Ледяные кошки, железные мышки

 

Район Сатурна, крейсер «Справедливый», февраль 2469 года

 

В следующие две недели они летали на Умбриэль еще трижды.

И все три раза «Колибри» покидала туннель в кратере Черная Корона с полным транспортным отсеком.

Что они возят, Максим так и не выяснил, поскольку научился выполнять все правила посещения таинственной пещеры в недрах Умбриэля. Больше он из своей кабины не выскакивал и процесса погрузки не видел.

Но поскольку человеку даны глаза, чтобы видеть, а уши – чтобы слышать, Максим кое-что понял. Например, он понял, для чего нужна та восьмидесятитонная белая улитка. Уже на следующий день после их первого визита на Умбриэль в главном машинном отсеке «Справедливого» начался ее монтаж. Собственно, улитку видели все работники верфи – в силу специфической конструкции новейшего крейсера в его машинном отсеке имелись два обширных технологических проема, так что один из боков улитки ослепительно бликовал над центральным понтоном на высоте в сто пятьдесят метров всю середину января.

Далее, после их следующего рейса, число наноботов, занятых на строительстве «Справедливого», как минимум удвоилось. И, возможно, это были какие-то новые наноботы, качественно улучшенные. По крайней мере, ряд монтажных этапов – которые, казалось Максиму, будут тянуться еще месяцы – начали вдруг завершаться один за другим с пугающей бодростью. Так что первый в Солнечной системе фотонный крейсер обещали сдать уже к 24 января!

Третий полет на Умбриэль оказался самым секретным. «Колибри» доставила в Оазис рекордный вес: восемьдесят шесть тонн! И вскоре в сравнительно небольшом эллинге началась интенсивная возня вокруг корабля по имени «Наутилус». Что значит это слово, Максим не знал, но ему чудилось в нем что-то зловещее. И, соответственно, мысли о «Наутилусе» заставляли Максима зловеще улыбаться. Не приходилось сомневаться, что восемьдесят шесть тонн неведомой пагубы, монтируемой на его борту, со временем обойдутся врагам очень дорого!

Ну, а из четвертого рейса «Колибри» вернулась потяжелевшей на пятнадцать тонн. Оказалось, что это, строго говоря, не груз, а дополнительное оборудование для самой «Колибри».

В данном случае Максим, как бессменный пилот корабля, вроде бы имел право знать – что за оборудование? Но к его огромному разочарованию молчаливые бойцы Отдела Особых Действий перевели «Колибри» в закрытый эллинг и запретили к ней всякий доступ.

– Не расстраивайся, мой друг, – утешил его товарищ Альфа. – Ты показал себя преданным товарищем и отличным пилотом. Скоро тебя ждет настоящая боевая работа на более подходящем для войны корабле.

– А «Колибри»? – спросил Максим.

Он уже успел привыкнуть к этой маневренной и мощной машине. Мысль о расставании с нею – Максим сам не ожидал от себя такого! – больно ранила его.

– «Колибри» меняет профессию. Из моего личного лимузина она становится диверсантом-невидимкой. Это значит, что кататься на ней будут теперь люди товарища Дементьева. Кстати, Мамонт просил передать тебе, чтобы ты составил краткое, но внятное пособие по пилотированию «Колибри».

– Прямо сейчас?

– Прямо позавчера... Да не смотри ты на меня так! На следующей неделе открывается оптимальное окно для перелетов к Сатурну. Я тебе грубо намекну: это значит, что мы начинаем войну. Поэтому все ближайшие дни работать придется по двадцать пять часов в сутки. И ты, считай, еще хорошо устроился: набросаешь три странички таблиц для «Колибри», а потом до отлета из Оазиса будешь не спеша изучать «Барракуду», свою новую матчасть. А вот мы, простые звездные борцы, будем в спешке готовить «Справедливый» к первому боевому походу. Боевые системы дооборудовать, припасы грузить...

– И вы тоже?

– Ты лично меня имеешь в виду?

– Да.

– И я тоже. И Сонька твоя. И, кстати, хватить «выкать», товарищ Максим. На «ты», договорились?

– Договорились... товарищ Альфа, ты.

 

В боевой рубке «Справедливого» – к неудовольствию командира эскадры адмирала Баренца и капитана крейсера Цинь Ша, – было многолюдно. Вокруг овального стола для оперативных совещаний собрались лучшие кадры «Армии пробуждения»: пилоты-асы и несколько бойцов ООД – строго засекреченного Отдела Особых Действий.

Были там и Максим, и с некоторых пор «официальная» девушка Максима Соня ван Астен, и его коллега Ирина Бекасова, и старшина пилотов Роберто Квалья, и товарищ Дементьев – не слишком симпатичный Максиму, но все же весьма уважаемый, высокопрофессиональный звездный борец, а заодно начальник всесильного Отдела Особых Действий.

Никто не знал, зачем их собрали. Точнее, товарищ Дементьев наверняка был в курсе, однако он с отсутствующим видом помалкивал. Поэтому когда в боевую рубку вошел товарищ Альфа, как всегда бодрый и улыбчивый, в него разом впились три дюжины глаз.

