IX. МАТТОИДЫ-ГРАФОМАНЫ, ИЛИ ПСИХОПАТЫ

Маттоидами-графоманами я предложил бы назвать разновидность,составляющую промежуточное звено, переходную ступень между гениальнымибезумцами, здоровыми людьми и собственно помешанными. Разновидность эта представляет в печальной области психиатриисовершенно особый тип индивидов, на которых впервые указал Маудсли подименем "людей с темпераментом помешанных" и которых потом Морель, Легранде-Соль и Шюле назвали страдающими наследственным неврозом*, Баллинский идр. -- психопатами, а Раджи -- невропатами. ["Это дети или племянники сумасшедших, -- говорит Шюле в своемсочинении "Geisteskrankheit", -- нередко с аномалиями в строении черепа,неба, языка, склонные к умопомешательству, в особенности периодическому, и кипохондрии, которой они подвергаются при малейшем поводе, в период зрелостии беременности. Они с детства проявляют недостаток энергии, бывают склонны кбессоннице, сомнамбулизму, конвульсиям и отличаются необыкновеннойраздражительностью. Позднее в них проявляются припадки лихорадочнойдеятельности, сменяющиеся полной инерцией, отсутствие дисциплины,жестокость, преждевременные половые инстинкты и наклонности к самоубийству:они вечно находятся в тревоге и ничем не могут удовлетвориться; едва лишьдостигнув цели и успокоившись, они снова начинают волноваться; в своейпрофессии они обнаруживают иногда деловитость, но в практической жизни вечноостаются детьми". Эта характеристика применима вполне и к маттоидам, только у них я редконаходил органические аномалии и наследственную склонность кумопомешательству; напротив, многие из них состоят в родстве с великими,гениальными людьми, о чем я скажу в своем месте.] Этот последний, тщательно и долго изучавший подобных субъектов,предложил разделить их на четыре категории, смотря по тому, относится ли ихненормальность к области чувственной, аффективной или интеллектуальной. Первую категорию составляют отчасти истеричные субъекты, отчастиипохондрики с более острой впечатлительностью, чем у других людей, и снаклонностью объяснять свои воображаемые несчастья выдуманными причинами. Ко второй категории принадлежат субъекты с извращенными инстинктами,злоупотребляющие то эксцессами, то воздержанием и склонные к различнымполовым не-нормальностям, о чем я подробно говорил в своей брошюре опроявлении любви у помешанных. Они обнаруживают странную привязанность ксобакам, кошкам, птицам и т.д., отличаются самыми нелепыми причудами,например, уничтожают дорогие вещи, бросаются с поездов, избегают солнечногосвета, так что выходят только ночью и притом с зонтиком, не могут оставатьсяв закрытых помещениях, так что падают в обморок, когда их запирают вкомнате, или, наоборот, боятся открытых мест, площадей и не решаютсяпереходить их. Я знал одну даму, падавшую в обморок при виде заостренныхвещей (punto), a Раджи сообщает о другой, что с ней делалась рвота, когдаона видела своего мужа, которого, между тем, очень любила. У некоторых, вособенности у педерастов, замечается настоящая страсть ко всему грязному,тогда как другие проявляют такую любовь к чистоте, что они по нескольку развытирают стул, прежде чем сесть на него, и заставляют своих близких голодатьили бодрствовать из мнимого убеждения, что им дадут неопрятно приготовленныекушанья или грязные простыни. Аффективные моральные маттои-ды образуют вполном смысле слова субстрат или переходную ступень к врожденнымпреступникам; это -- бессердечные, безжалостные эгоисты, остающиесясовершенно спокойными при виде смерти и страданий близких им людей, иногдаспособные даже любоваться таким зрелищем; они часто питают ненависть к людями скрываются где-нибудь в глуши, избегая общества. Иные же, напротив, изпотребности делать зло сближаются с людьми и стараются возбудить к себе ихудивление с помощью самых нелепых приемов, например собиранием пуговиц,зонтиков и пр., или же прибегают для этой цели к глупым фарсам -- пишут самисебе любовные записки и потом хвастаются ими; чуть не умирая с голода, курятдорогие сигары и т.п. Обыкновенно такие личности становятся во главе тайныхобществ, заседающих в кафе или политическом клубе, делаются основателяминовых сект или только их апостолами, тем более ревностными, чемневежественнее сами. Нередко также, будучи негодяями и ворами с детства, онивсе свои способности употребляют на всевозможные мошеннические проделки, снаслаждением занимаются ими, а попавшись, с негодованием встречаютобвинительный приговор, хотя сами отлично знают законы. Тщеславные докрайней степени, они зачастую совершают преступления из желанияпрославиться, забывая при этом, что вместе с утратой престижа лишаются ичестного имени, и уважения окружающих, чего они так страстно добивались. Интеллектуальные маттоиды -- это, по мнению Раджи, те неудержимыеболтуны, которые, раз заговорив, уже не могут остановить потока своегокрасноречия, даже если бы и желали этого. Находясь под влиянием какого-толихорадочного умственного возбуждения, они говорят без логической связи инередко приходят к выводам, совершенно противоположным тому, что они хотелидоказать. Иногда у них появляются чрезвычайно странные фантазии: например,сосчитать камешки на мостовой, половицы в комнате или пристально смотреть накончик сапога. Рассеянны они до такой степени, что по нескольку раз пишут ободном и том же к тому же лицу, не замечают перемен дня и ночи; иногда,напротив, у них бывает необыкновенно развита память, так что они запоминаютцелые страницы из прочитанного или же хорошо помнят только числа,иностранные слова, но забывают черты лица даже своих друзей. Некоторыеотличаются живостью воображения, вследствие чего доходят до разных абсурдов,делают категорические заключения от общего к частному и т.