рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры

Реферат Курсовая Конспект

Взрослых детей не бывает

Взрослых детей не бывает - раздел Литература, ПОКА ПОДРУЖКА В КОМЕ   Представьте Себе, Что Вы, По Какой-То Неизвестной Причине, Вд...

 

Представьте себе, что вы, по какой-то неизвестной причине, вдруг стали стремительно терять память. Вы не можете вспомнить, какой сейчас месяц или, скажем, какая у вас машина. Забываются названия времен года, продуктов, хранящихся у вас в холодильнике, растений и цветов. Все быстрее и быстрее застывает ваша память - маленький, идеальной формы айсберг, в котором замерли, запертые на замок, ваши воспоминания. Вы освобождены от памяти: вы смотрите на мир глазами новорожденного младенца, вам дано только зрение и слух, но неведомо знание. Вдруг, неожиданно, лед начинает таять, память возвращается шаг за шагом. Этот лед покрывал поверхность пруда, он тает, вода все теплеет. Из ваших воспоминаний прорастают лилии, между ними снуют рыбки. Вы становитесь самим собой.

И вот перед нами Карен, пробывшая в коме семнадцать лет, десять месяцев и семнадцать дней. Над нею склонилась медсестра, меняющая трубку катетера. Она меняет эту трубку уже двенадцать лет. Она смотрит на Карен, но почти не замечает ее, мысли сестры заняты другими делами - вечером ей нужно успеть на репетицию хора, а еще она вчера видела отличную шерстяную куртку на распродаже в «Бэй».

Сестра держит в памяти, что Карен, скорее всего, скоро умрет от пневмонии, и нет в этом ни цинизма, ни пафоса. Вот только... Уж очень она быстро и легко вырвалась из объятий болезни, из-за которой ее перевели сюда, в больницу. Сестра на мгновение замирает и пристально смотрит на Карен - бедная, все время на грани жизни и смерти. Ничего, скоро тебя переведут обратно в Инглвудский приют, а там... Что там? Уж лучше смерть, чем такая жизнь. Ни любви, ни прошлого, ни будущего, ни настоящего, ни секса. Жалкое зрелище, получеловек. Но даже теперь, спустя семнадцать лет комы, на лице Карен сохранились остатки былого очарования. Сколько же она упустила в этой жизни! Сестра отводит взгляд от лица Карен и продолжает процедуру замены трубки.

Вдруг сестра слышит голос - слабый, хриплый, девчоночий, сухой-сухой, словно пемза трется о пемзу:

- Здрасьте .

Сестра поднимает взгляд. Карен выдавливает из себя еще одно «здрасьте». Сестра видит ее глаза - ясные, цвета зеленого мха, чуть слипающиеся в уголках после сна. Она видит, как скатывается набок ее голова на бессильной, тонкой-тонкой шее. Карен не может пошевелиться, но у нее получается говорить:

- Щекотно.

Сестра шепчет:

- Господи... О Господи! - И выскакивает из палаты.

Она бежит за дежурным врачом - доктором Венди Шернен.

Медсестра , - понимает Карен.

Она думает: Это медсестра. Я в больнице. Я... Кто я? Подождите. Я - Карен. Сколько времени? Где я?

Впрочем, это полуопьянение быстро рассеивается, она ощущает, как начинает порыкивать только что запущенный мотор ее мозга, как через несколько секунд он с ревом «шевроле-камаро» срывается с места. Последнее, что Карен помнит, - это она с Венди и Пэм у машины на Ирмонт-драйв - пьянка какая-то дурацкая, а не праздник. Да, а перед этим они еще катались на лыжах. С Ричардом. И они с ним занимались любовью. Она помнит болтовню и перешучивания с девчонками, импровизированный коктейль, она еще прикидывала, не рассказать ли им, что у нее было с Ричардом. А потом она ничего не помнит. Почему так? Карен понимает, что раз она оказалась в больнице, ей, наверное, стало плохо.

Что я пила? Чуть-чуть водки. Да еще две таблетки валиума. Неужели из-за этого... Господи, ну и отход няк! Блин, еще от мамы влетит .

Темнота. Впереди была темнота. Сон? Карен вспоминает, как испугала ее эта темнота, как ей захотелось любой ценой избежать ее, пусть даже ценой вечного сна. Бестолковое, тщетное желание, да и обернулось так по-дурацки.

Она закрывает глаза, потому что в окно начинает проникать яркое утреннее солнце. Затем она опускает глаза, чтобы посмотреть на себя, на свое тело.

Господи, где мое тело? Я ничего не чувствую. Где мои ноги? Я не могу пошевелиться... я...

Она слабо вскрикивает, но кашель обрывает крик. В палате появляется другая медсестра с обалдевшими глазами. Карен с трудом выдавливает из пересохшего горла несколько слов:

- Пить. Дайте, пожалуйста, воды .