– Соратники! – начал товарищ Альфа. – Не стану скрывать: положение наше крайне тяжелое. Наша вражда с «Танцорами вечности», увы, перестала быть досадным эпизодом. Эта вражда стала огорчительной реальностью, конца которой я не вижу. Иными словами, это больше не вражда, это война. И мы с вами воюем за окончательную победу, воюем на уничтожение. «Танцоры вечности» уверены в неуязвимости своей базы. Именно этим обусловлено их высокомерие и нежелание идти на какие-либо переговоры. А почему они уверены в неуязвимости своей базы? Потому что мы не знаем – где именно находится этот самый мифический Аэрополис. Как это возможно? Почему мы не можем установить координаты Аэрополиса? Спросим об этом у товарища Дементьева.

Тот поднялся с места. На узком, крысином лице начальника ООД не отражалась ни одна эмоция. Сутулая фигура, узкие ладони с тонкими пальцами пианиста – товарищ Дементьев напоминал не отважного и заслуженного звездного борца, а скорее офисного клерка, экономиста или даже логистика.

«Есть ли у него душа?» – каждый раз спрашивал себя Максим. И каждый раз отвечая себе «Похоже, нет», испытывал чувство смущения. Нельзя вот так, ни за что, плохо думать о хорошем человеке, а главное – соратнике по борьбе!

Товарищ Дементьев прокашлялся и начал сухим, бесцветным голосом:

– Возможно, кто-то из вас уже слышал, что конструктивно Аэрополис являет собой развитие идей, заложенных в летающий город Хэйхэ. Он состоит из пяти многокилометровых аэростатических баллонов, под которыми подвешена связка из трех огромных гондол, нанизанных на общий вертикальный ствол. Одна гондола – жилая, это почти точная копия собственно города Хэйхэ. Вторая – отвечает за снабжение. Там, например, разводят рыбу и моллюсков, нарабатывают дейтерий-тритиевое топливо, выращивают овощи. Ну а третья гондола – прекрасно оборудованный завод, где осуществляется постройка крейсеров-дисколетов... И не спрашивайте, как эта информация добыта. Скажу лишь, что ее достоверность подтверждается гибелью нескольких наших лучших агентов.

– Вопрос о том, – продолжал товарищ Дементьев, – кто пожертвовал «Танцорам вечности» миллиарды, необходимые для постройки Аэрополиса, сейчас оставим за скобками. Перед нами факт: летающая база врага существует и оснащена по последнему слову техники. Исходя из того военно-технического потенциала, который демонстрируют наши враги, их летающий город примерно втрое больше, чем знаменитый Хэйхэ на Юпитере. Элементарные расчеты показывают, что, в отличие от Хэйхэ, объект с параметрами Аэрополиса в атмосфере Юпитера длительное время находиться не сможет. То же касается и атмосферы Нептуна. Остаются два кандидата: всем нам хорошо известный ледяной гигант Уран, – при словах «хорошо известный» лица присутствующих расцвели понимающими ухмылками, ведь их родная база, Оазис, находилась именно на Уране, – и, конечно же, водородно-гелиевый гигант Сатурн. Ясное дело, Уран мы отметаем. Соответственно, поиски Аэрополиса должны проводиться только на Сатурне. Опуская долгие научные выкладки, довожу до сведения собравшихся: Аэрополис нужно искать в относительно узких полосах на краях экваториальных зон. Северную полосу мы условно назвали тропиком Рака, южную – тропиком Козерога. Назвали, повторюсь, условно, потому что в случае Сатурна мы имеем дело всего лишь с четвертыми градусами северной и южной широты.

– Сразу вопрос, – прервал сухие выкладки товарища Дементьева пилот Квалья. – Если все это понимаешь ты, почему это не понимают в «Беллоне»? Ведь тамошние аналитики явно не хуже наших, и правительственные войска давно уже сумели бы найти базу «танцоров».

– Как? Как найти? – с хитрым прищуром ответил вопросом на вопрос товарищ Дементьев.

– Ну, как-как... – Квалья огляделся по сторонам, ища поддержки у других пилотов. – Развесить несколько десятков спутников, выпустить сотни авиеток, хорошенько прочесать экваториальную область Сатурна...

– Никакие сотни и даже тысячи авиеток, дорогой Роберто, не гарантируют тебе обнаружения хоть чего-то в этом адском вареве аммиачных и метановых облаков. Прими также во внимание чудовищные размеры области поиска: триста восемьдесят тысяч километров в длину, пятнадцать тысяч – в ширину. Также имей в виду, что иное облако на Сатурне имеет размеры с пол-Луны. И эти огромные облака, как правило, непрозрачны для радаров из-за бешеной грозовой активности. Любое подобное облако может жить годы и даже десятки лет! Перемещаясь вместе с атмосферными потоками, такое облако способно эффективно укрывать дрейфующий под ним Аэрополис от всех средств орбитального наблюдения! Прибавь ко всему этому тот факт, что в атмосфере Сатурна нет никакой физической возможности вести поисковые мероприятия при помощи аэрокосмических аппаратов! И ты поймешь, что все традиционные подходы «Беллоны» к поискам объектов вражеской инфраструктуры в случае с Аэрополисом не могут дать ровным счетом ничего!

– Но если это не по силам «Беллоне», как же с этим справимся мы? – растерянно спросил Квалья.

– Все дело в том, товарищ Квалья, что в отличие от «Беллоны» мы не связаны по рукам и ногам космическим природоохранным кодексом, более известным как Книга Тысячи Запретов! Мы можем запросто позволить себе подорвать в нижнем кольце Сатурна множество чистых термоядерных зарядов, не выпрашивая разрешения у ста сорока пяти бюрократов и не извиняясь в прямом эфире перед двумя сотнями телеканалов. Мы, мол, не хотели! Но обстоятельства нас вынудили! Мы все компенсируем! Посадим два миллиона березок на Равнине Бессмысленности!