д. Такие субъекты очень мало отличаются от душевнобольных, страдающихгорделивым помешательством и пр., и часто делаются ими при первом же поводе. Раджи, у которого я многое заимствую по данному вопросу, находит междуними лишь ту разницу, что у большинства маттоидов умственное расстройство несопровождается аффектами и что они более способны сдерживаться в своихпоступках. С своей стороны я прибавлю, что ненормальность их бываетврожденная и неизлечимая -- к ним же я отношу и лиц, страдающих неврозом, --и что они обладают только болезненными свойствами гениальных людей,преимущественно эксцентричностью, не имея, однако, ни критического взгляда,ни творческих способностей. Морель, Легран ле-Соль и Шюле приписывают такимматтоидам еще и различные физические ненормальности -- особенно в строенииушной раковины (всегда плоской), языка, черепа и половых органов, -- но янаходил у них эти признаки лишь в виде исключения. Разновидность того же типа, соединяющую интеллектуального маттоида сморальным или аффективным, представляют графоманы и кляузники, которыми янахожу нужным заняться обстоятельнее, не только вследствие аналогии иконтрастов между ними и гениальными людьми, но и потому еще, что событияпоследнего времени доказали мне, какое значение они приобретают в социальнойи политической жизни народа, тем более что всегда вредная деятельность ихприкрывается вначале псевдолитературными стремлениями. Поэтому на нихследует обратить внимание не с одной только медицинской или литературнойточки зрения. У маттоида-графомана в большинстве случаев череп бывает нормальный,детей у него нет, но сам он нередко происходит от гениального предка; так,Квестер был брат ученого Адольфа Квесгера, Мартин Вильям -- брат Джонатана,знаменитого живописца, Флуран, коммунар, -- сын знаменитого физиолога,Спандри -- сын известного астронома и пр. Отличительная особенность его --преувеличенное мнение о себе, о своих достоинствах и вместе с темисклю-чительно ему свойственная способность высказывать свои убеждениябольше на бумаге, чем на словах или на деле, не возмущаясь нисколько теминевзгодами и противоречиями, которые на каждом шагу встречаются впрактической жизни и обыкновенно не дают покоя как гениальным людям, так исумасшедшим. Чианкеттини приравнивал себя к Галилею, даже к самому Христу, и в то жевремя подметал лестницы в казарме. Пассананте, называвший себя президентом политического общества, служилв качестве повара. Манжионе, считающий себя мучеником своего гения радиблага Италии, исполняет обязанности маклера. Кессон выдает себя закардинала, а между тем живет как паразит, разыгрывая роль сумасшедшего иполучая обильные подаяния. Пастор Блюэ, титулующий себя апостолом и графомПермис-сионом, был такого высокого мнения о себе как авторе "Скоттатиндже",что удостаивал своим вниманием только царствующих особ и в то же время неотказывался заниматься укрощением лошадей. Стеварт, автор нелепого сочинения"Новая система физической философии", исходивший весь свет с целью отыскать"полярность истины" (polarita del verо), воображал, что все короли земногошара сговорились уничтожить его произведение, и потому раздавал экземплярысвоим друзьям с просьбой спрятать их как можно тщательнее и не открыватьэтой тайны иначе, как на смертном одре. Мартин Вильям, брат Джонатана, того самого, что в припадке безумияподжог собор в Йорке, и Джона, создавшего новый род живописи, напечаталмножество сочинений для доказательства вечного движения (perpetuum mobile).Убедившись на основании 36 сделанных им опытов, что научным путем доказатьэто невозможно, этот маттоид во сне получил от Бога откровение, что онизбран для открытия первой причины всех вещей, а также perpetuum mobile, инаписал по этому предмету несколько сочинений. Ненормальность писателей-маттоидов не всегда легко было заметить, еслибы, при всей кажущейся серьезности и увлечении данной идеей, -- в чем ониобнаруживают сход-ство с мономаньяками и гениальными людьми, -- к сочинениямих не примешивалось зачастую множество нелепых выводов, постоянныхпротиворечий, многословия, бессмысленной мелочности и главным образомсебялюбия и тщеславия, составляющих преобладающее свойство гениальных людей,лишившихся рассудка. Недаром же в числе 215 маттоидов-графоманов мы находим44 пророка. Филапанти в своем сочинении "Dio libérale" причисляет к полубогамсвоего отца, занимавшегося столярным ремеслом, и свою мать! Гито намеревается спасти республику, убив ее президента, ипровозглашает себя великим законоведом и философом. Пассананте, проповедовавший "неприкосновенность человеческой жизни исобственности", обрекает на смерть членов парламента: требуя от своихпоследователей, чтобы они уважали существующий образ правления, он самоскорбляет монархию, покушается на жизнь короля и предлагает уничтожитьскупцов и ханжей. Врач С. печатает статью о том, что кровопускания предохраняют отизбытка (eccesso) света, а другой в двух толстых томах доказывает, чтоболезни бывают эллиптической формы. Сочинение Демонса "Quintessenza sestessenza dialettica" критикиназывают настоящей квинтэссенцией глупости. Глезес утверждал, что тело атеистично, а Фузи (теолог!) -- чтоменструальная кровь обладает свойством тушить пожары. Ганнекен, имевший обыкновение писать в воздухе пальцем и владевшийдуховой трубой (tromba aromale), посредством которой он входил в сношения срассеянными в воздухе духами, возвестил, что настанет время, когда многиеиндивиды мужского пола превратятся в индивидов женского пола и сделаютсяполубогами. Генрион сказал в академии надписей, что Адам был ростом 40 футов, Ной-- 29, Моисей 25 и т.д. Леру, знаменитый парижский депутат, веривший в переселение душ и вкаббалу, так определил любовь: "идеальность реальности одной части целого вбесконечном существе и пр.". Асгиль утверждал, что человек может жить вечно, лишь бы у него былавера в бессмертие. Филапанти признавал существование трех Адамов и с величайшей точностьюопределял, в каком именно году они жили и чем занимались. Бывает, однако, что среди хаотического бреда в произведенияхматтоидов-графоманов попадаются и совершенно новые, здравые суждения. Вот,например, какие прелестные отрывки можно встретить среди нелепых сентенцийЧианкеттини: "Инстинкт заставляет всех животных стремиться к поддержанию своегосуществования с наименьшей затратой сил, избегать всего неприятного инаслаждаться жизнью; но, чтобы достигнуть этого, им необходима свобода". "Все животные, за исключением человека, стараются удовлетворить этомуинстинктивному стремлению, и почти всем удается достигнуть этого: одни лишьлюди, сгруппировавшись в общества, оказались связанными, порабощенными дотакой степени, что не только никогда еще никому не посчастливилось доставитьлюдям мир и свободу, но даже никто из них не мог придумать способа длядостижения этой цели". "И вот я решаюсь предложить такой способ. Положение дел в настоящеевремя напоминает запертую дверь, которую нельзя открыть без ключа илиотмычки, иначе как взломавши ее; точно так же и человек, утративший свободус развитием членораздельной речи, только с помощью того же дара слова илиего эквивалента -- письма может опять сделаться свободным, не разорвав связис обществом". Между бессмысленными гимнами, помещенными пастором Блюэ в"Скоттатиндже", я нашел один стих, превосходно выражающий положение Италии:"Вечная царица и раба -- враждебно относящаяся к своим детям". Из биографии Пассананте мы вскоре увидим, что в своих статьях, иособенно в разговоре, он иногда высказывал меткие оригинальные суждения,заставлявшие многих сомневаться в том, действительно ли он сумасшедший.