***

 

Почти все гости Хиллари Маркхэм уже разошлись по домам. Сама Хиллари, все еще полная сил благодаря какому-то энергетическому коктейлю, обходит дом, с улыбкой оглядывая следы празднования - остатки разорванных карнавальных костюмов, куски тыквы и десятки грязных (многие - в губной помаде) бокалов и бутылок из-под вонючего пива. Тедди Лью и Трейси уснули на диване. Лайнус - на полу гостевой комнаты, в обществе двух кошек Хиллари.

Хиллари направляется в спальню, где на кровати все еще валяются чьи-то пальто и куртки. В этот момент она слышит два глухих удара. Она заходит в ванную и обнаруживает Гамильтона на полу - бледного как смерть, рот полуоткрыт. Пэм лежит в ванне, ее голова откинута, волосы разметались по кромке. Она бледна, как и Гамильтон. Времени нет даже на то, чтобы впасть в панику. Что делать? Что делать? Разбудить Тедди Лью - он ведь парамедик! Она с криком вбегает в гостиную и трясет Тедди за плечо, вытряхивая из него сон. Тот уснул прямо в костюме автогонщика, тем не менее реагирует мгновенно. Проходит едва ли минута, а Гамильтон и Пэм уже подключены к капельницам, из которых в их вены перетекает наркан - антиопиатный легкий наркотик - и раствор D5W. Включены переносные аппараты искусственного дыхания, и фургон Тедди уже срывается с места в направлении больницы Лайонс Гейт.

Почти тотчас же оба виновника суматохи вырываются из объятий цепкого, слишком глубокого сна.

- Тедди, ты козел! - орет Гамильтон. - Такой кайф обломал. Никогда так клево башню не сносило! На кой хрен ты приперся?

- Сами вы придурки.

- Тедди, мы - где? - мычит Пэм.

- Спокойно, ребята, я везу вас в Лайонс Гейт, - говорит Тедди.

- Блин! - выдыхает Пэм. - А так хорошо было... Лайнус, это ты там, что ли?

- Ну, я.

- Скажи этим мудакам, пусть отвалят.

***

 

Медсестра, ухаживающая за Карен, в курсе, что ее пациентка вроде как не чужая доктору Шернен. Она на ходу говорит остальным сестрам о том, что случилось, и спешит на первый этаж, в отделение интенсивной терапии, куда только что срочно вызвали дежурного врача.

- Доктор Шернен, - задыхаясь, говорит сестра. - Там... ваша подруга!

Венди сосредоточенно следует за двумя каталками, которые спешно завозят в отделение.

- Я знаю, я знаю.

Сестра ошарашена:

- Но ведь...

Венди, парамедики и два тела на каталках молнией проносятся в реанимационную палату. Вслед за ними направляется молодой мужчина - сестра видела его на рождественской вечеринке, это муж доктора Шернен. Еще в приемном покое крутится какая-то девчонка, вся в черном - наверное, специально ведьмой на Хэллоуин нарядилась; ее глаза подрисованы черным, как у Элиса Купера в его золотые денечки.

На первой каталке тихо лежит женщина: блондинка, бледная как полотно, это видно даже сквозь кислородную маску. Ее лицо кажется знакомым. Где она могла ее видеть? В журналах, по телевизору? Впрочем, сестра повидала здесь в больнице самых разных известных людей. На второй каталке - мужчина лет тридцати с небольшим, с какой-то странной кожной болезнью, чудовищно запущенной. СПИД? Такого страшного пациента ей еще видеть не доводилось. Но этот полутруп орет во всю мощь своих неслабых легких, требуя от всех, чтобы они отвалили от него, выдав перед тем положенную дозу героина. Сестра спрашивает одного из фельдшеров, что случилось, и получает типичный для 1997 года ответ: «Китайский порошок. Передозировка на празднике». Сестра приостанавливается и понимает, что пациент, оказывается, в таком кошмарном гриме. Ничего себе маскарадный костюмчик.

Каталки уносятся дальше по коридору, и тут муж доктора Шернен обращается к молоденькой ведьме:

- Меган, что ты здесь делаешь? Какого черта, ты уже все знаешь?

Меган говорит:

- Я просто так приехала. Дженни Тайрел таблетка нужна, такая... чтобы после того, как... Она меня подвезла. Тут я вас и увидела. А у вас-то что случилось? Что-то серьезное?

- Спеклись ребята, - говорит Лайнус. - Героин.

- Да ну! Эй, тетя Венди! Венди, скажи, они не умрут? Пожалуйста! Это же «китайский порошок», он ведь...

- Меган, потом поговорим.

Венди отворачивается и отдает какие-то распоряжения санитару.

Лайнус пытается представить мир без Гамильтона и Пэм. Ему становится плохо, в животе начинает жечь. Он вспоминает, как приходил в эту больницу к Джареду почти двадцать лет назад, вспоминает Карен, неподвижно лежащую в Инглвудском приюте, пристально смотрящую в смерть, в пустоту. Бедняга Ричард, жить всю жизнь с таким грузом. Больница - это такое место, где заканчиваются жизни людей. Здесь умирает надежда. Он восхищается Венди, у которой хватает духу работать здесь, да еще и на реанимационном отделении.

