СООБЩЕНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО КООРДИНАТОРА ЗОНЫ ГЕНЕРАЛЬНОМУ КОМИССАРУ

АЗИАТСКОГО ОТДЕЛА "Ньюген-Хэнд" переводил крупные суммы на покупку кораблей и яхт в Голландию, Бельгию, Италию, США, Францию. Купленные суда переправлялись в Джакарту, а оттуда в Баликпапан, на остров Калимантан. Вероятно, лаборатории триады находятся в этом районе. Часть судов затем бесследно исчезала. Две яхты были задержаны у берегов Калифорнии и Тайваня с грузом героина на борту. Проверка подтвердила - все счета оплачивались отделениями "Нъюген-Хэнда". Установлены подробности гибели третьего члена группы Фогельвейда - Джона Моррисона. Он стал жертвой случайного нападения. Просим затребовать через правительство Индонезии тело Моррисона для его захоронения на родине.
"М-17".

Джакарта. День семнадцатый

Прошло уже около часа, но Мигель еще ничего не придумал. В камеру уже падали первые лучи предутренней зари. Варианты, которые он выбирал, были слишком рискованными и нереальными, и после долгих раздумий он отбрасывал их один за другим. Но вот наконец он встал и, потрогав запекшуюся на груди .кровь, мучительно улыбнулся. Что-то уже прояснялось. Мигель понимал, второго шанса у него не будет. Все должно получиться с первого раза.
Он оторвал еще несколько полос от рубашки и перевязал грудь. Затем застегнул оставшиеся полосы на все пуговицы и надел пиджак. Движения причиняли боль, и он глухо застонал. Сел на кровать и осмотрел свой костюм. Хорошо, хоть следов крови на нем нет. Пиджак скрыл все изъяны его рубашки, и общий вид был довольно сносен. Может быть, его дерзкий план и удастся.
Гонсалес привстал и, сделав мучительное усилие, наклонился к трупу глухонемого. Человек лежал, широко раскрыв глаза и разбросав обе руки в стороны. Мигель подтянул тело к окну так, чтобы на него падал свет. Приподнявшись, он с сожалением посмотрел на убитого. Гонсалес отлично сознавал, что убил этого человека, лишь защищая собственную жизнь, но в душе его шевелилась жалость к этому заблудшему.
Он забарабанил по двери. Послышался шум шагов и недовольный голос надзирателя. Заскрипели засовы. Едва открылась дверь, как полицейский, увидев тело, бессознательно сделал шаг вперед. Сильный удар, и он, как подрубленный, валится на пол. Мигель испуганно прильнул к его груди. Слава богу. Дышит. А то можно и переборщить. Теперь быстро посмотрим его карманы. Так. Пистолет ему не нужен. Записная книжка. Пошла к черту. Ага. Вот ключи от соседних камер. Он торопливо вытащил связку ключей и, оставив дверь настежь открытой, выскользнул в коридор. В дальнем конце послышались шаги. Видимо, другой надзиратель. Гонсалес осторожно, прижимаясь к стене и стараясь не выдать себя ничем, сделал несколько шагов... Вот и соседняя камера. Пустая. Он предварительно посмотрел в глазок. Точно! Тихо, стараясь не шуметь, он отпер дверь. Засовы негромко звякнули. Хорошо. Теперь в камеру. Быстрее. Дверь захлопнулась.
Расчет Мигеля был дерзок до безумия. Никогда и нигде бежавший из камеры заключенный не искал убежища в соседней. Никто в здравом уме не станет нападать на надзирателя, убивать заключенного для того, чтобы запереться в соседней камере. Это так нелогично, так нелепо и глупо, что в такое никто не поверит. План Гонсалеса был основан именно на этой глупости. В сочетании с дерзостью она должна привести к успеху задуманного дела.
Прошло минут десять. Все тихо. Надо им помочь. Он громко закричал, отскакивая в глубь камеры. Раздались шаги. Ближе. Вот они уже рядом. Мимо. Гонсалес перевел дух. Конечно, надзиратель спешит к открытой камере. Чей-то громкий крик. Два безмолвно лежащих тела вызвали такой вопль у кричавшего, что казалось, и их сила передалась ему. Через несколько секунд взвыла сирена и за дверью послышалось уже множество шагов, голоса людей, бряцанье оружия. В тюрьме была объявлена общая тревога.
Мигель внимательно смотрел в глазок камеры - хорошо еще, что глазок так устроен. По коридору туда-сюда носились чьи-то тени. Прекрасно. Все идет как надо. Через пять минут появились санитары. А теперь они будут выносить тела. Время. Наступает самый важный момент. Надо быть очень внимательным. Он настороженно всматривается. За дверьми его камеры никого нет. Спокойно. Чуть приоткроем дверь. Чуть-чуть. Осторожнее. Посмотрим. Что это так сильно бьется? Ну и удары. Ах да, это его сердце. В голове отдается молоточком. В соседней камере уже толпились люди, спиной к нему стояли несколько полицейских. Так. Спокойно. Кажется, на него никто не обращает внимания. Сейчас самое важное. Быстро. Рывок. Он за дверью. Сердце стучит уже в горле, и он с трудом проглатывает слюну, скопившуюся во рту. Все заинтересованы происходящим в соседней камере. Никто даже не поворачивает головы. Спокойно. Пошел. Ну, была не была.
С размаху он начинает протискиваться сквозь толпу, довольно бесцеремонно расталкивая полицейских. Расчет был правильным. Среди них не оказалось допрашивавших его следователей, находившихся в этот предутренний час наверняка у себя дома. Санитары уже укладывали тело надзирателя, все еще не пришедшего в себя. Мигель услужливо подхватывает носилки. Один из санитаров удивленно косится на него, но охотно уступает. Стараясь унять дрожь в пальцах, Гонсалес крепко впивается в металлические ручки.
Они несут носилки по длинному коридору. Первый санитар идет впереди, почти не оборачиваясь. Второй идет сзади. Лишь в проходах он чуть подхватывает носилки, помогая протиснуть их сквозь эти проемы, огороженные решетками или дверьми. Кажется, он закурил. Сигаретный дым почему-то успокаивает Гонсалеса.
Первую линию охраны они миновали благополучно. Вот и вторая. Спокойно. Секунды тянутся невыносимо медленно. Полицейский, стоящий в проходе, что-то спрашивает, обращаясь к Мигелю. Он холодеет. Катастрофа. Сейчас его узнают. Второй санитар недовольно бурчит, и надзиратель, наклонив голову, открывает дверь. Гонсалес незаметно переводит дух. Пронесло.
Они идут дальше. Какие удары, прямо в голову! Кровь как будто гонят большим насосом. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Не надо нервничать. Осторожно. Они выходят из здания, идут по двору. Мигель успевает отметить путь к наружным дверям. Они двигаются к больнице. Входят в большой серый корпус. Санитар сзади дотрагивается до плеча Гонсалеса, показывая, что идти надо налево. Еще несколько шагов, и его могут разоблачить. Мигель, пожав плечами, недовольно показывает: возьми, мол, носилки. Санитар подхватывает их, и Гонсалес благоразумно отстает. Санитары скрылись за углом. Все. Первая часть задачи выполнена. Он оглядывается, чуть переводит дух. Если учесть, что он совершенно не говорит на их языке, то его положение незавидное.
Теперь куда? Там в конце, кажется, туалет. Быстрее. По дороге он открывает одну из дверей. Не туда. Он открывает еще одну. Ему нужен белый халат. Здесь полно людей. Его о чем-то спрашивают. Черт. Нет, так не пойдет. Быстрее к туалету. Пятнадцать шагов, и он уже на месте. Огляделся. Никого. Что дальше? Здесь долго не просидишь. Рискованно. Кто-то идет. Быстрее в кабину. Двое. О чем-то оживленно беседуют и смеются. Прошла минута. Неужели минута? А может быть, и целых десять? Нет, все-таки минута. Это время течет так медленно. Так. Кажется, первый из них вышел. У него в запасе несколько секунд. Ему нужен халат. Он стремительно распахивает дверцу кабины и делает шаг в сторону индонезийца.
Проклятие! В помещение входят еще двое. Санитар, только что вымывший руки, поворачивает голову, смотрит на Гонсалеса и выходит, тихо прикрыв дверь. А может, это и не санитар, а врач, впрочем, не все ли равно. Черт побери. Он снова заходит в кабину. Здесь у него ничего не получится. Не надо волноваться. Будь у него белый халат, он бы сумел влезть в одну из санитарных машин, стоящих у здания больницы, и потом, спрятавшись там, постараться выехать вместе с шофером из тюрьмы, заставив последнего ехать туда, куда он ему укажет. План безумный, но выполнимый. А теперь... Что делать теперь? Теперь надо что-нибудь придумать. Ждать нет времени. Он снова выходит из кабинки. Никого. Огляделся вокруг. Что это? Ах, это халат, очевидно, уборщицы. Решение принято мгновенно. Сдирая с себя пиджак, он напяливает на себя этот вонючий халат, превозмогая отвращение. Посмотрим в зеркало. Кровь на рубашке не так видна. Ну и вид. От отвращения может стошнить. А запах, запах! Теперь пиджак в бачок, быстрее. Его там долго не найдут.
Выходим. Все в порядке. Если память ему не изменяет, у входа он видел кучу старых ржавых труб. Это как раз то, что ему надо. Он направляется к выходу из больницы. Вот и тюремный двор. Уже рассвело. Число полицейских удвоено. Всюду идет проверка. Конечно, они считают, что он уже убежал. Отовсюду доносятся крики. Наклоняемся, берем эту железку. Ну, если бы кто-нибудь из знакомых его увидел. Несмотря на весь трагизм ситуации, он улыбается. Какой гомерический хохот поднялся бы. Эта мысль почему-то успокаивает его, и он почти спокойно проходит по двору. Его никто не останавливает. У ворот всех проверяют. Что будет? Терять ему уже нечего. Пошел.
Несколько человек прямо у ворот. Автоматы наготове. Гонсалес медленно движется к ним. На плече тяжелое железо. Эта чертова труба будто весит несколько тонн. Мигель не брился со вчерашнего дня. Его черная щетина производит отталкивающее впечатление, еще бы! Знали б они, что бреется он два раза на дню - утром и вечером. Правда, это было давно. Растрепанные волосы, грязный халат и особенно эта труба служат тем пропуском, перед которым должны распахнуться тюремные двери. Это азы психологии. Увидим.
Вот и ворота. На него смотрят сразу несколько охранников. Что будет? Ну, еще один шаг. Его никто не останавливает. Полицейские равнодушно отворачиваются от человека, несущего большую железную трубу. Представить себе, что это может быть человек, бегущий из тюрьмы, невозможно. Слишком уж открыто и бесстрашно идет. Еще немного. Еще. Неужели прошел? Ворота тюрьмы позади. Сзади какой-то выкрик. Мигель даже не поворачивает головы. Кажется, это не к нему. Все спокойно. Все хорошо. Иди медленнее, медленнее. Первые пятьдесят шагов он еще не верит, что вырвался. Заворачивает за угол. Переводит дыхание. Неужели вырвался? А что теперь? В кармане нет ни одной рупии. Взять такси и подъехать к явочной квартире? Об этом нельзя и думать. Он не имеет права нарушать конспирацию. А куда еще? Идти туда пешком? Если он не ошибается, это километров десять. А что делать?
Он не может даже позвонить. Подозрительно одетый иностранец, не говорящий на местном языке и прямо тут рядом, у тюрьмы, клянчащий монеты для телефонных аппаратов, может привлечь, естественно, внимание полиции. Мигель вспомнил, что у него на плече труба. Он с грохотом опустил ее прямо на тротуар и выпрямился, оглядывая себя. Вид великолепный. Можно идти по улицам Джакарты и собирать милостыню.
У него опять сильно заныла грудь. И этот проклятый халат не снимешь, все сразу увидят кровь на его груди. Черт, об этом он даже не подумал. Он может внести инфекцию в рану. Так тебе и надо. Не надо было засыпать там, в тюрьме, чертов дурак. Все-таки придется идти в таком виде. И идти далеко.
Чувствуя на себе взгляды прохожих, Мигель вздохнул и зашагал в сторону центра. Это как раз тот случай, когда рассчитывать можно только на свои ноги.

