рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры
- Раздел Литература
- /
- Семья увеличилась
Реферат Курсовая Конспект
Семья увеличилась
Семья увеличилась - раздел Литература, Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство Новый Жилец Наш, Прибывший Сюда Месяца Два Тому Назад, -- Премилыйоригин...
III. ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ МАТТОИДОВ (к IX главе)
Я уже говорил, какие разнообразные темы берут маттоиды для своихсочинений. Хотя всего более их интересуют политика, теология и поэзия, ноони занимаются также математикой, физикой, даже гистологией и клиническоймедициной. Приведу несколько примеров. Вот передо мною сочинение в двух больших томах под заглавием "Новаяпатология на античных началах", где с помощью нелепых и запутанных цитатавтор пытается свести все болезни к эллипсу. Даже буквы должны иметь эллиптическую форму, по его мнению, как и всепредметы вообще. "Запахи и вкусы, -- говорит изобретатель "Новой патологии", -- тоженеобходимо разместить на эллиптической шкале, так как у них есть абстрактныйфокус -- приятное или неприятное ощущение, ими вызываемое. Кому неизвестныэллиптические свойства теплоты? Самые совершенные существа, как человек иангелы, образуют эллипс. Человек состоит из души и тела, эллиптическисвязанных между собою. Все ткани состоят из четырех веществ, которые, смотряпо тому, преобладают ли в них артериальное или лимфатическое начало,проникают в различные ткани в большей или меньшей степени. Кости тожелимфатического происхождения, как это замечается при их варке, и состоят изоболочек лимфатической, арте-риозной, известковой или желудочной (ventrale)и фиброзной или венозной" и т.д. Нечего и прибавлять, что автор верит в духов, в пророческие сны и т.д.Тем не менее это -- один из известнейших врачей-практиков в средней Италии. Другой медик-геометр, некто Ж., писавший "Руководство дляврачей-практиков, выведенное из принципов синтетической физики". По егомнению, все болезни происходят от избытка теплоты или света, причемпоследний производит на организм охлаждающее действие; пьяницы подверженытифу по той причине, что алкоголь содержит в себе промежуточный свет (luceinterstiziale); кровопускания уменьшают количество теплоты и дают больномувозможность пользоваться избытком света и т.п. Далее в числе медиков следует упомянуть еще об авторе сочинения,носящего такое лаконичное заглавие: "О тайно-брачных, их физиологическомдействии, их типах, их влиянии, -- как полезном, так и вредном, -- натвердые тела и на жидкие, на растения, животных и на человека.Физико-экспериментальное переисследование с систематическими таблицами,разделенное на две части по причинам фотографическим и медико-аграрным ипосвященное двум коллегам, занимающимся такими вопросами, уважаемым господамF.Z. и P.Z.". Но вот и сочинение врача-клинициста, который изобрел людей-центавров.Он лечит почти все болезни кровопусканиями то из одной руки, то из другой,то из обеих, причем перевязывает оперируемый член красным или зеленымшнурком и, несмотря на то, слывет за хорошего врача-консультанта в одном избольших итальянских городов. Следует также упомянуть о трех врачах (один из них пользуется громаднойизвестностью), излечивающих холеру какими-то невинными солями, и еще ободном, впрочем, довольно талантливом медике, не лишенном научных познаний,который запруживал наши псевдоученые журналы статьями о болезнях кожи, гдеизобилуют курьезы вроде подвижной теплоты, диагноза прокаженных посредствомизмерения их ушей и т.п. В заключение укажу еще на одного врача, пользующегося репутациейпревосходного анатома и замечательного практика, который открыл, междупрочим, что у некоторых племен сосудистые пятна составляют физиологическуюособенность и что проказа (pellagra) есть последствие онанизма. Еще не так давно профессор Z. издал книгу под заглавием: "Словарьэклектического универсального самоисследования, или Цвет науки и богатоесобрание прекрасных, благородных и полезных сведений по всевозможнымотраслям знания -- физике, философии и литературе, кратко, точно и ясноизложенных, выбранных из множества книг, трактующих о науке, искусствах илитературе и распределенных по научным отделам в каждой статье. Компиляция,составляющая плод 30-летних трудов Z.". Книгу эту расхвалили журналы тоговремени, находя, что она заполняет пробел в нашей литературе. Насколькосправедлив такой отзыв, можно убедиться из содержания книги. В нейсообщается, между прочим, что вода в естественном состоянии есть твердоетело, что материк Америки появился на поверхности океана в недавнее время,что берлинская лазурь добывается из гусениц, что большая часть газовобразовалась из жидкости, выделяемой камнями, и что "магнит содержит в себемного железа и масла, а так как хлористые соединения составляют основаниефосфора, то этим обусловливается способность магнита гореть". В Казале и до сих пор еще здравствует один знаменитый человек,сделавший великое открытие в области математики. Он написал трактат подзаглавием: "Истинная, практически полезная геометрия, неизвестная лучшимматематикам, одобренная во всем объеме Королевской Академией Наук в Милане,в заседании 7 февраля 1861 года. Исследования автора предлагаются на судразумных итальянцев-нематематиков, любящих покровительствовать талантам и неотносящихся презрительно к людям, работающим для преуспевания науки и длядоказательства квадратуры круга". Произведение это автор посвящает Наполеону III, заявляя при этом, чтоон уже много лет страдает под гнетом притеснений... Как бы вы думали -- счьей стороны? Со стороны туринской академии, а также со стороны Плана ицелой армии математиков, не удостоивших никакого внимания представленные насуд их открытия -- результат полумиллиона вычислений (неизданных). Кроме того, у автора есть еще неизданное сочинение, в котором решаются135 задач с помощью совершенно новых способов; оказывается, однако, что онсчитает математиков ломбардского института недостойными обладания подобнымсокровищем; но учащаяся молодежь может воспользоваться им, уплатив 30франков за право чтения, и автор предлагает ей сделать это, чтобы убедитьсяв неосновательности приемов, употреблявшихся до сих пор в высшей геометрии. К числу маттоидов-графоманов принадлежит также некто С., человек лет40, желчного темперамента, страдающий хореей лицевых мускулов. Он сынизвестного ученого, против воли был отдан в духовную семинарию и, выйдя изнее 16 лет, еще не сложившийся ни умственно, ни нравственно, написалсочинение в 360 страниц, хотя и одобренное иностранными журналами, но наэтот раз несправедливо. Кроме того, он составил, по образцу обычных всредние века компендиумов, сокращенное руководство по всем наукам, входящимв курс светских и духовных учебных заведений, заявив при этом, что ононаписано под влиянием вдохновения свыше и должно считаться лучшею книгою вцелом мире: "Давно уже чувствовался недостаток в таком образцовомруководстве, которое разрешало бы задачу задач изобретением принципа изпринципов". Уже из этого повторения одних и тех же слов, представляющегооборот речи, употребляемый обыкновенно помешанными, идиотами и первобытныминародами, можно сделать известное заключение об умственных способностяхавтора; но ненормальность их будет еще яснее, когда мы узнаем, что открытыйим принцип заключается в том, что природа "является без лиц в трех лицах"(trinità délia natura). Положим, для воспитанника семинарии это еще не особенно патологическаяидея, так как подобного взгляда придерживались многие в средние века, и втом числе Данте, следовательно, эта идея уже не нова; но курьезны те доводы,какими автор подтверждает ее. "Если бы мне возразили, -- говорит он, -- чтов природе господствуют не 3 лица, а 4 или 5, то я ответил бы им на этостихом Данте: Словам их не давай