудного кармана устройство, напоминающее пульт дистанционного управления.

Одно нажатие – и прямо по курсу вырос яркий малиновый столб шириной в тридцать метров.

– Прямо в маркер и сажай – я его специально для этого ставил.

 

Облачившись во всепогодные механизированные скафандры-экзоскелеты, призванные сутками, а если потребуется, то и неделями противостоять чудовищному давлению атмосферы планеты-гиганта, Максим с товарищем Альфой ступили на местную твердь. Которая, как и вся доступная поверхность Урана, являла собой отзывчиво-гулкий и прочный, точно сталь, низкотемпературный лед.

– Мы топочем как два слона, слышишь? – усмехнулся вождь «Армии пробуждения».

– А то! Полторы тонны каждый скафандр! – ответил его новоявленный личный пилот и тоже жизнерадостно улыбнулся.

Никогда раньше Максим в такой штуке не разгуливал. Он чувствовал себя доисторическим ящером – могучим, неповоротливым и тупым.

Втайне его мучил вопрос: что они здесь делают? Почему-то ему казалось, сейчас будет какое-то испытание. Что-то вроде его инициации – в роли пилота и телохранителя.

Может, раз пришлось пилотировать, придется и, так сказать, телохранить? А значит, сейчас кто-то будет на товарища Альфу нападать?

Однако никакие враждебные вихри так и не начали веять над главой «Армии пробуждения». И засады «Беллоны» в окрестностях тоже не обнаружилось...

Вообще в этих самых окрестностях злоумышленникам спрятаться было бы сложно. Гладкий, как зеркало, лед расстилался во все стороны на многие и многие километры. С трех сторон Стеклянную долину окружали зазубренные вершины ледяных гор. Зеленоватое небо Урана колыхалось над головой.

Максим чуточку приуныл. Пейзаж был величественным, но очень уж минималистским, словно мать-Природа пожалела фантазии и красок, создавая этот уголок Солсиса.

Товарищ Альфа многозначительно молчал, меряя шагами ледяную пустыню, Максим двигался следом с оружием наизготовку. Они шли ко входу в гигантскую пещеру, расположенную в одном из отрогов кряжа Капицы. «Кряж» по сути являлся исполинским ледяным торосом. Настоящие горы, из скальных пород, и даже настоящие действующие вулканы на Уране имелись. Но все они без исключения находились на дне метанэтанового океана, многими километрами ниже ледяного панциря.

О том, что увидит Максим в пещере, оставалось только гадать. Секретный пост управления? Не менее секретный бункер? Замаскированный информационно-наблюдательный центр?

Стоило им войти, как пещера вспыхнула сотнями разноцветных огоньков – автономные источники света были прилеплены к потолку, к стенам и даже просто валялись на полу.

– Вот, погляди-ка... – товарищ Альфа прошел вглубь сверкающей пещеры и активировал мощный прожектор. – Хороша девчонка, а?

Максим, вертящий головой в поисках угрозы для жизни вождя, не сразу проследил за направлением прожекторного луча. А когда проследил, когда увидел, что за девчонка имелась в виду – непроизвольно ахнул.

Она была метров десяти в высоту. Она сидела на троне. В руках у нее были книга и гигантский меч, вонзенный в землю. Просторные одеяния сидящей будто бы развевались на сильном ветру.

Лицо у «девчонки», а точнее, у зрелой, полной сил женщины, было бесстрастным, холодным и умиротворяюще-спокойным. А более всего впечатляло то, что гигантская женская фигура была высечена из местного, с изумрудно-зеленым отливом, льда!

– Волшебно, – только и смог вымолвить Максим.

– Нравится? Ты бы с такой на танцы пошел?

– На танцы? Не-ет, – честно признался Максим. – С такой не на танцы, а в смертельно-опасную атаку ходить надо. Или на похороны врага, я не знаю…

– Поразительно верное замечание! – согласился товарищ Альфа. – Угадай, как эту даму зовут?

– Ну... Я бы назвал ее Темперанс... Или Персефона... Должно быть какое-то суровое и внушительное имя.

– Ее зовут Справедливость, Макс. В ее правой руке меч. А в левой – книга Закона. Того Закона, который выше законов человеческих. Того Закона, в глазах которого мы с тобой никакие не террористы, не экстремисты, а люди, несущие благо другим людям.

– Но как эта… богиня здесь оказалась?! Кто ее создал? Неужели… чужие? – пораженно спросил Максим.