Джакарта. День семнадцатый

Никакие уговоры не помогли. Дюпре и Луиджи хохотали как сумасшедшие. Увидев пришедшего на явочную квартиру Мигеля, они сначала даже не поверили своим глазам и, разобрав, кто перед ними, скорчились в таком смехе, что добрых пять минут их не могли остановить.
- В этом виде ты можешь стоять на паперти! - кричал Луиджи.
- Да, - говорил Мигель, оглядывая себя, - я, конечно, приношу извинения миссис Дейли за свой вид. Прошу меня простить, но там не было лучшей одежды, - вздохнул Гонсалес.
- Ничего, ничего, - миссис Дейли улыбалась, - мы не знали, как вас выручить. Чанг утром хотел ехать в тюрьму. Рассказывайте, как вам удалось вырваться оттуда?
- Не буду, - неожиданно упрямо выпалил Мигель.
- Почему?
- Пока не побреюсь и не переоденусь, не скажу ни слова, хоть пытайте.
Дюпре рассмеялся.
- Луиджи, проводи его в ванную. Мы подождем, но не больше пятнадцати минут.
Через пятнадцать минут вся группа "Дубль С-14", генеральный координатор и ее помощник расселись вокруг стола, и Мигель начал свой рассказ. В течение всего рассказа Дюпре не раз перебивал его, задавая короткие, быстрые вопросы.
- Итак, - подвел итог Гонсалес, - я установил, что приказ убрать Таамме был получен от господина Муни. У меня просто руки чешутся встретиться с этим негодяем. Тем более что это ему я обязан теплым приемом в тюрьме, когда меня едва не отправили на тот свет.
- Вы перебинтовали рану? - спросила миссис Дейли.
- Да. Все в порядке. Не беспокойтесь. Я даже успел принять лекарство. Думаю, ничего страшного.
- Значит, господин Муни? - спросил Дюпре.
- Да.
- У вас есть что-нибудь на него? - обратился Шарль к Чангу.
- Я знаю его. Это крупный банкир, коммерсант. Он несколько раз проходил по делам контрабанды, но в каждом случае умудрялся выйти сухим из воды.
- Ну на этот раз не умудрится. Чанг, пожалуйста, более подробно: кто, что, чем занимается.
- Понятно.
- А вот мне непонятна одна деталь, - вмешалась миссис Дейли, - почему, потеряв из виду Хун Сюня, вы поехали в публичный дом, решив, что он приедет туда. Откуда такая уверенность?
- Я просто догадался, - пошутил Мигель.
- И все-таки. Мне интересно. Каким образом?
- Ну... видите ли... Простите, миссис Дейли, но вы женщина, и я не могу при вас...
- Вы меня абсолютно не шокируете. Рассказывайте. Я все-таки генеральный координатор зоны.
- Вы женщина.
- И все-таки.
- Это так обязательно?
- Нет. Но мне интересно. Почему вы решили, что он будет там?
- Я заранее прошу меня простить.
- Ну, не тяните.
- Видите ли, я же говорил вам, что следил за ним, однажды он подъехал к этому дому и пробыл там десять минут.
- Ну...
- Он пробыл там десять минут.
- Ну и что?
- Простите, миссис Дейли, но мужчина не приезжает в такое место на десять минут. Ему нужно для этого хотя бы полчаса.
Громкий хохот потряс комнату. Даже невозмутимый Чанг улыбнулся.
- Редкая проницательность, - заметил, давясь от смеха, Луиджи.
Сообщение Мигеля всем пришлось явно по душе.
Когда смех несколько поутих, Гонсалес обратился к Луиджи:
- Узнал что-нибудь о Моррисоне?
Луиджи, заметно помрачнев, кивнул головой.
- Они и его?..
- Хуже.
- Не понял.
Минелли отвернулся.
- Объясни ты, Шарль.
Дюпре посмотрел на Луиджи.
- Видишь ли, Мигель, произошла ошибка. Его приняли за иностранного разведчика и... Словом, его убрали люди ЦРУ.
- Ошибка?
- Да, - сурово произнес Дюпре, - ошибка. Назовем это так.
- Неужели нельзя было все проверить? Они что там, ненормальные?
- Они и проверяли.
- Идиоты. Какие идиоты!
Минелли мрачно взглянул на Гонсалеса. Встал со стула и вышел из комнаты.
- Что с ним? - Мигель недоуменно посмотрел на всех. - Что случилось?
- Не трогай его. Он американец. Офицер АНБ.
- Луиджи?
- Да. Он сам рассказал нам это. Мы его не просили. Он сам рассказал и попросил у Элен адрес семьи Моррисона, чтобы заехать к ним после выполнения задания.
- Смешно. - Мигель передернул плечами и вышел вслед за Луиджи.
Минелли курил на балконе. Гонсалес неслышно подошел к нему.
- Извини, я не знал.
- Ничего. - Луиджи даже не обернулся. - Это я должен извиняться перед детьми Моррисона.
- Ты тут ни при чем, - возразил Мигель.
- Да. Наверное.
- Не надо так переживать.
- Скажи мне честно и откровенно, Мигель, - Луиджи поднял на него глаза, - как ты считаешь, если бы ЦРУ знало, что Моррисон работает на ООН, то его не тронули бы тогда? Только честно.
Гонсалес растерялся.
- Не знаю, - прошептал он после минутного колебания, - не знаю.
- Вот и я не знаю.
Послышались чьи-то шаги. На балконе появился Дюпре. По его лицу оба помощника поняли - случилось что-то непредвиденное.
- Только что передало индонезийское радио: сегодня ночью в Джакарте вырезана семья Куусмууджи. Все до единого. Даже маленьких детей не пощадили. Полиция считает, что триада отомстила ему за арест Хун Сюня. Сам Куусмууджа найден повешенным в своей камере. Вот так, Мигель... Не тебе одному приготовил ночной "подарок" господин Муни. Можешь считать, что тебе очень повезло.