– Это хорошо, что Книга Тысячи Запретов нам не указ, – Квалья улыбнулся. – Впрочем, не вижу пока никакой связи между ядерными взрывами в кольцах Сатурна, и обнаружением Аэрополиса.

– А связь есть! – торжественно провозгласил товарищ Дементьев и даже как-то от этой торжественности чуточку распрямился. – Взрывы вырвут из нижней кромки кольца D десятки тысяч обломков. Часть из них сойдет с низких орбит и почти одновременно обрушится на экватор Сатурна по всей его длине. Обломки эти из-за трения о верхние слои атмосферы разгорятся ослепительным пламенем. Метеоры и болиды осветят экваториальную область на сотни, на тысячи километров вглубь и вширь. А главное – ударные волны пробьют огромные бреши в облачном щите Сатурна! И наша задача будет состоять в том, чтобы успеть повнимательнее заглянуть в приоткрывшиеся сокровенные глубины атмосферы и разыскать в них Аэрополис!

– А если мы не успеем? – нахмурившись, спросил товарищ Альфа.

– Тогда придется начинать все сначала, – развел руками товарищ Дементьев.

«И это в лучшем случае «начинать все сначала», – мрачно подумал Максим. – Ведь этот скучный товарищ Дементьев ни словом не обмолвился о возможном ответе «Танцоров вечности»! Не говоря уже о реакции «Беллоны»! А ведь на спутниках Сатурна расположены минимум две правительственные базы!»

Словно прочтя его мысли, вопрос о «Беллоне» тут же задал пилот Дубов, вопреки фамилии, щуплый, невысокий человечек с дьявольской реакцией. Бледное лицо и длинная шея выдавали в нем уроженца одной из орбитальных станций, иначе говоря, настоящего космача. Дубов имел на боевом счету сорок шесть сбитых вражеских кораблей и считался одним из лучших пилотов звездных борцов. Лицо его то и дело искривлялось мучительной гримасой, будто он силился что-то припомнить, но никак не мог. Максим знал, что это последствия трех ранений, с которыми не смогли справиться даже суперсовременные медицинские комбайны главного госпиталя Оазиса.

– Да, мы оцениваем риск обнаружения нас «Беллоной» как крайне высокий, – ответил Дубову товарищ Альфа. – Поэтому, не полагаясь на судьбу, мы атакуем правительственные базы на Титане и Мимасе. Это произойдет ровно через пятнадцать минут после подрыва чистых бомб... Да, мы будем драться на два фронта. Вполне возможно, это будет стоить нам потери двух крейсеров – по кораблю на каждую базу. Но, увы, у нас просто нет других вариантов. Ни-ка-ких.

– Это оз-значает, что в операции б-будут задействованы буквально в-все наши силы и Оазис останется б-без п-прикрытия? – слегка заикаясь, уточнил Дубов.

– Все наши силы, – задумчивым эхом откликнулся товарищ Альфа. – Да, это означает именно это…

 

Максим вел «Барракуду» впритирку к кольцам Сатурна. Корабль, полученный им взамен «Колибри», представлял собой странный гибрид корвета с транспортником. В его чреве на специальных противоперегрузочных стеллажах покоились восемьдесят зеленых цилиндров орбитальных термоядерных мин, каждая в два человеческих роста длиной.

Орбитальные мины были мощным и эффективным оружием, придуманным еще во времена Третьей системной войны. Тогда с их помощью колонии успешно отбивались от флотов метрополии. Теперь мины предназначались совсем для других целей.

Минерами в экипаж к Максиму зачислили двух неофитов «Армии пробуждения», бойких и сообразительных парней. Худощавый Лайонел, отзывавшийся на прозвище «Степ», был сыном бедного фермера с Южного полюса Марса. Розовощекий Шляпкин, понятное дело, именовавшийся Шляпой, имел мутную биографию и считал себя анархистом, «временно примкнувшим к звездным борцам в общей борьбе с олигархами и цензорами».

К счастью, над обоими юнгами был поставлен надежный боцман – Прокопыч, личность в «Армии пробуждения» легендарная. В отличие от большинства звездных борцов, был он человеком немолодым, ему давно перевалило за шестьдесят. Свой богатый жизненный опыт Прокопыч без стеснения распылял вокруг себя в виде прибауток, поговорок, анекдотов и прочих «вот был у нас один случай»...

Сейчас Прокопыч сидел в посадочном блистере под брюхом «Барракуды».

Это яйцо из бронестекла вообще-то служило для визуального контроля посадки на особо заковыристые площадки. Но сейчас прильнувший к окулярам дальномера Прокопыч монотонным голосом регулярно информировал пилотирующего корабль Максима о «полыньях» и «расселинах» в снежно-голубоватой равнине кольца D.

Дело в том, что кольца Сатурна кажутся монолитными объектами лишь с огромного расстояния. В действительности они представляют собой несущееся по орбите месиво из разнокалиберных валунов и ледышек.

Эти валуны с ледяными глыбами где-то собираются в сгустки и скопления причудливых форм, а где-то образуют обширные прогалины, подчас достаточно большие, чтобы пропустить авиетку, а то и целый корвет. Именно эту особенность колец Сатурна собирались использовать все без исключения малые корабли «Армии пробуждения», вышедшие в тот судьбоносный рейд.