Он видел, что скульптура сделана из цельной ледяной глыбы. И понимал, что втащить такую громаду через узкий вход в пещеру просто невозможно. Да и кому придет в голову создавать такую красоту в забытой всеми пещере на забытой всеми планете? На это были способны только мифические чужие, как называли между собой пилоты так никем никогда и не виденных инопланетян.

– Здесь находился гигантский ледяной сталагмит. Миллионы лет он рос, пока не сомкнулся со свисающим с потолка сталактитом. А потом пришел я. На моей спине был реактивный ранец. А в руках – инструменты, при помощи которых я и сотворил эту красотку.

– Вы? Но ведь это... это профессиональная работа! – Максим по кругу обошел вокруг ледяного изваяния.

– Я и есть профессионал. В прошлой, гражданской жизни я девять лет учился в академии искусств... Мои скульптуры разбросаны по всей Европе... Я бы и жил скучной жизнью голландского грантососа, если бы в мои сны не начала приходить вот она, – ван Астен показал рукой на скульптуру, – моя Справедливость... Мечты о встрече с ней сожгли мою прошлую, бессмысленную жизнь... Впрочем, там не о чем было жалеть... Ведь мечтать о Справедливости и значит жить полной жизнью...

В голосе товарища Альфы звучала такая искренность, что Максим почувствовал себя загипнотизированным. Он не мог отвести взгляда от ног исполинской женщины, обутых в сандалии. Но главное: он будто бы сам стал скульптором и понял вдруг тот порыв, который выдернул Людвига ван Астена из рядов заурядных членов общества потребления, швырнув в ледяные пустоши Урана. Ему вдруг захотелось, чтобы и другие бойцы «Армии пробуждения» почувствовали и поняли то же, что он.

– Но неужели эта красота так и останется стоять здесь? Это как-то неправильно! Наши ребята тоже заслужили посмотреть в ее суровые глаза! – воскликнул Максим с жаром.

– Поэтому я и привез тебя сюда. Хотел посоветоваться. Как бы нам получше и побыстрее оттранспортировать мою фройляйн в Оазис? Можно было бы установить ее на площади возле космодрома... Или в сквере Павших Героев.

Максим задумался. Но совсем ненадолго.

– Для начала статую надо достать из пещеры. Но вход в пещеру значительно меньше ее габаритов... Поэтому первым делом вход придется взорвать. Но так, аккуратненько взорвать, чтобы осколками не повредило наш шедевр... Ага, а для этого мы закутаем ее в несколько слоев синтонового изолятора! Затем надо доставить сюда платформу с антигравами и два роботапогрузчика с верфей. Укутанную в синтон статую уложим на бок, на платформу. И, как следует зафиксировав, подвесим платформу под брюхом нашего «Колибри». После чего полетим домой. Разумеется, небыстро. Как грузовой коптер.

– Ты говоришь словно заправский инженер... Откуда такие познания?

– Я полтора года провел на Гиперионе. Жил в одном подземном модуле с артельщиками... Они смекалистые ребята... Такое вытворяли! Из трех поломанных авиеток собирали полноценный корвет! Старые корабельные испарители перепаивали в сауну! А уж буровые установки под брюхами авиеток таскали чуть ли не каждый день... Ну, и… – Максим лукаво улыбнулся, – я все-таки профессиональный пилот, а стало быть, имею высшее инженерное образование.

– А что, потянет «Колибри» мою Справедливость? Не надорвется?

– Должна потянуть. Если бы в транспортном отсеке, то вообще без проблем. Конечно, внешняя подвеска создает трудности. То есть лететь домой мы будем очень медленно и низко. Вероятно, это займет часов пять, но... если вождь сказал надо, «Армия пробуждения» ответила – есть!

Лицо товарища Альфы просияло. Было видно, что он втайне ожидал совсем другого ответа и даже морально приготовился к нему.

– Ты не представляешь себе, как я рад это слышать! Я уже Соньке все уши прожужжал рассказами об «одной женщине», с которой ей «следует познакомиться»!

Максим улыбнулся.

Мысль о том, что Соня тоже обрадуется, согрела его не хуже, чем стакан глинтвейна после смены. И все грядущие технические трудности показались сущей ерундой в сравнении с ликующим удивлением жителей Оазиса.

 

Через день после того, как трон Справедливости занял место на высоком постаменте ровно в центре сквера Павших Героев, Максим и товарищ Альфа совершили еще одну далекую вылазку.

На сей раз их целью стал так называемый Дальний Прииск.