значенья -- и мимо проходи". Через несколько времени этот субъект, переменив тему своихисследований, превращается в ярого поклонника Ла-мартина, хотя не забываетвместе с ним возвеличивать и себя. Он издал сочинение, где доказывается, чтоЛамар-тин -- величайший человек своей эпохи, а после него первое местопринадлежит автору сочинения, который при помощи изобретенной им формулы --"во всем есть Бог" -- содействовал возрождению человечества и процветаниюнаук, так как этой новой формулы только и недоставало, чтобы дать синтезсотворения мира. Далее в моей коллекции находятся сочинения по философии, одно нелепеедругого. Есть даже трактат о психо-графии -- совершенно новой философскойсистеме, на которую я указывал уже раньше, и, кроме того, бесчисленноемножество стихотворных произведений, которых я, впрочем, не стану касатьсяздесь, так как ими уже и без того много занимаются сатирические журналы:"Fanfulla" и "Pasquino". Мимоходом упомяну лишь об одной трагедии:"Жена-убийца", написанной привратником. Это не что иное, как разбиравшийсянедавно в Тревизо процесс, изложенный псевдо-Альфьеривскими стихами. Наконец, есть еще много произведений маттоидов-публи-цистов,предлагающих разные крайние меры относительно государственногоблагоустройства. В числе их особенно много экономистов, которые выступают сразличными проектами в видах улучшения финансов Италии. Между прочим, поэтому вопросу мне попалась брошюрка с таким заглавием: "Об универсальномростовщичестве как причине нарушения экономического равновесия в наше время,-- рассуждения, почтительнейше предложенные одним избирателем наблагоустроение его превосходительства, председателя Совета и министрафинансов господина Марка Мингетти, с целью доказать необходимость,возможность, удобство и справедливость патриотического займа в четыремиллиарда только за один процент со ста, как единственное средствопротиводействовать ростовщичеству банков и добиться прочного равновесия вбалансе, а через это и уничтожения принудительного курса без увеличения илиизменения налогов". Таково полное заглавие брошюры. Средство это основано надобровольной подписке или скорее принудительном займе через посредствобогатых евреев. Нечто, как две капли воды сходное, предлагается также вброшюре под заглавием: "Каким образом доставить министерству финансов иторговли миллиард, а вслед за тем и другие миллиарды".IV. ГРАФОМАНЫ-ПРЕСТУПНИКИ (МАНЖИОНЕ, ДЕТОМАЗИ, БИАНКО, ГИТО, САНДУ)
(к IX главе) Но едва ли не большую важность представляет изучение тех графоманов,которые из мнимолитературной сферы переходят часто в область политики изаконоведения. Я назову их графоманами, сутягами, политиканами или, вернее,преступниками. Обыкновенно все они обладают даже особым почерком, как ядоказал это в "Архиве психиатрии". Примеров такого рода накопилось запоследнее время даже слишком много. Начнем с Манжионе. Это человек, по-видимому, совершенно здоровый, хотяизредка у него бывает временный паралич нижней половины тела, но лишь накороткое время и притом без потери сознания. Он с любовью отзывается о своихзащитниках на суде и об ухаживавшем за ним в больнице кураторе; обыкновеннобывает здоров и чувствует себя дурно лишь в исключительных случаях, переднаступлением грез, отличается хорошей памятью и кротким ласковым характером.Только в недавнее время, вследствие ли тюремного заключения или волнений поповоду процесса, у Манжионе начали появляться настоящие маниакальныеприступы, но они исчезли после того, как его отдали на попечение доктораФиордиспини. Перепробовав различные ремесла, он 15 лет бежал из дома, скиталсянесколько времени и потом жил на средства своей сестры; после того онвздумал жениться и сделал это без согласия отца. В 1848 году он участвовал ввосстании и в 1851 году попал за это в тюрьму. В 1860 году Манжионе сновапринимал участие в борьбе за освобождение родины и служил Гарибальдипроводником, но вследствие ссор то с национальной гвардией, то с своиминачальниками принужден был удалиться. Тогда он стал переходить от одногозанятия к другому -- строил мосты, делал кирпич, пахал землю, служил прикладбище и всюду оказывался умным, дельным, честным работником, но в то жевремя крайне неуживчивым человеком; у него была положительно страсть кссорам и тяжбам, в которых лишь самый повод бывал иногда справедливым, всеже остальное являлось следствием мелочной, чисто безумной пунктуальности.Претензии свои он излагал в пространных записках, а если была возможность,то и в печатных статьях. Этих последних у меня теперь под руками 23 штуки, и все они посодержанию почти одинаковы. В них автор то жалуется на некоего Фачоли,который обещал поставлять ему уголь по одной цене, а потом назначил другую;то укоряет супрефекта в том, что тот не принял его сторону в борьбе скоммунальными советниками Вараподио; то, наконец, оправдывается впреступлениях, будто бы взведенных на него врагами, или представляет на судобщественного мнения свои личные споры с разными лицами. Я не стануперечислять здесь всех произведений Манжионе; скажу только, что, судя по ихмногочисленности, можно смело утверждать, что они составляли главное егозанятие и стоили ему больших расходов. Он сам сознавался, что в продолжение11 лет ежемесячно тратил не менее 175 рублей, чтобы отвечать своимклеветникам, а в процессе против синдика Джуссо показал в числе убытковсумму в 250 рублей, употребленных на составление различных бумаг и копий,хотя у него было четыре бесплатных переписчика. И это вполне понятно, еслипринять во внимание, что Манжионе сообщал публике всякие мелочи, егокасающиеся, например, сколько фунтов хлеба он съедал в день, и печатал все,что попадалось ему под руку -- даже счета своего сапожника. Стоило толькокому-нибудь косо взглянуть на него в кофейной или, принимая партию кирпичей,ошибиться на одну дюжину, чтобы он тотчас же принялся строчить статьи поэтому поводу и ухитрился найти тут связь с своими главными недругами --гражданами Вараподио. Один вполне достоверный свидетель выразил даже такоепредположение, что Манжионе покушался убить графа Джуссо лишь за его отказпрочесть написанную им брошюрку "Блоха и Лев". Характерные особенности произведений Манжионе составляют: Во-первых, масса мелочных подробностей, заступающих здесь местофанатизма, свойственного другим маттоидам, и постоянное употребление двухили трех эпитетов к каждому слову. Во-вторых, повторение стереотипных оборотов и фигуральных выражений,например, под Блохою он разумеет себя, как сам же поясняет, a Лев служит унего эмблемой могущества различных синдиков, с которыми он боролся. В-третьих, употребление разнообразных шрифтов и страсть к подчеркиваниюслов; так, в прокламации на имя короля, расклеенной им по улицам Рима занесколько часов до покушения, на 27 строках употреблено 7 разных шрифтов.Забавно, что тут же он поместил список своих сочинений, хотя эта прокламацияписалась накануне задуманного им преступления. В-четвертых, с психологической точки зрения эти произведенияненормальны потому, что в них преобладают идеи мегаломаньяка: он далгосударственное устройство Италии, он один только честный человек и пр.