Сколько же времени они уже колются? Идиоты. Мать их... Пэм и Гамильтон с лязгом вкатываются в реанимацию. Их колют, качают воздух, берут анализы; вставлены новые внутривенные катетеры, прокачивается очередная доза наркана. Венди в смятении: ни один анализ в такой ситуации не дает стопроцентно точной картины состояния. Передозировка героином - такое дело. Никакая томография, никакой подсчет кровяных телец, никакие показания самых точных приборов не могут дать врачу ответа на просто сформулированный вопрос: «Будет этот человек жить или нет?»

Головы пациентов резко наклоняют и запрокидывают. «Кукольные глазки», прием, помогающий определить состояние нервной системы.

Едва дышащие тела перекладывают в вентиляционную камеру. Самое страшное позади, несколько часов они будут спокойно спать. «Выкарабкаются», - говорит Венди. Они с Лайнусом и Меган опускаются в кресла в холле и молчат. Потерять еще двоих старых друзей - только теперь они понимают, в какой ужас их повергает эта мысль. Откуда-то тянет сквозняком, и их начинает колотить. Венди чувствует, что у нее в позвоночнике словно образовалась острая сосулька, которая медленно, но верно поднимается выше и колет, и колет в мозг. На сегодня все. Смена закончена. Тем временем дежурная сестра с этажа, где лежит Карен, подходит к ним и говорит:

- Доктор Шернен, мне действительно нужно сказать вам...

- Да? - Венди пытается скрыть усталость и напряжение. - Извините, я слишком переволновалась. Что-то случилось?

- Дело в том, что ваша подруга заговорила.

- Заговорила? Этого еще не хватало! Она сейчас лежать должна - почти без сознания! Как минимум несколько часов. Мы ведь вкололи им обоим седативы...

- Нет-нет. Я не об этих друзьях. Та... ваша старая подруга. Ну та, что в коме. Из палаты семь-Е. Карен.

Венди поворачивается к Лайнусу и Меган. Они словно парализованы, только волоски на шее встают дыбом. Руки немеют. Все трое словно оказываются в каком-то заколдованном царстве. Медсестра продолжает говорить:

- Да вы же ее знаете. Это та, которая уже пятнадцать лет в коме. Ну, Карен.

- Семнадцать, - мгновенно реагирует Лайнус.

Меган начинает мутить.

- Она со мной поздоровалась. Два раза. У нее глаза другие - живые, осмысленные. Она просто очнулась. Вроде бы пока все в порядке.

Венди смотрит на Лайнуса и Меган. Те тоже обмениваются долгими взглядами. Лайнус ничего не понимает, его мозг словно провалился в какой-то люк в полу. Через секунду они бросаются бежать по пахнущему озоном коридору, затем им предстоит пытка - долгая поездка в лифте. Все молчат. Еще несколько вдохов-выдохов, и они в палате Карен, где уже полно сестер и санитарок. Карен плачет, кто-то собирается ввести ей успокоительное. Венди хватает шприц и выбрасывает его в мусорную корзину.

- Нет, только не это! Она ведь в первую очередь из-за этого здесь очутилась. Никаких психотропных препаратов. Ни седативных, ни антидепрессантов. Ничего! Раз и навсегда... и уходите! Уходите все.

Все уходят. В палате остаются только Венди, Лайнус и Меган. Венди подходит ближе к кровати и говорит:

- Карен, это я, Венди. Это я, я с тобой.

Карен, чуть успокоившись, поднимает глаза.

- Венди? Венди, это ты?

Еще шаг вперед, Венди опускается на колени перед кроватью, кладет руку на плечо Карен. Второй рукой она вытирает ей слезы.

- Ну вот. Привет, Карен. Это я, Венди. Я здесь, я с тобой.

Венди - достаточно опытный врач, и она лучше других понимает: то, что Карен пришла в себя, сродни чуду. Она старается держать себя в руках, что ей столько раз удавалось в жизни, но сейчас она не уверена, что справится.

- Венди... что со мной случилось... мое тело... я не могу пошевелиться. Я сама себя не вижу... Что, черт возьми, случилось?

- Ты очень долго спала, Карен. Это кома. Ты только не волнуйся, все страшное уже позади. А твое тело - это вообще ерунда. Скоро поправишься, все будет хорошо. Скоро.

Венди очень боится, что лицо выдаст ее неуверенность в последнем обещании.

- Венди, как хорошо, что ты...

Карен закрывает глаза. Через несколько вдохов ее взгляд устремляется в сторону, и она хрипит:

- Это... это Лайнус? - словно сухим колоском водят по бумаге.

Лайнус подходит ближе и садится рядом с Венди.

- Привет, Карен. С возвращением.

Он целует ее в лоб. Карен лежит и смотрит на друзей. Они словно стали старше... намного старше. Здесь что-то не так; что-то не клеится.

- Что со мной? - вновь спрашивает Карен. - Я не могу пошевелиться. Я как сухарь какой-нибудь.