Располагался он в двух тысячах километрах от Оазиса и по неписаному кодексу чести, который регулировал отношения между бойцами «Армии пробуждения», туда «на перековку» посылали тех, кто совершил серьезные проступки. О Прииске ходили мрачные легенды, одна другой страшнее. Возвращались оттуда немногие. Иногда, под пиво, развлекали они товарищей рассказами о жутковатой жизни в этой «урановой заднице».

Максим посадил «Колибри» на почерневшей от метановой ржавчины кормовой площадке одинокого понтона, давно вмерзшего в затянувшуюся полынью. В отличие от технологически совершенного Оазиса, здесь не было защитного купола, так что ветер валил с ног, а сыплющая из иссиня-черных облаков формальдегидная пороша с противным абразивным звуком терла обшивку «Колибри».

К ним подъехал роботизированный автокар, который мелодичным женским голосом пригласил «дорогого и любимого товарища Альфу» на «свой гостеприимный борт».

Максим был неприятно удивлен. Неужели не нашлось ни одной живой души встретить «дорогого и любимого»? Значит, не такой дорогой? И не такой любимый? Нет ли в этом признаков измены делу звездных борцов? Не свил ли на Прииске гнездо коварный внутренний враг? На всякий случай Максим приказал себе быть наготове, но вслух ничего говорить не стал, тем более что его пассажир вовсе не придал данному обстоятельству никакого значения.

Ларчик открывался просто.

– Тут у них каждые рабочие руки на счету, – пояснил товарищ Альфа. – А я даже толком не сказал, во сколько мы прилетим... Да и ни к чему этот буржуазный официоз.

Опасения Максима развеялись, едва они спустились через воздушный шлюз на главную палубу понтона и прошли внутрь обставленного кадками с лимонными деревцами жилого контура. Здесь их встретил товарищ Каппа и они с товарищем Альфой обнялись, как старые друзья.

Товарищ Каппа был старше Людвига ван Астена лет на тридцать. Да и вообще, пожалуй, он был самым старым бойцом «Армии пробуждения» из всех, кого видел Максим.

Длинные усы и борода товарища Каппы были абсолютно седыми, а кожу его лица покрывали коричневые старческие пятна. Говорил товарищ Каппа тоже по-стариковски, неторопливо и путано.

– А тут же вот это у нас... как его... авария была.

– Авария? – вкрадчиво осведомился помрачневший товарищ Альфа.

– Да мелочь... Батискаф оторвался... Свалился прямо в ниобиевую жилу... А там же эти... как их... канальи...

– Черные курильщики? – подсказал товарищ Альфа.

– Они, болезные! – обрадовано подтвердил товарищ Каппа. – А у них же температура... итить ее по кругу! Тысяча градусов! И метан же! Кипит! Едкий, как дьявол! При давлении-то! Сталь прогорает, как эта... как ее?..

– И что?

– Да ничего! Вытащили! – как-то очень легко свернул апокалиптическую картинку товарищ Каппа. – Какими судьбами-то здесь?

– Новые замеры планирую сделать. Как в том сентябре, помнишь?

– Да что ж тебе... послать некого вместо себя... на замерыто?

Товарищ Альфа улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, положил руку на бугристое от подагры плечо товарища Каппы и ответил:

– У наших орлов дела поважнее каких-то замеров... Только у меня в мирной жизни работы по сути нет... Вот и нагружаю себя ерундой как могу.

– Ну, дело твое, Людо... А, кстати, мы же это... как его... ниобия натаскали – сверх всяких планов... Да тербиевых чушек полтонны...

Глаза товарища Альфы обрадовано сверкнули.

– Тербиевых? – перепросил он. – Полтонны?

– Ну... Килограмм четыреста будет, пожалуй, – поразмыслив, кивнул товарищ Каппа. – Так вот: вы на Оазис все это дело случаем не прихватите? В «Колибри»-то вашей места много!

– Прихватим, обязательно прихватим, – рассмеялся товарищ Альфа и добавил с шутовской картавинкой: – Тегбий, для дела геволюции, батенька – вещица агхиважная!

 

– Сейчас я зайду за эту дверь и меня не будет минут двадцать-двадцать пять, – пояснил товарищ Альфа.

Крохотные лампочки дежурного освещения заливали коридор восково-желтым светом. От этого света лицо вождя «Армии пробуждения» напоминало похоронную маску.

– А что там, за дверью? – набравшись смелости, спросил Максим.

– Измерительная аппаратура. Хочу знать, куда дрейфует этот понтон вместе с локальным потоком гляциосферы. Ну и сейсмографическую историю района просмотреть.

