рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры

Реферат Курсовая Конспект

Чикатило и другие Москва «Амальтея»

Чикатило и другие Москва «Амальтея» - раздел Литература,   Ю.м. Антонян, А.а. Ткаченко ...

 

Ю.М. Антонян, А.А. Ткаченко

Чикатило и другие

Москва

«Амальтея»


СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Глава I ПРИРОДА СЕКСУАЛЬНОГО НАСИЛИЯ

1 Что об этом известно в криминологии

Сексуальное насилие как решение важнейшей жизненной задачи

Парафилии и их роль в сексуальном насилии

Сексуальная агрессия: от животного к человеку

Болезнь или порок?

Парафилии: общественные и индивидуальные предпосылки

Глава II. САМОЕ РАСПРОСТРАНЕННОЕ СЕКСУАЛЬНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ—ИЗНАСИЛОВАНИЕ

Общая характеристика

Насильники

Жертвы

Сексуальное насилие типа «Возвращаюсь назад»

Сексуальное насилие типа «Жажду признания»

Глава III СЕКСУАЛЬНЫЕ УБИЙСТВА

Какие убийства можно считать сексуальными?

Многоэпизодные («серийные») сексуальные убийства

Феномен Чикатило

Долгий кровавый путь

Психиатрические и сексопатологические сведения

Объяснение злодеяний

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

По сообщениям печати, за последние годы несколько таких преступлений было совершено, например, в США (в штатах Вашингтон, Колорадо, Флорида). Поэтому без преувеличения можно сказать, что борьба с половым насилием и убийствами на сексуальной почве актуальна практически для каждой страны. Добавим, что у нас они раскры­ваются очень плохо, в том числе по причинам их недостаточной изученности, отсутствия необходимых сведений о тех, которые преступили все мыслимые грани.

Мы поставили перед собой задачу рассказать, почему совершается сексуальное насилие, рассказать не только юристам, психологам или сексопатологам, но всем тем, кого интересуют эти вечные тайны, для кого небезразличны нравственное здоровье людей, судьбы жертв таких посягательств, всем, кто хочет знать, как избежать опасности. Как ни странно, для нас важно обратиться и к потенциальным сексуальным преступ­никам, показывая субъективные причины и механизмы половых правонарушений. Эти движущие силы обычно не осознаются человеком, но поняв, осмыслив их с нашей помощью, они смогут управлять ими и в силу этого избежать совершения опаснейших поступков.

Общество ждет более эффективной профилактики этих преступлений, острого реагирования правоохра­нительных органов на каждый факт, обязательного изобличения виновных и их наказания. Причем наказание должно быть таким, чтобы исключить возмож-ность рецидива. Однако до сих пор мы не умеем ис­правлять сексуальных преступников, и работа с ними в местах лишения свободы ведется такая же, как, на­пример, со взяточниками или ворами.

Все это в общем-то неудивительно, поскольку поло­вые преступления еще мало исследованы с широким привлечением современных достижений социологии, психиатрии и в первую очередь сексологии, сексопато­логии и психологии.

В нашей стране даже сфера изучения половой пре­ступности в прошлом была весьма идеологизирован­ной. Более того, эти преступления исследовались как-то стыдливо, а публикации о них были недоступны широкому кругу читателей, они охранялись почти наравне с военными секретами. Здесь проявилась очень интересная тенденция: тоталитарное коммунистическое государство вмешивалось во все дела и поступки чело­века, даже залезало к нему в постель, установив, напри­мер, уголовную ответственность за мужеложство. А по­скольку половая жизнь людей все-таки ускользала от бдительного ока, выгодно было делать вид, что этой жизни вроде бы и не существует. По этой причине вся сексологическая (а криминолого-сексологическая тем более) литература оказалась под запретом.

В настоящее время, как известно, началось бурное движение в противоположную сторону, от пуритан­ства и фарисейства к полной разнузданности и резкому падению нравов. Сейчас любой мальчишка и любая девчонка могут в неограниченном количестве приобре­сти литературу о сексе — низкопробную, грязную, сры­вающую с него все покровы цивилизации и сводящую его к простому совокуплению. Но серьезных научных и научно-популярных работ о сексуальной жизни и от­ношениях между полами все еще очень мало. Если сексуальные преступления еще кое-как описыва­ются, то объясняются из рук вон плохо. Приводимые причины изнасилований (причины других посягательств на половую неприкосновенность человека вообще ни­когда у нас не исследовались) столь невнятны и неубеди­тельны, что невозможно понять, почему они все-таки совершаются. Между тем незнание причин самым пагуб­ным образом отражается на профилактике сексуальных преступлений.

Конечно, работники следствия, суда, прокуратуры и адвокаты имеют свое понимание природы и причин сексуальных преступлений, но оно, по существу, не выходит за рамки обыденных житейских представле­ний. Многие люди, в том числе юристы, уверены, что если у обвиняемого в изнасиловании выявлена, напри­мер, психопатия, то этим все сказано, т. е. совершенно ясно, что по причине такого психического расстрой­ства он и совершил данное преступление. И не всем приходит в голову, что тысячи психопатов никогда не преступают уголовно-правовые запреты. Очень часто принимаются на веру объяснения и мотивировки са­мих обвиняемых, и дело здесь не в том, что они могут намеренно искажать истину, а в том, что преступники чаще всего попросту сами не знают причин собствен­ных поступков.

Между тем в области изучения сексуального поведе­ния отечественными сексопатологами и психиатрами сделано немало. Но это главным образом психиатри­ческие работы, построенные на изучении аномальных и больных людей, совершивших общественно опасные сексуальные действия. Но их явно недостаточно для объяснения сексуального насилия, хотя бы потому, что многие виновные в совершении сексуальных преступле­ний психически здоровы. Даже если у них имеются психические-нарушения (в пределах вменяемости), их преступное поведение не может быть объяснено с психи­атрических позиций. Необходимо комплексное изуче­ние, поскольку никакие внешние и внутренние, в том числе патологические, факторы не действуют напря­мую, а только преломляясь через психологию личности.

Одним словом, не зная психологии виновного в по­сягательстве на половую неприкосновенность, невоз­можно понять, почему он это сделал. Пока же психо­логия таких людей изучена слабо. Отсюда нерешен­ность многих криминологических, криминалисти­ческих, экспертных, исправительных и других проблем, почти полное отсутствие научно обоснованных пред­ложений и рекомендаций по профилактике и раскры­тию этих преступлений, исправлению виновных. Есть еще одно обстоятельство, препятствующее глубокому познанию половых правонарушений: для изучения та­кого рода преступлений требуются не только специ­альные знания и навыки применения тонких методик, но подобные правонарушения сами по себе, в силу своего характера и тяжести последствий, нередко как бы отталкивают от себя исследователя. Изнасилова­ния и убийства, совершенные с особой жестокостью, насилие над детьми и причинение им тяжких увечий, различного рода сексуальные извращения всегда вызы­вали естественное отвращение, а следовательно, и не­желание заниматься непосредственным изучением лич­ности виновных в столь омерзительных злодеяниях.

Уместно отметить, что половое поведение, пусть и преступное, как и сексуальная жизнь человека в це­лом, относятся к числу самых больших и загадочных тайн природы, общества и личности я, возможно, ниг­де, как в такой жизни, столь сложно и тесно не пере­плетаются в человеке природные и социальные силы. Сексуальные эмоции, переживания и установки сугубо интимны, скрытны и глубоки, порой драматичны, имеют исключительное бытийное значение. Они оказыва­ют огромное влияние на судьбу личности, подчас кру­то меняют ее, перестраивают все мироощущение.

Сексуальные отношения множеством невидимых ни­тей переплетаются с иными связями и ценностями, эти отношения часто непонятны и даже необъяснимы для внешнего взгляда, их познанию существенно препятству­ют тысячелетние ошибки и заблуждения, страхи и пред­рассудки, предвзятые и неоднозначные оценки, суеверия и сложнейшая символика. Слишком часто в межполовых отношениях и эмоциях видели источник и сущность человеческой порочности, а отношения к ним колебались от наготы и цинизма до пуританской стыдливости, замалчивания и даже полного отрицания. Тем не менее секс и сексуальные отношения во всем их многообразии всегда сохраняют свою властную притягательную силу. В качестве объекта изучения они всегда привлекали внимание философов, психологов, юристов, писателей.

Сексуальное насилие как разновидность полового поведения, точнее, как его несоциализированная, ван-далическая форма, не может быть адекватно объяс­нена лишь как правовое явление вне широкого кон­текста сексуальной жизни человека, разнообразных со­циально-психологических связей и механизмов, роли сексуальности в его жизни.

Главная задача, которую мы ставим перед собой, заключается в попытке раскрытия внутренних причин названных правонарушений через их мотивацию, не игнорируя при этом и внешние способствующие фак­торы. Выбор именно мотивации закономерен, ибо в мотивах заключены побудительные силы поведения, его личностный смысл, т. е. то, ради чего совершаются данные преступные действия, в чем их субъективная выгода для индивида.

Ведь очень часто стороннему наблюдателю пред­ставляется, что наступающие последствия в виде уго­ловного наказания неизмеримо превышают все зри­мые выгоды от совершенного правонарушения и поэ­тому, казалось бы, нет никакого смысла поступать таким образом. Однако так только кажется, поскольку самые дикие, гнусные,, даже нелепые поступки всегда, подчеркиваем — всегда, имеют свою внутреннюю ло­гику, свое внутреннее обоснование, свой психологи­ческий выигрыш. Но понять это можно, лишь при­нимая во внимание мотивы поведения. Знание их дает возможность понять личность сексуального преступ­ника.

Пристальный интерес к личности вовсе не означает психологизации проблемы половых преступлений, по­скольку, во-первых, без знания человека понять эту проблему попросту невозможно. Во-вторых, ее изуче­ние позволяет выйти на широкий социальный уровень, сделать социальные обобщения. Иначе, собственно, и не может быть, поскольку сексуальные престуцления, как и любые другие, совершаются личностями, форми­рование, развитие и поведение которых немыслимо вне общественных и социальных ситуаций.

Мы намерены рассказать здесь не только о самых распространенных половых преступлениях — изнаси­лованиях, которым, кстати, уже посвящен ряд работ. Не меньше места будет уделено убийствам на сексу-альной почве.

В книге не обойдены вниманием и потерпевшие, поскольку без анализа их личности и поведения зачастую совершенно нельзя понять, почему и как совершено преступление. Сексуальное — в особенности, потому что самим преступным действиям часто предшествуют более или менее тесные отношения между будущим преступни­ком и будущей жертвой, отношения сложные, запутан­ные, противоречивые. Это можно сказать, например, о многих случаях изнасилований, когда женщина своим неосторожным, даже аморальным поведением, ведя так называемую любовную игру, вовлекает в нее мужчину. Это и факты изнасилования детей их отцами или отчима­ми, соседями или «друзьями» дома. Интересно отметить искреннюю убежденность многих преступников в том, что жертва сама стремилась к половой близости.

Чтобы выпукло показать специфику личности пре­ступника, механизмы ц истоки сексуального насилия, приведены развернутые примеры. В центре этих иллюстраций личность преступника и история его жизни во всей ее неповторимости. Причем наше объяснение происшедшего — одна из возможных версий, по­строенная на определенном видении природы преступ­лений, посягающих на самую интимную сторону человеческой жизни. Наша версия построена на достовер­ных фактах, на результатах изучения реальных людей. Авторы — ученые-практики, т. е. люди, на протяжении многих лет сами изучающие тех, кто совершил столь тяжкие преступления.

 

Глава I ПРИРОДА СЕКСУАЛЬНОГО НАСИЛИЯ

Что об этом известно в криминологии

1) совершение изнасилований и убийств связано с упущениями в нравственно-подовом воспитании; не во всех учебных заведениях и трудовых коллективах … уделяется должное внимание воспитанию культуры поведения и отношений, борьбе с… времени;

Сексуальные преступления

Существуют работы, посвященные влиянию отсут­ствия отца в семье на развитие агрессии у мальчиков и на полоролевую социализацию детей обоего пола.… Согласно психоаналитической концепции, у лиц с сексуальными извращениями… Тем не менее нельзя сказать, что в настоящее время создана целостная теория, объясняющая не только причины…

Сексуальные преступления

Находясь на обследовании в больнице, впервые побывал в морге, помогая персоналу управляться с трупами. Сначала был нерешителен, испытывал бо­язнь.… Появилась повышенная утомляемость, стал вспыль­чивым, раздражительным,… инерции, «в задумчивости». Был фиксирован на недобро­желательном отношении к нему товарищей по работе, считал, что они…

Глава II. САМОЕ РАСПРОСТРАНЕННОЕ СЕКСУАЛЬНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ—ИЗНАСИЛОВАНИЕ

1. Общая характеристика

Изнасилованием, как известно, признается половое сношение с применением физического насилия, угроз или с использованием беспомощного состояния потер­певшей*. Обстоятельствами, отягчающими уголовную ответственность, являются: совершение изнасилова­ния, сопряженного с угрозой убийством или причине­нием тяжких телесных повреждений, либо совершенное лицом, ранее совершавшим изнасилование; группой лиц или изнасилование несовершеннолетней; особо опасным рецидивистом или повлекшее особо тяжкие последствия, а равно изнасилование малолетней. В по­следних трех случаях к виновному может быть приме­нена высшая мера наказания.