Припомните, например, его изречение: "Там, где ученый теряет-ся, невеждаимеет успех". Или вот еще другое: "История, преподаваемая народами,поучительнее той, которая изучается по книгам". Взгляды, приводимые в такого рода сочинениях, конечно, зачастуюзаимствованы у более сильных мыслителей или публицистов, но всегда спреувеличениями и в своеобразной переделке. Так, у Бозизио я встретилдоведенные до крайности тенденции наших зоофилов (покровителей животных) икак бы предвосхищенные у г-жи Ройе и Кон-та взгляды на необходимостьприменения теории Мальтуса. В статьях Детомази, маклера весьма сомнительнойнравственности, попадаются рассуждения о проведении в жизнь дарвиновскогополового подбора, хотя и с примесью чисто болезненного эротизма, аЧианкеттини стремится к практическому осуществлению социализма. Впрочем,ненормальность сказывается не столько в преувеличениях относительно той илидругой тенденции, а, скорее, в непоследовательности, в постоянныхпротиворечиях, так что рядом с возвышенными, иногда прекрасно изложеннымивзглядами встречаются суждения жалкие, нелепые, парадоксальные,противоречащие основному плану сочинения и социальному положению автора. Причтении таких статей невольно вспоминается Дон Кихот, великодушные поступкикоторого вместо сочувствия вызывают улыбку сострадания, хотя в иное времяих, может быть, признали бы геройскими, достойными удивления. Вообще,гениальные черты составляют в произведениях маттоидов редкое исключение.Кроме того, у большинства их заметен недостаток экстаза, вдохновения; целыетома наполняют они бессмысленной, тяжелой болтовней; чтобы скрыть бедностьмысли, невыработанность слога, отсутствие таланта, эти честолюбцы прибегаютк вопросительным и восклицательным знакам, подчеркиваниям слов ипридумыванию новых выражений, как это делают и мономаньяки. Один мономаньяк,Бардье, издал брошюру, в которой учил земледельцев -- как получать вдвоебольшую жатву с полей, а моряков -- как избегать противного ветра, и дал ейтакое заглавие: "Покоритель атмосферы", а себя самого назвал творцомпокорителя атмосферы. Чианкеттини, Пари, Вальтук и другие придумывалисовершенно невозможные слова, например алитрология, анттропомогнотология,ледепидермокриния, глоссостомотопатика и т.п. Часто рукописи испещрены вертикальными и горизонтальными строками инадписями, сделанными различным почерком, как, например, у Чианкеттини.Нередко также встречаются и рисунки, точно будто для большей ясности авторынаходят нужным прибегнуть к древнему идеографическому способу письма, что,как мы уже видели, делают и мегало-маньяки. Так, в 88-й книге Блюэ помещеннепристойный рисунок, настолько же бессмысленный, как и самый текст ее. Некто Вальт напечатал два сочинения о психографии, т.е. новойфилософской системе, им самим придуманной, и тем не менее нашелся совершенноздравомыслящий философ, который написал комментарии к этому произведению,что может служить доказательством "солидной" учености некоторых философов. Всистеме этой доказывалось, что каждой идее соответствует в мозгу известноеизображение или символ души, например, пламя свечи означает физическуюприроду, символом души служит кольцо, движения -- крючок; дыхания, а такжеобоняния -- нос и т.д. Другой философ, А., отчаявшись, и совершенно резонно,в том, чтобы кто-нибудь понял его письменные объяснения, наполнил всю своюкнигу рисунками, изображавшими мозг, испещренный символами такого же рода.Иезуитский миссионер Паолетти написал книгу против св. Фомы и приложил к нейкартину с изображением орудий, употребляемых в аду для определения будущейсудьбы детей Адама, согласно с предназначенной им участью. Божественная ичеловеческая воля представлена на этой картине в виде двух шаров,вращающихся в противоположных направлениях и потом встречающихся в общемцентре. Все маттоиды употребляют чрезвычайно сложные, курьезные заглавия длясвоих сочинений. У меня есть одно, с заглавием в 18 строк, не считаяпримечания, поясняющего это заглавие. В одной драме оно состоит из 19 строк.В другом социалистическом произведении, напечатанном в Австралии наитальянском языке, заглавию придана форма триумфальной арки. Пожалуй, вэтих-то заголовках и сказывается почти у всех маттоидов ненормальноесостояние их умственных способностей. У многих является фантазия прибавлять к фразам отдельные цифры илицелые ряды их, что иногда делают и паралитики. В одном сочинении помешанногоСовбира, озаглавленном 666, каждый стих оканчивается тем же числом; но чтовсего страннее, одновременно с этим произведением некто Потер издал в Англииброшюру о числе 666, которое он признал самым совершенным из чисел. Ему жеотдавал особое предпочтение и Лазаретти. Спандри, Леврон и другиевысказывали такой же взгляд на число 3. Подобно сумасшедшим, маттоиды любят повторять некоторые изречения илиотдельные слова по нескольку раз на одной и той же странице. Так, в однойглаве сочинения Пассананте слово "riprovate" употреблено 143 раза. Случается, что они заказывают специально для своих произведений особуюбумагу, раскрашенную в различные цвета, что, конечно, сильно увеличиваетрасходы по изданию. Так, некоему Виргманду издание подобной книги в 400страниц стоило более 22 тысяч рублей. Филон ухитрился окрасить каждуюстраницу своей книги особым цветом. Другую особенность их