Она снова плачет.

- Ну, успокойся, девочка, - говорит Венди. - Ты очень, очень долго пролежала неподвижно. Теперь все будет хорошо. Ты поправишься. Обязательно. Я ведь теперь врач, я знаю, что говорю. Как же мы по тебе скучали! Как нам тебя не хватало.

Взгляд Карен перескакивает с одного предмета на другой. Затем она спрашивает Лайнуса, сколько ей лет.

- Тридцать четыре, Кари, - отвечает Лайнус.

- Тридцать четыре?! О Господи!

Лайнус говорит:

- Ты особо не переживай, Кари. Знаешь, от двадцати до тридцати - это так хреново. Тебе, считай, повезло, что ты это дело проскочила.

- Лайнус, какой сейчас год?

- Девяносто седьмой. Суббота, первое ноября тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Пять минут седьмого. Утра.

- Господи, Господи! А мои... мои как? Мама, папа?

- Все в порядке. Живы и здоровы.

- А Ричард?

- Замечательно. Он вообще молодец. Он к тебе все эти годы приходил. Каждую неделю.

Карен останавливает взгляд на Меган, так и стоящей у порога.

- А ты - ты, в дверях. Я... я вроде тебя знаю.

- Нет, - говорит Меган; она чего-то стесняется, чувствует себя неловко - редкое для нее ощущение.

- Подойди сюда, - говорит Карен.

Что-то в этой девчонке есть такое... ведь говорили ей о ней... Кто, когда? Она вспоминает разговор с Ричардом, там, на Луне. Черт, ерунда какая-то!

- Подойди, пожалуйста.

Меган нерешительно делает несколько шагов. Она почти парализована - надеждой, предчувствием, слабостью и страхом. Карен спокойно смотрит на нее.

- Ты кто? - спрашивает она. - Мы ведь с тобой как-то связаны.

Меган кивает.

- Сестра?

- Нет.

Карен начинает понимать, как долго ее не было. Она рассматривает Меган, как какое-нибудь трудное алгебраическое уравнение. Она хмурится.

- Как тебя зовут?

- Меган.

Карен вспоминает вслух:

- У мамы должна была быть дочка. Вроде году в семидесятом. Случился выкидыш. Девочку хотели назвать Меган.

Меган собирается с силами. Она подходит к кровати, запрыгивает на металлическую каретку и ложится рядом с Карен - как это было в первый раз, когда они встретились. Теперь их лица обращены друг к другу, они смотрят зрачок в зрачок, мозг в мозг. Кто же она такая? Карен, как ни странно, успокаивается. Она понимает, что постепенно получит ответы на все вопросы. Она говорит Меган:

- Ты такая хорошенькая, правда.

На что Меган отвечает:

- Вовсе нет.

Карен спрашивает:

- Я никогда не видела такой косметики, как у тебя. На концерт вчера ходила?

- Я все время так хожу. Если хочешь, я все смою. Честное слово, мне не жалко.

Она начинает тереть ладонями глаза:

- Стой, - хрипит Карен. - Не надо.

Меган дрожит.

- Я и с тебя однажды хотела стереть весь грим, - говорит она. - Когда увидела тебя в первый раз. Мне было семь лет.

Карен молчит. Она отводит взгляд, рассеянно смотрит в потолок и размышляет. Точно ведь должна быть сестрой, но говорит, что нет. А как на Ричарда похожа...

- Как там мои?

Плотину прорывает.

- Я... я ведь их так изводила! Я плохая, я ужасный человек, а ты - ты теперь проснулась,

мамочка... моя настоящая мама.

Карен пошевелиться не может. Но это ей сейчас и не нужно - она не сводит глаз с ревом ревущей девчонки, что лежит, прижавшись к ее правому боку.

- Я и не думала, что ты можешь проснуться, а ты, ты вот - здесь, со мной. Какой же скотиной я была по отношению ко всем.

Меган слезами размазывает тушь и тени. Ее глаза теперь представляют и вовсе жуткое зрелище.

- Тс-с-с, тихо, - шепчет Карен. - Все, все. Я здесь, я с тобой.

Сама она пытается понять причину этого взрыва эмоций. Мама?

- Меган, ты назвала меня мамой?

- Да, потому что это ты . Ну, ты и есть моя мама.

Карен близка к обмороку.

- Что ты несешь? Что ты не... О, Господи! Тогда, на горе Гроуз, с Ричардом? Не может быть.

- Я так хотела поговорить с тобой. Все эти годы. Скажи, тебе нравится панк-рок? Его сейчас снова слушают.

Последний вопрос отвлекает Карен от сводящих с ума мыслей. А Меган вдруг срывается на какой-то дурацкий разговор про «Buzzcocks» и «Blondie». Карен тем временем пытается собрать воедино все доступные ей фрагменты реальности. Она замечает, что в палате нет зеркала. По упавшим на глаза волосам она понимает, что поседела. Несмотря на свою неподвижность, несмотря на то, что у нее самой разум, образ мыслей семнадцатилетней девчонки, она чувствует, что ей нужно быть старшей, более взрослой по отношению к Меган.