* ЧАСТЬ III *

"БЕЛАЯ СМЕРТЬ"

ЛИКВИДАЦИЯ ГРУППЫ "С-14" Согласно последним данным, полученным агентами "голубых", и специальному расследованию, проведенному в Индонезии, постепенно выясняются все новые, более страшные подробности гибели членов группы "С-14". По имеющимся на сегодняшний день материалам и фактам мы попытались восстановить картину происшедшего.
А) Макс Фогельвейд - командир группы "С-14", региональный инспектор зоны.
Самолет Париж - Джакарта совершал свой обычный рейс. На борту тихо звучала музыка, многие пассажиры спали, в конце лайнера группа молодых людей о чем-то оживленно беседовала со стюардессами. Фогельвейд взглянул на часы. Через двадцать минут посадка. Он еще раз мысленно перебрал в уме все детали предстоящей операции и, когда стюардесса попросила пристегнуть ремни, спокойно щелкнул замком. Самолет сел плавно. Фогельвейд не спешил. Сначала он пропустил группу молодых людей. Наверное, студенты. Уже у самого выхода огромная, не правдоподобно толстая негритянка с множеством ярких пакетов попыталась обойти его, и он благоразумно посторонился. Ослепительное солнце сразу ударило ему в глаза, и он непроизвольно поднял руку, словно пытаясь защититься от его лучей. Он еще сумел сделать шесть шагов по трапу, когда просвистела пуля. Фогельвейд не успел даже понять, что произошло, а его тело, уже начало падать, опрокидываясь с трапа самолета. Истошно завизжала негритянка. Громко закричала стюардесса. Макс лежал на земле, и на левой стороне груди расплывалось большое красное пятно. К сожалению, полиции так и не удалось установить, откуда прозвучал этот роковой выстрел.
Б) Джон Моррисон - член отряда "С-14", первый помощник регионального инспектора.
Он почувствовал слежку еще на Мадуре. За ним постоянно увязывались двое, а то и трое парней. Моррисон несколько раз проверял - никаких сомнений, следят именно за ним. В вагоне он обратил внимание на сидевшего напротив попутчика. Что-то в его облике насторожило Моррисона. Он сам, много лет проработавший в английской контрразведке, знал, как обычно выглядят громилы из их ведомства. Этот молодчик был меньше всего похож на члена триады. И все-таки следил он именно за Моррисоном. Джон уже в этом не сомневался. На вокзале в Богоре он все же успел положить шифровку, когда обратил внимание, что круг сужается, а число его преследователей астрономически растет. Их было уже трое или четверо. Моррисон двинулся обратно к вокзалу, но обнаружил, что его преследователи откровенно блокируют его.
Это означало одно - они пойдут на самые крайние меры и даже в центре города.
Моррисон попытался оторваться. Он применил несколько обычно срабатывающих приемов, однако преследователи не отстали. Это уже удивило его. Неужели триада использует профессионалов? Моррисон и сам не заметил, как вышел на окраину города. Одиноко стоявшие дома, разбросанные повсюду, нагнетали тоску. Опасность он почувствовал каким-то шестым чувством, когда сразу три человека выросли перед ним. Моррисон был достаточно профессиональным разведчиком, чтобы не применить оружие. Удар, еще удар. Сзади раздаются шаги. Джон перебрасывает через себя третьего и успевает нырнуть в сторону, когда раздаются первые выстрелы. Что-то мешает ему достать свой пистолет, он еще надеется, что все объяснится - возможно, это ребята из полиции. Выстрелы раздаются совсем близко. Он прыгает еще, но на этот раз не так удачно. Левая нога задета. Черт. По направлению к нему бежит еще один из преследователей. Раздумывать некогда. Джон стреляет в ногу нападающего и, кажется, только легко ранит его.
- Подождите! - кричит он на английском. - Кто вы? Что вам от меня нужно? В ответ раздается рев.
- Выходи, сукин сын, сдавайся, - непристойности следуют одна за другой.
Моррисон, выстрелив несколько раз в воздух, переползает к одному из домов. Неужели оторвался? Он устало вытирает пот и вдруг замечает в проеме между домами еще две фигуры. Моррисон успевает выстрелить всего один раз, когда несколько выстрелов с разных сторон повергают его наземь. Подбежавшие люди находят лишь его простреленное тело.