составляет своеобразная орфография и каллиграфия,со множеством подчеркнутых или написанных печатными буквами слов. Иногда онипишут в два столбца даже обыкновенные письма, строки располагают и вдоль, ипоперек, и наискось и, наконец, в словах подчеркивают некоторые буквы, какбудто отдавая им предпочтение перед другими (Пассананте). Периоды бываютнередко отделены один от другого, точно параграфы Библии, или же каждыедва-три слова перемежаются многоточиями, как, например, в хранящейся у менякнижке Беллоне. Также часто употребляются скобки, даже двойные, и множествопримечаний, выносок, ссылок и пр. В брошюре некоего Л. (профессора),состоящей из 12 страниц, выноски занимают 9. Гепен изобрел новыйфизиологический язык, состоящий, в сущности, из тех же букв, только в другомпорядке и с прибавлением цифр, например, votre présence следуетнаписать так: stat 5 nq facto. Многие маттоиды превосходят даже сумасшедшихстрастью к цветистой речи, к употреблению фигуральных выражений и к игресловами, основанной на созвучиях. Поразительный пример в этом родепредставляет Гекарт, тот самый Гекарт, который сказал, что заниматьсяпустяками свойственно только помешанным, и составил биографии сумасшедших,находящихся в Валансьене. Он написал курьезную книжку, озаглавленную так:"Anagrammeana", поэма в VII песнях, XCV (это было первое) просмотренное,исправленное и дополненное издание. В Анаграмматополисе, год XIанаграмматической эры" (Валансьен, 1821) и целиком состоящую избессмысленного набора слов с перестановкой букв в некоторых из них. Здесь кстати будет упомянуть о том, что на полях экземпляраанаграммеаны, хранящегося в Парижской национальной библиотеке, рукою самогоавтора сделана следующая надпись: "Анаграммы есть одно из величайшихзаблуждений человеческого ума: надо быть дураком, чтобы ими забавляться, ихуже чем дураком, чтобы составлять их". Что может быть справедливее этойоценки? Началом непомерного увлечения вегетарианством послужило для Глейзесасновидение, во время которого он слышал голос, кричащий ему: "Gleisesозначает église" (церковь), и вот на основании этой игры слов онвообразил себя избранником Божиим, призванным для проповеди учениявегетарианцев. Не менее курьезную особенность маттоидов составляет обилие ихсочинений. Пастор Блюэ оставил 180 книг, одна бессмысленнее другой.Манжионе, не имевший возможности писать вследствие повреждения руки,отказывал себе в пище, чтобы сберечь деньги для печатания своихпроизведений, и нередко тратил по 100 скуди в месяц на издание их.Пассананте исписывал целые дести бумаги и заботился о распространениикаждого из своих нелепейших писем больше, чем о сохранении своей жизни. Гитотратил такую массу бумаги, что расход на нее составил значительную сумму,которой он не в состоянии был заплатить. Число книг, написанных Фоксом(иллюминатом), до того велико, что библиограф Лоудс не решился составить имкаталог. Иногда у маттоидов является прихоть -- не распространять в публикенаписанных и напечатанных ими сочинений, хотя они все-таки думают, чтопублика их должна знать. Кроме болезненной болтливости в этих произведенияхзаметно еще ничтожество или нелепость сюжета, обыкновенно нисколько несоответствующего ни общественному положению авторов, ни полученному имиобразованию. Так, священник-депутат составляет рецепты против тифа; двое медиковпридумывают гипотетическую геометрию и астрономию; хирург, ветеринар иакушер пишут об аэронавтике; капитан -- об агрономии; сержант -- о терапии;повар занимается высшей политикой; теолог рассуждает о менструации; извозчик-- о теологии; двое привратников сочиняют трагедии; чиновник казначействараспространяет специальные идеи. Под моим наблюдением были рассмотрены 179 сочинений, написанныхматтоидами, с целью определить, какого рода темы выбирают они попреимуществу. Вот результаты этого исследования: 51сочин.относятся к личностям36"по медицине27"по философии25"заключают в себе жалобы7"драматических7"религиозного содержания6"поэтических4"по астрономии4"по физике4"по вопросам политики4"о политической экономии3"по агрономии2"по ветеринарным наукам2"о литературе2"по математике1"по грамматике1"словарь Заметим, что в этот счет не вошло множество статей то полемическогохарактера, то очерков по механике, рассуждений о магнетизме, надгробныхречей, нелепых теологических трактатов, статей по истории литературы,прокламаций, предложений вступить в брак и пр. Судя по данным, заключающимся в недавно вышедшем сочинении "Les fouslittéraires du Philomneste" (1880), доставленном мне Досси, такихпроизведений насчитывают в Европе 215, разделяя их на следующие категории: Теология82Пророчества44Философия36Политика28Поэзия (драм и комедий 9)17Лингвистика и грамматика8Эротические5Об иероглифах3Астрономия2Акростихи2Химия1Физика1Зоология1Стратегия1Хронология1Педагогика1Гигиена1Археология1 Между тем как сумасшедшие преимущественно занимаются поэзией, уматтоидов преобладает теология и затем самые абстрактные, наименее точные иустановившиеся науки, что подтверждается также ничтожным числом сочинений поестественным наукам и математике. Следует заметить, что среди этой массы теологических и философскихписаний (162!) встречается только 3 атеистических, хотя, по всейвероятности, их не было бы так мало, если бы атеизм основывался на чистейшемабсурде. Спиритизм, напротив, у этих писателей в таком почете, что Филомнестотказывается перечислять все относящиеся к чему статьи. Выбором сюжета маттоиды-графоманы, впрочем, не затрудняются: всякаятема для них подходяща, даже совершенно незнакомая им; но по общей части ониотдают предпочтение темным, запутанным и неразрешимым вопросам, вроде,например, квадратуры круга, иероглифов, толкований на Апокалипсис,воздухоплавания, спиритизма, или же занимаются так называемыми модными,современными вопросами. Об известном уже нам маттоиде Демонсе (Démons) Ho-дье говорил, что"это совсем не мономан, а настоящий флюгер и притом безумец, всегда готовыйповторять каждую нелепость, достигшую его слуха, мечтатель, хамелеон,невольно меняющий цвета, смотря по тому, что его окружает". И действительно,в эпоху экономических затруднений Италии проекты исправления финансовпоявлялись дюжинами: кто предлагал ввести бумажные деньги, кто -- отобратьимущество у евреев и духовенства, кто -- сделать принудительный заем. Потомпреобладающее значение получили социальные и религиозные вопросы(Пассананте, Лазаретти, Бозизио, Чианкеттини), а в последнее время выступилна сцену вопрос о проказе. Некто Пари считает, например, источником этой болезни какие-то грибки,падающие с грязных потолков на съестные припасы крестьян и заражающие их.