Пока она обдумывает все это, Венди считает ее пульс, смотрит на приборы. В коридоре полно людей - сестры, санитары, нянечки - все гудят, как пчелиный улей. Новость мгновенно разносится по больнице. Внизу в холле один из посетителей, друг кого-то из пациентов, звонит в редакцию местной газеты. Венди просит сотрудников выйти из палаты.

Карен вдруг говорит:

- Слушай, Венди, здесь что-то не так. Сейчас, подожди. Я скажу. Да, вот: что вы здесь делаете? Выходной день, рань несусветная. Вы что - знали, что я... что это должно произойти?

- Вообще-то нет, - качает головой Венди, признавая странность такого совпадения. - Даже предположить не могли.

Тут в разговор врывается Меган, ей словно не терпится поделиться свежей сплетней:

- Гамильтон и Пэм вчера вечером хватили лишку героина. Передозировка. Они сейчас в реанимации. Понимаешь, они теперь - законченные наркоманы! Лайнус отмечал Хэллоуин вместе с ними, он их сюда и приволок. А Венди час назад их с того света вытащила.

- Ой, спасибо тебе, Меган, - мотает головой Венди.

Карен молчит, потом спрашивает:

- Они колются героином? И это называется - тридцать четыре года? Они же взрослые люди. Это в мои годы еще понятно, а тут...

- Знаешь, сколько сейчас везде героина, - вздыхает Лайнус.

- Понятно.

Все красивые слова, когда-то заготовленные Лайнусом и Венди на случай пробуждения Карен, куда-то делись - фьюйть... Вместо этого они говорят о какой-то ерунде.

- Эй, Венди, я теперь как - курю или нет?

- Нет, зайка, бросила ты эту гадость, - улыбается Венди, а затем, скорее сама себе, чем кому-то, говорит: - Знаешь, я ведь действительно не понимаю: странное какое-то совпадение - Гамильтон с Пэм, Меган, Лайнус и вот теперь ты. Не хватает только Ричарда. Но чует мое сердце, скоро и он припрется.

Карен смотрит на свою руку - кожа, обтягивающая кость, - узница концлагеря - лучше было не смотреть.

- Черт. Ты только посмотри на меня! Венди, я ведь собиралась на Гавайи. Худела! Вот ведь, блин, исполнились желания. На кого я похожа? Богомол, да и только.

Карен на удивление объективно и достаточно спокойно оценивает себя - свое тело, свое состояние. Она смотрит на Венди, а затем вдруг сладко зевает.

- Эй, Венди, ты что? А, испугалась, что я зеваю? Да ну, не бери в голову. Я просто поспать хочу. Нет, все нормально. Просто поспать. Больше я так не отключусь, я знаю.

Карен подмигивает. Откуда, откуда она знает? Венди опять спрашивает ее, как она себя чувствует.

- Голова немного кружится, - отвечает Карен, - и еще очень хочется пить. Лимонада нет? Пересохло у вас тут все, в вашем девяносто седьмом. Ой, да у меня трубка в пупке!

В коридоре слышится какая-то возня, и через минуту в палате появляется прихваченная кем-то из дома банка газировки с соломинкой.

- Язык, - шепчет Карен, - словно со всех сторон ватой обложили. Лайнус, ты не съездишь к моим? Не хочу, чтобы им по телефону сообщали. Сделаешь?

- Конечно.

- Хорошо. Только, когда они приедут, если я буду спать, не будите меня... - Пауза. - Глупо это, наверное. Но все равно - пусть подождут. Я проснусь, скоро.

Меган целует Карен в щеку, потом снова ложится с ней рядом.

Венди внимательно следит за всеми показаниями приборов, за общим состоянием Карен. Пока выходит, что все, учитывая, разумеется, исключительность случая, идет абсолютно нормально. Меган прижалась к спине Карен - как индейский младенец у мамы на закорках.

- Смотри, у меня твои ногти, - говорит Меган. - И твои волосы. Ну, твои чуть поседели, но это ерунда. Мы их с тобой вместе покрасим. У меня подруга есть, Дженни, она умеет.

- А почему ты вся в черном? - спрашивает Карен. Меган снова чувствует себя дитем малым. Ей вовсе не улыбается рассказывать маме о том, что ей нравится имидж Смерти, ради чего, в общем-то, и надеваются сплошь черные шмотки.

- Это так, захотелось. Больше не буду.

Лайнус сидит на стуле рядом с кроватью - счастливый. Мысленно он повторяет свой долгий путь - по пустыне, по бесконечным паршивым городишкам, через бескрайний океан бессмысленности жизни. И вот здесь, сейчас, неизвестно откуда взявшийся, перед ним распускается цветок. Это бывает так редко - не чаще, чем находишь рубин в рыбьих потрохах. Такое было у Лайнуса в детстве. Такой рубин (на самом деле - просто осколок пластмассы с автомобильного стоп-сигнала) он обнаружил, когда потрошил свежевыловленного лосося на причале в бухте Пендер. Для маленького Лайнуса стекляшка навсегда осталась рубином.