Изнасилование всегда расценивалось как одно из самых тяжких преступлений против личности, и поэ­тому виновные в нем наказывались весьма сурово. Иначе и не может быть, поскольку половые отношения играют важную роль в жизни людей, влияют на уровень культуры общества, а сама половая потреб­ность является одним из основных жизненных ин­стинктов. Понятно, что наказывается не эта потреб­ность, а антиобщественные формы ее удовлетворения. Поэтому общество, предоставляя индивиду свободу в определении своих половых влечений, в то же время ограничивает средства и пути их удовлетворения. При этом цивилизованное государство стремится как мо­жно реже прибегать к силовым мерам, но, повторяем, изнасилования караются везде. Справедливости ради следует отметить, что у нас отношение к этому пре­ступлению в некоторых социальных группах, харак­теризующихся невысокой культурой, не то чтобы тер­пимое, но, во всяком случае, не достигающее уровня безусловного осуждения. В поведении насильника

окружающие слишком часто находят множество раз­личных оправданий, прежде всего его нетрезвое со­стояние (что действительно бывает часто) и якобы неправильное поведение самой женщины. Поэтому и относятся к таким преступникам как к неудачливым шалунам.

Надо признать, что, несмотря на очевиднейшую аморальность и преступность изнасилования, находи­лись его защитники—конечно, из. числа самых без­нравственных людей. Например, небезызвестный мар­киз де Сад (от его фамилии выдающийся немецкий психиатр Р. Крафт-Эббинг образовал известное всему миру понятие «садизм») писал: «Перейдем к изнасило­ванию, наиболее вредному, как то может показаться с первого взгляда, из всех видов распутства, ведь наси­лие якобы наносит человеку оскорбление. Однако же совершенно ясно, что насилие, совершение которого, кстати говоря, доказывается редко и с великим тру­дом, наносит ближнему несравненно меньше вреда, нежели воровство, так как, воруя, мы присваиваем себе чужую собственность, а насилуя, мы такую собствен­ность только портим. Да и в чем, сверх того, обвините вы насильника, если тот ответит, что, в действитель­ности, совершенное им злодеяние представляется весьма невинным, поскольку он, злоупотребляя объектом страсти, всего-навсего ускорил приближение того состояния, в котором подобный объект непремен­но бы очутился, вступив в брак или отдавшись любов­ному чувству»1.

С такими, как де Сад, в полемику не вступают. Приведем лишь еще одно его высказывание: «Неужели люди поверят в такую нелепость, будто бы любовное наслаждение с матерью, сестрой или дочерью следует, вообще говоря, считать преступлением»2. Без коммен­тариев.

Не нужно забывать, что в периоды крупных со­циальных потрясений, в первую очередь войн, насилие над женщинами становится «привычным» делом наря­ду с ограблением и истреблением мирного населения.

Возвращаясь к «обычной» жизни, следует признать, что, к сожалению, в некоторых социальных слоях

представления о норме и патологии в сексуальном поведении довольно существенно расходятся с приня­тыми в цивилизованном обществе. Слишком рано при­общаясь к алкоголю и сексу, девочки из этих слоев начинают вступать в половые сношения в 12—13, а иногда даже в И лет, причем первый сексуальный опыт очень часто носит насильственный характер. Пе­чально, что их близкие воспринимают это довольно равнодушно, иногда родители даже разрешают своим 13—14-летним дочерям создавать некое отдаленное подобие семьи.

А. Б. Кошелкин, в течение ряда лет изучавший антиобщественные молодежные группы в городах По­волжья, установил, что эти группы в районах своего «господства» устанавливают собственные нормы по­ведения. В их число входит грубое принуждение не­совершеннолетних девушек к половым актам. Напри­мер, представитель такой группы мог подойти на улице к незнакомой, но приглянувшейся ему девушке и цинично предложить ей вступить с ним в половое сношение. В случае отказа она рискует быть избитой сразу или потом, стать объектом издевательства и оскорблений.

В названных молодежных объединениях сущест­вуют так называемые «общие девочки» — забитые, униженные, презираемые подростки, переходящие из рук в руки, иногда в течение одного вечера. При этом их согласия, естественно, никто не спрашивает и, по существу, над ними все время творится насилие, о котором становится известно очень редко. Попытки же этих несчастных созданий вырваться из ада, час­тично созданного их же руками, их слабоволием, податливостью, неумелыми поисками иной жизни и иной судьбы, часто заканчиваются новыми изде­вательствами, новым насилием.

Поэтому к статистическим данным о количестве тащтх преступлений, как изнасилование, надо отно­ситься с немалой долей скептицизма.

Тем не менее изнасилование—наиболее распро­страненное половое преступление. Его удельный вес среди других правонарушений на протяжении доволь­но длительного времени практически остается неиз­менным: по официальным статистическим данным и результатам выборочных исследований, изнасилова­ния составляют 90—95% половых преступлений.

Количество последних не превышает 2—3% от числа всех преступлений.

Если взять динамику изнасилований за 10 лет, мы обнаружим ее волнообразный характер, как, впро­чем, и всей насильственной преступности. Особенно сильно возросло количество изнасилований в 1989— 1990 гг.—и в бывшем СССР, и в России. В эти годы в России совершалось 14,5—15,5 тысячи такого рода преступлений.

Уровень изнасилований в городах и сельской мест­ности в пересчете на одно и то же число жителей и в абсолютном выражении почти равен. Это говорит об одинаковой интенсивности действия в городе и на селе всего комплекса явлений, обусловливающих совер­шение изнасилований. И там, и там остро стоит про­блема влияния на совершение изнасилований недостат­ков в проведении совместного досуга. В городе ниже доля изнасилований знакомых преступникам девушек и женщин, здесь чаще нападают на одиноких женщин.

Очевидна проблема «сезонности» совершения из­насилований: наблюдения показывают, что больше всего они имеют место с мая по сентябрь. Именно с теплым временем года уже давно связывают увеличе­ние количества названных преступлений, прежде всего имея в виду температуру воздуха, наличие зелени, возможность длительного пребывания на воздухе и в местах, где мало людей, и т. д. На наш взгляд, играют свою роль и некоторые биологические циклы у человека, влияющие на его сексуальную активность.

Немалая доля изнасилований происходит в квар­тирах, личных домах, общежитиях и на дачах. Понят­но, что незнакомых женщин насилуют чаще всего в об­щественных местах (на улицах, в парках, лесопосадках, подъездах и т. д.) в вечернее и ночное время. Именно такие преступления чаще заканчиваются убийствами и ограблениями жертв и представляют наибольшую опасность.

Общественная опасность изнасилований тем более велика, что среди их жертв немало несовершеннолет­них— 36,6%, по нашим выборочным данным. К таким подросткам можно присоединить немалую группу де­вочек и девушек, которые пострадали от развратных действий, не связанных с насилием. В целом можно сделать вывод о слабой защищенности несовершен­нолетних, которые в силу небольшого жизненного

опыта, беззащитности, доверчивости, иногда любо­пытства, любви к лакомствам, непонимания соверша­емых с ними действий довольно легко могут стать жертвами сексуальных преступников. Понятно, какие тяжкие последствия в этом случае наступают для их психики, здоровья, отношения к людям и всему миру, жизни в целом. В нашей стране отсутствует система социальной помощи несовершеннолетним, ставшим жертвами сексуального посягательства.

Вслед за изнасилованиями наиболее распростра­ненными сексуальными правонарушениями являются развратные действия в отношении несовершеннолет­них женского пола, насильственное мужеложство и развратные действия гомосексуального характера в отношении детей и подростков мужского пола. Ме­ньше всего выявляется таких преступлений, как по­нуждение женщины к вступлению в половую связь и половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости.

Сексуальные преступления, изнасилования в том числе, часто сопровождаются совершением других пре­ступлений. По данным С. П. Поздняковой, преступ­ные половые посягательства связаны с убийствами (15%), нанесением телесных повреждений (16,6%), за­ражением венерическими болезнями. В поведении од­ного преступника такие действия как бы усиливают друг друга, что практически приводит к тому, что совершаются все более опасные преступления.

Приведем для иллюстрации следующий пример, в котором помимо конкретных преступных действий будет проанализирован жизненный путь насильника и убийцы, дана оценка отдельным его психологиче­ским особенностям, без чего невозможно понять при­чину его поведения.

Речь идет о группе, которая состояла из трех чело­век, но вся ее преступная активность целиком исходила от одного человека—Б., 37 лет. Остальные двое—Л., 40 лет, и ее дочь Т., 15 лет,— были лишь покорными статистами, точнее — его бессловесными рабынями, что достигалось им с помощью полного психологиче­ского подавления, внушаемого им страха, постоянных побоев, применения психотропных средств. Обе были его любовницами, и каждая знала об этом.

Б. ранее дважды привлекался к уголовной от­ветственности за развратные действия в отношении

несовершеннолетних девочек, в связи с чем трижды находился на стационарном судебно-психиатрическом освидетельствовании. Все три раза ему устанавливался диагноз «Психопатий истерического круга со склон­ностью к сексуальным перверсиям», который не вы­звал сомнений и был подтвержден при последнем освидетельствовании, выявившем у него такие при­сущие ему с детского возраста особенности характера, как подвижность, общительность, потребность всегда быть в центре внимания, стремление к лидерству и самоутверждению, эгоцентричность, завышенную самооценку, склонность к демонстративности и ри­совке, а также повышенную возбудимость, раздра­жительность в сочетании с чувствительностью, вос­приимчивостью .

Однако, кроме указанных патохарактерологических особенностей, выявленных у Б., представляют интерес сведения о его личности, о его сообщницах и жертвах, позволяющие глубоко взглянуть на проблему «серий­ных преступлений», совершаемых на сексуальной поч­ве. Они высвечивают некоторые медицинские, психо­логические, криминологические и виктимологические аспекты данной проблемы, позволяют наметить пути и возможности применения метода клинической сек­сопатологии в ее изучении.

Б., со слов его матери, родился в асфиксии, рос слабым, болезненным. В школе учился неплохо, был общительным, любил находиться в центре внимания, поэтому крайне болезненно реагировал на неудачи. Так, демонстративно, в присутствии товарищей пытал­ся покончить с собой, когда у него «не пошла» учеба в педагогическом институте. В дальнейшем, во время следствия и суда, трижды предпринимал явные, на глазах у других суицидальные попытки. В том же русле следует оценивать его реакции возбуждения, раздраже­ния, протеста, если кто-то выражал ему недоверие. В возрасте 21 года перенес черепно-мозговую травму.

У Б. с детства отмечались признаки преждевремен­ного полового развития. Еще в детском саду он актив­но участвовал в играх с девочками со взаимным раз­деванием, рассматривал их половые органы, дотраги­вался до них. Ему нравилось подглядывать за женщинами в туалете, душе, пляжных кабинках. Он испытывал удовольствие от прикосновения к женщи­нам при езде в переполненном транспорте. В 8-летнем

возрасте во время взаимных манипуляций на половых органах со сверстницей у Б. впервые произошел оргазм с семяизвержением. В 13-летнем возрасте он был со­вращен взрослой женщиной (28 лет), совершал с ней половые акты в рот. С этого времени, несмотря на возраст, его половая жизнь была достаточно регуляр­ной. Сексуальными партнерами были девушки ненам­ного старше его, посещавшие вместе с ним спортив­ную секцию плавания. Желая избежать беременности, они редко допускали вагинальные («нормальные») по­ловые акты, но легко соглашались на любые другие формы половой активности. В их отношениях преоб­ладали глубокий петтинг (получение оргазма при дву­стороннем контакте без непосредственного соприкос­новения гениталий), взаимные орально-генитальные контакты и анальные половые акты.

Особое отношение у Б. было к девочкам. Он расска­зывает: «Девочек я стал замечать с детского сада. Они меня привлекали, был повышенный интерес к ним. Они меня не избегали, и мне вместе с ними удавались игры, манипуляции, связанные с раздеванием. Играя в «док­тора», я девочек раздевал и разглядывал. Это до шко­лы, но и потом, в школе, я ласкал девочек, если, конечно, они позволяли. Приятные воспоминания об этом остались».

В старших классах Б. увлекся психологией, после школы поступал в педагогический институт с целью, по его словам, изучать психологию пола, становление женской сексуальности. В этом можно видеть все тот же всепоглощающий интерес к сексуальной жизни, но уже в несколько более цивилизованной форме, в чем, как можно предполагать, сказалось и влияние его ро­дителей, которые §ыли педагогами. Вместе с тем не­льзя не учитывать^ что профессия педагога давала Б. легальную возможность общаться в школе с девочка­ми, а следовательно, и совращать их.

Если Б. вел эмоционально насыщенную жизнь, то чувства его в той же сексуальной сфере были крайне бедны, а отношения к девочкам и женщинам очень слабо персонифицированными. Иными словами, ему было все равно, с кем вступать в сексуальный контакт, лишь бы они отвечали некоторым его требованиям, из которых основными были возраст, неразборчивость и связях и готовность откликнуться на первый зов. Имея множество женщин, он никогда не стремился

к более или менее прочным отношениям. Женился в возрасте 28 лет, но вскоре с женой разошелся, так как в половой жизни с ней (а такая жизнь для него была важнее всего) не было, по его словам, остроты. Впро­чем, Б. вообще ни к кому не чувствовал привязанности: в последние годы не поддерживал никакой связи с ма­терью (отец умер раньше), даже не знал, жива ли она.