Их было двадцать девять. Большинство бортов несли чистые бомбы, ряд других – прикрывал и подстраховывал эти «бомбардировщики» от возможных напастей. Но все без исключения корабли, вне зависимости от своих тактических ролей, были готовы в любую секунду сманеврировать, поднырнуть под защиту ближайших сегментов кольца, крутиться и юлить, сбивая с толку возможных преследователей.

Вот почему за штурвалами всех кораблей сидели только самые лучшие, самые опытные пилоты – именно те, кого собирал товарищ Альфа на совет в боевой рубке «Справедливого».

– Высота двести восемьдесят... – бубнил Прокопыч. – Нет зазора... Нет зазора... Сплошное покрытие, мать его... Ни просвета, ни привета... Высота двести пять... Высота сто восемьдесят... Проходим крутой гребень... Хороший такой гребешок проходим... Высота девяносто...

– Девяносто? – переспросил Максим.

– Было девяносто. Уже семьдесят, ядрена гипертяга! – в голосе Прокопыча зазвучали зловещие нотки.

– А по данным лидара – сто двадцать! Откуда расхождение? Кому верить?

Сейчас их «Барракуда» проползала над снежно-белым ледяным спутником-кошкой, гордо шествующим по кольцу D в окружении мелких камней и льдинок. «Кошками» назывались особенно большие сгустки вещества, составляющего кольца Сатурна. Они достигали в длину сотен метров и даже километров. А потому, с астрономической точки зрения, могли уже считаться самостоятельными спутниками планеты-гиганта. Хотя и встроенными непосредственно в плоскость ее колец.

Сходство с кошкой у многих таких спутников усиливалось миллионами белых снежных «шерстинок», которые топорщились на их боках. От точного определения дистанции до этих огромных ледяных кристаллов, покрывающих кошку, зависело, должен ли Максим подать импульс на маневровые двигатели, избегая столкновения, или продолжить следовать прежним курсом. А от этого, в свою очередь, зависело, обнаружат ли их вражеские искусственные спутники-шпионы. Их, к слову, в кольцах Сатурна было как фрикаделек в супе.

– Да твоим лидаром только орехи колоть! У меня в голове свой лидар имеется. А заодно и радар тоже! Если я говорю пятьдесят, значит пятьдесят! – безапелляционно заявил Прокопыч.

Поколебавшись пару секунд, Максим все же решился довериться Прокопычу. И, избегая возможного столкновения с колючей шерсткой космической кошки, он дал трехсекундный импульс. Двигатели под корпусом корабля выплюнули из сопел короткие язычки голубого пламени и «Барракуда» сразу же пошла вверх, удаляясь от плоскости кольца. Несколько ближайших ледяных глыб брызнули облаками искрящейся пыли, выбитой реактивными струями.

– Ярковат фейерверк... Как бы не клюнул нас теперь жареный петушок в самые десять «же»!

– Отставить панические настроения! – браво скомандовал Максим.

– Ох ты, начальник, етить твою в корень! – с плохо скрытой иронией пробормотал Прокопыч, но настроения «отставил».

К сожалению, опытный боцман оказался прав. Совсем скоро сенсоры «Барракуды» доложили об облучении корабля радаром с неспецифической сигнатурой. Ясное дело, он мог принадлежать только противнику. Какому именно противнику – «Беллоне» или «Танцорам вечности» – сказать с ходу было нельзя. Но в любом случае требовалось реагировать на угрозу.

– Прокопыч! Какая-то тварь нас радаром пощекотала! Срочно найди нам полынью покрупнее! Будем нырять!

– Да вот тебе и полынья! – Прокопыч словно бы только и ждал запроса от Максима. – Азимут сорок влево. Дистанция – полтора.

– Размеры?

– Хорошая, крупная! Четыреста на сто пятьдесят. С вазелином должны пролезть!

По мнению Максима, найденная Прокопычем полынья никак не подходила под определение «крупной». И даже под определение «средней». Да что там говорить, она была возмутительно мала!

– Не хлюзди, – подбодрил Максима Прокопыч. – У нас на Фобосе как-то случай был... Один ас наш, Чебаков была его фамилия, царствие ему небесное, на своей авиетке в старую дюзу от крейсера пролетел. Там запас по габаритам был – хорошо если метр. А у тебя в этой полынье – метров сто лишних!

– Ну, устыдил, устыдил, сдаюсь, – вздохнул Максим.

 

И все-таки, что бы там ни говорил боцман, задача оставалась невероятно сложной. В первую очередь потому, что он, Максим, не хотел давать ни одного тормозного импульса, чтобы не поднимать лишних облаков пыли, роковым образом демаскирующих их и без того достаточно приметную «Барракуду».

– Ну, держитесь, – процедил он, поудобнее устраивая чуткие ладони на штурвале корабля.

Повинуясь его выверенным движениям, «Барракуда» дала крен и таким вот скособоченным макаром двинулась четко к центру полыньи. Буквально в ту же секунду зуммер сообщил о захвате «Барракуды» неприятельской системой наведения.

– Боевая тревога! – гаркнул Максим. – Всем членам экипажа занять места в огневых точках!

– Уже поковылял, мать их за ногу, – проворчал Прокопыч. – И не стыдно им старого больного человека от работы отрывать?

Видавшего виды боцмана, героя множества сражений, боевая суета раздражала, а вот Шляпа и Лайонел проявили неподдельный энтузиазм.