Когда Ни-котера заметил Манжионе, что он сам отчасти виноват в своихнесчастиях, так как был слишком неуживчив и сварлив, тот возразил на это:"Нет, мои несчастья следует приписать моей твердой и неизменной любви кродине, моему стремлению к гражданскому и моральному прогрессу, неподкупнойчестности, необыкновенным сверхъестественным дарованиям, деликатности,искреннему великодушию и непритворной гуманности, а в особенности моемупостоянству в страданиях и надеждах и добродетельному образу действий". В"Pulce e Leone" он называет себя "наиболее гонимым и преследуемым изполитических деятелей Италии". В-пятых, кроме мегаломании у него всюду проглядывает еще идеяпреследования, и это понятно: так как никто не признает за ним величия, тоему поневоле приходится быть в разладе со всеми. Вместе с тем он, подобнопрежним императорам, считает всякую обиду, нанесенную ему лично,оскорблением государства и придает преувеличенное значение каждой мелочи,его касающейся. Он жалуется не только на притеснения всякого рода --вымогательство, шпионство, но даже на то, что его собирались убить,отравить, сжечь живым в собственном доме. В-шестых, изобилие мелочных, ненужных подробностей, например: "С 21-гочисла и до сегодня, -- пишет Манжионе ("Pulce e Leone") я довольствовалсятолько 2,5 фунтами хлеба, данного мне в кредит Броно Раньеро, которыйссужает меня также 15 сольди (20 к.) в день, причем я распределяю их такимобразом: 7 сольди на бобы или чечевицу, 3 -- на тесто, 3 -- на масло и 1 --на уголья". В другом сочинении, говоря о том, что в продолжение 3 месяцевему пришлось существовать на 13 сольди в день, он перечисляет -- что именнопокупал на них ежедневно. В-седьмых, полнейшее отсутствие логичности, недостаток, всегда заметныйв сочинениях душевнобольных, даже наиболее рассудительных. Так, Манжионеотносит к числу преследований не только вполне невинные поступки окружающих,но даже самые ходатайства о нем и вообще все, что делалось из желанияоблегчить его положение. На суде он горячо опровергал чрезвычайно полезноедля себя показание свидетелей, что он находился в возбужденном состояниипосле того, как совершил преступление, и с негодованием протестовал противвысказанного кем-то подозрения в том, что приписываемые ему сочинениянаписаны не им самим, хотя это не могло повлиять на исход процесса. Несмотря на то у Манжионе были далеко не дюжинные способности, все, зачто только он не брался (а ведь занятия его отличались крайнимразнообразием), доказывало его деловитость. Между прочим, исключительно лишьблагодаря ему городское общество приобрело лишних 8 тысяч рублей при продажеземли. Сообразительность свою он не раз доказывал и на суде: так, когда егоуличили в ложном показании относительно данной ему графом Джуссо пощечины,он возразил -- это была моральная пощечина. Кроме того, он, подобно другимпреступникам, утверждал, что не имел намерения убить графа, а хотел толькоего ранить, тем более что и удар был нанесен не кинжалом, а простым ножом.Наконец, нужно заметить, что Манжионе отличался замечательной честностью ибескорыстием. Жизнь он всегда вел самую скромную, отказывал себе во всем инередко буквально голодал по нескольку дней. Когда правительственныйинспектор навестил его, то застал в постели доведенным лишениями до крайнейстепени истощения и однако же не мог убедить его взять предложенные ему 25рублей. Точно так же он не хотел пользоваться пособием от хозяина дома, гдежил, и объявил, что примет помощь только от правительства, обязанного, поего мнению, позаботиться о нем. Детомази, 38 лет, родом из Асти, графоман с наклонностью к плутовству,хотя и не отличается никакими особенностями в физическом отношении, ноподвержен галлюцинациям отдельных чувств. Вот некоторые черты из его прошлого. Отец его, в высшей степени честный человек, умер от апоплексии; сын сдетства приводил в отчаяние всех домашних своими проказами. В молодости онбыл болен менингитом, а позднее -- сифилисом и, кроме того, в одной схваткес полицией получил сильный удар в голову. Пьянствовал и развратничалДетомази ужаснейшим образом и постоянно менял занятия, так что в 33 года онуже успел побывать лакеем, столяром, хозяином кафе, приказчиком,комиссионером, служителем в банке, содержателем кабачка, шелководом,актером, фокусником и даже испробовал свои силы на литературном поприще вкачестве драматического и комического писателя. В продолжение этого времениего не раз арестовывали за присвоение чужого имени и за мошенничество вкартах. Когда он узнал, например, что жена ему изменила, он смертельно ранилее, попал за это под суд, но был оправдан и через полгода женился снова.Занявшись потом разведением шелковичных червей, он накупил грены, за которуюне заплатил денег, был привлечен за это к суду и просидел 4 месяца в тюрьме.Затем в 1873 году его отправили в дом сумасшедших, где он сумел, сосвойственною ему ловкостью, приобрести расположение служителей: помогая им вработах и благодаря этому пользуясь иногда отпуском, он наконец скрылся. Через два года Детомази в пьяном виде сломал себе руку и снова попал вбольницу для умалишенных; вначале у него не было заметно никаких болезненныхпризнаков, кроме бессонницы и горделивого отношения к окружающим, но потом сним сделался припадок временного помешательства, продолжавшийся часатри-четыре, во время которого он кричал и постоянно говорил бесстыдные речи,но, придя в себя, не помнил, что с ним было. После этого у негообнаруживались припадки настоящей эпилепсии, повторявшиеся три раза,несмотря на постоянное употребление бромистого калия и атропина. По выходе из больницы он снова попадал то в тюрьму, то в домумалишенных. Тут-то мне и пришлось выслушать его исповедь, причем яубедился, что этот человек совершенно лишен нравственного чувства: какмошеннические проделки, так и любовные похождения свои он считал не толькодозволенными, но даже похвальными поступками. Часто повторявшиеся припадкиэпилепсии настолько расстроили его умственные силы, что он, упоенныйнекоторым успехом своей комедии, дававшейся в Миланском цирке, и отзывамимелких газет, вообразил себя призванным к чему-то великому и составил плансоциальной реформы на основании теории, несколько сходной с дарвиновскойтеорией полового подбора. Так, он предполагал, между прочим, разделить всехдевушек на три категории: самых молодых, сильных и красивых запереть в гареми дать им в мужья наиболее здоровых, пылких молодых людей; потомки ихмужского пола должны поступать в солдаты, а женского -- тоже в гарем. Необладающим физическою красотою девушкам предоставляется выходить замуж закого угодно, а безобразные обязаны сделаться публичными женщинами иотдаваться первому встречному без всякой платы. Идеи свои Детомази вздумал однажды проповедовать на площади и, перейдяот теории к практике, пытался изнасиловать одну женщину, но был тотчас жеарестован. Чтобы яснее представить всю нелепость взглядов этого маттоида, яприведу здесь отрывки из своего разговора с ним. Когда я спросил его,неужели мошенничество кажется ему хорошим делом, он отвечал мне: "Да ведьэто только по вашим глупым законам мои поступки кажутся дурными, а я сам несчитаю их такими. Мне деньги нужны для блага других, для того, чтобыпропагандировать мой план возрождения человечества". В. Но ведь вы тратите же деньги и для себя лично? О. Совсем нет, я все отдаю тем женщинам, которых хочу привлечь на своюсторону, и для этой цели я даже продал платье, доставшееся мне после отца. В. Следовательно, чтобы достать денег, вы не остановитесь ни перед чем,даже перед убийством? О. Конечно, я не прочь бы убить какого-нибудь богача. Чтобы ввести моюсистему, мне необходимо много денег, несколько миллионов, и я уверен, чторано или поздно они будут у меня, -- я думаю об этом день и ночь. В. Кто же даст вам такие деньги? О. Правительство или государство, в благодарность за изобретенную мноюсистему. В. Но разве вам не приходит в голову, что ваша теория должна бытьнелепа, если всякий раз, как вы пытаетесь осуществить ее на практике, васарестовывают? О. Это случается вначале при всяком нововведении. Чтобы новые идеипроникли в общество, нужно бороться за них, а потом уже дело пойдет безтруда. Когда мир убедится в моей правоте, я получу награду, а все, ктопреследовали меня, будут наказаны. Далее, когда я заметил Детомази, что если он не изменит своегоповедения и в будущем, то ему придется постоянно переходить из тюрьмы в домумалишенных, а оттуда обратно в тюрьму, он отвечал: "Все