Джакарта. День восемнадцатый

Полуденное солнце пробивалось сквозь плотные шторы, и Мигель с раздражением пересел на другое место. Уже второй день он "законсервирован" в этой чертовой дыре. Приехавший после него Чанг объявил, что его разыскивают и вся полиция поднята на ноги, а фотография Хосе Жозефа Урибе роздана во все отряды полиции, и самое лучшее для Гонсалеса - на время исчезнуть. Исчезнуть до той поры, пока наконец не появится возможность переправить Мигеля в Европу.
Как профессионал, Гонсалес понимал - так и должно было быть, но это вынужденное бездействие все равно выводило его из себя. Уже второй день Шарль и Луиджи ведут наблюдение за господином Муни, а он вынужден сидеть в четырех стенах, не имея возможности помочь им. Он не имеет права даже покинуть эту заброшенную виллу в семидесяти километрах от Джакарты, куда его привез Чанг.
Мигель взглянул на часы. Второй час дня. Чем бы заняться? Он сел за стол и почему-то принялся чертить ровные полосы на чистом листе бумаги. Довольно скоро ему это надоело. Чертыхнувшись, он швырнул ручку и, перейдя в другую комнату, бросился на диван лицом вниз. Мда-а... события последних дней и вспомнить страшно. И двое убитых. Угораздило же его. Один там, в публичном доме, другой в тюрьме. Правда, стрелял и убивал он оба раза, защищая собственную жизнь, но все-таки... Мне это может понравиться. Что со мною? Я становлюсь патологическим типом. Маньяк-убийца. Да нет, наверное, нет. А все-таки страшно. Как вспомню ту ночь в тюрьме... Одни кошмары снятся, все время вижу эту надвигающуюся физиономию и не успеваю проснуться. Нашли же такого. Ему бы в цирке выступать. Сукин сын. Хоть бы разбудил. Так нет - спящего прирезать хотел. Подонок. Животное. Те ребята в публичном доме хоть были мужчинами - не побоялись идти на меня, хотя прекрасно знали, что я вооружен. А этот... До сих пор грудь болит. Хорошо еще, что не опасно. В этой чертовой экзотической стране можно ждать всего. Я бы не удивился, узнав, что его нож пропитан ядом. Эти мерзавцы на все способны. Хотя, честно говоря, это я перегнул. Это уже из области детективов. Спящего можно зарезать и простым перочинным ножом, а то и просто придушить. Ах, господин Муни, господин Муни, считайте, что вам очень повезло. Я бы с удовольствием перед отъездом прострелил бы вам вашу поганую рожу, даже если меня выгонят из "голубых".
Гонсалес вспомнил детские лица, выглядывающие из-за дверей в квартире Куусмууджи, и сжал кулаки. Ведь это господин Муни приказал "простить предателя и его семью". Термин-то какой сволочной придумал - "простить". "Я бы тебя простил", - Мигель вспомнил фотографии, которые ему привез Чанг. Без содрогания на них невозможно было смотреть. А я еще раскисаю. Убийца. Да таких вешать мало. Он перевел дыхание. Ничего, ничего, господин Муни, не я, так другие. За твоей головой уже начата охота. Это если не считать конкурентов и полицейских. Рано радуешься. Рано.
А вот Фогельвейда убили, снова вспомнил Гонсалес. И Роже тоже. И Таамме. Кто? Кто мог сообщить о них? Кто их выдал? Элен Дейли? Миловидный генеральный координатор - предатель? Нет! Если даже предположить невозможное, то тогда были бы провалены все наши агенты на линии, а этого не произошло. Значит, отпадает. Чанг Са? Невозмутимый индонезиец? Ему, конечно, легче найти общий язык с людьми триад. Но он ничего не знал о группе Фогельвейда, во всяком случае, об их прибытии. Ему был известен лишь Таамме. Он тоже отпадает. Генеральный комиссар или региональный? Глупо. Глупо подозревать людей, которые руководят нашей операцией. Глупо и смешно. Значит, кто-то из их окружения. Дюпре говорил, что знали о группе Фогельвейда только трое. Трое, не считая генерального комиссара зоны. Как их зовут? Видно, Иуда притаился среди них. Интересно, сколько "стоят" его "тридцать сребреников"? Сука. Ну ничего. И до тебя очередь дойдет - дай только время. Хотя... Очень может быть, что и господин Муни не знает, кто является его осведомителем. Такие дела очень часто обделываются без свидетелей. Как правило, личные встречи исключены. Мигель потянулся, развел руками. А грудь все же до сих пор болит. Не везет ему. Всего лишь третий год работает, а уже третий шрам. Первый он получил еще во время подготовки. Их, целую группу молодых новичков, привезли на остров К..., где они и проходили двухмесячную "особую подготовку". И вспомнить страшно. Изнурительные марш-броски, стрельба из любых положений, прыжки с низко летящих вертолетов без парашюта, лингафонные кабинеты - все это были только "семечки". А чего там только не было. Вот тогда он и умудрился получать первый шрам. Их пятерых выбросили в приграничный район боевых действий. Почти боевых, ибо пограничные районы в этой азиатской стране приравнивались к районам боевых действий. Перед ними стояла только одна задача: целыми и невредимыми дойти до столицы, где их ждал специальный представитель Интерпола. Благополучно дошедшим ставили удовлетворительные отметки и переводили в разряд профессионалов. Этот двухнедельный поход стоил двух лет жизни. Правда, они дошли. Все. Все пятеро, но уже на следующий день трое из них заболели какой-то редкой азиатской болезнью. Экзамен был ему зачтен. Но домой он возвратился в страшном состоянии. Друзья и близкие не узнавали его. Голова, брови, плечи были покрыты какой-то влажной массой, и отдаленно не напоминающей волосы. Почти повсюду на теле волосяной покров гнил и выпадал. Когда поползла левая бровь, он решил обратиться к врачам. Несмотря на все усилия лучших профессоров, волосы продолжали гнить. На задней части головы образовалась уже большая гнойная рана, когда наконец-то врачи нашли противоядие, остановившее этот процесс.
Все лечащие его врачи дивились лишь одному - такая болезнь в их стране еще не была зарегистрирована. Это была редкая азиатская экзема, и было совершенно непонятно, каким образом Гонсалес заболел ею. Мигель с улыбкой вспомнил, как врачи оживленно и радостно кружились у его головы, обсуждая научные аспекты этого вопроса.
Как бы там ни было, его наконец вылечили, и он приступил к работе. За два с лишним года он уже трижды участвовал в операциях "голубых", правда, в первый раз в качестве технического исполнителя. Во второй раз тоже не было ничего особенного, если не учесть, что, прыгая со второго этажа, он умудрился вывихнуть себе ногу и порезаться о стекло, выбив оконную раму. И вот теперь уже третье, "боевое", если можно так пошутить, ранение. Впрочем, Мигель не имел оснований жаловаться на судьбу. Она и так была слишком благосклонна к первому помощнику регионального инспектора. Хотя бы тем, что он до сих пор жив.
Гонсалес неохотно поднялся с дивана и, налив себе фруктовой воды, уселся перед видеомагнитофоном. Чанг оставил его специально для Мигеля, чтобы тот особенно не скучал. Он нажал кнопку на дистанционном пульте. С экрана послышались выстрелы. Боевик, разочарованно отвернулся Мигель, так я и думал. Он выключил магнитофон. Посидев несколько минут в тишине, передумал. Все равно делать нечего. А фильм может быть интересным. Посмотрим, кого там убивают.
На экране снова показались фигуры. Полицейские. Они кого-то ловят. Нет, это все-таки неинтересно. Поставим другой. Через минуту он уже смеялся. Секс-фильм. Какая прелесть. После стрельбы в Джакарте ему сейчас очень нужен секс. "Любимец публики", "герой публичных домов", кажется, так его назвали Дюпре и Минелли. Даже Элен пошутила: "Вы не могли бы повторить на бис?" Он с отвращением вспомнил женские лица этого заведения. А запах! Запах! Господи, после этого и жить не хочется. Неужели люди могут находить удовольствие в таких вот местах? К черту! Он решительно щелкнул переключателем, доставая кассету. Поставим другую. А что это? Звездная война? Впрочем, нет, не похоже. Вот и экипаж корабля. Что-то знакомое. А это, очевидно, неисследованная планета. Он же видел этот фильм! Ну да, "Восьмой пассажир" или что-то в этом роде. Надо же. Гонсалес улыбнулся. Когда он смотрел его в первый раз? Вспомнил. В июле 1980 года. В Польше. В Варшаве. Именно в Варшаве.
Они пошли в кинотеатр большой группой, молодые парни и девушки. Причем билеты они купили у спекулянтов по сто злотых за каждый. На протяжении всего фильма зрители ахали и охали, молодые девушки сжимали ладошки друг другу, и даже он, не выдержав, так дернул ногой в один из особо драматических моментов, что ударил рядом сидящего соседа. Да, да. Это был тот самый фильм. И смотрели они его там, в Варшаве, как раз за несколько дней до памятного всем и печального для поляков августа 1980 года.
Потом, после фильма, они допоздна гуляли по городу. Он вдруг отчетливо вспомнил те дни, ночную Варшаву, пьяного поляка. Выйдя из бара, какой-то парень едва не упал, так сильно он был пьян. Но его поддержала девушка. Она была высокого роста, светлая, красивая. И, видимо, что-то сказала своему кавалеру насчет его состояния. Поляк кивнул головой и вдруг, наклонившись, поднял ее на руки. Зрители этой сцены буквально ахнули. Он шагнул со своей ношей прямо на магистраль. Кавалер был вдребезги пьян, его драгоценная ноша качалась из стороны в сторону, иногда делая довольно опасные наклоны и повороты, но парень прошел через всю магистраль, ни разу не споткнувшись, поставил бережно девушку на ноги и, встав на колени, поцеловал ей руку.
Он был сильно пьян, да и его подруга была не в лучшем состоянии, но этот жест тронул всех присутствующих. Потом был Краков. Один из красивейших городов Европы. Гонсалес вспомнил, как они вышли к Висле, подошли к воротам старинного Краковского замка и кто-то из их группы предложил читать стихи. В ночной тишине зазвучали строки любимых поэтов. Когда очередь дошла до Мигеля, он вдруг поднял голову, посмотрел вверх и, не говоря ни слова, принялся взбираться по довольно крутому склону. Товарищи недоуменно смотрели на него. Он взобрался наверх, и в мертвой тишине раздались строки Шекспира. Он читал монолог Ричарда III, который король произносит, лежа в постели, когда перед его мысленным взором появляются тени убитых им людей. Брат, жена, племянники, друзья, близкие. А король один, совсем один. Страшно. И ночная тишина, и ночные воды Вислы, и величественные стены замка лишь дополняли этот страх, который он внушал своими словами.
Когда он спустился вниз, все долго молчали, и лишь на обратном пути один из его друзей заметил, что в нем гибнет "великий актер". Тогда он превратил все в шутку.
На экране мелькали кадры, а он вспоминал, вспоминал. Наша память ведь удивительна. Иногда достаточно самого ничтожного повода, самой тонкой ниточки для мощного клубка воспоминаний. Клубок начинает стремительно разматываться, и уже ничто не в силах остановить его или помешать. И, может быть, самое дорогое, самое ценное, что в конечном итоге остается у человечества и у человека, - это память. Память со всей ее болью, радостью, изменой, грузом несбывшихся надежд и исполненных желаний.