– Вдарим по сусалам! – запальчиво воскликнул Лайонел. – За товарища Альфу и всеобщую справедливость!

А Шляпа развязано поинтересовался:

– Кэп, а кто нападает – ублюдки или уроды?

Под первыми он имел в виду «Танцоров вечности», под вторыми – «Белонну».

– А это вы мне рассказать должны, – спокойно ответил Максим. – У вас, в отличие от меня, будет возможность посмотреть на них вблизи.

Нос «Барракуды» поравнялся с краем полыньи, когда неопознанный противник открыл огонь из главного калибра. К счастью, то ли стрелок был недостаточно опытен, то ли техники регулировали нежную лазерную технику спустя рукава, но очередь из пяти импульсов прошла мимо.

Жертвой боевого лазера стала внушительная ледяная глыба почти строго по курсу «Барракуды». Пять зеленоватых вспышек разнесли ее вдребезги. Яркое сияние вызвало срабатывание светофильтров шлемофона Максима.

Это был, конечно же, корвет типа «Скорпион». Среди всех кораблей, которые применяются правительством для патрулирования орбит газовых гигантов, только на «Скорпионах», причем только на производственных сериях с восьмой по двенадцатую, установлены лазерные пушки «Люй Хо», имеющие режим стрельбы очередями с пониженной мощностью, зато впечатляющей скорострельностью: пять импульсов за две секунды.

– Против нас работает «Скорпион», – сообщил Максим экипажу. – А это значит, нас атакует «Беллона».

– А-а, буржуи. Копеечники, рог им в рот, – проворчал Прокопыч. – Били мы ту «Белонну». Помню, в сорок втором годе на единице брали транспортник… Как его бишь? «Мадлен Олбрайт» вроде. Люстра такая, семь рожков. И тут «Белонна» подскочила… Девять корветов. А у нас три борта, мать его… Да-а, жаркое было дельце. Когда у них два корвета на ходу осталось, эти клоуны предложили взять их в плен! С последующим выкупом, ясное дело.

– Ур-роды! – с чувством произнес Шляпа.

– И что, взяли? – поинтересовался Степ.

– Ну, щас! – расхохотался боцман. – Сожгли к солнечной матери. С врагами трудового народа у нас разговор короткий.

Как только «Барракуда» прошла полынью, Максим сразу же дал импульс маршевыми. Да, он выбил из кольца огромное облако ледяной пыли и камней – но теперь это полностью соответствовало его планам. Тем самым он как бы запечатал «полынью», ослепив радары преследователя.

Разумеется, азартные Шляпа и Степ все равно открыли ураганный огонь из гибридных плазменно-кинетических пушек «Королевская жаба». Наугад, сквозь искристое ледяное облако.

– Отставить пальбу! – рявкнул Максим. – Стрелять только по ясно различимой цели!

– Так точно, – неохотно откликнулся Шляпа.

– Прокопыч, срочно в блистер! Продолжаем сев. И поглядывай, не вынырнет ли из очередной полыньи наш клиент!

 

Клиент не вынырнул. Судя по всему, он сбился со следа и теперь рыскал где-то в каменно-ледяных 3D-лабиринтах кольца. Что же до Максима, на десятой минуте молчания зуммеров тревоги он аккуратно, что называется одним пальцем, развернул свою машину и повел ее к сумрачной, зловещей стене, заполнявшей сейчас полмира – газовому гиганту Сатурн.

Степ и Шляпа орали неофициальный гимн «Армии пробуждения» – Максим услышал это по внутренней трансляции.

 

 

И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева,

А снится нам трава, трава у дома –

Зеленая, зеленая трава!

 

 

«В «Беллоне» они бы хрен попели... Хоть гимн, хоть что... Потому что у этих в «Беллоне» дисциплина... Правила всякие... А у нас все можно – хоть пой, хоть танцуй», – подумал Максим.

Он сам не мог объяснить себе, откуда знает про дисциплину в «Беллоне», откуда в нем такая уверенность, что петь там, в кабинах «Скорпионов» и «Крабов», при исполнении боевых заданий, категорически нельзя.

Подумав об этом, Максим испытал странное, уже хорошо знакомое ему ощущение какой-то темной тайны, лежащей на самом дне его души.

«Не до ощущений сейчас... Надо выполнить задание».

 

Они минировали кольцо уже второй час.

Выглядело это так: «Барракуда» зависала на месте и юнги через открытый грузовой люк выталкивали наружу зеленый цилиндр. Едва мина оказывалась за бортом, как срабатывала автоматика и из сопел маскировочной системы в пространство выплевывалось облако стелс-пыли, окутывавшее мину непрозрачным для всякого излучения коконом.

Прокопыч вел отсчет километров от каждой установленной мины. Всякий раз, когда он доходил до ста, они вместе с Максимом начинали искать очередное местечко поукромнее. Выше всего в рейтинге укромности котировались спутники-кошки, а ниже всего – полыньи среди скучного, равномерно перемолотого в мелкую гальку ледового материала.

Естественно, спутники-кошки имели наибольшую ценность потому, что Максиму и его боевым товарищам хотелось породить как можно более крупные болиды, освещающие атмосферу Сатурна на тысячи километров вглубь. А мелкая ледяная крошка сулила лишь красивые, но быстрые и почти бесполезные высотные фейерверки.

