Раньше в кино режиссеры, которые много репетировали, были уважаемы. Мастера – одну душу вынут из актеров, другую вложат. Инженеры человеческих душ. Но вот железный занавес заколебался. В первую же щель проникли французы. На неделю французского кино приехал легендарный гений кино Рене Клер. И самый уважаемый мастер российских репетиций режиссер Юлий Райзман спрашивает у него:
– Скажите, а как вы репетируете с артистами? По какой системе?
– Репетировать? С артистами? А зачем? Я от них не требую ничего такого, чтобы они не могли сделать сразу.
Все растерялись. Потом стали объяснять друг другу:
– Ну он же технарь. Это он сказал: "Фильм закончен, осталось его снять". Он все расписывает заранее, по минутам. Ха-ха-ха.
А где же нутряное? Где душа? Где рождение образа из зерна характера?
В России при коммунизме фильмы снимались бесконечно долго. Полгода съемок считалось нормой. Год – ничего страшного. Студии работали как государственные учреждения. Все на зарплате. Важно выполнить план. сдать 40 единиц за год... А качество? Если начальство не сердится, если вредных мыслей нет, значит, качество хорошее. Гарантом качества были безразмерные репетиции. Режиссер искал искусство. С большого и идеологически правильного "И".
Допустим, политрук выскакивает из окопа и кричит:
– За Родину! За Сталина!
Солдаты с просветленными лицами поднимаются из окопа и с максимальным воодушевлением кричат:
– Ура-а-а!
В небе взрываются белые пиротехнические облачка. Одни и те же облачка "обслуживали" войну 1812 года, гражданскую и Великую Отечественную. Но чувства можно было обновить на репетициях.
Политрук в окопе, пригибаясь от вражеских пуль, собирал солдат и тихо, вдумчиво говорил:
– Ребята, что я вам скажу перед атакой?
– Что, товарищ лейтенант?
– Вы вдумайтесь в эти слова. Они простые, но в них глубокий смысл...
– Какой, товарищ лейтенант?
И лейтенант со слезами, естественно скупыми, шепчет:
– За Родину... и... и... ну...
– За Сталина? – спрашивает молодой солдатик. А старики снисходительно треплют его по плечу:
– Конечно, это же одно и то же!
– Ура? – шепчет лейтенант.
– Ура! – вполголоса отвечают солдаты.
– Ура-а-а!!! – грозно разносится над окопом. Солдаты с просветленными лицами кидаются на врага.
А режиссер привинчивает на пиджак очередную медаль лауреата. Технологический прием этой репетиции называется ''обратный ход": прошепчи то, что полагается кричать, сядь, когда надо встать. А еще лучше ляг, уткнись в землю и вскочи с изменившимся лицом. Этот прием и сегодня хорошо работает. Но раньше он помогал в борьбе со штампами, со временем он сам стал штампом.
Однако Брехт предложил универсальный метод, как на репетициях найти в действиях живую непредсказуемость. Это называется: ''Только не Б". Актер сделал "А". Все, естественно, ждут, что он сделает "Б". Все что угодно, только не "Б". Придите к необходимому действию нетривиально, неожиданно. Хороший метод, если есть время порепетировать и свежие идеи.
Сейчас все по-другому. Снимать надо быстро. 6-10 недель при хорошей подготовке достаточно. Центр проблем перемещается в подготовительный период. Там вырабатывается проект фильма. Фильм делится на сцены, сцены делятся на кадры. И всему определяется цена – время. Репетиция в этом порядке съеживается, теряет свой былой авторитет. Хорошо бы не выплеснуть с водой ребенка.
В театре режиссер на репетиции в любой момент может изменить любую деталь.
А в кино все делается шаг за шагом, сразу и навсегда. В снятом кадре ничего изменить нельзя.
Поэтому репетиция перед съемкой – это последний шанс для режиссера проверить решение, избавиться от ошибок, развить характеры, вдохнуть в героев глоток жизни, быть может решающий.
Репетиция в фильме – едва ли не самая дешевая часть проекта. А эффект от нее может быть огромным. Главный доход в искусстве приносят таланты, и репетиция – это место, где талант расцветает. Для многих это совсем не очевидно.