Нью-Йорк. Парк Каннингем

Листья, клумбы, деревья. Высокий, уже начинающий седеть мужчина с резкими чертами лица, в светлом длинном плаще и большой широкополой шляпе медленно прогуливался вдоль аллеи. Он шел не спеша, очевидно, эта прогулка доставляла ему удовольствие. Редкие в это время дня прохожие быстро сновали мимо. Внезапно за его спиной послышался топот и звук. Он оглянулся. Трех - или четырехлетний карапуз, растянувшись в пяти метрах позади него, безуспешно пытался подняться, перекатываясь с боку на бок. Мужчина усмехнулся, подошел к ребенку и помог маленькому человечку встать на ноги, отряхнул его одежду от листьев и, наклонившись еще раз, протянул лежавшую рядом игрушку - красную машину, отлетевшую в результате падения. Малыш серьезно посмотрел на своего спасителя, не спеша, с большим чувством собственного достоинства сказал "спасибо" и стал сосредоточенно разглядывать машину.
К ним уже бежала молодая, довольно миловидная женщина.
- Большое спасибо, сэр, а ты поблагодарил мистера? - строго спросила она малыша.
- Да, - сердито ответил ребенок, продолжающий изучать свою игрушку.
- Не стоит, мадам, - мужчина улыбнулся уголком рта. - А это тебе, малыш, - он достал из кармана большую розовую конфету и вложил ее в моментально протянутую детскую ладошку.
- А спасибо? - снова напомнила мать.
Малыш, уже развернувший конфетку, засовывал ее в рот.
- Спасибо, - пробормотал он чуть внятно, пережевывая конфетку. И снова переключил свое внимание на машину.
- Спасибо вам, - еще раз поблагодарила женщина и, взяв ребенка за руку, заспешила к выходу. Большая красная машина двигалась сзади них на веревочке.
Мужчина долго смотрел им вслед, пока наконец они не скрылись за поворотом. Затем, резко повернувшись, пошел в противоположную сторону. Часы показывали ровно три часа тридцать минут по местному времени. Впереди появилась фигура человека. Она медленно приближалась, обретая конкретные черты. Они сошлись.
- Мистер Дершовиц?
- Да, - подтвердил мужчина, не вынимая правой руки из кармана.
- Мне поручено проводить вас.
- Пароль? - раздался угрожающий шепот. Правый рукав чуть дернулся.
- Пожалуйста, - подошедший протянул маленький календарь с изображением Мэрилин Монро.
- Все в порядке.
- У меня здесь машина.
- Хорошо.
Больше не было произнесено ни слова. Они вышли из парка и сели в стоявший неподалеку "Линкольн".
- Мы будем на месте через несколько минут, - успокоил гостя хозяин автомобиля. Ответом ему было молчание. Вскоре машина затормозила на перекрестке.
- Перейдите вон туда и сядьте рядом с шофером. Не оглядывайтесь. Вон тот черный "Роллс-Ройс".
И снова в ответ одно молчание. Короткий кивок, и неслышно хлопнула дверца машины. Он шел не спеша, стараясь двигаться как можно спокойнее. Краем глаза успел заметить, что "Линкольн" почти тотчас скрылся за поворотом.
Передняя правая дверь распахнулась. Когда он уселся в машину, водитель, даже не взглянув на него, включил зажигание.
- Мистер Дершовиц? - раздалось у него за спиной.
- Да.
- Нам говорили о вас как об опытном специалисте.
Он снова промолчал.
- Надеюсь, что это так...
- Я слушаю.
- Хорошо, обойдемся без предисловий. Итак, тридцать тысяч долларов за успешную операцию.
- Кто?
- Их трое.
- Плата за троих?
- Нет, за каждого.
- Способ?
- Любой. Какой вам удобен.
- Их квалификация?
- Профессионалы, и довольно высокого класса.
- Они связаны друг с другом или действуют отдельно?
- Связаны.
- Группа?
- Да.
- Они прошли специальную подготовку?
- Да.
- У вас есть точные сведения, где они находятся?
- Вам передадут всю имеющуюся у нас информацию.
- Срок?
- Максимально короткий. Чем быстрее, тем лучше. При необходимости можете обращаться в филиал банка "Чейз Манхэттен". На ваше имя будет открыт счет.
- Куда сообщать?
- Способ передачи тот же. Только добавите, что азиатский грипп уничтожен. И все. Деньги поступят к вам в 24 часа.
- Я пришлю человека.
- Вы работаете не один?
- Я вылетаю завтра, - он проигнорировал явно ненужный вопрос.
Его собеседник все понял.
- Да, да. Информацию получите вечером. - Он позволил себе расслабиться. - Я буду ждать в семь тридцать на прежнем месте.

Джакарта. День девятнадцатый

Роскошный "Шевроле-Каприс" остановился у дверей банка. Выскочивший водитель предупредительно распахнул заднюю правую дверь. Из машины показался мужчина лет пятидесяти, чуть располневший, с крупной седой головой, резкими чертами лица, внешне довольно респектабельный, в темно-синем костюме и белоснежной сорочке.
Неторопливо, припадая на правую ногу, он направился к дверям банка. Водитель, очевидно, выполняющий по совместительству и роль телохранителя, так же неторопливо двинулся следом.
- Они, - шепотом произнес Луиджи.
- Вижу.
Дюпре бросил взгляд на часы - три часа дня. Господин Муни очень пунктуален. Вчера он приехал в свой банк точно в это же время. Финансовые операции к этому часу большей частью заканчивались, и он мог спокойно беседовать с особо доверенными клиентами, не опасаясь, что его побеспокоят.
Несмотря на ведущуюся уже второй день слежку, ничего подозрительного обнаружить не удалось. Да и немудрено. Всего два неполных дня. Лишь слишком дюжие шофер и привратник, охранявшие дом господина Муни, живущего закоренелым холостяком, вызывали удивление. И только. В остальном все было совершенно естественно.
Им бы немножко времени... Они бы столько успели... Главное, наблюдение можно вести довольно долго: можно точно установить, с кем встречается банкир, кто его посещает, выяснить масштабы его финансовых операций. Но у них времени не было. Мало того, что опасность быть разоблаченными с каждым днем становилась все явственнее, мало того, что Мигеля Гонсалеса, или Хосе Урибе, искала вся полиция острова Ява, мало того, что лаборатория продолжала работать и, судя по масштабам, увеличивала выпуск своей продукции, "голубые" помнили и главное - в рядах "ангелов" находился человек, имеющий доступ к их информации. И этот человек знает, куда и кому поставлять эту информацию. Каждую секунду где-то в другом конце света могли погибнуть их товарищи. И только из-за того, что они были недостаточно оперативны. И так уже погибло слишком много людей. Значит, времени не было. Сама задача - выяснить источники финансирования триады, выявить лабораторию и попытаться перекрыть поступление наркотиков из этого района мира, казалось, стала менее проблемной и острой, чем другая, возникшая одновременно в ходе выполнения задания. Кто предатель? Найти его следовало во что бы то ни стало! А это означало, что нужно идти напролом. И другого выхода у них не было.
- Он будет дома через три часа, - напомнил Дюпре.
Луиджи завел машину, и вскоре здание банка осталось позади. Ехать пришлось недолго, минут двадцать - двадцать пять. Они сразу заметили большой серый дом с довольно высокой оградой и темно-красными воротами. По их расчетам, в доме сейчас должен находиться один привратник. Шарль уже видел его сегодня утром и обратил внимание на огромную собаку во дворе. Умение учитывать все до мельчайших деталей всегда выгодно отличало профессионалов.
Луиджи, подъехав к воротам, принялся нетерпеливо сигналить. Через минуту в маленьком смотровом окне показалась чья-то голова. Минелли что-то спросил, а затем знаками попросил его подойти. Маленькая дверца, находящаяся слева от ворот, скрипнула, и привратник с явной неохотой приблизился к машине.
- Что вам надо? - спросил он на местном диалекте.
- Как проехать к отелю "Виктория"? - Луиджи умышленно спросил на английском.
- Не понимаю, - пробормотал сторож едва слышно, чуть наклонившись к машине.
Этого движения было достаточно. Сильная струя, пущенная в лицо, заставила его сначала поперхнуться, затем закашлять. Он попытался крикнуть, но не успел. Мгновенный паралич сковал его движения, и с сильно побагровевшим лицом привратник распростерся у машины. Луиджи выскочил из автомобиля.
- Быстрее. - Через несколько секунд тело сторожа уже лежало в машине, а Минелли открывал ворота с другой стороны. Еще минута, и их "Форд" во дворе дома. Вокруг ни души. Дюпре огляделся. И в этот момент громадное темное животное ринулось на него. Лишь мгновенная реакция спасла инспектора "голубых". Выстрел достал собаку в последний момент. Она все-таки успела напасть на человека, но еще один выстрел прекратил ее мучения.
Шарль с сожалением посмотрел на лежавшее у его ног животное. Пока Луиджи втаскивал в дом привратника и связывал его бесчувственное тело, Дюпре отнес собаку к будке и, положив так, чтобы ее не было видно при входе во двор, направился убирать следы только что разыгравшейся трагедии. Засыпав небольшую лужу крови песком, он еще раз вздохнул. Вышел Луиджи.
- Все в порядке?
- Да, спеленал, как младенца. Не беспокойся, не развяжется.
Не сказав ни слова, Дюпре подошел к воротам. Оглядел улицу и, не заметив ничего подозрительного, махнул рукой. Луиджи уже сидел в машине. Шарль осторожно открыл ворота, и "Форд" Минелли выехал на улицу. Проехав метров двадцать, он остановился. Теперь оставалось ждать.
Ох уж это ожидание! Оно всегда тянется томительно долго. Секунды ползут одна за другой, и кажется, им не будет конца. Один час, проведенный таким образом, превращается в десять. Попытайтесь прождать кого-нибудь несколько часов, хотя бы раз в неделю, и вам сразу покажется, что дни стали длиннее.
"Шевроле" появился ровно в шесть часов пятнадцать минут. По банкиру можно было сверять часы. Машина плавно подкатила к воротам. Шофер нетерпеливо нажал сигнал. Ответом ему было молчание. Еще один сигнал. Из дома никто не выходит. Водитель в бешенстве хлопает дверцей машины и идет к воротам. Ворота заперты. Он оглядывается назад. Господин Муни делает выразительный жест рукой - стучи. Громкий стук, и снова никакого ответа. Шофер в бешенстве колотит ногой, затем подходит к маленькой боковой дверце слева и вдруг замечает, что она открыта. Раздосадованный долгим ожиданием и взбешенный молчанием, он не видит в этом ничего странного. Толкнув дверцу ногой, водитель входит во дворик. Сильный удар, и он, не успев даже вскрикнуть, падает как подрубленный. Дюпре торопливо открывает ворота, стараясь, чтобы его не было заметно с улицы. Это сигнал. Луиджи, уже успевший выйти из своей машины и стоящий рядом с "Шевроле", бросается к автомобилю банкира. Дюпре появляется из-за ворот. Минелли уже в машине. Дуло пистолета уперлось Муни прямо в живот, и "Шевроле" въезжает во двор. Через минуту Луиджи закрывает ворота. С внешней стороны улицы все выглядит благопристойно.
Банкир постепенно приходит в себя. Он в недоумении смотрит на Дюпре.
- Кто вы? - спрашивает он по-английски. Шарль игнорирует его вопрос. Взгляд на Луиджи, закрывающего в этот момент ворота.
- Вы говорите по-испански? - спрашивает Муни.
- Не кричите, - коротко бросает по-английски Дюпре. К машине подходит Луиджи. Он уже успел закрыть ворота и перетащить тело шофера в дом. Водитель уложен рядом с привратником. Их постигла одинаковая участь, и когда они очнутся, то с изумлением обнаружат, что оба довольно крепко связаны.
- Что вам нужно? Кто вы такие? - значительно тише спрашивает банкир.
Луиджи достает из внутреннего кармана какой-то баллончик. Видя, что незнакомец целит ему прямо в лицо, банкир в ужасе пытается закрыться руками, но сильная струя попадает в нос, в рот, в глаза. Через минуту Муни уже лежит на сиденье автомобиля. Еще через пару минут Луиджи заводит во двор свой "Форд". Вдвоем они с трудом перетаскивают тело банкира в свою машину, бережно кладут на заднее сиденье, прикрывают сверху ворохом одеял и большими бумажными пакетами, специально приготовленными для такого случая. Покончив с этим, они выезжают на улицу. Чтобы закрыть ворота, нужно еще две минуты. На дверцу повешен маленький замок. Вокруг - полная тишина. Луиджи медленно дает газ, и автомобиль отъезжает от дома. Кажется, все в порядке.