это правда, я и самзнаю, что врежу себе, но как только меня выпустят отсюда, я опять примусь запрежнее. Та же самая штука выходит у меня и с пьянством, -- я сознаю, чтомне вредно пить, и все-таки пью. Изменить своей натуры я не могу и решилсяили умереть в тюрьме, или привести свой план в исполнение". В. Неужели вы не считаете преступлением изнасиловать женщину? О. Какое же это преступление! Мужчина обязан выполнять свое назначение,а законы ваши должны быть изменены согласно с моими требованиями. Говорювам, что настанет время, когда на моей стороне будет и правительство, икороль. Обольстить женщину, по-моему, даже похвально. В. Зачем же вы убили свою жену, когда ее обольстил другой? О. Замужнюю женщину не следует трогать... она должна бытьнеприкосновенна. В дополнение этого диалога упомяну еще о сочинениях Детомази, которымион занимался постоянно в тюрьме и больнице, лишь изредка только уделяя частьвремени на выделку прелестных шкатулочек. Между этими сочинениями естьпрозаические и стихотворные. В первых сказывается иногда оригинальность --например юмористический список болезней, которыми страдал автор, но вообщеони лишены каких бы то ни было литературных достоинств. Междустихотворениями есть очень недурные, как, например, "Цветы". ЦВЕТЫ По саду и рощам гуляя, Нарвал я цветов для тебя; Прими мой букет, дорогая, Укрась им, друг милый, себя. И роза в нем есть меж цветами -- Эмблема твоей красоты -- Вплети ее меж волосами: Она хороша, как и ты. Есть в нем и фиалка лесная -- Стыдливый прелестный цветок -- Украсит он, верь, дорогая, Твой скромный душистый венок. Есть лилия также в букете, Чиста и невинна, как ты, Ах, вспомни о бедном поэте При виде ее красоты! Как небо, цветы голубые Нарвал я еще для тебя -- Пускай незабудки лесные Расскажут тебе про меня. Характерную же особенность всех произведений этого поэта-эпилептикасоставляют болезненный эротизм и теолого-коммунистические бредни. Определить, какой именно формой умопомешательства страдал Детомази,чрезвычайно трудно; но не подлежит никакому сомнению, что это был психическиненормальный человек, доказательством чего служит отсутствие у негоосязательной и болевой чувствительности, полная потеря нравственногочувства, обилие бессмысленных и безнравственных сочинений, а также нелепаятеория социальной реформы и, наконец, его чудовищный эротизм -- этопоследнее обстоятельство любопытно в том отношении, что организм Детомазибыл крайне истощен вследствие пьянства и множества болезней, как временных,так и постоянных, например сифилис, гонорея, эпилепсия и алкоголизм.Психическое расстройство выразилось у Детомази в сложной форме: он был водно и то же время нравственно-помешанным, эпилептиком (хотя эпилепсиянаверное обусловливалась злоупотреблением спиртными напитками),маттоидом-графоманом и мономаньяком. Природа, как видите, смеется над нашимиклассификациями, и если бы мы вздумали строго держаться их, то наверноенаделали бы массу ошибок. Мишель Бианко, 44 лет, геометр, служил сначала в министерстве финансов,а потом, когда его уволили, поселился на родине и в продолжение несколькихлет вел ожесточенную борьбу с капелланом и другими духовными лицами из-затого, что те не дозволяли ему загородить вход в церковь забором и сложитьвозле нее навоз, что он считал себя вправе сделать, так как дом его былрядом с церковью. Он затевал не раз тяжбы по этому поводу и всегдапроигрывал их, но это не убедило его в неправильности иска, а толькозаставило прибегнуть к самоуправству. С тех пор Бианко положительно началпреследовать капеллана и священников, так как, по его мнению, духовные лицаутратили всякий raison d'être в наше время; он не давал им проходу наулице и одного из них даже оскорбил действием, за что и понес должноенаказание. Однако это не заставило его угомониться: он входил в церковь струбкой, расклеивал у дверей ее возмутительные прокламации и даже пыталсяподжечь ее, за что попал наконец в тюрьму. По произведенному над ниммедицинскому исследованию, он оказался почти совершенно нормальнымфизически, но очевидно поврежденным умственно: чувствительность(affettivita) y него была несколько понижена, кроме того, замечались частыеподергиванья лицевых мускулов. Он презрительно относился к родине, выказывалполное равнодушие к своей семье и говорил, что любит только Италию вообще.Относительно религиозных вопросов он держался крайне радикальных убеждений,так что самые насилия над священниками казались ему доказательствомгражданской доблести на том основании, что в конституционной Италиидуховенство не должно быть терпимо. Тщетно старались убедить его в противном, доказывая, что священникиприносят пользу как духовные наставники народа: он упорно стоял на своем,что в настоящее время попы совершенно не нужны, что Турин, где их особенномного, гибнет именно благодаря им и что, будь он главою государства, ихскоро не осталось бы ни одного. Религию Бианко считал, однако, необходимой,и только служители ее казались ему чем-то излишним. Так как доводы свои оносновывал зачастую на бессмысленной игре слов (как, например функция ификция) или на личном неудовольствии, то глубоких искренних убеждений в немнечего и предполагать, а настойчивость его в преследовании священниковобъясняется просто однопредметным помешательством. Впрочем, у него есть идругая мания -- обращаться всюду с петициями и просьбами: он подавал их икоролевскому прокурору, и в различные министерства, и королю, и, наконец,даже самому Папе. Уже самый факт подачи такого множества объемистых прошений заставляетпредполагать, что Бианко принадлежит к тем несчастным субъектам, которые,вообразив себя преследуемыми, чувствуют неудержимую потребность описыватьсвои несчастья и тратят на это целые горы бумаги, чего здравомыслящийчеловек, конечно, не стал бы делать. Кроме того, в сочинениях Бианко всюдуясно обнаруживается пункт его помешательства -- ненависть к священникам ижажда мести им. Что же касается изложения, то оно страдает обычными уграфоманов недостатками -- непоследовательностью, отсутствием логики,страстью к игре словами и подчеркиванию их. Любопытную черту этого графоманасоставляет его отвращение к устной речи: всегда готовый написать целые томапоказаний, он упорно отказывался давать их на словах, так что даже навопрос, за что его посадили в тюрьму, отвечал, указывая на груды исписаннойбумаги: "Прочтите это и узнаете". Впрочем, этой особенностью отличаются всематтоиды, о чем мы уже говорили раньше. Бианко был отпущен на свободу ичерез несколько дней выстрелил два раза из пистолета в бедного сельскогосвященника. Карл Гито, 41 года, высокого роста, голова микроцефала с приплюснутымлбом и вдавленным черепом на левой половине, вследствие чего заметнаасимметрия лица и головы. Некоторые врачи отрицали, впрочем, этот последнийпризнак, другие же считали его несущественным, тем более что подобныенеправильности строения черепа бывают даже у людей замечательно умных. Ссвоей стороны я замечу, что важность какой бы то ни было аномалии упомешанных никак нельзя отрицать лишь на том основании, что она встречаетсяиногда у здоровых людей, иначе психически больными пришлось бы считатьтолько субъектов, страдающих настоящим безумием или бешенством. Гито родился в семье гугенотов-фанатиков. Дед его с отцовской стороны,врач, между прочим, доказал свой религиозный фанатизм тем, что дал своимсыновьям странные имена Лютера и Кальвина. Наследственную склонность кумопомешательству он легко мог получить от своих родных, у теток дети всеболее или менее страдали душевными болезнями; один из его двоюродныхбратьев, гениальный музыкант, умер сумасшедшим; двоюродная сестра с 15 летвпала в религиозную мономанию, а дядя в старости лишился рассудка. ОтецКарла, Лютер Гито, считался, впрочем, смирным, хорошим человеком, и толькоотносительно