Убедиться в этом очень нетрудно: стоит только сделать фотографический снимокс какой-нибудь трещины внутри избы, рассмотреть этот снимок под микроскопом,и тогда окажется (если опыт сделан правильно), что там гораздо большегрибков, чем в домах горожан, не страдающих проказой. Следовательно, настенах крестьянских изб образуются целые гнезда грибков. Но каким же образомони производят проказу? Ничего не может быть проще: грибки заключают в себеособое вещество -- фунгин, который загорается при 47° (sic). Поэтому, когдавнешняя температура бывает 13°, а температура тела достигает 32° (sic), обаколичества теплоты соединяются, и тело начинает гореть. Вот почему узараженных проказою появляется воспаление от солнца! Другой, бывший сержант Манц., предлагает лечить проказу мясом кроликови потому рекомендует разведение их среди крестьян, забывая, что кроликитребуют в день пищи 60 частей на 100 частей своего веса, а следовательно,если бы привести этот проект в исполнение, то крестьянам пришлось быиспытать бедствие чуть ли не худшее, чем самая проказа. Третий, Жем.,измеряет уши прокаженных и на основании этих измерений трактует о болезняхкожи (лепидомирикринии). Четвертый, Бонф., находит причину бо-лезни, спервого же взгляда, без всякого анализа, в нечистотах, случайно замеченныхим на улицах Феррары; затем по своему произволу определяет качество иколичество пищи, употребляемой прокаженными, состоящей будто бы из 700граммов маиса, и приходит к заключению, что эти несчастные гибнут вследствиехронического голода, нисколько не похожего, впрочем, на голод острый, таккак, страдая первым, можно даже оставаться тучным. В конце концов онначинает считать проказу сходной с тифом, потому что некоторые дают ей этоназвание, отрицает столбняк, перемежаемость припадков, гидроманию (припадокбреда, при котором больной бросается в воду), потому что все такие признакипроказы противоречат его теории, и развязно наполняет таким вздором не однусотню страниц. Следует еще заметить, что почти у всех маттоидов -- Бозизио,Чианкеттини, Пассананте, Манжионе, де Томази, Бонф. -- убеждения,высказываемые ими в своих сочинениях, при всем их упрямстве и настойчивостине отличаются страстностью и что насколько они бывают велеречивы и нелепы вписьменной речи, настолько же в устной у них заметно благоразумие иосторожность. Ограничиваясь лишь односложными ответами на делаемые имвозражения, они чрезвычайно ловко умеют представить свои бредни как что-тодействительно разумное, особенно перед несведущими людьми, но лишь толькопримутся излагать то же самое на бумаге -- у них ничего не выходит, кромескучнейшей ерунды. Когда я спросил Бозизио, что ему за охота носить такую странную обувь,как сандалии, и ходить в самый жар с открытой головой, почти без одежды, онотвечал мне: "Я делаю это из подражания римлянам, с гигиенической целью, изатем еще, чтобы привлечь своим костюмом внимание публики к моим теориям.Разве она стала бы останавливаться передо мной, если бы я не был одет такимобразом?" Далее, характеристическое отличие маттоидов от преступников и отбольшинства сумасшедших составляет их умеренность в пище, доходящая иногдадо подвижничества чисто монастырского. Так, Бозизио питается исключительнополентой без соли, Пассананте -- одним хлебом, Лазаретти частодовольствовался только двумя картофелинами в день, Манжионе съедал на 13сольди чечевицы или риса и т.д. Подобная умеренность объясняется, с одной стороны, той отрадой идовольством, какое доставляет этим людям их сочинительство, так что они,подобно аскетам и великим мыслителям, забывают об еде, и с другой --ограниченностью их средств, так как свои скудные достатки они предпочитаюттратить на пропаганду своих идей, а не на удовлетворение, потребностейжелудка; к тому же среди них встречаются люди безукоризненной честности и докрайности аккуратные, как, например, Чианкеттини, Бозизио, Манжионе.Некоторые из них, например, вели счет даже клочкам исписанной ими бумаги исоставляли для такого расхода особые реестры. Вообще эти субъекты, являясь совершенно помешанными в своих сочинениях-- нередко в такой же степени, как и настоящие сумасшедшие, -- оказываютсядовольно разумными в практической жизни, где обнаруживают и здравый смысл, ирасчетливость, и даже хитрость, что делает их уже совершенно непохожими нагениальных людей, а тем более на гениальных безумцев, у которыхнепрактичность и неуменье устроить свои дела почти всегда бывают прямопропорциональны литературному дарованию. Отсюда понятно, почему многие изавторов таких, чисто патологических, бредней считаются людьми в высшейстепени практичными. Трое из них заведуют больницами; Блюэ, автор"Скоттатиндже" ("Délie Scottatinge"), служит капитаном и военнымкомиссаром. Далее, изобретатель чуть не доисторической машины и автор болеечем курьезных произведений занимает такую должность, где ему постоянноприходится сталкиваться с образованными людьми, которые, однако, никогда ещене заподозривали его в ненормальном состоянии умственных способностей.Пятеро состоят профессорами, трое депутатами, двое сенаторами, и никто незамечал в них особенных странностей. Наконец, такие субъекты служат советниками в государственныхучреждениях, в префектуре, в кассационной палате, в провинциальных советах;в числе их есть пятеро священников, и почти все они состарились на своихместах, приобрели всеобщее уважение. Кроме того, можно указать на Фреко,бывшего синдиком, а также на Леру и Асгиля, заседавших в парламенте. К маттоидам-теологам -- Морену, Лебратону, Жоррису, Валле (18-летнийюноша), Ванини -- относились, к сожалению, настолько серьезно, что сожгли ихживыми, а Келер был обезглавлен за то лишь, что корректировал статьиЖорриса. В следующей главе мы увидим, что многие маттоиды -- Смит, Фурье,Клейнов, Фокс -- имели фанатичных последователей. Замечательно еще то обстоятельство, что, между тем как люди, впродолжение 18 лет серьезно изучавшие проказу и придумывавшие средстваизбавиться от нее, были встречены лишь презрением со стороны академиков инасмешками со стороны толпы, никто из маттоидов, писавших о проказе, неоставался без последователей, хотя бы на один день, и все они находилимногочисленных покровителей, даже в парламенте и в королевском дворце.