*** ++ ГЕНЕРАЛЬНОМУ КООРДИНАТОРУ ЗОНЫ ОТ ГЕНЕРАЛЬНОГО КОМИССАРА Операцию максимально форсируйте. Представителями ЦРУ сделан запрос относительно вашего пребывания в стране. Необходимы более четкие данные об утечке информации в вашем регионе.
"Т-01".
Совершенно секретно МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ США РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ОТДЕЛ "ДЖИ-2", НАЧАЛЬНИКУ ОТДЕЛА Вся информация относительно вашего сотрудничества с представителями банка "Ньюген-Хэнд" должна быть выслана в Агентство национальной безопасности не позднее двадцати четырех часов с момента получения настоящего приказа.

Джакарта. День девятнадцатый

Приезду гостей Мигель откровенно обрадовался. Вынужденное двухнедельное бездействие сказалось на нем: весь его вид выражал отчаяние человека, измученного томительным ожиданием. Однако его восторг увеличился тысячекратно, когда он узнал, что третьим прибывшим на виллу лицом является господин Муни. Банкира поместили в одну из комнат под присмотром Луиджи, а Дюпре в это время посвящал Мигеля в планы предстоящих действий. Главное теперь - выжать из Муни все, что он знает. А знал он, очевидно, многое, если дорога, ведущая к нему, была столь сложной и опасной. Через полчаса Шарль уехал на встречу с миссис Дейли. Было совсем темно, когда они вошли в комнату к Муни. Тот сидел, развалившись в кресле, галстук был приспущен, верхняя пуговица рубашки расстегнута, пиджак небрежно брошен в угол комнаты. Первый испуг явно прошел, видимо, банкир, уже успевший прийти в себя, понимал - убивать его не собираются. Он зачем-то нужен этим людям.
Мигель начал сразу.
- Вы - господин Муни? - В ответ молчание. - Я ведь по-английски спрашиваю, вы - Муни?
Банкир презрительно покачал головой, делая вид, что не понимает.
Луиджи зло усмехнулся.
- Ах, он не понимает. А приказ о твоей ликвидации, Мигель, он отдавал на английском или на китайском?
Снова молчание. Гонсалес внимательно смотрит на банкира. Муни, скорчив презрительную мину, отворачивается. Мигель пока еще держит себя в руках, но это молчание начинает раздражать и его.
- Знаете что, Муни, не пытайтесь делать вид, что вы меня не слышите. Я думаю, сегодня вы расскажете нам все. И постарайтесь сделать это до утра, у нас мало времени.
Банкир соизволил открыть рот.
- Я ничего не знаю.
- Даже как вас зовут? - Мигель улыбнулся.
- Муни, - неохотно признался банкир.
- Ну вот, видите?! Это уже лучше. Кстати, вы знаете, у меня ведь небольшой должок к вам. Это ж вы отдали приказ о моей ликвидации в тюрьме. Правда?
Банкир с интересом посмотрел на Гонсалеса.
- Так это вы бежали из тюрьмы? Ну тогда я знаю, кто вы. Вы из международной полиции, "голубые".
- Ты смотри, как у них поставлена информация! - искренне позавидовал Мигель, не пытаясь разубедить Муни. - А ведь меня чуть не убили в тюрьме.
Банкир улыбнулся уголками рта.
- Вам повезло.
- Да, - согласился Мигель, - а вот вам повезло чуть меньше. Поэтому давайте не будем тянуть. Отвечайте на мои вопросы. Откуда вам известно, что мы "голубые"? Это пока мой первый вопрос.
Муни уже откровенно улыбался.
- Слышал где-то. Не помню.
- Не помните? - Мигель провел рукой по затылку. - Жаль, что вы такой забывчивый.
- А Хун Сюня ты тоже не знаешь? - зло начал Луиджи.
Банкир даже не повернул головы в его сторону.
- Да, кстати, - будто бы вспомнил Мигель, - вы его и вправду не знаете?
- Не знаю.
- Не знает?! Слышал? - Мигель повернулся к Луиджи. - Оказывается, он ничего не знает.
- Не знает! - Самообладание Гонсалеса бесило Минелли даже больше, чем нахальство Муни. - Он, значит, ничего не знает?! А Анри Роже он тоже не знает? Сволочь! Он залил ему лицо свинцом. Он думает, я прощу ему это.
Банкир снисходительно повернул голову.
- Я ничего не знаю, - снова повторил он.
Луиджи дернулся как сумасшедший. Вытащив пистолет, он ткнул им в подбородок банкира.
- Отвечай, сукин сын. Сейчас ты тоже ничего не знаешь?
Все произошло так неожиданно, что банкир на секунду растерялся.
- Я... я... - залепетал он.
- Отвечай, - закричал Луиджи. - Ну!
Мигель с интересом следил за этой сценой.
- Только смотри, не нажми нечаянно курок, - спокойно проговорил он по-итальянски.
Муни, видя безмятежность Гонсалеса, решил, что это лишь ловкий трюк, с помощью которого у него хотят выудить показания. Он отрицательно мотнул головой.
- Я ничего не знаю.
Пистолет Луиджи обрушился на голову банкира. Тот охнул и откинулся в кресле, стиснув зубы. Луиджи размахнулся и нанес удар по подбородку, вкладывая всю силу в этот замах. Опрокидывая кресло, банкир полетел на пол с развороченной скулой. Однако он еще был в сознании. По подбородку бежали тонкие струйки. Муни попытался шевельнуться. Вся его респектабельность сразу куда-то исчезла. Он попытался что-то пробормотать, но рот, наполненный кровью, не произносил слов. Получалась какая-то каша.
- Говори, собака! - Луиджи пнул лежавшего ногой. - Говори.
- Я... я... - банкир пытался что-то пролепетать. - Я... ничего не знаю.
Страх перед мафией оказался сильнее страха смерти.
- Не знаешь, не знаешь, - долго сдерживаемое нетерпение Луиджи, его гнев, накопившийся в нем за все эти дни после убийства Роже и Моррисона, прорвались сегодня, - не знаешь, не знаешь, - повторял он как сумасшедший и с размаху бил ногами лежавшее перед ним тело, уже не разбирая, куда бьет и что он, собственно, хочет. Один из ударов его тяжелого ботинка пришелся прямо в пах, и лежавший банкир скорчился от дикой боли.
- Успокойся! - Видя, что дело заходит слишком далеко, Мигель попытался оттащить Луиджи. - Все! Хватит!
Ему с трудом удалось вывести рассвирепевшего не на шутку Луиджи в другую комнату.
- Да сядь ты, успокойся. - Мигель толкнул Луиджи на стул. - Садись.
Постепенно Минелли пришел в себя.
- Сукин сын, - пробормотал он тихо, - у Марселя осталось двое детей. Я видел их фотографии.
Гонсалес промолчал.
- Сигареты есть? Ах да, ты же не куришь, - вспомнил Луиджи, - черт, забыл свои в машине.
Мигель, наполнив стакан водой, протянул его Луиджи.
- Выпей.
- "Успокойся"... - Минелли залпом выпил весь стакан. - "Успокойся". Скажи, Мигель, только правду, у тебя есть дети?
- Нет. Я не женат.
- А у меня двое - мальчик и девочка. Представляешь, из-за такого вот подонка они могут остаться без отца. А Марселю залили лицо свинцом. - Он помолчал немного и тихо сказал:
- Ты извини меня, я, кажется, сорвался. Трудно все это. Мерзко.
- Ладно, - решил Мигель, - сиди здесь. Я уж сам как-нибудь справлюсь с этим банкиром. Думаю, теперь он будет разговорчивее.
Войдя в комнату, где лежал Муни, Мигель услышал тихие стоны. Очевидно, банкир был в сознании. Он принес в кувшине воду и выплеснул ее в лицо лежавшему на полу банкиру. Господин Муни зашевелился, слабо застонал. Мигель принес еще один полный стакан и, наклонившись, приподнял голову банкира. Зубы мелко застучали о стекло, послышались судорожные глотки. Гонсалес зашел сзади, поднял тело и перетащил его на диван. Во время этой процедуры раздавались лишь слабые стоны банкира. Приглядевшись, Мигель заметил, что тот плачет.
- Ну, ну... Не стоит. Это только аванс, - мрачно предупредил Гонсалес. - Конечно, мой товарищ переборщил, но и вы хороши. "Ничего не знаю, ничего не знаю". Я, например, из-за вас в тюрьме сидел. И меня чуть не убили. А ведь это ты, ты приказал меня убить. Да за одних только наших ребят мы должны растерзать тебя по кусочкам. А мы еще нянчимся, уговариваем тебя.
Банкир постепенно приходил в себя.
- Я не отдавал приказа о вашей смерти.
- И не стыдно? Это уже ложь. Вот видишь, мы еще не успели приступить к разговору, а ты уже нам заливаешь.
- Но я действительно не отдавал такого приказа. Я только просил проверить, кто вы и что вам известно.
- Почему тогда меня решили убрать?
- Это Хюргорнье. Он настоял на вашей ликвидации.
- Ну и фамилия. Кто это такой?
- Старший следователь. - Банкир слабо застонал. - Еще воды, пожалуйста, немного воды.
Мигель принес еще один стакан. Подождал, пока господин Муни выпьет воду, и спокойно продолжил:
- Значит, так. Выхода у вас нет. Пока вы все не расскажете, вы отсюда не выйдете. А когда расскажете, я не дам за вашу жизнь и цента. Но это потом. Если вы будете молчать, то и тогда я не дам за вас ничего. Только ваша смерть в этом случае произойдет гораздо раньше, чем вы думаете. Мое предложение таково: вы рассказываете нам все, что знаете, а мы, со своей стороны, обещаем вам жизнь, разумеется, в пределах наших возможностей. Хотя скажу вам откровенно - мне лично очень хочется собственноручно пристрелить вас. И если я пока сдерживаюсь, то это вовсе не из человеколюбия и уж тем более не от большой любви к вам. Мне нужно знать все о вашей триаде. Все. Тогда я могу гарантировать вам жизнь. Подумайте. Цена не столь уж плохая. Деньги у вас, конечно, есть. Вы наверняка сможете ими воспользоваться. По существу, мы даже спасем вас, предоставляя возможность выйти из игры. Принимаете мое предложение?
Банкир попытался выпрямиться.
- А если нет?
Неожиданно в руках у Мигеля блеснул пистолет.
- Тогда все ясно. Я могу дать вам только одну минуту.
Господин Муни колебался.
- Вы точно гарантируете мне жизнь?
Мигель улыбнулся.
- А я мог бы и не говорить этого. Но раз сказал, то гарантирую.
Банкир помолчал.
- Итак, мой первый вопрос. Кто такой Хюргорнье?
- Это старший следователь военной полиции. Он является одним из руководителей нашей организации "Черные мечи", - банкир говорил через силу, словно ему не хватало воздуха.
- Сколько членов насчитывает ваша организация? Ее структура?
- Около пяти тысяч человек. У каждого свой порядковый номер. Во главе стоит специальный совет из пяти человек. Я член этого совета.
- А кто еще?
- Хюргорнье... - банкир запнулся.
- Дальше, дальше, - подбодрил его Мигель, - рассказывайте.
- Полковник Мархаэн - руководитель специального отряда военной полиции. Он отвечает за наши операции на Калимантане. Генерал Т... "По просьбе индонезийского правительства фамилия генерала не названа. Он погиб в катастрофе, и местные власти постарались не предавать огласке этот факт", руководитель совета. Он решает, кому и куда направлять товар. Я отвечаю за финансовую сторону. Мархаэн возглавляет отряд, обеспечивающий безопасность товаров на местах их сосредоточения. Хюргорнье отвечает за работу организации здесь, на Яве.
- Кто является пятым членом совета?
Банкир колеблется, затем, словно не решаясь, называет фамилию. Мигель откровенно поражен.
- Он сам состоит членом вашей организации?
- Да, - подтверждает банкир, - это действительно он. И именно с его помощью мы впервые начали переправлять наркотики не только в азиатские районы, но и в Мексику, Северную Америку, Европу. У нас были свои доверенные люди в каждой стране.
- Кто, кто конкретно?
- Я... - Муни снова начинает задыхаться, - я имею дело с этими людьми. Они сразу догадаются, что это я, и...
- Это же несерьезно, господин Муни. Возьмите себя в руки и отвечайте на мои вопросы. Кто является вашим главным покупателем в Мексике?
- Генерал Артуро Дурасо - начальник полиции Мехико.
Гонсалес поражен еще больше. Его начинают одолевать сомнения.
- Вы ничего не путаете? - осторожно спрашивает он.
- Я трижды встречался с ним. В его имение специальными вертолетами доставлялись партии героина. Он владеет и казино. Через него мы и распространяли наркотики.
- Интересно, - Мигель наконец убирает свой пистолет, - дальше.
- У нас есть свой человек в Канаде. С ним, правда, поддерживает связь Мархаэн. Я не знаю, как его зовут. Только место его работы и кличку Таможенник.
- Он что, работает в таможне?
- Нет, он возглавляет монреальский отдел полиции по борьбе с наркотиками, но героин он не получает. Товар получают его люди.
- А как вы вышли на него?
- Наши люди выяснили, что триады Кхун Сы и Ло Хсиня также переправляют кокаин и гашиш в Канаду, и дали там знать об этом нашим людям. Они и вышли на Таможенника. Он конфисковал большие партии товара, но затем сумел утаить часть из них, и они поступили к нам.
Вот откуда такая ненависть Ло Хсиня к триаде "Черные мечи", подумал Мигель.
- Правда, теперь, - продолжал Муни, - насколько мне известно, часть товара из Канады переправляется и на Гаити, к Дювалье. Его люди охотно принимают весь товар.
- Где конкретно принимается груз?
- Район... - Муни запнулся, видимо, вспоминая, - район... Кап-Аитьен, - облегченно вздохнул он, - в северной части острова. Там есть перевалочный пункт. Туда иногда приходят и наши суда.
- Хорошо, - соизволил смягчиться Гонсалес, - но предупреждаю: если хотя бы одно из ваших сообщений не подтвердится, я лично вам не завидую.
- Они меня все равно убьют, - тихо сказал банкир.
- Если найдут - может быть, - согласился Мигель, - но вряд ли. Очень скоро конец вашей лавочке. Обломаем ваши мечи.
- Вы не сможете им ничего сделать, - попытался возразить Муни, - эти люди неуязвимы.
- Ну, ну... Не надо зарываться. Давайте продолжим дальше.
В комнату заглянул Луиджи. Увидев его, банкир побледнел.
- Пташка разговорилась? - мрачно спросил по-итальянски Минелли.
- Да, но тебе лучше исчезнуть, - попросил Гонсалес, - по-моему, ты его нервируешь.
- Вы обещали сохранить мне жизнь, - истерически завизжал Муни, у которого начали сдавать нервы.
- Успокойтесь, - недовольно поморщился Мигель, - ничего с вашей жизнью не случится. Давайте продолжим дальше.
- Часть товара шла в Штаты.
- Ай-яй-яй, - покачал головой Гонсалес, - захватили рынок итальянцев. Они вам этого не простят. Как же вы, а? Решили конкурировать с сицилийцами?
- Нет, - испуганно посмотрел на него Муни, - нет, нет. Клянусь вам! Мы работали только в испанских и китайских кварталах Лос-Анджелеса, Сан-Диего, Окленда и Сакраменто.
- А куда вы доставляли груз? - Интересно, почему он так испугался? - подумал Мигель.
- Наши парусники подходили к Тихуане. Этот городок расположен в Мексике, почти на самой границе с США. Там груз принимали люди Дурасо и уже затем переправляли к подножиям Берегового хребта. Морской контроль в США более эффективен, чем в Мексике, и такой путь нам удобен. А что касается переброски из Тихуаны в США, это уже не наше дело. Хотя и там все шло довольно благополучно. У Дурасо и его людей есть самолеты, на которых и перевозились наркотики. Там наладить таможенный контроль очень трудно. Грузы доставлялись в Сан-Диего.
- А кто их там принимал? - поинтересовался Мигель.
- Этого я не знаю. Я отвечал только за финансовую сторону операций.
- Откуда шли парусники с сырьем?
- Из бухты, расположенной между Баликпапаном и Самариндом, в тридцати километрах от Баликпапана. За эту часть пути отвечал Мархаэн.
- Где находится ваша лаборатория?
- Точнее, лаборатории. Их три. Из них две на Калимантане, у Бунтоки, а одна здесь, в Джакарте.
Мигель был заинтересован. Теперь становилось понятным появление такого количества обработанного сырья. Одной лаборатории это было бы просто не под силу.
- Откуда поступает товар? Где находятся ваши плантации?
- Экспедиции формируются в районах выращивания и доставляют груз в Бунтоку каждая своим способом. Любым способом, - подчеркнул банкир, - а сами плантации расположены к северу и северо-востоку от горы Рая. Там живут в основном местные племена. За килограмм им платят по двадцать-тридцать долларов. Да и то в основном товарами, натурой. А руководители экспедиций получают около двухсот долларов за каждый килограмм сданного груза.
- Это так проходит по вашим отчетам? - улыбнулся Гонсалес.
- Да, - подтвердил банкир.
- Значит, они получают и того меньше, - тихо сказал Мигель, - представляю, как вы наживаетесь.
Банкир пожал плечами: бизнес есть бизнес.
- Кто, кроме членов совета, выходит на связь с Дурасо и с другими перекупщиками?
- Никто. Наша триада очень замкнутая организация.
- Замкнутая, - иронически хмыкнул Гонсалес. - А где вы взяли денег на оборудование лабораторий, на привлечение специалистов, на подкуп стольких людей? Вряд ли ваших первоначальных средств могло бы хватить на такое предприятие. И, наконец, самое главное: если вы такие замкнутые, откуда вы узнали о приезде "голубых"? Кто вам сообщил? Назовите мне фамилию вашего человека в нашей организации.
Собственно, это были главные вопросы, ради которых и строился весь допрос. Источники финансирования триады и провокатор среди "голубых" - на два этих вопроса Мигель еще не получил ответа.
Банкир молчал.
- Я жду, - напомнил Мигель.
- Я не знаю, - неуверенно пробормотал Муни.
- Когда человек не может врать, он не должен этого делать, - строго сказал Гонсалес, - я могу вам подсказать. Вас финансировал банк "Ньюген-Хэнд", расположенный в Австралии. Меня интересует, под какое обеспечение? Отвечайте.
От Мигеля не ускользнуло, что при упоминании названия банка господин Муни откровенно вздрогнул. Очевидно, здесь что-то не так, решил Гонсалес.