Договорившись с командиром о месте закладки очередной мины, Прокопыч дирижировал юнгами, для оживления скучной процедуры минирования придумывая им всякий раз разные прозвища:

– Так, Шляппо, Чечеткин, а теперь делай раз – проверяй скафандры. Делай два – мину на пандус. Делай три – взрыватели на боевое. Делай четыре – мину за борт...

Юнги включали все четыре взрывателя очередной мины и через кормовую аппарель вышвыривали ее в пространство. Предоставленная самой себе, мина, запрограммированная хитроумным Мамонтом, главным спецом «Армии пробуждения» по «всему научному и техническому», определяла свою скорость относительно кольца D и при помощи архаичных, но надежных гидразиновых движков полностью гасила свою скорость, выжидательно замирая на месте.

– Когда уже эти дуры закончатся? – сетовал Шляпа.

– Чего дуры-то? В каждой из этих мин столько искусственного интеллекта, что не понятно, кто из нас умнее... Я вон в школе едва квадратные уравнения решал... А эта фигня чертова наверняка систему из тысячи дифур[3]может... За доли секунды... – откликнулся Степ.

– Подумаешь, «доли секунды», – сердито фыркнул Шляпа и в сердцах пнул ни в чем не повинную мину на нижней ячейке стеллажа.

Отповедь Лайонела нисколько не прибавила ему энтузиазма. Не о такой рутине он мечтал, когда шел в звездные борцы. А об освобождении Солнечной системы из ржавых оков олигархии и потребительского меркантилизма!

Когда на стеллажах «Барракуды» оставались девять пузатых мин, с борта флагманского крейсера «Справедливый» пришел кодовый сигнал 999 – «три девятки». Это означало, что все прочие коллеги Максима уже управились с минированием и готовы к следующей фазе операции – уходу из кольца D в преддверии подрыва.

– Эй, товарищи по борьбе! – обратился Максим к Прокопычу и юнгам. – Мы в отстающих. Нельзя ли побыстрее?

– Так это в первую очередь к тебе относится, голубчик, – пробурчал Прокопыч. – Крутишь носом все время – эта полынья не годится, тут чересчур людно, там спутниками-шпионами воняет, а здесь слишком накурено...

– Так ведь воняет же! – воскликнул Максим.

– Вредно быть таким вредным, – гнул свою линию Прокопыч. – Вот и результаты, ешкин кот. Все уже отдыхают, а мы мордуемся!

Максим собрался было дать «добро» на беглую установку оставшихся мин где придется, лишь бы побыстрее, как вдруг...

– Внимание, «Барракуда»! Внимание, «Барракуда»! Говорит «Справедливый»!..

Скорее всего, это говорил командир крейсера капитан Цинь Ша. Но поскольку связь осуществлялась через сверхзащищенный, а значит очень узкий канал, все характеристические частоты голоса были потеряны при передаче. Казалось, что с Максимом разговаривает дешевый цифровой будильник, неожиданно осознавший себя как личность.

– ...На азимуте триста пятьдесят неопознанный летающий объект. Предположительно крейсер-дисколет «Танцоров вечности». Его скорость – восемь. Он пройдет над вами через сто пятьдесят секунд.

Внутри Максима все похолодело.

«Дисколет... Это же не шуточки! Страшная махина! Практически неуязвимая... Неуязвимая? А что если?..»

– Прокопыч! – скомандовал Максим. – Ну-ка быстро выдай мне пеленг на дисколет и организуй прогноз по дистанции расхождения!

Прокопыч завозился.

– Да где же он?.. А-а-а, во-о-от где... Явился не запылился, ядрен бозон... Ну что же, слушай пеленг и дистанцию...

Приняв от Прокопыча необходимые цифры, Максим сорвал пломбу с панели защищенной связи (вообще-то им предписывалось сохранять полное радиомолчание) и вызвал флагманский крейсер:

– «Справедливый», здесь «Барракуда»! Вас понял! Принял решение минировать оставшимися зарядами по курсу дисколета. Прошу выдать радиокоды на подрыв этой серии через... сто двадцать секунд!

Самоубийственно отважный план Максима заключался в том, чтобы пустить последнюю девятку мин против дисколета «танцоров». А вдруг получится?

На «Справедливом» думали недолго. Тот же голос ожившего будильника сообщил:

– «Барракуда», твой план командованием не одобрен. Но… Поскольку тактическая обстановка тебе известна лучше… В общем, действуй, «Барракуда»! Удачи тебе!

Если бы Максим взялся выслушивать всю эту тираду до конца, то точно ничего бы не успел. Однако, еще срывая пломбу с панели связи, Максим уже бросил «Барракуду» в упрежденную точку по курсу дисколета. Теперь же, промчавшись молнией двести семьдесят четыре километра, он с каким-то гибельным задором проорал юнгам:

– Парни, мы в деле! Все мины за борт!

Степ и Шляпа сразу поняли по голосу командира, что тот не шутит и приободрились. С немыслимой еще пять минут назад прытью они вышвырнули в холодные объятия вакуума оставшиеся зеленые бочки и дали сигнал на закрытие аппарели.

– Красиво прет! – ахнул Прокопыч, имея в виду, конечно, приближающийся дисколет. – Жаль, у нас таких штуковин нету... Не то мы бы всей Солнечной вмиг показали, что такое пробуждение от, итить его налево, потребительского сна...

– Экипаж, внимание! – рявкнул Максим. – Всем занять места в огневых точках!