Самым важным для Б. было стремление разнооб­разить свои сексуальные отношения, пережить новые ощущения, а в молодые годы—также выглядеть среди сверстников более опытным в сексуальных вопросах, пользующимся успехом у женщин. Во время обучения в институте он ставил перед собой задачу ежедневно иметь сексуальный контакт с новой партнершей, для чего придумывал наиболее легкие формы знакомства с девушками и способы ухаживания, которые позволя­ли бы быстрый переход к интимной близости. С целью избежать какой-либо привязанности со стороны парт­нерш, Б. старался избегать девственниц, а в отношении женщин применял различные нетрадиционные виды сексуальной активности. После третьего курса во вре­мя практики в пионерском лагере Б. впервые, по его словам, осознал свое повышенное сексуальное влече­ние к девочкам подросткового возраста (10—13 лет). В них, как он пояснил, его привлекала «неразбуженная женщина», их невинность и неопытность. Борясь со своим влечением, Б. уехал в город, досрочно прервав практику, так как понимал, что какие-либо сексуаль­нее действия в отношении воспитанниц могут повлечь уголовную ответственность.

В- последующем он утратил контроль над своими половыми влечениями и для их удовлетворения стал прибегать к обману. Знакомясь с девочками возле школ, Б. представлялся кинорежиссером и предлагал им показать свои актерские способности. Под этим предлогом приходил к ним домой, просил раздеться, продемонстрировать фигуру, походку, рассматривал их, прикасался к их телу. Такие действия Б. совершал регулярно в течение многих лет. В тот же период Б. жил с бисексуальной (с ориентацией на «свой» и «чу­жой» пол) сожительницей. По его просьбе она часто совершала гомосексуальные акты с подругами в его присутствии, после чего он имел половую близость с обеими. Как отмечал сам Б., такая форма половой активности устраивала его больше других, поскольку

у его сожительницы часто менялись партнерши и это вносило необходимое разнообразие в его сексуальную жизнь. Кроме того, благодаря активности сожитель­ницы он был освобожден от необходимости искать новых партнерш. Такая связь существовала около года и распалась из-за ревности сожительницы.

Закончив институт, около года работал в школе-интернате для детей, перенесших полиомиелит. Поло­вая жизнь в браке его не удовлетворяла, казалась пресной, однообразной, ему недоставало новых сексу­альных стимулов. Поэтому Б. продолжал под видом кинорежиссера систематически знакомиться с девочка­ми, раздевать их, рассматривать, ощупывать, имити­руя кинопробы. Этот способ знакомства был для него наиболее приемлемым, поскольку позволял быстро ус­танавливать контакт, злоупотребляя их неопытно­стью, входить в доверие к ним и объяснять необ­ходимые раздевания. Пользуясь этим способом, он мог избегать длительных или повторных встреч, имел возможность в любой момент прекратить знакомство.

За эти действия в 1982 г. Б. впервые был привлечен к уголовной ответственности и осужден.

После освобождения жена отказалась продолжать совместную жизнь, и Б. был вынужден уйти из дома. Не имея жилья, прописки, возможности устроиться на работу, не получая медицинской помощи, стал прожи­вать у сожительницы и возобновил свои преступные действия в отношении девочек-подростков. Через 2 ме­сяца был вновь арестован и осужден к трем годам лишения свободы.

Еще в колонии Б. исключал возможность возвра­щения к родителям, так как продолжал считать свои аресты и свое патологическое влечение к девочкам величайшим позором для семьи и старался лишний раз не напоминать многочисленным родственникам и знакомым на родине о своем существовании. Пони­мал также, что не сможет жить со своей женой и рабо­тать по специальности, как бы ему того хотелось. Поэтому, вернувшись из мест лишения свободы в 1988 г., обратился в органы внутренних дел, рассчи­тывая на поддержку и трудоустройство. Надеялся, что его профессиональные знания педагогики и психоло­гии, а также преступного мира могут быть полезны милиции. Получив отказ и лишившись, стало быть, этой социальной поддержки, не стал искать другой,

якобы понял, что не сможет вести нормальный образ жизни, удовлетворять, как все, сексуальные потреб­ности, так как на собственном опыте убедился, что не способен контролировать свои поступки. Поэтому ре­шил «жить в свое удовольствие», «взять от жизни все, не оглядываясь на общество», но понимал, что в конце концов будет строго наказан. Однако об этом старался не думать и его последующее поведение стало напоми­нать самоубийство, влечение к которому, как мы от­мечали, у него было.

Б. в Москве нашел свою бывшую сожительницу, которая его не приняла, но познакомила со своей подругой Л., которая была несколько старше его, раз­ведена и проживала со своей 14-летней дочерью. Буду­чи человеком образованным, эрудированным и внешне привлекательным, Б. сумел быстро расположить Л. к себе и стал с ней сожительствовать. Используя мате­риальные затруднения Л. и злоупотребление ею спирт­ными напитками, а также ловко манипулируя привя­занностью и чувствами к нему, постепенно полностью подчинил ее себе и вовлек в совершение преступлений. Сначала, не посвящая в подробности, как хозяйку ква­ртиры, в которой он совершал преступления, затем шантажируя ее и отдавая похищенные у потерпевших вещи и украшения, а позже—и в качестве непосредст­венной участницы своих преступных действий. Он за­ставлял ее знакомиться с новыми жертвами, представ­ляясь ассистентом режиссера, имитировать съемку «кинопроб» и помогать скрывать следы преступлений.

Отдельно следует остановиться на роли, которую сыграла в этой серии преступлений Т. В 14-летнем возрасте она была изнасилована неизвестным лицом, что спровоцировало у нее острый приступ шизофре­нии, по поводу которого она длительное время лечи­лась в психиатрической больнице. Б. принудил ее к со­жительству, регулярно совершая с ней половые акты не только обычным способом, но также в рот и в зад­ний проход. По своему усмотрению он давал ей раз­личные психотропные препараты. Угрожая побоями и помещением в психиатрическую больницу, заставлял заводить на улице знакомства с будущими жертвами. Представляясь актрисой, она продолжала играть эту роль и в присутствии Б., всячески подбадривая деву­шек, стремилась развеять их сомнения и подтолкнуть к согласию участвовать в «съемках фильма». В «кино-

пробах» Т. по его указанию разыгрывала с девушками в его присутствии сцены лесбийской любви, якобы предусмотренные сценарием будущего фильма.

Можно сказать, что в этой серии тяжких преступле­ний Т. была не только преступницей, но и жертвой, так как организатор преступлений во зло использовал ее болезнь и обусловленные ею патологические личност­ные особенности. Важно учитывать, что ее жизнь сло­жилась крайне неудачно, даже трагически. Родители разошлись, когда ей было 5 лет, и отец в ее воспитании больше участия не принимал. Мать — алкоголичка со склонностью к антиобщественным действиям, часто била дочь, а когда та подросла, драки стали обоюд­ными, скандалы же настолько шумными, что даже вмешивались соседи. Т. часто уходила из дома, иногда к бабушке, иногда к знакомым, а однажды, во время такого ухода, она и стала жертвой насилия. Жить ей стало еще хуже, когда в доме поселился Б., которого она панически боялась.

Психологическое изучение Т. показало, что у нее выражен страх смерти, она постоянно насторожена, подозрительна, напряжена, всего боится, тревожность очень высокая. В психосексуальной сфере обнаружива­ются признаки недостаточной дифференцированности объекта влечения с возможным преобладанием ориен­тации на партнеров своего пола. Весьма впечатлитель­на и внушаема. Признана невменяемой.

За два года Б. с соучастницами совершил более 20 преступлений. Он понимал, что не сможет бесконечно долго держать в полном подчинении Т. и Л., что рано или поздно кто-то из них может выйти из-под его контроля и он будет разоблачен. Поэтому в дальней­шем он, как признался в беседе, намеревался их убить, но не смог осуществить этого в связи с арестом.

Анализируя факторы, способствовавшие соверше­нию Б. серии опаснейших преступлений, прежде всего следует подробно остановиться на его критериях выбо­ра жертв и особенностях поведения последних. Прежде всего, знакомясь с потенциальной жертвой, он спраши­вал, москвичка ли она. Эта информация была нужна ему, так как приезжие обычно имели с собой деньги для покупок. Кроме того, иногородние девушки обыч­но не имели в Москве знакомых или родственников, с которыми они могли бы созвониться и посоветовать­ся о своих дальнейших действиях. Как правило, эта первичная информация решающим образом влияла на намерение Б. совершить преступление. Если девушка представлялась москвичкой, то преступник, задав ей еще несколько малозначащих вопросов, знакомство прекращал. Кроме того, он придавал значение тому, как была одета жертва, предпочитая дорогую одежду, а также украшения из золота и драгоценных камней. Затем предъявлял жертве фальшивое удостоверение работника «Мосфильма», похищенное им у одной из первых жертв и в дальнейшем подделанное. При этом он заявлял, что ему, как «режиссеру», девушка понра­вилась, так как она подходит на роль в снимающемся советско-французском фильме из жизни дипломатов с эротическими сценами.

Следующим этапом знакомства с жертвой была длительная прогулка по центру Москвы с беседой, преследовавшей своей целью изучение характера, тем­перамента, привычек, отношения к сексу и других осо­бенностей личности девушки, на которых он мог бы сыграть в процессе совершения преступления. При этом Б. выступал в роли заинтересованного собесед­ника и подробно выяснял историю жизни девушки, ее взаимоотношения с родственниками и друзьями. Он умело направлял рассказ будущей жертвы, пытаясь уловить мотивы, которые могли бы побудить ее к уча­стию в «съемках» эротических сцен: честолюбие, любо­пытство, стремление заработать, истероидные черты. Преступник детально разрабатывал план своих дей­ствий, предлагая жертве все, о чем та мечтала: деньги, известность, «красивую жизнь», дальнейшее участие в съемках, в том числе и за границей.

После этого, если ему удавалось уговорить жертву (что обычно и происходило), предлагал ехать с ним на квартиру, где якобы производились кинопробы и уже проживала другая «артистка», роль которой играла Т. По приезде на квартиру предлагал девушке кофе, в ко­тором были растворены психотропные препараты, причем жертвы ощущали необычно горький вкус кофе. Он предлагал также шампанское, чтобы «посмотреть», как девушки пьют вино, предлагал изобразить различ­ные движения, походку, имитируя съемку этих сцен кинокамерой. Затем он предлагал девушкам раздеться и либо совершить половой акт с ним, либо гомосексуа­льные действия с Л. и Т. Большинство девушек, чья психика была подавлена действием психотропных препаратов, не могли сопротивляться и становились жерт­вами изнасилования или развратных действий, причем Б. совершал половой акт, как правило, в рот и задний проход, а иногда и во влагалище. Периодически под видом «витаминов» для «повышения работоспособ­ности» заставлял жертв принимать таблетки психот­ропных препаратов.

Дальнейшие действия по отношению к жертве определялись им в зависимости от предполагаемой оценки жертвой сложившейся ситуации. Если девушка искренне заблуждалась в сущности совершавшихся действий и до конца оставалась уверенной, что присут­ствовала на пробных съемках, то на следующий день преступник отпускал ее, предварительно взяв адрес и телефон, чтобы «пригласить на съем[ки». В большин­стве же случаев, когда жертвы понимали, что попали в руки преступной группы, их переодевали в старую одежду, снимали драгоценности и сажали в вагон мет­ро или электрички, причем если Б. подозревал, что они могут запомнить его адрес и сообщить обо всем мили­ции, то предварительно давал жертве выпить порошок из смеси психотропных препаратов в дозе, которую считал смертельной.

Особый интерес представляют те жертвы, которые, будучи уверенными, что находятся вовсе не на кино­съемках, а в преступной группе, вовлекались в дей­ствия этой группы и даже играли роль «актрис», зна­комясь в городе с другими девушками и приглашая их на «съемки». Этих своих жертв-соучастниц Б. впослед­ствии убивал.

Многие из жертв сами не заявляли об ограблении^ и изнасиловании, а некоторых из них находили лишь после ареста Б. согласно его показаниям. Кроме того, большинство потерпевших отмечали, что он показался им интересным собеседником, даже обладающим «ка­ким-то гипнотическим воздействием», и сумел угово­рить их попробовать свои силы в кино.

Особенностью такого преступления, как изнасило­вание, является то, что в отличие от других пре­ступлений против личности покушения на изнасило­вание составляют довольно значительную долю в об­щем показателе этого преступления—около 20%. Иными словами, каждое пятое сексуальное посяга­тельство заканчивается более или менее «благополу­чно» для женщины. Следовательно, многие из них

способны оказать достойное сопротивление насильни­ку.

Распространено мнение о том, что подавляющее большинство насильственных преступлений соверша­ется в состоянии опьянения, а обыватели именно в нем видят их причину. Однако статистические данные гово­рят о том, что это не так. В частности, известно, что в момент совершения изнасилования в состоянии ал­когольного опьянения бывает не более 50—55% на­сильников. Следовательно, нужно искать иные, более весомые, причины сексуальных посягательств.