Джакарта. День двадцатый

- Отдохнули? - Дюпре был сосредоточен как никогда.
- Да, благодарю вас. - Банкир сладко потянулся. Ему был предоставлен трехчасовой сон по настоянию Дюпре.
- Прекрасно. Тогда перейдем к делу.
- Но я уже все рассказал, - удивился банкир, - почти все.
- Вот именно "почти", - усмехнулся Шарль, делая ударение на последнем слове.
- Что вы хотите этим сказать? - настороженно спрашивает Муни.
- Меня интересует прежде всего, под какое обеспечение банк "Ньюген-Хэнд" предоставил вам такие суммы? Почему целый ряд банков охотно финансировал ваши лаборатории? Не знать этого вы просто не можете. Хотя бы потому, что отвечаете в триаде за финансовую деятельность организации.
Дюпре, приехавший три часа назад, быстро разобрался, что к чему, и теперь они вдвоем с Мигелем обрабатывали Муни. Луиджи было сделано строгое внушение за неумение владеть нервами.
И хотя Мигель постарался смягчить вину Минелли, разбитое лицо банкира говорило само за себя.
Банкир молчал.
- Опять? - поморщился Мигель.
- Послушайте, Муни, мы же условились - предельная откровенность. - Шарль встал со своего стула, подошел к банкиру. - После всего, что вы нам рассказали, ваша жизнь не стоит и цента. Мы, полиция, конкуренты или ваши компаньоны - какая разница? Теперь вы обречены. Ваш единственный шанс - предельная откровенность. Кстати, я сильно подозреваю, что Майкл Хэнд поступил в вашей ситуации именно так, хотя я еще не знаю, кто и зачем допрашивал его. Ясно лишь одно - он исчез именно в тот момент, когда это было необходимо. Меня, например, очень интересует, где он скрывается. Полагаю, что вы знаете, где он. Нет? Жаль. Хотя похоже на правду. Итак, я жду ответа на свой вопрос.
- Хэнд был связан с ЦРУ, - тихо произносит банкир.
Шарль широко улыбнулся.
- Это я знаю. Ну и что?
- Деньги тоже поступали оттуда.
- А, вот это уже лучше. В каких целях? Для чего ЦРУ переводило вам деньга?
- Мы оказывали им большие услуги.
- Конкретнее.
- Наши люди контролировали зону Флореса и несколько раз убирали свидетелей, случайно узнавших об открытии там ценных месторождений.
- Уран? - коротко спрашивает Дюпре.
- Вы и это знаете?! - Муни поражен. - Да, уран. Открытие урана долго держали в тайне. Его обнаружили там несколько лет назад, но некоторым не нравилось, что об этом знает слишком много людей.
- И только за это вам платили такие деньги? - иронически хмыкает Гонсалес. - Ты смотри, какие благотворители. Можно подумать, они не могли обойтись без вас.
- Не только за это. Не только, - банкир словно ищет подходящие слова и наконец выдавливает:
- Мы поставляли наркотики ЦРУ и Пентагону. Большие партии. Необработанные.
- Чокнулся! - Мигель, не сдержавшись, вскакивает с места. - Объясни.
- Я ничего не знаю. Дурасо был в курсе всего происходящего. Пентагону зачем-то нужны огромные запасы наркотиков, так он мне однажды сказал.
- Вы думаете, он знал, для чего нужны эти запасы? - спрашивает Дюпре.
- Убежден, - кивает банкир.
- Он работает начальником полиции Мехико? Вы не ошиблись?
- Нет. Я даже однажды был у него на приеме. Там было несколько министров правительства и советник посольства США в Мексике.
- Ясно, - Дюпре мрачно откидывается на спинку кресла и почему-то зло смотрит на Гонсалеса, - с этим вопросом все ясно.
Некоторое время в комнате стоит тишина.
- Мы вас оставим на несколько минут. - Дюпре выпрямляется, жестом приглашая Гонсалеса следовать за ним. Они выходят в другую комнату. Шарль останавливается, тихо закрывает за собой дверь. В соседней комнате слева спит Луиджи Минелли. Весь предыдущий день он провел за рулем, и Шарль решил предоставить ему отдых, не подозревая что события развернутся таким образом.
- Ты знаешь, что он американец? - в упор спрашивает Дюпре.
- Да.
- Его настоящее имя Дамиано Конти. Он бывший офицер ЦРУ. Ты понимаешь, что это означает в подобной ситуации? Я не хочу быть не правильно понятым. И не хочу, чтобы в последний момент меня убили выстрелом в спину.
- Не понял. - У Мигеля моментально пересыха