религиозных вопросов выказывал безумный фанатизм, -- считалсебя, например, соединившимся со Христом даже материально. Однако и он умервследствие припадков бреда. Из сыновей его у двоих череп был неправильнойформы, а третий доказал свою жестокость тем, что на суде с яростью нападална брата. Что же касается Карла, то его уже давно считали страдающимрелигиозным помешательством, и ненормальность его умственных способностейбыла официально констатирована врачами-психиатрами за много лет до убийствапрезидента. В Нью-Йорке Гито прожил два или три года -- на счет своих родственниковили знакомых, будто бы для изучения юридических наук; затем, вернувшись вЧикаго, продолжал вести тот же образ жизни паразита. Предположение егоиздавать религиозную газету "Теократ" не осуществилось, так как в печатибыло высказано, что одного этого названия достаточно, чтобы издание непошло. Относительно религии Гито держался того мнения, что для церковнойреформы необходимо уничтожить сначала все храмы. Через несколько времени Гито, однако же, сам сделался приверженцем имиссионером одной из бесчисленных в Америке сект, из членов которой его,впрочем, скоро исключили за неприличное поведение в храме. Вслед за тем ибрат выгнал Карла из своего дома за его интриги. Тогда ему пришлось посидетьв тюрьме по обвинению в присвоении чужого имущества и в мошенничестве.Обвинение основывалось, между прочим, на том, что, задумав читать лекции вразличных городах, он в объявлениях называл себя великим законоведом изЧикаго и не платил в гостинице за свое содержание. Прозанимавшись усердно месяцев пять, Гито наконец приготовился вадвокаты и некоторое время зарабатывал по 2000 долларов в год. Он заказалсебе тогда визитные карточки, на которых называл себя советником изнаменитым прокурором. Далее он присвоил себе еще титул почтенного теолога и, когда егоукоряли за это, объяснял свой поступок тем, что в тюрьме он встретилзаконоведа, сделавшего то же самое. Странное оправдание! Около этого времени Гито женился на некоей Анни и вначале жил с неюмирно, но потом стал дурно относиться к жене и однажды запер ее в кабинетеуединения, так что бедная женщина едва не задохнулась там. После этого междуними состоялся формальный развод. В 1879 году Гито вздумал читать лекции вНью-Йорке и на первой же из них устроил скандал, объявив, что предметомлекции будет "существование ада", но вместо того начал говорить о пришествииХриста и через четверть часа исчез с кафедры, прежде чем негодующиеслушатели успели выразить свой протест по поводу такого обмана. Позднее оннапечатал, однако, относительно существования ада брошюру, не представляющуюникакого интереса. Живя в Нью-Йорке без определенных занятий, Гито стал весьма частопоявляться в приемной президента и все добивался личного свидания с ним.Никто не обращал на это особенного внимания, хотя просителя считалипомешанным, так как он выражал желание получить место то министра в Австрии,то консула в Ливерпуле или Париже, а в своих письменных прошениях развивалмысли, доказывавшие ненормальное состояние его умственных способностей, и ктому же еще никогда не подписывал их. К прошениям обыкновенно прикладывалсяпечатный текст речи, будто бы произнесенной им в Нью-Йорке, хотя этого небыло в действительности. Кроме того, нередко присылал президенту письматакого содержания: "Скорблю о борьбе, которая завязалась между вами исенатором С. Правда на вашей стороне, будьте стойки, я обещаю вам своюпомощь и поддержку патриотов. Уделите мне несколько минут для личныхпереговоров". Манеры Гито представляли смесь рабского смирения и смешного чванства.Серьезно относиться к нему можно было лишь с первого взгляда; но поговорившис ним, вы скоро убеждались, что это человек ненормальный, добивающийсяизвестности во что бы то ни стало и думающий только о том, чтобы занятьсобою прессу. Свидетель Шау показывал на суде, что Гито уже много лет томуназад говорил ему о своем страстном желании прославиться каким бы то ни былоспособом -- если не подвигом, то хотя бы преступлением, причем указал наБуса, убийцу Линкольна. А когда свидетель возразил, что за это полагаетсясмертная казнь, Гито отвечал: "Это уже вопрос второстепенный". Служивший у Гито в продолжение года секретарь говорил, что он весьмащедр был только на обещания, но не платил никогда и что в столе у негохранилась куча фальшивых денежных расписок. Бумаги он тратил громадноеколичество, так как писал постоянно. При разговоре он никогда не смотрел влицо своему собеседнику, и глаза его вечно бегали по сторонам. Онпредполагал, что сделанные им долги будут уплачены самим Богом, в награду заего успешную проповедническую деятельность, хотя в то же время позволял себечисто мошеннические проделки, например отдавал в заклад бронзовые вещи подвидом золотых, удостоверяя свою личность визитной карточкой, которую потомнезаметно брал назад, и перед друзьями хвастался своей ловкостью. Решившись убить президента, Гито предварительно осмотрел тюрьму, вкоторой ему предстояло сидеть за это преступление, а по совершении егопрежде всего стал хлопотать о том, как бы отправить в газеты извещение обэтом событии. Зятю своему он рассказывал, что мысль убить Гарфильда явиласьу него шесть недель тому назад. "Я уже лег в постель, -- говорил он, -- но еще не спал, как вдруг меняосенило вдохновение, говорившее мне, что я должен убить Гарфильда и темположить конец затруднению, в какое поставлена республиканская партия. Вставпоутру, я забыл про это внушение свыше, но затем стал думать о нем каждыйдень и, чем, больше думал, тем сильнее убеждался, что сам Бог повелевает мнеубить господина Гарфильда. Ненависти у меня к нему никакой не было:напротив, я уважал его, но мне казалось, что ему необходимо сойти со сценыдля блага страны и что этого желает народ". Когда Гито напоминали, с какимнегодованием отнесся народ к его преступлению, он отвечал, что идеи егонепонятны толпе. Судебному следователю он сказал: "Я был убежден, чтоисполняю волю Божию, но, может быть, я ошибся; мне думается теперь, что Богуне угодно было, чтобы Гарфильд умер; теперь же, будь у меня даже возможностьповторить покушение, я не сделал бы этого. Если бы сам Бог назначилпрезиденту умереть, то он не остался бы в живых. Пистолет был хорошозаряжен, и рука у меня не дрогнула, я стрелял почти в упор, так что лишьодно божественное провидение могло спасти президента. Он не умрет, я в этомуверен и сожалею о причиненных ему страданиях. Отныне всякая попытка убитьего не будет иметь успеха, потому что если это не удалось мне, то никакаяпуля уже не страшна ему. Значит, так предназначено свыше и надо покоритьсяволе неба". Другим Гито говорил, что выстрелил в президента с целью спастиреспублику. В числе бумаг, найденных у него в момент совершения этого кровавогодела, было следующее заявление: "В Белый дом. Трагическая смерть президента составляет для меня печальнуюнеобходимость вследствие моего желания соединить республиканскую партию испасти республику. Жизнь человеческая имеет мало цены. Во время войны тысячихрабрых людей падают мертвыми, не вырвав ни одной слезы. Я предполагаю, чтопрезидент хороший христианин, и потому ему лучше будет в раю, чем здесь наземле, и пр. Я -- законовед, теолог и политик. Я -- демократ из демократов;у меня приготовлено несколько таких заявлений для печати и оставлены у Бече(Весе), где репортеры могут видеть их. Я отправляюсь в тюрьму". В продолжение разбирательства на суде он беспрестанно перебивал своихзащитников и всячески оскорблял их или же просил, чтобы ему назначили другихадвокатов, обещая заплатить им... из общественных сумм. Когда же ему было предоставлено слово, он заявил: "Я прерывал адвокатови судей потому, что мне нужно было высказать факты громадной важности,имеющие целью разъяснить, кто из нас -- я или