– А что, могут быть проблемы?

– Могут. Перспективы в плане разработок тут отличные. И уходить отсюда нам никак нельзя. Поэтому надо бы уточнить, куда смещается Прииск и не взорвется ли местная система донных вулканов... Которые принято называть черными курильщиками, к слову. В общем, нужен мониторинг. И вот еще что, – совсем другим голосом добавил товарищ Альфа. – Видишь эту красную линию?

Максим опустил глаза.

Да, красная линия пересекала коридор в трех метрах от него. И, соответственно, в пяти метрах от двери, ведущей в рубку с аппаратурой.

– Если кто-нибудь, ну кто угодно, даже некто, как две капли воды похожий на… скажем, на Соню ван Астен, под каким бы то ни было, даже самым благовидным предлогом попытается пересечь эту линию, ты, Максим, обязан – подчеркиваю, обязан! – открыть огонь на поражение. Вне зависимости от того, какими сказочками этот некто будет тебя увещевать.

– На Соню? Я должен стрелять в Соню?

– Сони здесь нет. И быть не может. Равно как и других знакомых тебе людей. Все, кто трудятся на платформе, прекрасно знают, что за эту красную линию заходить нельзя. Поэтому – огонь на поражение. Ясно? Это приказ.

Максим кивнул. Что такое приказ товарища Альфы, он знал хорошо. Как и то, чем карается его невыполнение.

Дверь за вождем закрылась, сразу вслед за тем раздались несколько громких пневматических хлопков – видимо, сработала какая-то нестандартная система герметизации или шумопоглощения.

Максим отстегнул от поясного крепления скафандра газодинамический бластер «Вихрь». Угловатый, мощный и надежный, он насквозь прошивал даже усиленные бронепластинами штурмовые скафандры правительственного спецназа. С такой машинкой в руках ему были не страшны любые злоумышленники.

Время шло медленно.

Секунды не бежали и даже не шли, как обычно, а буквально ползли по-пластунски. Говорят, хуже нет ждать и догонять. Неся караул у красной линии, Максим прочувствовал эту истину по полной программе.

Конечно, Максиму было очень интересно, зачем нужна эта красная линия, неряшливо напыленная нанокраской на металлопластиковом полу, и отчего покусившиеся на эту символическую преграду должны наказываться смертью. Но Максим почему-то был полностью уверен: задай он этот вопрос товарищу Альфе, правдивого ответа не получит...

Максим в очередной раз посмотрел на часы.

Прошло десять минут пятьдесят девять секунд... Одиннадцать минут... Одиннадцать минут шесть секунд...

В наушниках пискнул сигнал встроенного в скафандр радара ближнего оповещения, позволяющий избегать столкновений с любыми преградами в условиях плохой видимости. Максим вздрогнул, как бы через силу оторвал взгляд от красной линии и поднял голову.

Поднял – и окаменел от ужаса. В двух метрах от него – и от роковой красной черты – стояла массивная мужская фигура в тяжелом рабочем скафандре.

Сердце ударило набатом, во рту пересохло, ладони под перчатками в момент сделались влажными.

– Стой, стрелять буду! – прохрипел Максим.

Человек в скафандре сделал еще один шаг.

– Я стреляю! – Максим вскинул «Вихрь», снял его с предохранителя. Тихо взвыли под кожухом бластера энергонакопители, боевой индикатор налился алым цветом.

Незнакомец остановился.

– Назовите себя! Здесь запретная зона. По приказу товарища Альфы!

По спине Максима скользнула струйка пота. Волосы прилипли к вискам.

Все так же молча человек в скафандре развел руками – дескать, ну что тут поделаешь, раз приказ? – повернулся и скрылся за одной из дверей в дальней части коридора.

Максим опустил бластер. Инцидент рассосался сам собой. Что может быть лучше?

Медсистемы скафандра Максима, выждав положенные тридцать секунд, занялись приведением в норму его организма. Морщась от покалываний инъекторов, он почувствовал, как нервное напряжение спадает, отступает адреналиновая паника. В памяти вдруг всплыла странная фраза, сказанная знакомым и в то же время чужим голосом: «Адреналиновые атаки – наше родовое проклятие, сынок. Слава богу, в наше время медицина давно научилась бороться с этим злом, и они не помешают тебе стать тем, кем ты захочешь».

«Что за чушь? – удивился Максим. – Никаких атак у меня сроду не было… Просто я перенервничал с непривычки. Но приказ выполнил!»