Кроликоман, например, и его коллега, открывший фитозоа, морфибитозоа игрибки, производящие проказу, не только встретили сочувствие со сторонысамых авторитетных итальянских газет (не говоря уже о медицинских), но ихидеи даже пропагандировались посредством циркуляра Мичели и во многихсанитарных советах. А Банф, со своим открытием, что хронический голод служитпричиной проказы, разве не нашел отклика во всех невежественных альенистахИталии, втайне помогавших ему даже своими статьями! Нужно прибавить,впрочем, что в практической жизни это был превосходнейший и честнейшийчеловек. Эта способность мыслить здраво, сохранять спокойствие, несмотря наувлечение безумной идеей, и отличает маттоидов от обыкновенных сумасшедших,хотя тем же свойством обладают еще мономаньяки, у которых оно проявляетсяособенно резко; иногда его можно заметить также в известных стадияхопьянения. Но как мономаньяки, так и маттоиды способны сразу, вдруг, утратить своездравомыслие и впасть в раздражение, даже в бешенство, -- всего чаще подвлиянием голода, неудовлетворенной страсти или тех нервных страданий,которыми сопровождается, а может быть, и обусловливается ненормальностьтаких субъектов, как, например, Кордилиани и Манжионе*. Дело в том, что,судя по некоторым симптомам, у многих из них можно предполагатьсуществование изменений в нервных центрах. У Жиро и Спандри были конвульсиилица, понижение и опускание правого ьека; анестезией страдали: Лазаретти,Пассананте и Б., поджигатель; признаки эпилепсии замечались -- у Манжионе иде Томази; скоропреходящий бред -- у Кордилиани. Один даровитый юноша послетифа сделался маттоидом, а 18-летний Кульман, после болезни мозга, началпророчествовать. Подобные случаи мгновенного проявления умопомешательстваставят иногда в большое затруднение специалистов судебно-медицинскойпсихиатрии и заставляют их, за отсутствием общеизвестных признаковопределенного френопатического состояния, делать ложные заключения, причемони или решают, что субъект притворяется, или что он совершенно здоров.Политикам же следовало бы позаботиться о лечении таких маттоидов, потомучто, не принимая никаких мер против них своевременно, когда они болеесмешны, чем опасны, общество рискует подвергнуть себя таким бедствиям,каких, пожалуй, не могут причинить ему и настоящие сумасшедшие, так как онисразу обнаруживают свое безумие, что дает возможность оградить от нихздоровых членов общества. [См. приложение. О маттоидах.] Есть еще разновидность графоманов, гораздо более опасная, это -- люди,страдающие манией кляузничества. Форма черепа и лица у них вполне нормальна,печень, однако, почти всегда увеличена. Они отличаются страстью судиться совсеми окружающими и в то же время считать себя жертвами их несправедливости.Такие субъекты проявляют лихорадочную деятельность; отлично зная законы, онипостоянно стараются истолковать их в свою пользу, вечно переносят дела изодной инстанции в другую, бегают по судам и подают всюду невообразимоемножество прошений, отношений и пр. Многие, заручившись покровительствомкакого-нибудь важного лица, стараются добиться успеха через него, а потомобращаются к королю, в парламент, надоедают всем и каждому и в конце концовдостигают-таки своей цели всевозможными способами, в расчете наснисходительность присяжных. Расчет действительно оказывается иногда верным:например, некто Ж., проиграв свой процесс, ранил выстрелом из ружья графаКалли и был оправдан присяжными благодаря тому впечатлению, какое произвелона них его своеобразное красноречие; через десять лет после того он соружием ворвался в дом, который сам же продал и которым все-таки снова хотелзавладеть. Подобно тому как эротоманьяк влюбляется в идеальную женщину ивоображает себя любимым ею, хотя она его никогда и не видела, кляузникдумает, что правосудие существует лишь для защиты его интересов; еслиадвокаты и судья не помогают ему, он считает их своими врагами и стараетсявсячески досадить им. Нередко такие маттоиды видят в собственной тяжбе нечтосвященное и готовы сделать какой угодно вред лицам, не разделяющим ихубеждения. Некто Б., у которого пастор отобрал поле, принадлежащее ему позакону, вообразил, что это дает ему право всячески преследовать духовенство,на том будто бы основании, что католицизм восстает против правительства. Потой же причине он вздумал поджечь церковь. И в то же время все его прошенияи протесты написаны были здраво, со смыслом и по существу казалисьсправедливыми, только применение их к данному случаю было неосновательно. Я заметил, что у всех подобных субъектов бывает совершенно сходныйпочерк, все они пишут сильно удлиненными буквами и, подобно графоманам,злоупотребляют грамотностью; но выражения у них резче, темы более личногохарактера, так что они лишь мимоходом затрагивают иногда социальные,религиозные и другие вопросы. Впрочем, встречается немало и таких, которые к своему личномунеудовольствию примешивают политику, и они-то наиболее опасны в наше время:недостаточное образование и крайняя бедность лишают их возможностивысказывать свои идеи в печати, и вот, чтобы дать им выход, эти людиприбегают к насилиям и преступлениям. Именно таков был Санду, настоящийполитический маттоид, наделавший столько хлопот Наполеону и Бильо; к той жекатегории принадлежат Кордильяни, Пассананте, Манжионе и Гито (см.