сам Бог -- нанес первый удар;на этом основании я придаю особенное значение своим запискам. Физически ягадок, нравственно же обладаю мужеством, когда мне помогает Бог. Я исполнилто, о чем говорили газеты, но я не сделал бы этого, если бы не получилповеления от Бога: я всегда был служителем Бога. Он руководил моимипоступками, как некогда жертвоприношением Авраама; те, кто нападают на меня,будут наказаны смертью. Пускай присяжные решат, -- прибавил он потом, --действовал ли я по наитию свыше". В другой раз Гито, сравнивая себя с апостолом Павлом, сказал: "Подобноему, я стараюсь привести мир в содрогание. У меня, как у него, нет низолота, ни друзей, и, подобно ему, я окружен дикарями". Далее он заявил, чтонаитие, подталкивавшее его на убийство Гарфильда, продолжалось две недели, впродолжение которых он не мог ни спать, ни есть, пока не совершил кровавогодела, но после того спал отлично, хотя и находился в тюрьме. На вопрос, чтотакое наитие, Гито отвечал: "Разум находится тогда во власти высшегобожества и не управляет поступками человека. Вначале меня ужаснула самаямысль убить кого-нибудь, -- продолжал он, -- но после я убедился, что этобыло истинное вдохновение. Невозможно, чтобы я был сумасшедший: Бог неизбирает своих служителей среди сумасшедших. Он охранял меня, и потому я небыл ни расстрелян, ни повешен. В конце концов Бог накажет своих заклятыхврагов". Правда, на суде перед присяжными Гито старался выдать себя запомешанного, но ему и не оставалось ничего другого, после того как экспертыотвергли его уверение, что он действовал по наитию свыше, под влияниемболезненного, неудержимого аффекта. Однако из этого еще не следует, что быон был в здравом уме: все умалишенные, кроме страдающих манией самоубийства,непременно прибегают к различным уловкам для своего оправдания и пускаютсяна всякие хитрости, лишь бы спасти свою жизнь. А Гито даже и не приходилосьпрямо лгать -- он только преувеличивал как свое безумие, так и своимрачно-горделивые религиозные представления, натолкнувшие его напреступление. Свойственную же ему сварливость он выказывал на суде даже какбудто помимо своего желания, так как нападал и на тех, кто доказывал егопсихическое расстройство, и на тех, кто опровергал его. Самых горячихсторонников своих он оскорблял непозволительным образом, называя ихдураками, невеждами и пр. Адвокату своему (Сковилю) Гито прямо сказал: "Тытакой же сумасшедший, как и я". Доставалось также и присяжным, хотя их-тоименно и следовало расположить в свою пользу. Когда обвинитель указал на испорченность Гито в отношениинравственности, тот возразил ему на это: "Я всегда был хорошим христианином;если я нарушил супружескую верность с целью отделаться от женщины, которуюне любил, и задолжал несколько сот долларов, то подобные факты нисколько невредят моему доброму имени". Эти слова доказывают смутность нравственныхпонятий подсудимого. Тут же на суде выяснилось, до какой степени было развито у Гито чистобешеное тщеславие. Так, он, точно какой-нибудь знатный барин, с важностьюобъявил присяжным, в какие именно дни у него бывает прием посетителей: крометого, он не раз высказывал перед публикой такие вещи, которые толькоусиливали раздражение против него, например, что на Рождество он получилотличный обед и множество цветов и фруктов, присланных ему дамами, что вследующие дни посыльный доставил ему до 800 писем, что некоторые дамы извысшего общества просили у него автограф, называя его великим человеком, ноон остался к этому равнодушен, наконец, что ему присланы деньги, околотысячи долларов... Вероятно, кто-нибудь просто подшутил над ним, а он этимхвастался!!! Когда на суде стали разбирать сочинение Гито "Книга истины", онвскричал: "Это есть результат божественного вдохновения" и пришел в страшнуюярость, когда ему указали на позаимствования из статьи одного автора, тожематтоида. В числе других курьезов любопытно признание Гито, что он нарочнокупил пистолет с ручкой из слоновой кости, хотя и стоивший дороже, так какзнал, что его станут показывать публике. Немногие врачи, признавшие Гитодушевнобольным, указывали в числе других признаков ненормальности и на егопочерк, совершенно сходный с теми образцами почерка графоманов, которые былиприведены мною в "Архиве психиатрии". Вот как он подписывался: (см.рис.lombrozo_geni_10.gif)
Многие из врачей психиатров, положительно отрицавших помешательствоГито, сделали это, конечно, на том основании, что у него не замечалось тойклассической формы безумия, которая выражается резко-определеннымипризнаками, а была лишь промежуточная, свойственная мат-тоидам, степеньдушевного расстройства с примесью религиозной и горделивой мономании,затемненной, однако, склонностью к плутовству, так редко встречающейся упомешанных в полном смысле слова и так часто у маттоидов. Этой склонностьюГито обладал в такой сильной степени, что она ни на минуту не изменила емукак в течение всей его предыдущей жизни авантюриста, так и во времяпроцесса, что, конечно, могло ввести врачей в заблуждение при постановкедиагноза. Действительно, нельзя не изумляться находчивости и сообразительности,обнаруженным Гито на суде. Когда эксперт Диамонд сказал, что для решениявопроса о том, страдает ли известный субъект умопомешательством, необходимоочень долго наблюдать за ним и что сам он слишком недостаточно изучалдушевные болезни, чтобы ответить на этот вопрос, не рискуя ошибиться, --обвиняемый тотчас же заметил ему: "Это самое лучшее из всего, что вы здесьговорили". Когда после указания Гито на божественное заступничество,сохранившее его от повешения и расстреляния, его спросили, рассчитывает лион и впоследствии избавиться от смертной казни, он отказался отвечать.Умопомешательство свое он сначала отрицал, а потом начал настаивать на нем;но убедившись, что то и другое невыгодно для него, стал избегать прямыхответов и наконец объявил, что предоставляет решение этого вопросаэкспертам. На замечание, что подсудимый не убил бы Гарфильда, если бы тотназначил его консулом, он возразил: "Нет, убил бы во всяком случае", хотяраньше говорил противное. Мошеннические и безнравственные проделки своиГито, как мы уже видели, считал не заслуживающими внимания пустяками, акогда ему указали на сделанные им долги, то он, нимало не смущаясь,воспользовался этим, чтобы подразнить председателя, над которым постоянноиздевался, и сказал ему: "Я открыто просил денег у первого встречного, и ондавал мне, если мог. Когда вам будут нужны деньги, вы также можете занять уменя". Основываясь на том факте, что Гито выказал большую ловкость икорыстолюбие, когда из тюрьмы написал Камерону письмо с просьбой прислать100 долларов, причем доказывал, что имеет право на вознаграждение,пожертвовав собою для его партии, эксперт Календер отрицал в подсудимомвсякое умственное расстройство. "Это письмо, -- сказал он, -- служитнесомненным доказательством здравомыслия Гито, так как он выказывает в немне только большую сообразительность при выборе лица, у которого проситденег, но и уменье подкрепить свою просьбу вескими аргументами". Но,по-моему, ни эта расчетливость, ни прежние мошеннические проделки неопровергают умопомешательства Гито. В своем журнале "Архив психиатрии" я ужедоказал вместе с Альбертотти и Перотти, как часто психическое расстройствовстречается именно у мошенников и проявляется не во время суда только, но игораздо раньше, пример чего мы, впрочем, уже видели в Детомази. Уловки ихитрости, употребляемые такими субъектами во время судебного разбирательствавсего чаще во вред себе, я, напротив, объясню именно тем, что у нихсклонность к притворству не сдерживается рассудком и что вследствие своейненормальности они чувствуют и рассуждают обо всем иначе, нежели здоровыелюди. К тому же разряду явлений относится замечаемая у истеричныхполупаралитиков и алкоголиков наклонность ко лжи, притворству и клевете.