До подрыва мин осталась ровно минута. Надо было уходить. Уходить на полной тяге, на всех миллионах лошадиных сил, на всех гигаваттах и тераджоулях, какие только можно было выжать из старой доброй «Барракуды».

Но выдать форсированную тягу на маршевые без предупреждения означало размазать Шляпу и Степа по шпангоутам и стрингерам грузового отсека, как нож размазывает масло по поджаристому тосту.

Секунды ползли, как черви. Палец Максима елозил по кнопке форсажа. Наконец поступил доклад от юнг:

– Виталий Шляпин место в левобортовом блистере занял!

– Лайонел Нут уже в огневой точке!

Максим нажал форсаж и утопил педаль газа до упора. Ксеноновая плазма ударила из маршевых со скоростью пятьдесят семь километров в секунду. «Барракуда» вздрогнула и застонала, как живое существо. Перегрузки вжали Максима в кресло, щеки стекли к плечам, легкие окаменели.

Только сейчас, когда от него уже ничего не зависело, Максим позволил себе воспользоваться услугами станции защиты задней полусферы и посмотреть на вражеский дисколет во всей его красе.

Тот летел с креном сорок пять градусов – так, что Максим видел забранный черной граненой броней колпак башни главного калибра. Пылевая защита «танцоров» была выключена – они явно не ожидали нападения на своем «заднем дворе».

На секунду Максиму стало жаль ребят из дисколета. Ведь все-таки сознательные противники олигархии, соратники по борьбе, хотя и бывшие... Но затем он вспомнил о том, как жестоко и подло «Танцоры вечности» вышвырнули «Армию пробуждения» из сектора Троянцев Юпитера. Оставили без ресурсов, столь необходимых и для строительства флота, и для развития Оазиса... И вскипевшая в нем злоба вмиг вытеснила жалость.

«Собакам – собачья смерть!» – вынес вердикт Максим.

 

Когда девять рукотворных солнц, каждое мощностью пять мегатонн, слаженно полыхнули, слившись в одну всесильную огненную амебу, дисколет «Гималаи» находился в четырех километрах от центра термоядерного кошмара. Плазма ударила в брюхо крейсера по касательной, расплескалась по крыше нижней башни главного калибра, захлестнула воронки эмиттеров защитного поля.

Это было дьявольски красиво – рукотворное солнце, пожирающее аспидно-черный исполинский диск. Однако броня «Гималаев» выдержала это испытание. Единственным слабым местом дисколета оказались маршевые дюзы. В преддверии атмосферного маневра и стыковки с Аэрополисом они были выключены. Струи плазмы выбили клапаны и погнали ударную волну по лабиринтам трубопроводов топливной системы.

Трех сотых долей секунды хватило, чтобы раскаленный литий десятками игл ударил из разрушенных циркуляционных насосов в правом машинном отделении «Гималаев». Максим не видел этого, но знал – там воцарился настоящий ад.

На дисколете одновременно сыграли боевую и пожарную тревогу, а затем с разочарованием констатировали, что одновременно отрубились все радары и заткнулись все радиоканалы.

На ослепшем и оглохшем крейсере даже не сразу определили, что они стали жертвой череды ядерных взрывов. Уж очень неожиданно все случилось.

Когда же удалось установить связь по лазерному каналу, командор дисколета брат Каменщик вызвал главу «Танцоров вечности», брата Молота.

– Потеря управляемости! Нет зажигания на маршевых! Пожары! Мы можем не дотянуть до Аэрополиса! – брат Каменщик очень старался сохранять хладнокровие, но его голос предательски дрожал.

– Мужайтесь, братья!.. Мы с вами!.. С вами – все люди справедливости, все враги прогнившей олигархии! – ответил брат Молот.

Изображение и звук уходили с борта крейсера на Аэрополис чередой лазерных вспышек и тем же способом – лазерным кодированием – общалась с дисколетом база «Танцоров вечности». Это лазерное шоу порождало на аммиачных облаках Сатурна невидимые глазу ультрафиолетовые вспышки.

Невидимые глазу, но не приборам оптико-электронной разведки, размещенным на борту крейсера «Справедливый»! Глава Отдела Особых Действий товарищ Дементьев оторвался от окуляров визира и, повернувшись к адмиралу Баренцу, с удовлетворением произнес:

– Они попались, адмирал! Передайте нашим кораблям, чтобы все внимание сосредоточили на третьем градусе южной широты, тридцать седьмом градусе западной долготы. Именно там сейчас находится Аэрополис.

 

– Ну что же, братцы, вмазали мы им так вмазали! По шеямто! По татуированным! – удовлетворенно басил Прокопыч.

– «Трава-трава у до-о-ома! Зеле-е-еная, зеле-е-еная трава!» – нестройно горланили Степ и Шляпа.

Боцман тем временем не унимался.

– Как думаешь, командир, – обратился он к Максиму. – Может, нам товарищ Альфа премию какую даст? Или поощрит как-нибудь? Ну, я не знаю даже... Не бутылкой, конечно... Чемнибудь посущественней.

– Я думаю, – серьезно ответил Максим, – тот, кто завалил вражеский крейсер, может рассчитывать на многое... Например, на капитанскую должность.

– Капитанская должность? Этого я, пожалуй, не потяну, – скромно отозвался Прокопыч. – Тут надо культуру... Соображение, манеры... А я что? Вырос без мамы, всю жизнь на верфях трудился... Спину гнул, чтобы дармоедов своих – Сашку и Пашку – поднять... Мне бы что-нибудь попроще... Погоди-ка, – вдруг насторожился Прокопыч. – А что это он, дисколет-то наш? Погибать не собирается, что ли?