приложение). Крафт-Эбинт рассказывает об одном маттоиде, что он учредилобщество (клуб) с целью защищать угнетенных, не добившихся справедливости всудах, и устав его представил королю. Маттоиды-гении. Промежуточные формы и незаметные градации существуют нетолько между сумасшедшими и здоровыми, но также между помешанными иматтои-дами. Даже среди этих последних, представляющих полнейшее отсутствиегениальности, встречаются личности, до того богато одаренные, что мне в моейпрактике не раз случалось в недоумении останавливаться над неразрешимымвопросом, к какой категории отнести их -- к мат-тоидам или к гениальнымлюдям. Пример такого рода представляет Бозизио из Лоди. Ему 53 года; вродстве у него -- двоюродный брат кретин, мать здоровая и умная женщина,отец тоже не глупый, но пьяница, двое братьев умерли от менингита(воспаления мозговой оболочки). Смолоду он служил казначеем, но в 1848 годуэмигрировал. В Турине, чуть не умирая с голоду, он бросился с балкона исломал себе ногу. В 1859 году его назначили комиссаром казначейства(commissario de finanza), и он хорошо исполнял эту обязанность до 66 года,когда, оставаясь по-прежнему разумным и дельным относительно своих служебныхобязанностей, он стал выказывать странности, не гармонировавшие с егобюрократическим положением. Так, однажды он скупил всех птиц, продававшихсяна рынке в Буссоленго, и выпустил их на свободу. Затем Бозизио началпроводить все время за чтением газет и подавать в правительственныеучреждения очень резко написанные докладные записки об охране лесов, о мерахпротив истребления птиц и т.п. Уволенный от службы с маленькой пенсией, онкруто изменил свой прежний, довольно роскошный образ жизни, стал питатьсяодной полентой без соли, сбросил с себя мало-помалу все принадлежностикостюма, кроме кальсон и рубашки, и употреблял весь свой скудный доход напокупку газет да разных книжонок и на печатание брошюр в защиту интересовбудущих поколений, а потом всюду раздавал эти брошюры даром. Вот заглавиянекоторых из них: "Критика моего времени", "Вопль природы", "113 § Вопляприроды". Прочтя эти произведения и в особенности выслушав устные доводы Бозизио,приходишь к тому заключению, что придуманное им учение (система) не лишенологичности. Он указывает на бедствия, то и дело поражающие Италию: болезньвинограда, шелковичных червей, раков, наводнения, и приписывает все этоопустошениям, происшедшим на земном шаре вследствие истребления лесов,уменьшения количества птиц и (здесь уже начинается безумный бред) томумучению, какое испытывают эти последние, перелетая через полотно железныхдорог. Точно так же он восстает против излишних расходов, противразорительных займов, губительно отражающихся на благосостоянии будущихпоколений, и объявляет себя борцом за них. "Вспомните, -- пишет он, -- что древние римляне посвящали много временифизическим упражнениям, не знали нашей теперешней роскоши, не пили кофе, --все это вредно для потомства, потому что губительно действует начеловеческие зародыши! Так же дурно отражается на них злоупотреблениеполовыми наслаждениями, браки из-за денег и ложно понимаемаяблаготворительность. Филантропы хлопочут о сохранении жизни несчастныхмладенцев, болезненных, искалеченных, тогда как, если бы их убили в детстве,они не произвели бы потомства; точно так же, если бы в больницах не тратилистолько денег и трудов на лечение болезненных, слабых субъектов, а помогалибы сильным, крепким работникам, когда они захворают, то раса улучшилась бы.А воры и убийцы, разве это также не больные, которых следует истребить дляулучшения расы? С другой стороны, сколько зла приносит ненасытная животнаяжадность человека! Что только не истребляется для удовлетворения егоаппетита, инстинктивно кровожадного и ненасытного, без малейшей заботы осудьбе грядущих поколений, без всякого соображения о том, что этоуничтожение, эта растрата красы и богатства природы есть преступление,ужасное преступление, состоящее в нарушении самых священных прав нашегопотомства. Уж не думают ли, чего доброго, что это варварское истребление (птиц,рыб и т.д.) можно пополнить, что этому страшному бедствию можно помочь,нарождая кучу детей, или что для возбуждения умственных способностей этихпоследних, для развития их добрых качеств и физической красоты не нужноничего другого, кроме материнской нежности, истощенного развратом куртизанаи так называемого здравого смысла, присущего народу? Эта ужасная страсть плодиться, роковым образом увлекающая все народы вбездну, из которой не видно выхода, на что уже указывал Мальтус, напоминаетмне того мидийского царя, что в своем безумном пристрастии к золоту просилБожество (Нуме), чтобы все, к чему он прикоснется, превращалось в золото.Просьба эта была исполнена; но первые же восторги, при виде совершающегосяна глазах царя чудесного превращения, скоро сменились у него страхом,печалью и отчаянием: так как всякое кушанье царя превращалось в золото, онувидел, что сам обрек себя на голодную смерть". Не думаю, что бы нашлось более очевидное доказательство того, чтопсихическая деятельность может быть в высшей степени энергична, могуча и вто же время ненормальна относительно одного какого-нибудь пункта. Кто знакомс произведениями г-жи Ройе и Конта, тот, в сущности, не найдет ничегобезумного в убеждениях, исповедуемых Бо-зизио, кроме разве его воздержанияот употребления соли, слишком легкого костюма да мрачного взгляда нажелезные дороги, которые кажутся ему страшным злом. Отбросив это последнее,действительно нелепое мнение, мы увидим, что обе остальные странности своион объяснял довольно разумно: так, употребление соли он считал излишним натом основании, что дикари, которые никогда не едят ее, все-таки бываюткрепки и здоровы; ходил с открытой головой отчасти из подражания римлянам,отчасти вследствие справедливого мнения, что тогда лучше сохраняются волосы,а простоты в костюме придерживался, как мы уже знаем, с целью пропагандысвоих идей. "Разве публика, -- сказал мне однажды этот новый Алкивиад, --стала бы останавливаться передо мной на улице и расспрашивать меня о моемучении, если бы я был одет иначе? Костюм служит рекламой моих проповедей, ия ношу его из принципа". Часто болезненным признаком казалось мне то, что Бозизио основывает всесвои выводы на газетных статьях политическою содержания, дающих слишкомбедный материал в научном смысле; но он оправдывался тем, что в газетахвсегда затрагиваются интересы дня и что для ознакомления с настроениемобщества ему нельзя игнорировать их, хотя он и не сочувствует этиминтересам. Всего больше сказывалась, впрочем, его ненормальность в том, чтоон придавал громадное значение ничтожнейшим