Наконец, эксперт Мак-Дональд высказал мнение, что помешанные, считающие себявдохновенными, действуют без заранее обдуманного намерения, не заботясь опоследствиях и не стараясь избежать ответственности, а между тем Гитопоступал как раз наоборот. В опровержение этого мнения достаточно припомнить приведенные нами вышеэпизоды из биографии Мале, Бо-зизио, Детомази, Лазаретти и даже самогоСавонаролы. Из всех этих примеров читатели, надеюсь, убедились в существованииособой разновидности помешанных или полупомешанных, людей крайнераздражительных и до такой степени тщеславных, жаждущих известности, что ониготовы добиваться ее всеми способами, но чаще всего покушением на жизнькоронованных или важных особ. Впрочем, я не сказал здесь ничего нового. Темже вопросом занимались и другие врачи, и я, как мне кажется, толькообстоятельнее разобрал подобные случаи, к сожалению, слишком многочисленные.Немало приведено их, между прочим, у Тардье в его "Судебно-медицинскихэтюдах помешательства". Для большей полноты моего исследования я приведунесколько примеров из этого сочинения. Перед нами некто Буш-Гильтон; 59 лет, из хорошей семьи. Один из егобратьев был помешанный. В молодые годы ему пришлось несколько раз сидеть подарестом за бродяжничество и мошеннические проделки. Во время революции 1831года он сражался во главе отдельного отряда, причем сам произвел себя вполковники, а по окончании военных действий потребовал, чтобы за нимоставили это звание и дали ему вознаграждение в 75 тысяч рублей. Не добившись ни того, ни другого и желая привлечь к себе общеевнимание, он принялся всячески досаждать правительству и распространялгнусные сатиры на Людовика Филиппа. С толпою таких же недовольных Гильтонходил по улицам, продавал мазь, сделанную из костей и крови убитых на полесражения, а затем их трости, зонты и т.п. Арестованный за это два раза, онтаким образом добился желанной известности. Чтобы избавиться от воображаемых врагов, он поставил у окон дома, гдежил, куклы в солдатских мундирах, а во дворе стал держать своих любимых кози колотил каждого, кто осмеливался заявить ему, что так нельзя поступать.Кроме того, он вздумал возвести стену на чужой земле и, конечно, должен былсломать ее после целого ряда тяжб; всем соседям своим он задолжал, но платилим только одними оскорблениями. Потом Гильтон отправился в Англию и, услыхав, что туда должен приехатьЛюдовик Филипп, просил у лондонского лорд-мэра позволения арестовать королякак своего мнимого должника. Когда же приезд короля замедлился, то Гильтон,вообразив, что Людовик Филипп боится встречи с ним, послал во Франциюформальную жалобу на короля, адресованную его собственному министрувнутренних дел. Главное занятие этого графомана состояло в писании писем,просьб, петиций, пасквилей и пр.; он писал всегда, везде, по всякому поводуи без всякого повода, писал королю, в различные правительственныеучреждения, депутатам и даже соседям, причем, конечно, тратил целые горыбумаги, хотя был так бережлив на нее, что не оставлял неисписанным ни одногоуголка, а строки располагал и вдоль, и поперек, и наискось. Почерк у негокрупный, но четкий, орфографических ошибок много, выражения всегда резкие игрубые. Наружность у Гильтона отталкивающая, глаза плутовские, говорит онплавно и заканчивает фразы громким смехом, постоянно употребляет клятвы иуверения "честным словом", обвинения умеет ловко парировать. Так, например,в суде он приводил в свое оправдание такого рода доводы: "У меня былостолько процессов, что теперешний может доставить мне только одноудовольствие. Я отзывался непочтительно о короле не из личной ненависти, ночтобы хотя на бумаге излить свой гнев на испытываемые мною несправедливости.В мошенничестве меня обвинили с тою целью, чтобы лишить награды за услуги,оказанные отечеству", и т.д. Заметив, что эксперты склонны признать его умалишенным, Гильтонзаподозрил в них сообщников заговора, устроенного с этой целью против негокоролем, и написал ему: "Ваше величество прислали ко мне троих господ, чтобыубедить меня, будто я сошел с ума, из чего я заключил о существованиизаговора с намерением выдать меня за помешанного. Если сон вашего величестваулучшился с тех пор, как я в тюрьме, то ваше величество будете спать ещелучше, когда меня казнят". А судье он написал: "Я прибыл во Францию длятого, чтобы досадить Людовику Филиппу, когда он увидит меня средисражающихся. Здесь я попался в западню. У вас остается только одно средствоизбавиться от меня -- дать мне яду". И мало-помалу он действительно сталдумать, что его хотят отравить. Талантливый адвокат Санду добился выдающегося положения толькоблагодаря своим заслугам, но потом за какие-то промахи был уволен от службы.Он обратился тогда за помощью к министру Бильо, своему бывшему товарищу, итот несколько раз давал ему пособия, но, заметив в нем расстройствоумственных способностей, отказался от него совершенно. После этого Сандуначал преследовать министра просьбами, униженными и в то же времяугрожающими, причем ссылался именно на прежнюю помощь как на что-тообязательное и в будущем. Его поместили в больницу, где после тщательнойэкспертизы врачи признали его помешанным. По выходе оттуда он снова сталподавать то раболепные до крайности, то надменные до безумия прошения:называя себя в них главою несуществующей партии, жаловался, что его хотятубить, вследствие чего грозил, что прежде он сам убьет министра, хотя его жеумолял исполнить его последнюю волю и похоронить в назначенном им месте.Нашлись знаменитые адвокаты, в том числе Фавр, сумевшие придать этому делугосударственное значение. Когда начались общие выборы, Санду вообразил, чтоКарно постарается провести его в депутаты от Парижа, затем стал мечтать окакой-то необыкновенно блестящей женитьбе, которая ему предстоит, исобирался писать большое сочинение о демократии, чтобы попасть в членыпарижской академии. По временам он жаловался, что крысы обгрызли ему голову,что одна половина тела у него слабее другой, и покушался на самоубийство.Характерную особенность его составляет громадное число написанных им втюрьме и на свободе сочинений и писем, переполненных постскриптумами,подчеркнутыми словами и всегда буквально одинаковых по содержанию. Несмотряна такие явные признаки ненормальности, многие укоряли Бильо за егоравнодушие к судьбе несчастного Санду. Вскрытие обнаружило у него в мозгувесьма серьезные повреждения, происшедшие от менингита, и тогда толькобольшинство убедилось в психическом расстройстве бедного адвоката. Некто М.А. выдавал себя за профессора Оксфордского университета,одержавшего победу над 300 кандидатами и получающего 20 тысяч рублейжалованья, хотя совсем не владел английским языком и плохо знал латинский;но он изобрел такой способ обучения, с помощью которого даже не знающийанглийского языка мог преподавать его. Живя в Лондоне, М.А. познакомился содной княгиней и вообразил, что она влюблена в него, хотя та вскоре дажеотказала ему от дома. Он издал тогда объемистый том мемуаров, где обвинялкнягиню в похищении у него портфеля; затем писал обличительные статьи противминистра и подавал докладные записки то в парламент, то в палату лордов.Один из этих последних обещал даже автору сделать по поводу его запискиинтерпелляцию, но в это самое время М.А. вдруг переехал в Париж, где егопринял под свое покровительство капеллан императора. После падения империи М.А. обратился к лиможскому епископу; однако тотсразу понял, с кем имеет дело, и отправил просителя в больницу дляумалишенных. По выходе оттуда М.А. начал процесс против епископа. Впоследствии он замешался в какую-то полубонапартистскую,полуреспубликанскую шайку и, вообразив, что напал на след обширногозаговора, сообщил об этом министру Лефрану, который сначала отнесся к М.