Карен борется со сном, она хочет прочувствовать до мелочей свое новое состояние. То, что рядом старые друзья, - это просто счастье. А еще эта Бог весть откуда взявшаяся дочка-болтушка! В комнате, где нет никого, кроме этих четырех человек, витает какая-то напряженность: у всех слегка кружится голова. Еще бы, ведь они только что стали свидетелями эмоционального пробуждения, даже воскрешения, явления по масштабам сродни тому, как вскрывается лед на Ниагарском водопаде. Глыбы льда, отрывающиеся, откалывающиеся и плывущие прочь огромными сверкающими пластинами. Четверо в палате чувствуют себя околдованными, нет - избранными .

- Мы тебя заберем отсюда, как только это будет возможно, Карен. Знаешь, пресса с 1979 года здорово изменилась. Не хочется, чтобы они за тобой охотились, как стая ворон.

Венди звонит по телефону:

- Да... Полностью... Нормально... Срочно! Да, да... Полчаса назад... Ты уж постарайся. Спасибо.

***

 

Ричард уже не пьян. Трезвый как стеклышко, одетый в серебристый скафандр астронавт карабкается по грязному берегу каньона. Земля под его ногами жирная, комковатая и влажная, как собачьи консервы. Он выбирается на Капилано-роуд и тяжело, размеренно бежит, пересекая улицы и кварталы. Под ногами хрустят отработавшие свое петарды и ошметки расколотых тыкв. В небе над ним поднимается рыжий апельсин солнца. Свежо. Ричард переходит на шаг, идет по бульвару Эгмонт, по Дельбрук, затем по эстакаде Вествью. Возвращающийся со смены таксист притормаживает и спрашивает, не нужно ли его подбросить, - и через короткое время Ричард уже оказывается у больницы, подъезды к которой сплошь заставлены телевизионными фургонами. Необычный наряд Ричарда - просто внеплановая премия для журналистов, у которых и без этого день несомненно удался. Он видит оператора с осветителем и нескольких репортеров, молча пытающихся прорваться к лифту. Дежурная сестра, знающая Ричарда уже больше десяти лет, беспрепятственно пропускает его. Раздается чей-то вопрос:

- Это кто?

- Да это же ее молодой человек! Эй, вы... молодой человек, что вы можете нам сказать по поводу?...

Ричард выходит из лифта на этаже, где находится палата Карен. Сестры узнают его и молча, затаив дыхание, смотрят, как он идет по коридору - весь в серебре, сильный, уверенный, дышащий глубоко и спокойно, как и подобает астронавту на чужой планете. Он слышит собственное дыхание в своей груди. Вот он входит в палату и видит Венди и Лайнуса. Они улыбаются ему и деликатно выходят в коридор. Ричард целует Карен в губы.

- Привет, Беб. Я вернулась, - говорит Карен.

- Здравствуй, солнышко. С возвращением тебя, - говорит Ричард. - Как я по тебе скучал!

Он встает на колени рядом с кроватью и снова целует ее.

Тишина. Они глядят друг другу в глаза так, как это бывает только при первой любви.

- Ричард, мне не разрешают смотреть в зеркало. Все понятно, я выгляжу как крысиная задница.

- Ты красивая.

- Вы мне льстите, молодой человек. Эх, накрылись мои Гавайи.

- Я смотрю, ты уже познакомилась с нашей дочкой.

Меган лежит рядом с мамой, опираясь на локоть.

- Привет, пап.

- Здорово, пай-девочка.

Пауза. Вдруг Меган говорит:

- Достало это все. Слушай, пап, сегодня все можно. Залезай к нам, места хватит.

Ричард расстегивает молнию и стягивает с себя верхнюю часть комбинезона, который сползает к поясу, словно хромированная банановая кожура. Он влезает на кровать, и Карен оказывается серединкой этакого сэндвича из человеческой плоти - с одной стороны ведьма, с другой - астронавт. Ей кажется, что они втроем лежат в лодке, которая, покачиваясь, несет их куда-то по течению. Это и сон, и не сон. А Ричард тем временем чувствует себя так, будто только что открыл золотую жилу у себя в душе, целый Клондайк эмоций и ощущений, которые, казалось, он для себя давно похоронил.

Карен говорит:

- Ричард, от тебя пахнет потом.

Ричард кивает:

- Я от самой Кливлендской дамбы сюда добирался. - Пауза. - Это целая история.

- Мы все здорово устали. Согласны, ребята? - говорит Карен. - Предлагаю вздремнуть.

И они действительно хотят спать, они вдруг ощущают, как они устали - устали бежать, надеяться, ждать, терять надежду и снова обретать ее. Ричард просовывает руку под голову Карен.

- Согласен. Давайте поспим. Мы так долго ждали и очень устали.