И привалившись плечом к переборке, он начал строить версии произошедшего.

«Наверное, кто-то из отправленных на перековку... Усталый был после смены... Забрел не в тот коридор... А почему не отвечал? А потому что немой от рождения... Или потому что с Земли, из какой-нибудь самой глухой провинции, Калифорнии там или Коннектикута... На языке Пушкина и Достоевского не изъясняется... А электронный переводчик... в жилом блоке забыл!»

Дверь в измерительную рубку распахнулась и на пороге возник товарищ Альфа.

Если до входа в рубку лицо его напоминало похоронную маску, то теперь оно было... маской посмертной!

Или лицом человека, перестоявшего на ногах инфаркт. Или лицом пилота, сутки не встававшего из-за штурвала. Круги под глазами, бледность, фиолетовые губы...

– Что случилось? – встревожился Максим. – Вам плохо? Вызвать помощь?

– Нет-нет, просто... Просто... Измерение выдалось тяжелым! – товарищ Альфа все же нашел в себе силы улыбнуться. – Идем отсюда. Скорее.

И товарищ Альфа поковылял по коридору, бессильно опершись о локоть Максима, точно за эти двадцать минут он постарел на двадцать лет.

 

К счастью, после посещения приисковой столовой, где Максим и товарищ Альфа подкрепились горячей соляночкой и сотней граммов «Шустовского», надежда всех прогрессивных звездных борцов Солнечной системы перестал походить на живого мертвеца.

Более того, на скулах товарища Альфа заиграл коньячный румянец и он выразил желание помочь работягам в погрузке добытых ископаемых на «Колибри».

– Тут, на Прииске, все вопросы решаются по-братски. Все равны, все трудятся одинаково... Значит, и мне никаких послаблений быть не должно! Опять же какой пример для тех, кто еще не перековался! – заявил товарищ Альфа.

– А мне? – с надеждой спросил Максим в предвкушении здоровой физической нагрузки.

– И тебе. Конечно же и тебе! Но твое дело – охранять меня. Поэтому пока я буду таскать ванадий с тербием, ты будешь расхаживать вокруг и смотреть, не пикирует ли на меня с небес вооруженный осколочной гранатой еврокракен...

Максим разочаровано кивнул. Слово вождя – закон.

Основная часть ценных и ценнейших грузов, предназначенных для «Колибри», отнюдь не была упакована в какие-либо стандартные контейнеры и своим живописнейшим видом наводила на мысли о пиратских сокровищах и изобильном золотоискательском счастье. Многие суперминералы и редкие металлы собирались прямо из россыпей на дне метанового океана в виде природных слитков и именно так были представлены на палубе возле посадочной площадки.

Самородки тербия напоминали крупную зеленовато-серую гальку с морского пляжа, увеличенную до размеров дыни. Сгущения ниобия походили на обгоревшие в костре двухметровые головни. Ванадий здесь принимал форму блестящих серебряных оладьев, или даже монет, этаких великанских копеечек. Наконец, пентаоксид ванадия, имеющий веселенький оранжевый цвет, шел в основном забавными грушевидными чушками, этакими массивными каплями весом до центнера.

Работяги Прииска носили все это вручную в брюхо «Колибри» – благо, умеренная на поверхности океана сила тяжести и усилительные сервоприводы скафандров позволяли брать за одну ходку до ста пятидесяти килограммов груза.

Руки товарища Альфы оказались совсем не лишними. Кроме него на погрузке трудилось еще человек пять. А столь необходимое для всесистемной революции сырье громоздилось настоящими полутораметровыми терриконами. Работы, что называется, непочатый край.

Максим с тоской смотрел на молодцеватые маневры грузчиков. Сняв с предохранителя «Вихрь», он нарезал круги по посадочной площадке, зорко поглядывая по сторонам и утешая себя тем, что тоже работает.

Хотя Дальний Прииск, как и Оазис, находился сейчас в зоне сорокадвухлетнего полярного дня, за бортами понтона клубилась непроглядная мгла. Виной тому были метановые испарения, вырывающиеся из трещин во льду. А над слоем метанового тумана висели водно-формальдегидовые облака, красивые какой-то особой, мрачно-торжественной, готической красотой. Холодные цвета и мягкость оттенков синего и зеленого придавали им мистический, жутковатый вид.

 

Максим, наблюдая за облаками, вдруг поймал себя на мысли, что, как и накануне в коридоре, отвлекся от главного – от выполнения приказа товарища Альфы.