А.серьезно и обещал рассмотреть его тяжбы, но потом, убедившись впомешательстве мнимого профессора, поместил его в больницу св. Анны. М.А.ябедничал там директору на всех больных, а выйдя из больницы, стал писать вправление доносы на директоров. В заключение приведу еще один любопытный пример, взятый мною из брошюрыпрофессора Морселли "Гений дома умалишенных". Виргилий Антонелли считался у себя на родине, в Мар-хии, некоторогорода литературной знаменитостью, хотя стихи его не отличаются особымидостоинствами, точно так же как и написанная им автобиография. Жизнь этогоматтои-да-графомана сложилась крайне печально, отчасти по его собственнойвине. Вот как описывает ее Морселли: "Поступив на корабль юнгой в 1861 году,он через 6 лет был подвергнут дисциплинарному взысканию, а потом в 1867году, уже будучи матросом, просидел 8 месяцев в тюрьме за самовольнуюотлучку с целью побывать в Ментане. На следующий год он опять дезертировал,но его поймали и приговорили к суровому наказанию, которое, однако, былоотменено судом, признавшим Антонелли экзальтированным. В 1869 году он присужден был к дисциплинарному взысканию за ругательнуюстатью против журнала "Dovere" и за дурное поведение. Тут ему частоусиливали наказание, сажали на цепь, оставляли на хлебе и на воде и,наконец, предали военному суду, который приговорил его еще к двум годамтюремного заключения. По дороге к тюрьме Антонелли повздорил с карабинерами,и по жалобе их Верховный совет адмиралтейства увеличил ему наказание нашесть месяцев. Наконец, после целого ряда других дисциплинарных наказаний, он в 1873году был уволен в чистую отставку и, вообразив себя теперь вполне свободнымгражданином, стал вести жизнь праздношатающегося, нимало не заботясь огражданском кодексе законов. Но через несколько месяцев бедняк просиделопять 6 недель под арестом в Реджио Эмилия, как не имеющий определенныхзанятий. Потом его отправили на родину, откуда он ушел в 1874 году и сновапопал в тюрьму Мачерато, где его продержали более полугода. Выпущенный насвободу, Антонелли отправился в Рим, но там его задержали за бродяжничествои после непродолжительного ареста вернули домой. Через несколько времени емуснова пришлось посидеть в тюрьме за оскорбительное письмо, адресованноесупрефекту, после чего суд приговорил его к отдаче под надзор полиции наполгода. Вслед за тем он, как бродяга и праздношатающийся, попал уже впоследний раз в тюрьму, откуда сам попросил, чтобы его перевели в больницудля умалишенных. Там он скоро ужасно надоел всем своими дерзкими выходками истаранием перессорить больных между собою, так что в мае 1877 года егоперевезли в другую больницу". Здесь-то и наблюдал его проф. Морселли. "Больной обыкновенно бывает спокоен, -- пишет он, -- и только повременам обнаруживает сильную ажитацию, но как в том, так и в другомсостоянии у него проявляются одни и те же странные идеи: он считает себядушевнобольным, окончательно потерявшим рассудок, и в то же время непонятымгением, первостатейным, неистощимым писателем. Поэтому у него одновременносуществуют как бы два борющихся между собою сознания, из которых каждоезаставляет его думать и действовать различным образом. Когда верх берутздравые понятия, М.А. сознает, что он человек ненормальный, чтопредставления его ложны, поведение нелепо, а мрачные мысли составляютрезультат болезненного возбуждения; когда же победа остается на сторонеэтого последнего, М.А. впадает в мизантропию, бредит своим величием,начинает в волнении бегать по комнатам и громко бранить всех негодяями,лицемерами, иезуитами... В продолжение обоих этих периодов он постояннопишет обличения на своих врагов, причисляя к ним всякого, кто занимает вобществе выдающееся положение по своему богатству, титулам или дарованиям.Как социалист и крайний демократ, М.А. ненавидит аристократов и постоянноназывает себя несчастным гением, терпящим гонения от всех сатрапов,господствующих в стране. Письменные произведения его чрезвычайномногочисленны, так как сочинительство -- его главное занятие; в 1882 году онписал, например, три романа зараз, из которых один назывался "Путешествие изАнконы в Рим", другой -- "Завещание священника" и третий -- "Убитый граф".Плодовитость его изумительна: за последние месяцы он написал несколькоэпизодов из своей скитальческой жизни, исследование относительно "обученияпролетариев-рабочих" и вместе с тем принимал деятельное участие в "Журналедома умалишенных в Мачерато", для многих номеров которого составлялежедневную хронику больницы с передовыми статьями, шарадами, юмористическимиочерками и пр. Ко всему этому необходимо еще присоединить несметное числозаписок, обращенных то к директору, то к членам своей семьи, гдевысказывались самые задушевные мысли автора. Кроме того, он сочинял письма,петиции и прошения от имени других больных и служителей, избравших его своимсекретарем. М.А. обещал написать также комедии и трагедии для нашегомаленького те-атра, устроенного в больнице. Составленный им по моей просьбесписок всех его произведений вышел до того длинен, что я не решаюсь привестиего целиком и укажу лишь на особенно характерные заглавия: "Тайны чудовищной жестокости в морской службе, или Ретроградныйпрогресс XIX столетия" -- соч. в 5 частях. "Корабельный юнга" -- поэма в рифмованных октавах. "Романтический сборник" -- один том. "Избранные письма" -- один том. "Пауперизм в Италии и средства к его уничтожению" -- поэма. "Скучающий холостяк" -- юмористическая пьеса в 5 действиях. Переводы с латинского (?). Сонеты, эпиграммы, акростихи, шарады, загадки, ребусы и пр. Статьи, напечатанные в различных журналах, как, например, в "Il Dovere,Corriere di Marche" и пр. Автор очень высокого мнения обо всех этих произведениях; идействительно, хотя в них встречается перефразировка одних и тех же идей,хотя нередко они оставляют многого желать со стороны ясности изложения, но вних проявляется иногда увлекательное красноречие и -- что еще удивительнее-- заметна строгая логичность, свидетельствующая об умении автора достигатьглавной цели -- убедить читателя в своих необыкновенных дарованиях и вроковой силе печальных обстоятельств, омрачивших этот светлый ум. Своимисочинениями М.А. не только думает прославить себя, но и опозорить своихбесчисленных воображаемых врагов, ухитрившихся столько времени продержатьего в тюрьмах. При этом он, однако, не скрывает, что ему недостает знаний почасти социологии и что убеждения его шатки; в самом деле, они до тогонеустойчивы, что М.А. легко доказать, с помощью логических доводов,нелепость его поступков и бессмысленность проводимых им идей, напримеротносительно социализма, интернационализма и пр. Под влиянием таких доводовон нередко сознает неосновательность своего предположения, будто всеобщества вооружились против него, причем даже сам объясняет свои заблужденияи странные поступки расстройством своих умственных способностей, котороевызвано роковыми случайностями его жизни, исполненной треволнений всякогорода".
– Конец работы –
Эта тема принадлежит разделу:
Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство
На сайте allrefs.net читайте: Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство...
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Семья увеличилась
Что будем делать с полученным материалом:
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
| Твитнуть |
Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Информация в виде рефератов, конспектов, лекций, курсовых и дипломных работ имеют своего автора, которому принадлежат права. Поэтому, прежде чем использовать какую либо информацию с этого сайта, убедитесь, что этим Вы не нарушаете чье либо право.
© copyright 1999 - 2024 allRefs.net. Все права защищены. Страница сгенерирована за: 0.094 сек.
Новости и инфо для студентов