фактам, вычитанным изкакой-нибудь газетки, и тотчас же принимался обобщать их. Прочтя, например,что в Лиссабоне ребенок упал в воду или что женщина сожгла себе юбку,Бозизио немедленно приводят эти факты в доказательство вырождения расы. Чтоже касается его образа жизни, то он может поставить в тупик любогогигиениста, который не в состоянии будет объяснить себе, каким образом этотстарик, питающийся одной только полентой без соли, сохраняет удивительнуюбодрость, крепость, силу и ходит по 20 миль в день. Для психолога здесьлюбопытно проследить влияние умопомешательства на подъем духа, на развитиеумственных способностей, иногда даже до одного уровня с гениями, хотяпечальный недуг и придает всему мышлению оттенок ненормальности. И ктознает, если бы наш Бозизио был не жалкий чиновник, а студент юриспруденцииили медицины, если бы он имел возможность учиться систематически, а неурывками, из него вышел бы, может быть, второй Конт или, по крайней мере,Фурье, с философскими системами которых у него много общего и от которых егоотличает только одно -- умопомешательство. Не менее интересно проследить, какие разнообразные оттенки принимаетсумасшествие, смотря по духу времени. Если бы Бозизио жил в средневековуюэпоху, в Испании или в Мексике, то, пожалуй, из этого защитника птиц имученика за благо потомства выработаются бы св. Игнатий Лойола илиТорквемада, а свободно мыслящий позитивист обратился бы в ревностногокатолика, приносящего человеческие жертвы для умилостивления разгневанногобожества. Но Бозизио живет в Италии, в конце XIX столетия. Этот факт наглядно объясняет нам, почему в давно прошедшие времена и удиких или у малообразованных народов появлялось столько случаевэпидемического сумасшествия и каким образом столько исторических событиймогли быть вызваны безумным бредом одного или нескольких лиц, например сектыанабаптистов, бичующихся, появление колдунов, возмущения тайпингов и пр.Помешательство у некоторых из них проявляется нелепыми, но в то же времяграндиозными идеями и такой несокрушимой верой в них, что невежественнаятолпа невольно бывает увлечена ими, чему отчасти содействуют странность иходежды, необычная внешность, аскетический образ жизни, возможный только присуществовании психического расстройства и всегда возбуждающий удивлениетолпы. Недаром же говорят, что она способна поклоняться лишь тому, чего непонимает. Обстоятельства, по-видимому, благоприятствовали тому, чтобы из Бозизиовышел настоящий пророк-новатор: для этого у него было и сильное увлечениенекоторыми идеями, и железное здоровье, и воздержанность в пище, ибескорыстие, и глубокая вера в спасительность своей миссии: ему недоставало,по счастию, только одного -- благоприятного времени для того, чтобы вызватьк себе всеобщее сочувствие. В противном случае у Италии был бы свой Магометв виде Бозизио. Но, приняв во внимание безупречность его жизни, образцовую аккуратностьво всем, имеем ли мы право сказать, что это был обыкновенный сумасшедший? Аубедившись в относительной новизне исповедуемых им идей, можем ли мыпричислить его к массе описанных нами раньше бессмысленных маттоидов?Конечно нет. Предположим, что Джузеппе Феррари, вместо того чтобы получить высшееобразование, остался бы на том же низком уровне развития, как Бозизио,тогда, наверное, вместо ученого, пользующегося вполне заслуженнойизвестностью, из него вышло бы нечто похожее на бедного защитника птиц. Этопредположение тем более вероятно, что и теперь некоторые рассужденияФеррари, относительно исторической арифметики например, а также относительнокоролей и республик, умирающих в назначенный день, по воле автора, -- могутбыть отнесены лишь к области безумия. То же самое следует сказать и о Мишлепо поводу его фантастической естественной истории, его академическойнепристойности, невероятного тщеславия и тех последних глав истории Франции,которые он ухитрился превратить в какую-то странную смесь грязных анекдотови нелепых парадоксов. К той же категории можно отнести еще Фурье и егопоследователей, предсказывавших с математической точностью, что через 80 000лет люди станут жить по 144 года и что тогда у нас будет 37 миллионов поэтов(вот несчастье-то!) да, кроме того, 37 геометров не хуже Ньютона; Лемерсье,писавшего одновременно с прекраснейшими драмами такие, в которыхразговаривают муравьи, растения и даже само Средиземное море; Буркиелли,требовавшего от живописцев, чтобы они изобразили ему землетрясение в воздухеи гору, которая делает глазки колокольне, и пр. В Италии в продолжение многих лет читает лекции в одном из большихуниверситетов профессор, создавший в своих сочинениях особую нацию -- ханжей(cagoti) и придумавший для возвращения к жизни утопленников такой прибор,что посредством его можно смело задушить даже здорового человека. Этотученый рекомендует употребление теплых ванн в 20° и приписывает благотворноедействие морской воды выдыханиям рыб. Однако же в его сочинениях,напечатанных уже вторым изданием, очень много хорошего, и ни один коллега неимел повода заподозрить его в умопомешательстве. К какой же категории можнопричислить этого субъекта? Очевидно, он принадлежит к промежуточной ступени,переходной от настоящего гения к сумасшедшему и графоману, так как с этимипоследними сближает его бесплодность целей и спокойное, упорное исследованиепарадоксов. Все такие факты показывают нам, что градации, переходные ступенимежду умом и сумасшествием вовсе не принадлежат к области гипотез, какдумает уважаемый Ливи; эта постепенность согласуется, впрочем, и снеизменными законами природы, которая, как известно, не терпит скачков, нодопускает лишь медленный, последовательный переход из одних форм в другие.Наконец, разве мы не встречаем на каждом шагу полукретинов, полурахитиков и,к сожалению, слишком часто -- полуученых? Весьма естественно поэтому прийти к заключению, что если такиепереходные ступени существуют в области, так сказать, литературногосумасшествия, то они возможны и в области криминального помешательства, ичто для так называемых преступников или сумасшедших необходимо допуститьсмягчающие обстоятельства, хотя вряд ли найдется человеческий ум, способныйпровести вполне точную границу между преступлением и сумасшествием.