И тут палуба понтона под ногами дрогнула. Максим обернулся, пытаясь определить источник вибраций и с ужасом увидел, как металл вспух горбом. Палубу вскрыли, как консервную банку! Стальной диск диаметром под два метра, кувыркаясь, улетел к готическим облакам. А из открывшейся черноты пролома на ревущих реактивных столбах пропульсоров взмыл... некто в боевом экзоскелете «Триумф»!

Пришелец взмахнул полутораметровым плазменным ножом, который продолжал его правую руку, и жужжащая ослепительная молния обрушилась на застывшего в оцепенении товарища Альфу!

К счастью, в последний миг тот успел среагировать и закрылся массивным тербиевым слитком, который держал в руках!

Плазменная пила врезалась в него с истеричным воем. И мгновенно перегрызла слиток пополам! Но импульс удара был уже не тот. Это спасло жизнь Людвигу ван Астену.

А во второй раз жизнь товарища Альфы спас уже Максим.

Он не ведал отчего, но из глубины его мозга в сознание всплыла команда: «Стрелять в горло. Это самое уязвимое место скафандра «Триумф»».

И он выстрелил. Три раза.

Первый луч – в молоко.

Второй – в плечо нападавшего, защищенное монолитным бронещитком.

И только третий – в горло!

Интуиция не подвела Максима. Нападающий упал на спину и, несколько раз слабо взбрыкнув неподъемными ногоступами, затих.

Максим подбежал к товарищу Альфе.

– Вы целы?! С вами все в порядке?! – закричал он.

– Хм... Э-э-э... – судя по трансляции с маленькой камеры, которая позволяла видеть лицо товарища Альфы вопреки защищенному золотистым напылением стеклу скафандра, тот был еще бледнее, чем давеча возле измерительной рубки. – Конечно, к таким сюрпризам не привыкнешь... Но я понемногу начинаю! Все же пятое покушение, как никак.

Тем временем растерявшиеся грузчики пришли в себя, подхватили убитого и поволокли к шлюзу, ведущему на главную палубу Приисков. Ремонтный робот выполз из ангара и принялся заделывать дыру, из которой с шипением била струя воздуха.

Товарищ Альфа с Максимом двинулись к шлюзу. Внутри их уже ждал товарищ Каппа – как оказалось, он видел произошедшее на одном из экранов своей диспетчерской.

Глаза у бравого старика были как два кофейных блюдца.

– Вскрывайте! Вскрывайте скафандр! – потребовал он.

В руках у начальника Дальнего Прииска тоже был «Вихрь». Как видно, товарищ Каппа не очень-то верил, что Максим сразил нападавшего насмерть.

Один из грузчиков отстегнул кольцевые захваты шлема несостоявшегося убийцы. Все подались вперед, стремясь увидеть лицо этого человека. Увы, их взорам открылось лишь месиво из обломков раздробленных костей. Судя по всему, чудовищное давление атмосферы Урана поработало на ниве обезображивания незадачливого убийцы почище бластерного заряда.

– Кто это? – спросил товарищ Альфа, отворачиваясь. – Как его зовут?

– Сейчас узнаем, – товарищ Каппа выпростал правую руку убитого из скафандра. – На нем должен быть... итить его налево... идентификационный браслет. У нас тут все такие носят... Мало ли что... Но браслета... браслета-то нет!

– Это что, чужак? – удивился товарищ Альфа.

– Сейчас посмотрим точнее, – товарищ Каппа вынул из нагрудного кармана свой электронный планшет и заглянул в него. – Мои, гм, гм… подопечные все на контроле. Согласно датчикам, они живы и находятся на своих местах.

– А если кто-то из живых надел два идентификационных браслета?

– Это совершенно исключено. Браслеты настроены на ДНК конкретного человека.

Максим был до крайней степени деморализован, хотя старался не подавать виду. Он смотрел на лежащего человека и был совершенно уверен в том, что перед ним – да-да, тот самый незнакомец, который два часа тому назад едва не заступил за красную линию, но потом, одумавшись, ретировался. Правда, тогда на нем не было «Триумфа».

Откуда у него такая уверенность? Чем она питается? Ответить на эти вопросы Максим не мог.

Весь обратный путь до Оазиса он молчал. Уж очень много загадок. Уж очень нервно все. Но, с другой стороны, разве не за этим ощущением постоянной опасности он шел в «Армию пробуждения»?

И лишь когда Соня обвила его шею своими тонкими руками, на душе у Максима полегчало.

Какая разница кто? Путь будут прокляты все загадки!

Он любит и любим. Это – главное.