Изнасилования, как и многие другие насильствен­ные преступления, отличаются тем, что «серий» таких преступлений совершается сравнительно редко. Как правило, это нападения на незнакомых женщин в тем­ное время суток в общественных местах (о них мы подробно расскажем ниже), значительно реже—в ква­ртирах.

Т., 33 лет, вначале высматривал жертву около ее дома (все потерпевшие в возрасте от 13 до 17 лет) и под различными предлогами проникал вслед за ней в квартиру. Если там больше никого не было, хватал девушку за горло, бил в солнечное сплетение, связывал руки и насиловал. Всего им было совершено 11 подоб­ных нападений.

По сравнению с другими тяжкими преступлениями против личности все сексуальные преступления, в том числе изнасилования, обладают высоким уровнем ла-тентности. Это объясняется в первую очередь тем, что потерпевшие подчас сами не желают заявлять о проис­шедшем из-за боязни расправы или огласки. Исследо­вание латентности изнасилований, проведенное Г. М. Резником, показало, что чаще всего о совершен­ном сексуальном посягательстве (по понятным причи­нам) не сообщают замужние женщины. Чаще заявля­ют о подобных преступлениях потерпевшие, которые были не только изнасилованы, но которым к тому же были нанесены телесные повреждения или (и) у них было похищено имущество.

Далеко не всегда становятся известны и факты половых сношений с лицами, не достигшими половой зрелости. В эти сношения вступают по согласию самой потерпевшей, однако очень часто первое половое сно­шение с ней происходит путем изнасилования, о кото­ром не заявлялось. В последующем половые контакты

сохраняются, иногда даже в рамках брака. Но это, так сказать, «счастливый» исход. Несравненно хуже, когда насилие имеет место в отношении малолетней да еще в одной семье и продолжается длительное время.

Так, М., 42 лет, алкоголик, вначале изнасиловал свою старшую дочь 8 лет и сожительствовал с ней в течение 4 лет, а затем предпринял попытку из­насилования младшей дочери, 5 лет. Обо всех этих фактах знала его жена, она же мать девочек, но никому не сообщала. Однако попытка изнасилования пятилетнего ребенка стала известна соседям, и М. был арестован.

Приведенные характеристики изнасилований по­зволяют выделить следующие группы этих преступле­ний по их внешним, объективным признакам, наиболее типичным ситуациям.

Внезапные нападения на женщин, в том числе на малолетних девочек и несовершеннолетних, лиц пре­клонного возраста.

Изнасилования, связанные с совместным свобод­ным времяпрепровождением в малых группах. Это преступление наиболее часто совершается несовершен­нолетними и молодыми взрослыми преступниками, нередко принимая форму группового изнасилования.

Изнасилования, совершаемые в результате кон­тактов (обычно досуговых) между мужчиной и женщи­ной, причем знакомство их часто бывает коротким по времени.

Изнасилования женщин, находящихся в род­ственных и семейных связях с преступниками, а также являющихся соседями или товарищами по работе.

Иные случаи изнасилований.

Ненадлежащее, неосмотрительное поведение потер­певшей может наблюдаться во всех выделенных груп­пах, но чаще во второй и третьей. Неосторожное пове­дение женщин, например когда будущие потерпевшие оказываются в безлюдных местах в вечернее или ноч­ное время при том, что этого можно было бы избежать, характерно для первой группы данных преступлений.

Очень интересную классификацию изнасилований, основанную на четырех признаках, предлагает С. В. Виноградов.

1. Завершенность преступного посягательства. Все ситуации во время совершения преступления по этому признаку можно разделить на две группы:

а) насильник совершил половой акт (78% изученных дел); б) имело место лишь покушение на изнаси­лование (22%).

Характер криминальной ситуации: а) преступле­ние сопровождается интенсивным применением фи­зического насилия и (или) активным сопротивлением потерпевшей (72%); б) потерпевшая не оказывала пре­ступнику активного сопротивления потому, что была подавлена его психическим насилием. Побои не при­менялись (21%); в) потерпевшая не оказывала сопро­тивления, так как находилась в беспомощном состоя­нии (7%).

Характер предкриминальной ситуации: а) «вне­запные» изнасилования, т. е. нападение преступника происходит неожиданно для потерпевшей; иногда даже без предварительного речевого контакта между ними (44%); б) «подготовленные», «бытовые» изнасилова­ния: преступлению предшествовало длительное обще­ние обвиняемого с потерпевшей, в том числе ее соблаз­нение (5%).

Предлагаемые классификации, которые отнюдь не исключают друг друга, имеют немаловажное практи­ческое значение, особенно для предупреждения этих тяжких преступлений.

2. Насильники

Данные о личности виновных в изнасиловании нуж­ны, конечно, не сами по себе, а в основном для того, чтобы понять субъективные истоки насильственных сексуальных действий, поскольку в любом преступле­нии главным персонажем является сам преступник, хотя уже после его совершения он обычно стремится избавиться от этой чести. Именно правонарушитель несет в себе личностные причины преступного поведе­ния (любого!), т. е., образно говоря, он и есть причина, что создает возможность привлечения к уголовной ответственности его, а не кого-нибудь другого^Все же внешние факторы—суть условия, которые могут пре­пятствовать или способствовать такому поведению. Другое дело, насколько сам человек внутренне готов к выбору, предпочтению социально-полезного образа действий перед социально опасным, насколько субъек­тивно предопределен данный поступок его индивиду-

альными особенностями, прожитой жизнью, ведущи­ми мотивами, многие из которых носят бессознатель­ный характер. Во всяком случае, без знания личности понять ее поведение невозможно.

Тот, кто заинтересуется личностными особенно­стями насильников, в имеющейся литературе обна­ружит о них разнообразные сведения демографиче­ского характера. Как правило, выделяются несовер­шеннолетние и молодые взрослые, в связи с чем обычно анализируются групповые изнасилования и формы проведения досуга преступниками и по­терпевшими. Ненадлежащее использование ими сво­бодного времени нередко относят к числу причин этих преступлений, что не может не вызвать серьезных возражений. Как мы полагаем, причины изнасило­ваний заключаются в совершенно иных явлениях, хотя несомненно, что упомянутый фактор может играть криминогенную роль.

Тем не менее совершенно очевидно, что изнасилова­ния обычно совершают молодые люди. Более того, по сравнению с другими тяжкими преступлениями имен­но сексуальное насилие чаще всего учиняется такими лицами. Преступники в возрасте до 21 года включи­тельно составляют среди насильников примерно две трети} Наиболее высока преступная активность несо­вершеннолетних в возрасте 16—17 лет. На лиц же старше 30 лет приходится не более 10—12% от общего числа выявленных насильников. Эти данные указыва­ют на одну из основных проблем изучения изнасилова­ний. Она состоит в установлении связанных с возрас­том социально-психологических и индивидуально-пси­хологических факторов. Эти факторы касаются не только самой криминальной активности, но и других показателей, связанных с изнасилованиями, например с характером применяемого насилия, уровнем жесто­кости, их совершением в группе или в одиночку, выбо­ром жертвы и т. д.

Изнасилование — сугубо мужское преступление в том смысле, что его исполнители, согласно закону, могут быть только мужчины. Однако женщины вполне могут выступать в роли организаторов, подстрекате­лей и пособников. Мы отмечаем этот факт потому, что за последние, годы возросло количество случаев соуча­стия женщин в изнасилованиях. Как правило, эти пре­ступления совершаются молодыми женщинами, часто

несовершеннолетними, в отношении знакомых с целью снижения социального статуса последних в малых группах. Обычно репутация таких преступниц снижена или они считают, что она снижена. Поэтому изнасило­вание их знакомой имеет для них смысл снижения социально-психологического статуса потерпевшей и тем самым повышения собственного. Не случайно, что такие преступления часто сопровождаются изби­ением жертвы и издевательством над нею,

М. и Д., учащиеся техникума, когда им было по 15 лет, находились на хозяйственных работах и жили в общежи­тии вместе с другими студентами. Там же была их школьная подруга К., которая, как узнали М. и Д., рассказала общим знакомым о том, что год назад, учась в школе, М. сделала аборт (что соответствовало действи­тельности). М. и Д. решили отомстить К. и вдвоем избили ее, но потом, вспомнив, что она остается девушкой, организовали ее групповое изнасилование. Они вечером, сразу после избиения, отвели ее в комнату к ребятам, которые вчетвером насиловали ее всю ночь. Наутро М., Д. и две их подруги продолжили избиение К., унижали, оскорбляли ее, заставляли за всех делать уборку.

Я., 25 лет, после распития спиртных напитков со своим любовником Н. решила свести старые счеты со своей знакомой Т., 33 лет, которая, по словам Я., «строила из себя недотрогу». Поэтому она уговорила Н. изнасиловать ее. Они вдвоем пришли в дом Т., когда она была одна, и Я. цинично объявила ей о цели прихода. Несмотря на сопротивление, преступники сорвали с нее одежду и повалили на пол, после чего Н. в разных формах изнасиловал потерпевшую, а его сообщница во всем этом активно помогала ему.

Мы полагаем, что наблюдающийся в стране рост женского (как и подросткового) насилия вообще и сек­суального в частности является точным показателем нравственного неблагополучия общества, значитель­ного распространения грубой силы и цинизма.

Чем моложе преступники, тем чаще изнасилования совершаются ими в группе. Редко встречаются устой­чивые группы, специально сложившиеся для соверше­ния рассматриваемых преступлений. Умысел на совер­шение группового изнасилования вызревает, как пра­вило, в ходе совместного проведения досуга знакомыми между собой лицами. Если же группа ус­тойчива, то это большей частью несовершеннолетние,

объединившиеся в процессе совершения различных по характеру преступлений и иных правонарушений. Доля групповых изнасилований среди всех изнасилований значительно превышает долю совершения подростко­вой группой умышленных убийств или тяжких телес­ных повреждений. Такое сексуальное преступление поч­ти всегда выступает устойчивым показателем субкуль­туры группы и образа жизни ее участников.

Изнасилования ранее судимыми лицами соверша­ются реже, чем ранее не судимыми. Рецидивисты чаще совершают убийства и наносят тяжкие телесные по­вреждения, чем изнасилования.

Криминологи отмечают низкий образовательный и культурный уровень насильников, который тем не менее выше, чем среди тех, кто виновен в совершении убийств и нанесении тяжких телесных повреждений. У насильников отмечается также наличие отрицатель­ных привычек поведения. Так, по выборочным данным, неоднократные нарушения общественного порядка и пьянство характерны для более чем двух третей данного контингента. Для нравственно-психологиче­ских свойств лиц, совершающих изнасилования, типи­чен эгоцентризм, при котором собственные желания и чувства рассматриваются как подлежащие безуслов­ному удовлетворению, единственно значимые для вы­бора варианта поведения. Им свойственно также не­уважение к женщинам, примитивизм и цинизм во взглядах на половые отношения. В связи с этим не могут не привлечь внимания полученные нами при опросе осужденных за изнасилования следующие дан­ные: 36% опрошенных указали, что при сходных об­стоятельствах они всегда применяли насилие по от­ношению к женщинам. Следовательно, такой образ действий становится для них стереотипом, отражая в то же время отношение к женщинам в целом.

Если сгруппировать имеющиеся в литературе мне­ния о нравственно-психологическом облике сексуаль­ных преступников, в первую очередь насильников, то характеризующие этот облик черты сводятся к сле­дующим:

грубость, зачастую переходящая в жестокость; цинизм, отсутствие чувства стыда, неуважение и потре­бительское отношение к окружающим, эгоизм;

крайний примитивизм во взглядах на взаимоот­ношения полов, сводящий их к физиологическому акту;

— взгляд на женщину как на низшее существо,

призванное служить мужчине орудием полового насла­

ждения;

-— отсутствие сострадания к женщине, нежелание и неумение сопереживать ей;

— разнузданность, не признающая никаких пре­

град на пути к удовлетворению полового влечения,

которую некоторые из насильников даже расценивают

как элемент «ультрасовременности».

Наши исследования также подтверждают наличие подобных черт в большей степени у насильников мо­лодого возраста, но следует признать, что это внеш­ние, так сказать, бросающиеся в глаза признаки. Зна­ние о них ни в коем случае не содержит ответа на вопрос о главных причинах столь опасных преступле­ний. Действительно, человек может очень цинично от­носиться к женщине, не уважать ее и все контакты с ней сводить к физиологическому акту, но тем не менее никогда не решится на сексуальное насилие, даже если может рассчитывать на безнаказанность.

Выборочные исследования у нас в стране и за рубе­жом показывают, что среди виновных в изнасиловани­ях больше представителей низших социальных слоев и низших групп среднего социального слоя, а также лиц с дефектами социализации. Нарушенные семейные связи, трудности и неуспехи в школе, проживание в специальных подростковых учреждениях, непринятие необходимых воспитательных и лечебных мер харак­терны для условий жизни насильников.

Интересные сведения о личности и поведении ви­новных в изнасилованиях получены А. В. Астрашабо-вым. Он осуществил сравнительный анализ данных их выборочного анкетного опроса, проведенного в 1983 г. и повторенного им в 1988 г. Сравнение оказалось до­статочно информативным в плане уяснения изменений, происшедших среди этой категории преступников.