- Вы только на нас посмотрите, - обращаясь к ним обоим, говорит Меган. Этот тон, эта искренняя радость в голосе уже давно предназначались у нее только для мелких зверюшек, именинного торта и американских горок. - Да ведь мы - настоящая семья. Наконец-то. И теперь - навсегда . Я больше не буду Смертью, хорошо, папа?

Ричард шепчет в ответ:

- Хорошо, только ты ведь ею и не была.

Втроем они медленно погружаются в дремоту.

- Да, а что у вас за дурацкие костюмы? - уже сквозь сон едва слышно спрашивает Карен.

- Костюмы? Какие костюмы? - дуэтом отвечают Ричард и Меган, плывущие с Карен в одной лодке, которая больше уже никогда не перевернется.

 

– Конец работы –

Эта тема принадлежит разделу:

ПОКА ПОДРУЖКА В КОМЕ

На сайте allrefs.net читайте: "ПОКА ПОДРУЖКА В КОМЕ"

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Взрослых детей не бывает

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Все темы данного раздела:

Часть I
    1. Все идеи верны   Меня зовут Джаред, я - призрак. Четырнадцатого октября 1978 года, в пятницу, я играл в составе нашей школьной фут

Все идеи ложны
  Мы с Карен лишили друг дружку невинности на вершине горы Гроуз, у лыжного склона, среди кедровых стволов, на ложе из кристального снега, под сверкавшими, как далекие фонарики, звезд

То, что спит, еще живо
  Спускаясь с горы в вагончике канатной дороги, я молчал; Карен о чем-то болтала с Венди и Пэм. Связанные вместе, наши лыжи тихонько позвякивали. Мы с Карен очень изменились с тех пор

Это все обман
  Самой трудной оказалась первая неделя комы. Мы никак не могли предположить, что образ Карен, который родился в тот декабрьский вечер в ее спальне на Рэббит-лейн, так надолго останет

Ни секса, ни денег, ни свободы
  Еще о каждом из нас. Всегда, когда просматриваешь школьные альбомы, происходит одно и то же: не успеешь перевернуть несколько страниц, как индивидуальность еще не испорченн

В память о КАРЕН ЭНН МАК-НИЛ
  _________________________________ Посвящается Карен Энн, покинувшей нас 15 декабря и с тех пор видящей в снах иные миры, лучшие, чем наш. Карен, знаешь, нам тебя так не хватает, мы

В память о Джареде Андерсоне Хансене
  _________________________________ «Джар» был лучшим спортсменом школы 1978 года, отличным учеником и хорошим другом для всех нас. Он оставил нас в расцвете сил, но, может быть, нас

Ричард Дорланд
  _________________________________ Ричард был слишком занят гонками на своем «датсуне» с Хомяком Гамильтоном и не удостоился заполнить выпускную анкету. Славим и приветствуем тебя -

Гамильтон Риз
  _________________________________ Хомячок решил, что остроумнее всего будет нарисовать на выпускной анкете губной помадой здоровенный след от поцелуя и написать поперек матерное руг

Венди Шернен
  _________________________________ «Умная голова» скрасила не один наш день. Если Венди не придумывает лекарства от рака и не конструирует космические корабли, то, можете быть уверен

Памела Синклер
  _________________________________ «Пэм-Известна-Всем». «Паммичок». Она так шикарно выглядит, что... ну просто глаз не оторвать. Эй, Пэмми, спасибо за то, что ты такая красивая. Это

Альберт Лайнус
  _________________________________ О Лайнусе мы особо распространяться не будем; сболтнешь что-нибудь не то, а он возьмет да и наведет лазерный спутник куда надо, спалит еще наши дом

Одиночество - это забавно
  Семья Карен. В детстве мы думаем, что все взрослые ведут себя по своим строгим взрослым правилам. Это уже потом, спустя много лет, нас вдруг посвящают в то, что мистер Филл

Если ты думаешь о будущем, значит, ты чего-то хочешь
  И время пришло. Семидесятые кончились. С ними ушли покой и мягкость. Больше нельзя было прикидываться простодушным. Нас закрутил водоворот все ускоряющегося времени. «Хонду

Земная печаль
  Как только наша дочь появилась на свет - около двадцати минут девятого, семь фунтов четыре унции весом, - стало ясно, что нет никакого смысла пытаться выдать ее за «племянницу» мисс

Еще более реально, чем ты сам
  Через полгода после рождения Меган Карен окончательно перевели в дом инвалидов «Инглвудский приют». Ее поместили в отдельную палату. На тумбочке у ее изголовья теснились увлажнитель

Когда-нибудь ты заговоришь сам с собой
  Через несколько лет я осознал, что мало-помалу угодил в зависимость к алкоголю: спиртное стало для меня средством скрасить однообразие бесконечной череды абсолютно одинаковых дней.