Максим, последовав примеру боцмана, тоже обратил свой взгляд на «Гималаи».

Крейсер до сего момента неуправляемо падал на Сатурн. Он уже несся сквозь границу стратосферы. Вокруг него набухал пышущий плавильным жаром плазмоид, который обещал вскоре прожечь броню корабля насквозь и пожрать его без остатка...

Но картина вдруг начала меняться!

Разноцветные огоньки маневровых дюз расцвели по ведущей кромке корабля, заставив его изменить угол атаки – вражеский капитан явно стремился отыграть секунды у беспощадных законов термодинамики.

И это было только начало! Вот уже две неповрежденные маршевые дюзы крейсера изрыгнули фонтаны голубой плазмы – и обреченный, казалось, корабль плавной запятой махнул вверх!

– Уходит, гад! – возмущенно взревел Прокопыч.

– Не может быть! – взвизгнул Степ.

– Гнида! – ахнул кулаком по казеннику своей «Королевской жабы» Шляпа.

Максим от комментариев воздержался. Но на самом деле им овладело настоящее бешенство. Ни мгновения не колеблясь, он бросил «Барракуду» наперерез дисколету.

Разумеется, его неожиданный маневр едва не поотрывал всему экипажу головы. Однако окончание маневра его бравые молодцы встретили возгласами восторга – никому не хотелось, чтобы крейсер «Гималаи» сбежал.

Что он сможет сделать против самого живучего крейсера Солнечной системы со своими четырьмя не самыми лучшими лазерными пушечками, Максим не знал... Но нельзя же сидеть сложа руки!

Вдруг на связь вышел «Справедливый». К удивлению Максима, это был голос самого товарища Альфы.

– Ты что творишь, Макс?!

– Веду преследование вражеского крейсера!

– Категорически запрещаю преследование! – в голосе Альфы зазвучала сталь.

– Но почему?

– Отставить «почему»!

– Товарищ Альфа!.. Это же шанс!

– Хорошо, тогда слушай внимательно, – после секундной паузы произнес товарищ Альфа. – Если все пойдет по худшему варианту, ты просто погибнешь. Потому что идти на «Барракуде» против дисколета это все равно, что идти с зубной щеткой на разъяренную самку еврокракена. Добром не кончится полюбому. Но если вдруг произойдет чудо, я уж не знаю, какое, и ты все-таки завалишь «Гималаи», это нанесет нашему делу огромный урон.

– Какой урон?! Они же враги! Ты сам говорил!

– Да, они враги. Но они сильные враги. Кроме «Гималаев» у них есть еще минимум два дисколета: «Тигр» и «Пилигрим». Где они – мы не знаем. Встречаться с ними в открытом бою по-прежнему очень рискованно. Сейчас нам нужно вовсе не уничтожение «Гималаев», не бойня, в которой мы потеряем часть флота, а… переговоры. Переговоры, Максим! Ты меня понял?

Максим покорно кивнул – товарищ Альфа всегда прав. Даже когда прав не до конца.

 

«Гималаи» ушел. Уковылял, как выразился Прокопыч. И настал черед выполнять главный план командования «Армии пробуждения». «Барракуда» едва успела уйти в сторону, как кольцо D было взорвано и тысячи болидов вспороли облачные перины Сатурна, выжигая кристаллический аммиак и высветляя туманные недра газового гиганта на расчетные тысячи километров.

Десятки опытнейших пилотов, сотни остроглазых наблюдателей вперялись в обозначенный товарищем Дементьевым квадрат планеты, но они не увидели ничего, ровным счетом ничего кроме небольшого аэростата-ретранслятора с комплексом лазерной связи на борту.

Где же Аэрополис?! Где растреклятый Аэрополис?! Эти вопросы никому не давали покоя.

И в ту минуту, когда казалось, что все зря, что гигантские усилия затрачены впустую, анархист Шляпа в своей развязной манере вдруг выкрикнул:

– А это что за бледная поганка по правому борту?!

Прокопыч и Максим немедленно развернули все устройства оптического наблюдения по указанному пеленгу.

Они увидели... нечто и впрямь очень похожее на поганку!

На перевернутую поганку, висящую шляпкой вниз в тропосфере Сатурна под аммиачным облаком. Облаком, изорванным на куски метеорным катаклизмом, но все же до конца не сожженным.

Шляпка поганки была верхней гондолой Аэрополиса, ножка – несущей фермой, а пять исполинских баллонов были попросту не видны, скрытые жемчужными кусками облаков.

То же касалось и еще двух огромных гондол Аэрополиса, которые тонули в нижнем ярусе облаков.

– Как веревочка ни вейся, все равно конец найдут! – констатировал бравый боцман, потирая мозолистые руки.

– Товарищи, – взволнованно обратился Максим к экипажу. – От лица командования поздравляю вас. Мы нашли Аэрополис…

– Ура! – рявкнули юнги, а боцман загнул такую лексическую конструкцию, от которой даже немало повидавший на своем пилотском веку Максим восхищенно улыбнулся.

На самом деле не матюги Прокопыча вызвали его улыбку. А ожидаемая радость товарища Альфы – и Сони.

Вот ради чего стоило жить.

Вот ради чего стоило умереть.