Так, за этот период времени в полтора раза увели­чилось число тех, кто совершил изнасилование недале­ко от места жительства и во столько же раз уменьши­лось число тех, кто совершил это преступление вдали от места своего проживания. Это позволяет сделать вывод о наличии тенденции к совершению данного преступления в границах района своего проживания. При этом под районом следует понимать не адми­нистративно-территориальную единицу, а субъектив-

ную оценку физических границ своего поведения, дей­ствия внешнего социального контроля. Следствием этого является тот факт, что доля знакомых насиль­нику жертв составила 73%, а незнакомых только 27%. При опросе в 1983 г. эти цифры составили со­ответственно 52 и 48%.

По сравнению с 1983 г. число работавших до совер­шения преступления насильников увеличилось в 2 ра­за. Во столько же раз возросло количество тех, кому денег вполне хватало на ежедневные расходы и на то, чтобы «прилично» одеваться. Заметно больше стало тех, кто часто менял место работы для того, чтобы зарабатывать.

Для практического решения задач исправления осу­жденных за изнасилования представляют интерес дан­ные, полученные А. В. Астрашабовым об их адаптации к условиям мест лишения свободы. Как показывают результаты анкетного опроса в 1988 г., 24% осужден­ных считают, что для этого им достаточно одного месяца. В 1983 г. так думало 66% опрошенных, т. е. почти втрое больше. Эти данные можно рассматри­вать как свидетельство роста затруднений в установле­нии межличностных связей, адаптации в среде преступ­ников в местах лишения свободы. В этом убеждает и тот факт, что хорошие взаимоотношения с осужден­ными, находящимися в исправительно-трудовой коло­нии, в 1988 г. складывались только у каждого второго осужденного за изнасилование, в то время как в 1983 г.— у трех из четверых опрошенных. Характер­но, что 4% респондентов считают, что у них ни с кем из осужденных не может быть хороших отношений. В 1983 г. таких было очень мало. Еще более ярко этот момент подчеркивает то, что каждый третий опрошен­ный из рассматриваемой категории осужденных отме­чает отсутствие друзей в колонии, тогда как в 1983 г. таких было весьма незначительное количество.

Надо сказать, что в целом насильники отнюдь не являются изгоями среди других преступников, а мно­гие даже чувствуют себя героями. Другое дело, если их жертвами были дети, особенно собственные. В этих случаях санкции следуют сразу же, таких осужденных подвергают сексуальным издевательствам, побоям, постоянно унижают и оскорбляют. Они занимают са­мое презираемое положение в сообществе осужденных, и ярлык отверженного прикрепляется к ним навсегда.

Особый интерес представляет отношение насиль­ников к собственным преступным действиям, точнее — какую позицию они занимают в ходе расследования. Некоторые данные по этому вопросу получены С. В. Виноградовым.

В начале предварительного следствия полностью признавали свою вину в совершении изнасилования и подробно рассказывали о содеянном обвиняемые лишь по 59% уголовных дел, а по остальным делам. они отрицали совершение инкриминируемых им дея­ний. Все разнообразие защитительных позиций, зани­маемых обвиняемыми, можно разделить на семь групп: 1) большинство обвиняемых (45%) утверждали, что половой ^акт был добровольным; 2) по 20% дел обвиняемые, отрицая совершение полового акта, пыта­лись объяснить повреждения, имевшиеся у потерпе­вшей и на ее одежде; 3) по 14% дел допрашиваемые, признавая встречу с потерпевшей во время, близкое к моменту преступления, отрицали совершение в от­ношении ее каких-либо сексуально окрашенных дей­ствий; 4) по 7% дел обвиняемые признавали, что пред­лагали потерпевшей совершить половой акт, «приста­вали» к ней, но потом отказались от этого намерения; 5) по 5% дел обвиняемые признавали, что были на месте происшествия, но утверждали, что не общались с потерпевшей; 6) по 7% дел обвиняемые выдвигали алиби; 7) обвиняемые вообще не вступали в контакт со следователем либо отказывались давать показания по существу дела (2%).

Специальное изучение нами этого вопроса показа­ло, что на момент отбывания наказания около 60% осужденных за изнасилование не признавали себя ви­новными. Особенно это характерно для тех мужчин зрелого возраста, которые изнасиловали несовершен­нолетних, почти для всех осужденных за изнасилова­ния малолетних девочек, дочерей и женщин преклонно­го возраста. Подобное отношение к содеянному обус­ловлено не только боязнью резко отрицательных оценок других осужденных, весьма возможных униже­ний, «отвергания» с их стороны. Думается, что это связано с потребностью насильника выглядеть в соб­ственных глазах лучше, чем на самом деле. Такая оценка постепенно (а они обычно отбывают длитель­ные сроки наказания) становится устойчивым образо­ванием, прочно закрепляется в психике насильника,

выполняя субъективно-защитные функции. Убежден­ность в этом тем стабильнее, чем раньше она сформи­ровалась, например в самом начале предварительного расследования.

У многих насильников, как показывают беседы с ними, появляется почти искренняя уверенность в том, что, в сущности, они ни в чем не виноваты или их вина невелика, перенося ее на иные обстоятельства и осо­бенно на самих потерпевших. Именно поведение по­следних звучит в рассказах многих осужденных за изнасилования в качестве основной причины их пре­ступных действий. При этом виновность потерпевших ими усматривается и тогда, когда объектом сексуаль­ного посягательства были девочки 10—14 лет. Оказы­вается, и они могут выступать в роли коварных соб­лазнительниц. Например, Т., мордатый дядя 40 лет, самым роковым образом «пал безвинной жертвой» 13-летней девочки, которая с помощью гнусного об­мана «затащила его в автомашину, увезла в лес и там заставила изнасиловать себя».

Разумеется, такое отношение к собственному пре­ступному поведению не просто крайне аморально, но и существенно затрудняет исправление подобных лиц, повышает вероятность повторения насильственных сексуальных действий.

Мы хотели бы обратить внимание на то, что среди насильников заметна доля тех, кто имеет психические расстройства (в рамках вменяемости). Как правило, этим расстройствам не дается адекватная криминоло­гическая оценка, и на практике очень часто совершение изнасилований, особенно в извращенной, жестокой, циничной форме, сексуальные покушения на малолет­них и женщин преклонного возраста пытаются объяс­нить именно наличием психических аномалий. Неред­ко это звучит примерно так: «изнасиловал потому, что психопат». Подобные выводы представляются принципиально неверными. Прежде всего отметим, что наличие психических отклонений—лишь медицин­ский диагноз, сам по себе не объясняющий поведе­ние полностью, поскольку не содержит указание на его мотивацию. Следовательно, необходимо пси­хологическое объяснение, психологический анализ субъективных причин поступков с обязательным уче­том нарушенной психики насильника. Известно, что множество людей с такой психикой не совершают

никаких противоправных действий, и уже одно это свидетельствует о нефатальном характере психических аномалий.

Тем не менее, для совершенствования работы по предупреждению изнасилований, правильного распре­деления сил и средств, применения адекватных мер воздействия, нужно знать, какова среди насильников доля лиц с психическими аномалиями, каков характер этих аномалий. По полученным нами выборочным данным, 61,0% виновных в изнасилованиях психически здоровы. Среди остальных «аномальных» основную массу составляют: психопаты —15,8%, хронические алкоголики—9,0, олигофрены -^6,8, лица с остаточ­ными явлениями травм черепа—2,8%. Обращает на себя внимание то, что олигофренов больше всего имен­но среди насильников: вдвое больше, чем среди убийц, воров, грабителей и разбойников. Если всех олигоф­ренов, обнаруженных нами среди преступников, посчи­тать за 100%, то их распределение среди отдельных категорий обследованных будет таково: осужденных за умышленные убийства — 6,3%; за нанесение тяжких телесных повреждений—6,1; за изнасилования — 25,0; за разбой или грабеж—14,6; за кражи—18,8; за хули­ганство— 20,8; по совокупности из числа названных с другими преступлениями — 8,2%.

Высокий удельный вес олигофренов среди насиль­ников объясняется прежде всего тем, что интеллекту­альные расстройства мешают им поддерживать обыч­ные межличностные отношения, общаться с женщина­ми, устанавливать контакты с ними, в том числе в целях сексуального сближения.

А., 24 года, олигофрен в степени легкой дебиль-ности, проживая в пригородной зоне большого города, привел к себе в дом мальчика 6 лет, изнасиловал его в задний проход. С целью сокрытия преступления свя­зал ребенку руки и стал душить его велосипедным тросом, но, к счастью, мальчик успел заплакать, А. пожалел его и отпустил. Два года спустя, зимой, в ба­ню обманом завлек девочку 6 лет, несмотря на холод раздел ее догола, изнасиловал в извращенной форме. Когда она закричала, нанес ей удары камнем по голове и скрылся. От полученных повреждений ребенок скон­чался.

Об А. известно, что он рос слабым, болезненным, учился с трудом, оставался на второй год, был замкнут, стесцителен, у него отмечена эмоциональная не­устойчивость, заторможенность, конкретность мышле­ния, монотонность речи, нечеткое произношение сог­ласных звуков, снижение концентрации внимания, при­митивность и инфантильность суждений, неспособ­ность к абстрагированию, склонность ко лжи. Понят­но, что А. совершил омерзительные преступления, но и сам он прожил достаточно трагическую жизнь: еще в детстве был брошен родителями и помещен в школу-интернат, где его в 13-летнем возрасте изнасиловали сверстники. Над ним постоянно издевались; когда он пытался сопротивляться, применяли удушающие при­емы. Первые его попытки вступить в нормальную половую связь кончились полной неудачей из-за отсут­ствия эрекции. К тому же девушки относились к нему неприязненно и тоже подвергали насмешкам. По соб­ственному признанию, придя к выводу, что со взрос­лыми женщинами он не сможет добиться успеха, после службы в армии неоднократно пытался заманивать в подъезды и другие подходящие, по его мнению, места детей 5—7 лет.

Перечисленные обстоятельства во многом объясня­ют— именно объясняют, но ни в коем случае не опра­вдывают—крайне опасные преступления А.

Данные о личности насильников, приведенные на­ми выше, по большей части носят социологический характер. Применительно же к такому психологизиро­ванному преступлению, каким является изнасилова­ние, подобная информация недостаточна, однобока и может привести к неправильным выводам. Обяза­тельно должны учитываться психологические особен­ности личности, а их нужно уметь выявить, оценить и умело использовать в практической работе по про­филактике сексуальных преступлений.

Психологическое изучение насильников, осуществ­ленное В. П. Голубевым и Ю. Н. Кудряковым, показа­ло, что им свойственны такие черты, как импульсив­ность, стремление поступать по первому побуж­дению, постоянно высокий уровень эмоциональ­ной напряженности и ригидность, застреваемость эффективных, психотравмирующих переживаний. При этом они несколько аутизированы, т. е. психологиче­ски изолированы, отстранены от внешнего мира, при­чем это их внутренняя позиция к среде. Интересно, что названные преступники в своей масрб по психологическим свойствам оказались относительно однородной группой, среди них распространены преимуще­ственно одни и те же типы личности.

Сочетание перечисленных психологических черт у большинства насильников встречается и у большин­ства преступников вообще. Это не случайно, так как подобные личностные свойства в наибольшей степени потенциально предрасполагают, при определенных нравственных ориентациях и соответствующих услови­ях, к совершению преступлений. Импульсивность свя­зана с нарушением прогнозирования последствий сво­их поступков, неприятием социальных норм и требова­ний. Ригидность, устойчивость аффекта усиливает агрессивность, что в сочетании с другими тенденциями становится постоянной линией поведения. В итоге на­рушается социальное взаимодействие субъекта, а он сам отрывается от среды и ее ценностей. Плохая со­циальная приспособленность и общая неудовлетворен­ность своим положением в обществе — характерная черта насильников.

Предпринятый учеными сравнительный анализ пси­хологических особенностей преступников различных категорий и преступников, совершивших изнасилова­ния, показывает отсутствие принципиальных отличий между ними по характерологическим особенностям, социально-психологической адаптации, распростра­ненности определенных психологических типов лич­ности, степени выраженности личностных свойств.

Вместе с тем установлено, что насильники бес­сознательно стремятся к идентификации, овладению такими традиционно мужскими качествами, как доми­нантность, склонность к соперничеству, выносливость, пренебрежение к мелочам, отсутствие стремления к са­моанализу и т. д.

Суммируя перечисленные черты личности насиль­ников, В. П. Голубев и Ю. Н. Кудряков справедливо приходят к выводу, что психологический смысл совер­шенного ими преступления—изнасилования — можно рассматривать как стремление всячески утвердить себя по отношению к женщинам. Об этом говорит и харак­тер совершенного преступления, в котором очень час­то в меньшей степени отражаются сексуальные моти­вы, а в большей—самоутверждение, которое может рассматриваться и как следствие нарушенной иденти­фикации с традиционно понимаемой мужской ролью,

мужскими качествами. Такое преступление, как изнаси­лование, выступает как явно компенсаторное.