Судьба банальна
  Побродяжничав года четыре, Лайнус вернулся домой в конце девяносто второго. Стал он еще более замкнутым и молчаливым, чем раньше. - Догадаться о чем-либо по выражению его ф

Будущее еще загадочней, чем ты думаешь
  Наша кинокарьера началась дождливым утром в начале 1993 года (во вторник дело было); нарциссы еще крепко спали в траве, а с неба, словно из мокрого кухонного полотенца, сочилась сер

Откажись от всех идей
  Когда мне сказали, что Гамильтон и Пэм сидят на героине, я решил, что это просто розыгрыш. Этот наркотик стал у нас в последнее время притчей во языцех. Ванкуверский порт превратилс

В будущем все будет стоить денег
  31 октября 1997 года, пятница перед Хэллоуином, стала днем множества предзнаменований, происходивших «не просто так» событий и бесконечных совпадений. Впрочем, никаких указаний на т

Будущее и загробная жизнь - абсолютно разные вещи
  Стерео. Несколькими этажами ниже Гамильтон и Пэм входят в новый мыслительный цикл. Их мозг еще слишком слаб, чтобы генерировать зрительные образы, но они уже могут слышать

Все лгут
  - Я хочу, чтобы они все были вместе, в одном помещении, потому что они дают друг другу реальный стимул к выздоровлению. Пэм и Гамильтон слышат голос Венди и, открыв еще мут

Крайняя телесная недостаточность
  Меньше чем через две недели Карен перевозят домой, на Рэббит-лейн. Она поправилась еще на два фунта. Лоис меняет ей памперсы и разглядывает их содержимое так, словно ее дочь - какая

Ты видишь сны, даже если не спишь
  У Пэм детоксикация и последующее лечение были не столь мучительны, как у Гамильтона. В основном дело ограничилось головной болью, постоянной резью, как при месячных, запорами и голо

А после Америки?
  За десять дней до Рождества, вечером, Лоис и Джордж подходят к Карен, которая сидит в гостиной и смотрит кассету с группой «Thombirds». Карен уже чувствует, что это неспроста, что е

Сны о войне будят тебя
  Карен чувствует себя опустошенной и смущенной. Она понимает, что ее слова разозлили снимавших ее американцев и поставили в тупик (а пожалуй, и несколько напугали) ее друзей.

Народ или муравейник?
  Единственный самолет, движущийся по полю ванкуверского аэропорта, - это тот, на котором прилетел Ричард. Командир корабля объявляет еще одну задержку - сложности с наземным персонал

Сталь норка говядина музыка
  Она дышит глубоко и спокойно; говядина в пластиковой упаковке приятно холодит ей щеки. Больше всего повезет тем, кто уснет во сне, думает Лоис. Блаженство дремоты перейдет

Прошлое - паршивая затея
  Наклонившись над цветочной кадкой, Меган пытается выблевать угря, извивающегося у нее в животе. Скрывать беременность становится все труднее. Вся земля в кадке усеяна крышк

Это глупо
  - Королева умерла. - Давай дальше, - говорит Ричард. Карен продолжает: - Оба принца в темных очках, совсем черных. Гроб опускают в могилу. Через дворцовую

Конец прогресса
  На следующий день Ричард и Меган едут по вымокшим под дождем улицам, мимо десятка тысяч коттеджей. Некоторые здания горят, кое-какие уже догорели. Иногда они видят поодаль одинокие

Веселиться глупо
  Это я, Джаред, год спустя... ...и посадите под замок своих дочерей. И журнальчики свои похабные захлопните. И диванчик свой поберегите, а то я - не приведи Бог - могу прийт

Будущее просто вранье
  В здании универсама уже успели поселиться птицы и звери, не говоря уж о целых колониях насекомых. Пол покрыт пятнами самого разного помета, пучками перьев, ошметками шерсти, костями

Бесконечность искусственна
  Скучаю я по земной жизни. Там мне, например, нравилось, как мама готовит запеченную свинину. Я любил проснуться рано-рано, на рассвете, и пробежаться по округе в одном белье, зная,

Все такое новое
  Ричард с детства был моим лучшим другом, хотя, когда мы подросли, наши пути разошлись. Пожалуй, по нему я скучал больше всего - когда умер. Сейчас я даже не знаю толком, как себя ве

Останется только одна идея
  Когда я был молод и жив, меня не считали особо разговорчивым. В большинстве жизненных ситуаций мне хватало улыбки и пожатия плечами. А чтобы с девчонкой познакомиться, вполне достат

Суперсила
  - Вы всё спрашивали, почему именно вам восьмерым было уготовано остаться в живых и наблюдать конец света. Объясняю: это потому, что всем вам дан особый дар. Огромный, но непонятный.

Ваше сообщение получено
  Еще там, на Земле, я обратил внимание, как сильно все небесные явления влияют на настроение людей. Как-то раз по осени - в семидесятые, точнее не помню - я сидел на футбольном матче

Затаи дыхание
  Я хочу впитать своих друзей сердцем, словно они могут помочь мне заделать расколовшую его трещину. Они не перестают удивляться: как можно было дожить до такого? Это не пуст

Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Education Insider Sample
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Соответствующий теме материал
  • Похожее
  • Популярное
  • Облако тегов
  • Здесь
  • Временно
  • Пусто
Теги