Психологические исследования, проведенные В. П. Голубевым, Ю. Н. Кудряковым и нами с по­мощью рисуночных тестов, дают основание говорить о том, что женщина, как таковая, как обобщенный образ, воспринимается насильниками как враждебная, агрессивная, доминирующая сила. Это является содер­жанием их аффективной личностной установки на вза­имоотношения с представительницами противополож­ного пола. Описывая сюжеты своих рисунков (мужчин и женщин), они дают им, например, следующую интер­претацию: «сын выпрашивает у матери деньги, а она ему не дает»; «подросток пытается познакомиться с женщиной, но боится это сделать»; «жена ругает своего мужа, а тот обещает ей исправиться»; «жена, которая держит своего мужа в кулаке, а он пытается наладить с ней отношения мирным путем» и т. п. Женская фигура на рисунках является более массив­ной, активной, чем мужская.

Таким образом, в рисунках этой категории пре­ступников явно отражается их подчиненная, зависимая позиция по отношению к женщинам, неуверенность в себе в аспекте взаимоотношений с женщинами. Дру­гими словами, они очень часто ощущают себя пси­хологически пассивными, страдают от недостатка «му­жественности», а противоположный пол воспринима­ют как более сильный. Здесь очень много схожего с особенностями восприятия подростком своей ма­тери, ребенком — взрослого человека. То есть в первую очередь для такого рода восприятия характерно на­деление другого (в рассматриваемом случае — женщи­ны) чертами взрослого человека (опытностью, силой, лидерством, защищенностью в аспекте удовлетворе­ния потребностей и т. п.), ощущая себя в роли под­ростка или ребенка, т. е. зависимого, подчиняющегося, неопытного и т. п.1

В аспекте описанных результатов психологического изучения насильников их действия в значительном количестве случаев имеют психологический смысл «подросткового бунта» против взрослых, то есть жен­щин. «Подростковая» форма агрессии по отношению

к женщинам реализуется в форме насильственного полового акта. Очевидно поэтому само изнасилование так часто сопровождается избиением, жестокость ко­торого внешне совершенно бессмысленна, а также преобладают извращенные способы самого полового акта. Исходя из фактических обстоятельств уголовных дел и особенностей личности преступника складыва­ется впечатление, что на первом месте здесь стоит не удовлетворение сексуальных потребностей, а уни­жение и подавление женщины. Сексуальная мотивация также присутствует, а соединение этих двух мотивов приобретает значительную стимулирующую силу.

Разумеется, подобное отношение к женщинам ти­пично далеко не для всех насильников, но относится к числу наиболее распространенных.

Иногда совершенное преступление как бы оторвано от сексуальной жизни насильника, что помогает объ­яснить его поведение, особенно если он женат и живет вместе с женой, более того, боится ее и полностью, во всем подчиняется ей. Жена обычно характеризует такого мужа как мягкого, доброжелательного, испол­нительного. В свою очередь и насильник-муж о своей жене отзывается положительно или, во всяком случае, нейтрально, а о женщинах вообще—крайне негативно. Здесь, очевидно, можно предположить следующее. Же­ну себе такой мужчина выбирает в качестве прообраза своей матери. Ей он подчиняется, зависит от нее, боится, то есть жена психологически выступает для него в роли матери, поэтому никакое насилие по отношению к ней, жестокость или доминирование невозможно.

В то же время в нем зреет протест против своей пассивной роли, а стремление доминировать самому реализуется в его агрессивном поведении по отноше­нию к другим женщинам. В рассматриваемых случаях мы имеем дело с аффективными установками двой­ственного содержания, подчиненно-агрессивными по отношению к женщинам. Подобные установки, конеч­но, встречаются не у всех совершивших изнасилование, мы его отмечали примерно у 60% осужденных за половое преступление, которое в период его соверше­ния были женаты.

Доверительные беседы со многими из таких наси­льников показали, что их половые сношения с супруга­ми были самые что ни на есть добродетельные: они пег

допускали даже мысли о какой-либо «извращенной», как выражались сами, форме полового акта с ними, даже инициаторами этих актов чаще были жены. С жертвами же своих нападений они подчас были неимоверно жестоки и циничны.

Проведенные нами исследования показывают, что дЛя большинства насильников не существует пробле­мы персонифицированного выбора женщины даже только как сексуального партнера, не говоря уже о ней как носительнице иных ролей, в том числе многочис­ленных социальных. Отдельная женщина воспринима­ется ими как женщина вообще. Поэтому даже такие признаки, как возраст, внешность не имеют часто су­щественного значения для насильника.

Такое восприятие женщин, низведение их только до уровня объекта сексуальной «эсплуатации», отсутствие эмпатии, сочувствия по отношению к жертвам, неред­ко проявляемая к ним своеобразная месть во многом могут быть поняты, если учитывать жизненный путь этих сексуальных преступников и особенно условия их ранней социализации в детстве в родительской семье. Многочисленные беседы с осужденными за изнасило­вания показывают, что большинство из них не имели эмоциональных контактов со своими матерями. Ха­рактерны такие их рассказы о своем отношении к ма­тери: «Мать меня никогда не ласкала, я чувствовал, что бабушка любила меня намного больше, чем она»; «я был послушным, но тем не менее меня мать часто незаслуженно наказывала, била, не покупала подарки. Подарки делали брату»; «доверительных отношений с мамой у меня не было, сестру любили больше»; «мать очень строго следила за мной, ничего не проща­ла» и т. д.

Подобное отношение не могло не вызвать эмоци­онального отчуждения от матери, которое закрепля­лось в личности и начинало затем выступать в качестве / общей установки по отношению к женщинам. Послед­ние субъективно стали восприниматься как чуждые, враждебные, доминирующие, несущие в себе разруши­тельную и унижающую силу. Мы полагаем, что имен­но в этом заключается изначальная причина негатив­ного отношения к женщине в целом, возможности насилия над ней.

Подводя итоги, можно выделить следующие психо­логические качества насильников, присущие, конечно,

не каждому преступнику, виновному в совершении из­насилования: 1) импульсивность, нарушение прогнози­рования последствий своих поступков, неприятие со­циальных норм и требований, высокий уровень тревож­ности, ригидность и аффективность в сочетании с плохой приспособляемостью, отчуждением, дезадап-тированностью; 2) бессознательное ощущение своей ущербности, недостаточности во взаимоотношениях с женщинами, неуверенность в себе; 3) снижение воз­можности сопереживания, слабое самосознание, нару­шение сексуальной приспособляемости и отсутствие персонификации в выборе сексуального партнера; 4) стремление к утверждению себя во взаимоотношени­ях с женщинами, восприятие их как потенциально агрес­сивных, подавляющих, стремящихся к доминированию.

3. Жертвы

Изучение потерпевших от преступлений ведется в нашей стране давно, и сейчас уже можно утверждать, что виктимология (учение о жертве) стала самостоя­тельной комплексной научной дисциплиной.

Анализ характера отношений «преступник—жерт­ва» необходим практически во всех случаях, когда он поможет установить преступника, мотивы и обстоя­тельства преступления. Учитывая отношения «преступ­ник—жертва», можно более объективно оценить пока­зания потерпевшей по уголовному делу об изнасилова­нии, так как не исключено заведомое искажение истины из желания приукрасить свое поведение, отом­стить подозреваемому и т. д. Надо помнить, что в ко­нечном решении дела, которое очень часто возбужда­ется именно по жалобе женщины, она прежде всего и заинтересована. Именно по этой причине жертва может быть необъективной.

Криминологов и криминалистов особенно привле­кают проблемы потерпевших от насильственных пре­ступлений, поскольку здесь взаимодействие между «сторонами» происходит наиболее ярко. Поведение жертвы во многом позволяет понять поведение пре­ступника. Данному вопросу посвящена обширная ли­тература, и вряд ли мы ошибемся, если отметим, что в криминологических трудах потерпевшей уделено не меньше внимания, чем личности и поведению самих

насильников. Между теми и другими существует неко­торое социальное равновесие, значительно реже встре­чающееся между преступниками и их жертвами в дру­гих видах преступлений.

Можно выделить следующие типы поведения по­терпевших:

их поведение носит провоцирующий характер, который обычно выражается в установлении контакта с совершенно незнакомыми или малознакомыми лю­дьми, посещении их жилищ или уединении с ними в других укромных местах, совместном употреблении спиртных напитков, некритическом восприятии откро­венных намеков и поползновений будущих насильни­ков, демонстрации благосклонного отношения к воз­можному сексуальному сближению. Потерпевшие с та­ким поведением составляют 10—15% от общего числа жертв сексуального насилия;

их поведение не является провоцирующим, тем не менее создает объективные предпосылки для совер­шения изнасилования. Это чаще всего неосторожные поступки, например появление женщины в темное вре­мя суток в безлюдном месте, где нападение на нее весьма вероятно. Потерпевшие с подобным поведени­ем составляют 35—40%;

их поведение может быть оценено как положи­тельное или нейтральное. В таких ситуациях будущие потерпевшие не могли предполагать и складывающая­ся обстановка не свидетельствовала о том, что они могут стать жертвой насилия. К ним в первую очередь относятся дети и пожилые женщины. Они составляют 45—60% среди всех жертв насильников.

Разумеется, это одна из возможных виктимологиче-ских типологий поведения потерпевших, но она вполне может быть принята в качестве рабочей. В ряде случаев бывает очень трудно определить тип поведения жерт­вы, так как восприятие и оценка конкретной ситуации данной женщиной существенно расходится с тем, что думают по этому же поводу следователь, суд или же сам преступник. Отсюда проистекают все трудности в определении удельного веса ее «вины» в совершенном преступлении. Между тем вопрос о женской «вине» далеко не праздный и имеет самое прямое отношение к определению наказания насильнику.

В этой связи следует отметить, что даже во многих научных работах сведения и выводы о потерпевших

носят изобличительный характер. Акцент делается на их безнравственности, антиобщественном образе жиз­ни, ненадлежащем поведении, причем не только в об­стоятельствах, непосредственно предшествующих из­насилованию, но и в целом. Вольно или невольно они начинают выступать в роли зловещих соблазнитель­ниц и как-то незаметно «меняются местами» с преступ­никами. Думается, что такое отношение к жертвам изнасилований не случайно и уходит своими корнями в глубь тысячелетних предрассудков и заблуждений о греховности женщин, об их извечной вине в нравст­венном падении мужчины и человечества вообще.

Далеко не всегда лестны отзывы о женщине еще в Библии.

Например, в книге Екклесиаста очень красноречиво сказано: «И нашел я, что горче смерти женщина, пото­му что она—есть, и сердце ее—силки, рукрх ее— оковы; добрый пред Богом спасается от нее, а грешник уловлен будет ею» (7:26).

В средние века женщина вообще считалась средото­чием всех пороков и бед, и именно по этой причине сотни тысяч женщин безвинно погибли на кострах. Вот что написано о них в «Молоте ведьм», своеобразном уголовном кодексе инквизиции: «Женщины ненасытны к плотским наслаждениям и более, чем мужчины, склонны к суеверию, они легковерны и скорее подвер­жены воздействию со стороны духов вследствие есте­ственной влажности своего сложения, а так как силы их невелики, то жаждут отмщения за обиды с помощью колдовства. Почти все государства были разрушены из-за женщин: Троя погибла из-за похищения Елены; Иудейское царство претерпело много невзгод и раз­рушений по вине скверной царицы Иезавели и ее доче-г ри Гофолии, царицы в Иудее, которая умертвила своих внуков, чтобы царствовать после смерти сына. Много напастей испытало Римское государство из-за Клеопа­тры, египетской царицы. Поэтому нет ничего удиви­тельного в том, что мир и теперь страдает из-за жен­ской злобы»1.

В адрес женщин высказаны и такие обвинения: «1) они воспламеняют сердца людей к чрезвычайно сильной любви; 2) они препятствуют способности к деторождению; 3) они удаляют органы, необходимые для этого акта; 4) с помощью волшебства они превра­щают людей в подобия животных; 5) они делают женщин бесплодными; 6) они производят преждевре­менные роды; 7) они посвящают детей демонам, не говоря уже о других многочисленных порчах, наводи­мых ими как на животных, так и на полевые злаки»1.

И в отношении нынешних насильников к женщинам много первобытной, совершенно нецивилизованной злобы, хотя никто из них не думает, что они наводят порчу на животных или злаки. Поэтому не кажется странным, что сексуальные преступники готовы ви­нить объекты своего насилия даже тогда, когда напа­дали на совершенно незнакомых лиц. Отсюда можно сделать вывод, что такое отношение к потерпевшей есть отношение к женщинам вообще.

Разумеется, никак нельзя отрицать провокацион­ную роль аморального или неосторожного поведения женщин, способствующего, часто даже в активной форме, тому, что они становятся жертвами посяга­тельств на их половую неприкосновенность. Такое поведение должно расцениваться и как обстоятель­ство, смягчающее ответственность, но нельзя гипер­болизировать их роль, фактически оправдывая муж­чину. Для науки, а следовательно, и для практики самым важным является не фиксация неправильных действий потерпевших и описание отдельных, пусть и существенных, моментов их поведения. Главным представляется вопрос: почему они ведут себя по­добным образом, какие психологические особенности их личности отличают эту категорию жертв изна­силований? А также каково социально-психологиче­ское взаимодействие между ними и преступниками, каковы характер и содержание этого взаимодействия и почему насильники не могут выйти из него, в чем причина их попадания в жесткую психологическую зависимость от такого рода ситуаций?

Неправильное поведение потерпевших может выра­жаться в совместных выпивках, уединении с будущим насильником, проявлении по отношению к нему ласки и т. д. Такое поведение может быть и пассивным, например при недостаточно активном противодейст­вии проявлениям сексуальных намерений. Но любое

неправильное поведение потерпевшей разными людь­ми истолковывается по-разному. Поэтому важно уста­новить не только наличие аморальных действий потер­певшей в рискованной для нее ситуации, но и то, что ее поведение было воспринято будущим насильником именно как возможное согласие на вступление в поло­вую связь.

При оценке конкретных обстоятельств по уголов­ному делу нужно учитывать то, что одному человеку может показаться безнравственным, другому—впол­не нормальным, не выходящим за рамки общеприня­того. Этим другим как раз и может оказаться потерпевшая. Вместе с тем действительное проти­водействие жертвы часто воспринимается преступни­ком как мнимое, как притворство или кокетство. Нами установлено (и об этом будет подробно сказано ниже), что многие потерпевшие ведут с будущим насильником некую сексуальную игру, смысл которой ему и ей часто непонятен, не осознается ими. Много­численны случаи, когда даже неосторожное поведение потерпевшей, в том числе и несовершеннолетней, не имеющее ничего общего с аморальностью, расценива­лось преступником как глубоко безнравственное, как «приглашение» к половому сношению. Поэтому всег­да нужно различать и соотносить субъективное вос­приятие реальности и преступником, и потерпевшей с объективной значимостью и содержанием этой реальности.

Действительные желания женщины обычно не при­нимаются во внимание совершающим насилие муж­чиной, для которого она как личйость может вообще не существовать. Иначе говоря, логика и правда о по­ведении жертвы для него не имеют значения. Ее сопро­тивление, если оно вообще имело место, не принима­ется всерьез, а ситуация и побуждение преступника становятся такими, что протесты жертвы будут оставлены без реагирования. Существует такой тип преступника, который вообще не будет интерпретиро­вать поведение потенциальной жертвы или создавшу­юся ситуацию. Он может без разбора, наугад атако­вать любую жертву, каково бы ни было ее поведение. Это наиболее агрессивные и опасные преступники с «непреодолимым» влечением. Когда такому, преступ­нику задают вопрос, почему он именно так интерпре­тировал ситуацию и поведение жертвы, не всегда сле-

по

дует рассчитывать на рациональное объяснение совер­шенного им преступления.

Уже говорилось, что 50—55% насильников в мо­мент совершения преступных действий находились в нетрезвом состоянии. Интересно отметить, что из числа потерпевших тоже около половины были в та­ком состояний. Как мы видим, и здесь имеется некото­рое равновесие. Факт опьянения жертвы следует от­нести к криминогенным, но здесь нужно соблюдать осторожность. Во всех ли случаях алкогольное опьяне­ние жертвы можно расценивать в качестве провоциру­ющего обстоятельства, тем более, что и степень опья­нения может быть разной? Так, по данным венгерских исследователей, 11% женщин на момент изнасилова­ния находились в состоянии легкого опьянения, в со­стоянии среднего алкогольного опьянения — 5% и лишь 3% были сильно пьяны.

Нередко в оправдание своих действий обвиняемые в изнасиловании говорят о плохой репутации своих жертв, подчеркивают данное обстоятельство родствен­ники и близкие обвиняемых. К сожалению, часто следствие и суд верят подобным слухам без должной проверки. Между тем виновные попросту сами могли это придумать в целях защиты. Кроме того, из обы­денной жизни прекрасно известно, что многие женщи­ны и девушки совершенно незаслуженно являются жер­твами самых грязных сплетен и слухов. Мы уверены, что почти никто из насильников вначале не пытался досконально разобраться в том, насколько скандаль­ная репутация женщины соответствует действитель­ности, а уже потом предпринимать в отношении ее насильственные сексуальные действия.

Нередко в литературе (А. П. Дьяченко, А. Н. Игна­тов, В. Н. Минская) да и в быту для характеристики нравственного облика незамужних потерпевших моло­дежного возраста (до 23 лет) называют тот факт, что многие из них еще до совершенного над ними насилия уже вступали в половые связи с мужчинами. Считается, что этот факт всегда порочит женщину и сам по себе во многом объясняет, почему она попала в ситуацию, где возможно насилие над ней. Рассуждения на эту тему могут строиться и по такой схеме: если женщина раз­вратна, а в этом нет сомнений, поскольку у нее уже были любовные связи, то и изнасилования скорее всего не было и вообще она сама виновата во всем.

Представляется глубоко ошибочным вольно или невольно сводить все многообразие и сложность сексу­альной жизни женщины, всю глубину связанных с этой жизнью переживаний и чувств, по существу, к единому, единственному и однозначному знаменателю. Соглас­но такой логике, шекспировская Джульетта и Настасья Филипповна у Достоевского просто порочны. Между тем добрачные половые связи молодых женщин вне контекста их чувств, условий и образа жизни, выполня­емых социальных ролей, отношений и установок, часто даже трудовой деятельности ни о чем не говорят.

По-видимому, много женщин начинают половую жизнь до вступления в брак, но лишь очень небольшая их часть ведут беспутный образ жизни или становятся жертвами насильников. Все, что связано с добрачным сексуальным поведением женщины, сугубо индивиду­ально, неоднозначно и в нравственном плане ни в коем случае не должно вызывать столь резких и упрощен­ных оценок. Нелишне напомнить, что проблемам лич­ной, в том числе сексуальной, свободы женщины, сво­боды ее чувств, посвящены многие выдающиеся худо­жественные творения, значительная гуманистическая литература. Успехи в утверждении этой свободы могут служить одним из мерил цивилизации, Поэтому сведе­ние добрачных или внебрачных связей женщин (и муж­чин) лишь к их испорченности по меньшей мере поверх­ностно. Такие связи не могут быть положены в основу объяснения ненадлежащего, даже провоцирующего по­ведения некоторых жертв сексуального насилия.

Между криминологической оценкой поведения пре­ступника и виктимологической оценкой поведения по­терпевшей не должен образовываться искусственный разрыв. Он ведет к гиперболизации роли поведения последней и принижению значения поступков самого преступника, они как бы сглаживаются, теряют свои опасные очертания. По этой же причине недопустимо использование при оценке поведения потерпевшей и преступника нечетких житейских (обывательских) представлений, не согласующихся с нормами и прин­ципами современной нравственности. Следствие и суд обязаны тщательно анализировать и оценивать все обстоятельства происшедшего, чтобы не придавать из­лишнего значения тем сторонам поведения жертвы, которые фактически не могут способствовать соверше­нию данрого преступления. Необоснованная оценка

некоторых: моментов в поведении потерпевшей може I привести к тому, что их сочтут обстоятельствами, смягчающими вину преступника.

Потерпевшая никогда не должна рассматриваться в качестве главной виновницы совершенного в отноше­нии ее преступления, хотя ее вина и может быть очень велика, причем о вине применительно к ней можно говорить только в неправовом аспекте. Ошибочное толкование социально-психологической сущности со­бытий может проистекать, как мы видим, из непроиз­вольной подмены критериев оценки конфликтной си­туации, основанных на надуманных этических пред­ставлениях, отсталых житейских взглядах о взаимо­отношениях полов. Такая нежелательная подмена происходит, прежде всего, при определении тех сторон поведения потерпевших, которые способст­вовали совершению преступлений. Виктимологиче-ский анализ изнасилований, конечно, необходим, но он не должен сводиться к выявлению только негативных черт в поведении жертв и отождествлению их с факторами, связанными с поведением пре­ступника.

Чтобы верно оценить поступки потерпевших от изнасилований, необходимо уяснить, на что направ­лено поведение женщин в сфере интимных отношений. Пути интимного сближения с представителями друго­го пола в различных социальных средах могут быть неоднотипными. Но все они характеризуются выраже­нием симпатий и расположений друг к другу. Интим­ные отношения—важный компонент личной жизни, никогда не отвергавшийся передовой моралью. Во всех случаях, когда женщина направляет свои усилия на то, чтобы привлечь внимание мужчин, желая интим­ной близости, можно говорить, если угодно, о «прово­цировании» ею мужчины на эту близость, но никак не на изнасилование. Кроме того, взаимоотношения по­лов складываются так, что проявление симпатии и внимания женщины к мужчине и мужчины к женщине вовсе не предполагает обязательного интимного сбли­жения. Стремление быть привлекательной, завладеть вниманием мужчины:—естественное для женщины яв­ление, и оно вовсе не означает, что она берет на себя перед ним какие-то обязательства интимного характе­ра. Такое поведение нельзя рассматривать даже как «провокацию» на интимное сближение.

Оценка поведения потерпевших от изнасилований должна исходить из признания за женщиной равного с мужчиной права на регулирование интимных отно­шений, права вести себя так, как она считает нужным и допустимым в любой ситуации, в том числе и «сек­суально напряженной» или рискованной. Конечно, женщина может ошибаться, проявить неосторожность или несдержанность, неправильно оценить складыва­ющиеся условия, даже проявить свою порочность и распутство, многое позволить мужчине и т. д. Ситуа­ция же перерастает в преступление только в тех случа­ях, когда, зная о нежелании женщины вступить в поло­вую связь, мужчина тем не менее применяет насилие или угрозу насилия, чтобы подавить ее сопротивление. Но теперь уже в любом случае мужчина действует, зная о несогласии женщины на такую связь.

Высказанные «соображения отнюдь не означают призывов к игнорированию криминогенной значимо­сти личности и поведения некоторых потерпевших от изнасилований, например, в следующих двух случаях:

О., 30 лет, в состоянии сильного опьянения спала на обочине дороги в сельской местности. Проезжавшие мимо на мотоцикле двое молодых людей положили ее в коляску мотоцикла, увезли в расположенный непода­леку сарай и там изнасиловали.

М., 21 год, ожидала на стоянке автобус, когда к ней подошел незнакомый молодой человек («очень симпа­тичный», как она пояснила впоследствии) и предложил прогуляться в ближайший лесок. М. вначале отказа­лась, но когда искуситель пустил в ход сверхмощ­ный аргумент—непочатую бутылку «Портвейна»— не смогла устоять. Нетрудно догадаться, что, не­смотря на сопротивление, в лесочке она была изнаси­лована.

Мы еще раз подтверждаем нашу уверенность в том, что жертва играет заметную роль в генезисе и механиз­ме насильственных половых преступлений. Правиль­ная оценка этой роли очень важна для профилактики, расследования и уголовного наказания виновных. Есть все основания говорить о виктимологической профи­лактике преступлений, в том числе изнасилований.

Для организации виктимологической профилакти­ки изнасилований важно знать, какие социальные груп­пы женщин чаще становятся жертвами этих преступле­ний. По данным А. П. Дьяченко, из работающих жен-

щин на момент преступления в каждом втором случае нападению подвергались работники сферы торговли, общественного питания, бытового и коммунального обслуживания, здравоохранения и просвещения. Ана­логичные данные получены в результате исследований, проведенных в Таджикистане. Из этого можно сделать вывод, что лица, занятые в указанных сферах, являют­ся наиболее потенциально виктимными. Причины это­го, по-видимому,—преобладающее число молодых женщин, большая вероятность многочисленных слу­чайных знакомств, определенный круг интересов, ха­рактерный образ жизни и т. д.

Потерпевшие, поведение которых в предпреступной обстановке и непосредственно в ситуациях сексуаль­ного насилия было провоцирующим, пассивным, не­критичным и т. д., попали в них уже как обладатели некоторых виктимных предрасположенностей. Эти предрасположенности не берутся «из ничего», а приоб­ретаются в процессе формирования личности женщи­ны, ее характера, установок, овладения ею социаль­ными ролями и т. д. Тем самым создается реальная предрасположенность к определенному поведению, по­паданию в определенные, как бы заранее предуготов­ленные для нее, ситуации, иногда достаточно опасные. Однако субъективная предрасположенность к попада­нию отдельных женщин в ситуации, когда они могут стать жертвами полового насилия, отнюдь не исчер­пывается их психологическими особенностями, навы­ками прожитой жизни, ведущими мотивами поведения и т. д. Тот факт, что потерпевшая оказалась в опас­ности, может быть связан и со случайными обсто­ятельствами, а также с характером ее трудовой дея­тельности и дружеских связей, особенностями проведе­ния досуга и т. д., в которых, в свою очередь, проявляются ее личностные черты. Нельзя забывать, что в отличие от преступника, который в подобных преступлениях всегда активен, жертва только пассив­на. Женщины, которые привыкли вести себя ненад­лежащим образом, например постоянно пьянствовали, легко завязывали сомнительные знакомства и т. д., закономерно становятся жертвами сексуальных право­нарушений.

Интересным для обсуждения представляется воп­рос о том, можйо ли вообще овладеть женщиной путем насилия. Здесь не имеются в виду те случаи,

когда преступник внезапно нападает на женщину и, например, ударом по голове или с помощью на­ркотиков и фармакологических средств приводит ее в бессознательное состояние, когда изнасилование совершается группой, а потому сопротивление прак­тически невозможно, и в других подобных ситуациях. Эта проблема имеет важное практическое значение, например при решении вопроса о возбуждении уго­ловного дела или привлечении в качестве обвиняемого, тем более, что достаточно много людей думают, что в «обычной» обстановке изнасилование невоз­можно.

Заслуживающие внимания суждения по этому воп­росу высказали Т. и X. Швендингер, взгляды которых мы в целом разделяем. Изложим их позиции подроб­но, поскольку в них содержится аргументация, редко встречающаяся в отечественных работах.

Невозможность изнасилования женщины указан­ные авторы называют популярным мифом. Но он популярен не только у обывателей, но и среди врачей, адвокатов, полицейских. Они полагают, что потерпе­вшая имела возможность выбора, а поэтому несет моральную ответственность за то, что уступила на­сильнику.

Такие взгляды распространены и среди некоторых ученых. Антрополог Маргарет Мид (1969 г.) пишет: «В целом, в рамках одной однородной социальной струк­туры нормальный здоровый мужчина не может из­насиловать нормальную сильную здоровую женщи­ну». Из этого следует, что средняя женщина, которая утверждает, что была изнасилована средним мужчи­ной, лжет. К женщине не пристали бы, если бы она добровольно на это не согласилась. Морис Плосков (1962 г.), автор книги «Секс и закон», также обращает внимание на такие атрибуты, как сила и физическое состояние. Он считает, что акт изнасилования не мо­жет быть совершен одним мужчиной над взрослой женщиной с хорошим здоровьем и достаточно силь­ной. Но, как мы видим, оба автора говорят о невоз­можности изнасилования сильной и здоровой женщи­ны. Следовательно, допускают такую возможность в отношении несильной и нездоровой.

Т. и X. Швендингер, оценивая эти взгляды, отмеча­ют, что лица, не испытавшие изнасилования, имеют тенденцию сравнивать его с естественным половым

сношением, которое основывается на добровольном участии сторон без применения силы.

Между тем нельзя сбрасывать со счетов влияние таких факторов, как парализация жертвы под воз­действием страха, внезапность нападения, а также вероятность ранения или смерти, что приводит к не­способности оказать сопротивление насильнику. Па­рализация жертвы под воздействием страха тесно переплетается с тоновой иммобильностью (непод­вижностью) или животным гипнозом. Психологи Сьюзан Д. Суареш и Гордон Г. Галлон (1979 г.) срав­нивают паралич жертв полового нападения с не­подвижностью животных перед атакой: «Поскольку страх, скрытые полутона хищнического нападения, контакт и скованность являются общими домина­нтами насилия и снижения тоновой неподвижности, а также ввиду того, что реакции жертв насилия часто идентичны линии поведения «загипнотизиро­ванных» животных, можно сделать вывод, что то­новая неподвижность и паралич, вызванный страхом перед насильником, представляют один и тот же феномен».

С. Д. Суареш и Г. Г. Галлон указывают, что на ос­нове данного феномена можно объяснить отсутствие сопротивления со стороны жертвы: «Ретроспективные отчеты, составленные жертвами насилия, указывают, что неспособность двигаться во время насилия проис­ходит из-за их тоновой неподвижности. Заявления, такие, как «мое тело все было парализовано» или «мое тело все отяжелело»,—это наиболее общие состояния, аналогичные полному моторному торможению и му­скульной скованности, испытываемой животными». Простая аналогия может пролить свет на заблуждения по поводу равенства сил во многих ситуациях насилия, в котором сексуальные мотивы часто смешаны с агрес­сивностью, садизмом и презрением к жертве.

В свете сказанного не очень убедительны выводы, к которым приходит Д. В. Ривман: 83,1% потерпе­вших были способны к сопротивлению и только 16,9% не могли противодействовать преступнику (причины тому: физическая слабость—13,9%, беспомощное со­стояние, сон—3%). Однако не все потерпевшие ока­зывали сопротивление насильникам, а только 70,5%. Из этого обстоятельства указанный автор делает не очень обоснованный вывод, что по отношению

к 12,6% потерпевших изнасилование явилось следст­вием их «непротивления»1.

Такие выводы, а они не единичны,— типичный при­мер того, как в некоторых трудах, посвященных из­насилованиям, преступника и жертву незаметно меня­ют местами, о чем мы писали выше. Но и в целом приведенные данные не вызывают должного доверия, в первую очередь потому, что непонятно, на чем ос­новано убеждение исследователя, изучавшего уголов­ные дела, а не самих потерпевших, что подавляющее их большинство были способны к сопротивлению. Подобные обобщения нельзя делать, учитывая только то, физически сильной или физически слабой была женщина, спала ли она перед применением насилия и т. д. Внезапность нападения, испуг, сковывающий страх, неумение (а оно естественно) сразу найти выход из создавшейся экстремальной обстановки, насилие со стороны нескольких преступников, а иногда и нежела­ние потерпевших вовлекать других, в том числе посто­ронних, людей в столь интимные обстоятельства во многих случаях существенно ограничивают возмож­ности их действенного сопротивления. Конечно, неред­ко женщины могли бы дать отпор, но по каким-то причинам не делают этого. Но если, основываясь на приведенных данных или аналогичных им, настаивать на том, что большинство жертв могли сопротивляться, но не предприняли необходимых усилий, что это и при­вело к их изнасилованию, то можно неправильно сори­ентировать работников правоохранительных органов. Тем самым не будет обеспечена надлежащая защита половой неприкосновенности женщины.

Изложенное позволяет поставить очень важный вопрос: все ли потерпевшие от изнасилований облада­ют виктимностью? Но сначала попытаемся разобрать­ся в этом понятии, отражающем определенные реалии. Под виктимностью можно понимать, на наш взгляд, два явления: незащищенность личности со стороны государства, общества и микроокружения от каких бы то ни было преступных посягательств, в том числе сексуальных, и ее субъективную предрасположенность стать жертвой преступления, что ослабляет способ­ность противостоять преступнику. Первое не зависит

или почти не зависит от человека и связано, конечно, с недостатками в деятельности правоохранительных органов, со слабым реагированием общественности, общественных организаций и микрогрупп на возмож­ные или уже совершенные безнравственные и проти­воправные действия.

Второе явление более сложно для объяснения и, по-видимому, включает в себя (имея в виду только изнасилования): 1) более или менее выраженные психо­логические (индивидуально-психологические и социа­льно-психологические) «дефекты» личности, приводя­щие к ее виктимогенной деформации; 2) биофизиоло­гические свойства человека, главным образом обусловленные возрастом (в первую очередь среди малолетних и престарелых); 3) психопатологические особенности, связанные с психическими аномалиями и болезнями, и вызванные соматическими заболевани­ями психопатологические развития. Те и другие порож­дают особый патопсихологический облик индивида, т. е. его психологическую специфику. Конечно, и био­физиологические свойства также формируют соот­ветствующие психологические черты.

Оба выделенных явления тесно переплетаются друг с другом, особенно на практике. Ясно, что женщина с повышенной виктимностью, с ослабленными индиви­дуальными способностями оказать сопротивление на­сильнику должна стать объектом особого внимания со стороны государства и общества, социального окруже­ния, близких ей людей. Но ясно и другое, что следует подчеркнуть: значительная часть женщин, подвергших­ся изнасилованиям, не обладают виктимностью, и здесь вина государства й общества в их «незащите» особенно велика.

Таким образом, незащищенность потерпевшей вы­ступает в качестве внешнего, объективного условия, а субъективная предрасположенность, если она есть,— внутренней причиной того, что она стала жертвой насилия. Понятно, что к этим факторам нужно доба­вить те причины, которые заключены в самом преступ­нике, те условия, которые сформировали эти причины, и те условия, которые способствовали их проявлению в ситуации совершения преступления.

Каковы же те психологические «дефекты» личности женщин, которые могут способствовать их ненад­лежащему поведению? Для решения этой проблемы

отчасти могут быть полезны данные, полученные нами путем изучения материалов комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз. Мы отмечаем частичный характер этих данных потому, что в нашей выборке основную массу составили несовершеннолет­ние и молодые взрослые в возрасте до 20 лет. Поэтому необходимо сделать поправку на психологические осо­бенности их личности, обусловленные возрастом.

Изучение показало, что ведущей психологической чертой этой группы потерпевших является повышен­ная внушаемость, пассивная подчиняемость, психоло­гическая инфантильность. Они плохо ориентируются в новых ситуациях, проявляют замедленность при ори­ентировании в них и в то же время не могут в должной мере прогнозировать развитие событий, в том числе связанных с их собственным поведением.

Значительно большей виктимогенной предрасполо­женностью обладают женщины, страдающие олиго­френией. Изучение упомянутого экспертного мате­риала позволяет сделать вывод, что присущие им тугоподвижность, трудность осмысления новой ин­формации, малый запас знаний, конкретность и при­митивность суждений, нарушение критики, очень слабые прогностические способности и т. д. весьма способствуют тому, что они становятся жертвами насилия. Среди девочек-подростков, подвергшихся из­насилованиям, обращают на себя внимание те, у ко­торых наблюдается некоторое интеллектуальное сни­жение, не достигающее, однако, слабоумия, а также педагогическая запущенность, не соответствующий возрасту запас знаний.

Мы полагаем, что при провоцирующем поведении потерпевшей очень часто с ее стороны имеет место некая сексуальная игра, смысл и значение которой осознаются ею далеко не всегда. Такая игра особенно характерна для тех случаев, когда будущая жертва допускает уединение с мужчиной, его ласки, определен­ную атмосферу р создавшейся ситуации, но на этом ее «программа» заканчивается, и она не желает вступать в интимную связь. Однако, как правило, мужчина не понимает этого, пытается объяснить поведение женщи­ны иными причинами. Применение насилия для пре­одоления ее сопротивления иногда может быть рас­ценено как осуждение подобных поступков потер­певшей.

Можно высказать следующую гипотезу о природе и причинах отдельных форм неправильного поведения потерпевших от изнасилований: у части жертв насилия с ненадлежащим поведением имеются мазохистские тенденции. К сожалению, сейчас эту гипотезу мы не можем ни доказать, ни опровергнуть из-за отсутствия эмпирических данных, но она заслуживает внимания, хотя, возможно, таких случаев сравнительно немного.

Впервые термин «мазохизм» ввел в науку Р. Крафт-Эббинг по имени австрийского писателя Захар-Мазо-ха, изобразившего это явление в своих романах. Под мазохизмом Р. Крафт-Эббинг понимал пассивное тер­пение боли, жестокости для получения сексуального удовлетворения1. По мнению А. Фореля, задатки ма­зохизма женщин кроются в ее нормальном половом чувстве согласно ее нормальной пассивной роли. «Женщина,—писал А. Форель,— не любит слабого, покорного мужа; ей нужен сильный властелин, на ко­торого она могла бы смотреть с уважением. В общем, и нормальным женщинам нравится, чтобы мужья не очень много советовались и, вообще, вели себя не­сколько властно. По народной пословице, жены часто даже желают, чтобы мужья их били, и недовольны, если они этого не делают»2. Садизм—активная, а ма­зохизм— пассивная формы альголагнии (от греч. а1§о8 — боль и 1а§пе1а—похоть, сладострастие).

Во многом сходные объяснения психологического характера о природе мазохизма у женщин приводит А. М. Свядощ. Он отмечает, что в генезе мазохистских тенденций у женщины в одних случаях -могут играть роль проявления инстинктов сексуального подчинения, сексуальной отдачи себя. Переживание чувства бес­помощности, покорности, неспособности к сопро­тивлению выступает в этих случаях на передний план мазохистских переживаний. Некоторые мазо­хистки испытывают удовлетворение, если их свя­зывают, другие желают полной Покорности, чтобы объект любви оскорблял их, бил, заставлял валяться у ног. В других случаях грубое обращение, тре-тирование, побои связаны с представлением о мужской

силе, мужественности, властности, в связи с чем получают положительную оценку и развиваются ма­зохистские наклонности. Чувство боли может ир­радировать, вызывая половое возбуждение и сла­дострастные переживания, если при этом боль не слишком сильная. В основе мазохизма может также лежать и возникновение условнорефлекторной связи между чувством боли и сильным половым возбуж­дением (фетишисты боли)1.

И. С. Кон, ссылаясь на исследования Миллер и Саймона, приводит следующие данные: мазохист­ские фантазии (быть объектом насилия) чаще встреча­ются у женщин (21% против 11% мужчин).

Сущность нашего предположения состоит в том, что женщины с мазохистскими тенденциями стремят­ся, часто бессознательно, быть объектом насилия, унижения, грубости, издевательства, жестокости со стороны мужчин, получая сексуальное удовлетворение от причиняемой физической боли или психического насилия и связанных с ними переживаний. Подобные действия со стороны мужчины проявляются тогда, когда он встречает сопротивление. Поэтому некоторые потерпевшие и желают попасть в такие ситуации. Этим же можно объяснить и неосторожное поведение отдельных женщин, попадающих в обстановку, в ко­торой нападение на них весьма вероятно, например в безлюдных, темных местах. Показательно, что они часто не могут вразумительно объяснить, почему по­пали в эти места. Но, испытав удовлетворение вслед­ствие причинения желаемой боли и унижения, у не­которых из них, как можно думать, включаются внут­ренние социальные механизмы реагирования на мужское насилие, появляются переживания по поводу того, что другие могут узнать о происшедшем, осудить их и т. д. Именно это может толкать их на обращение в правоохранительные органы с просьбой наказать насильника.

В описываемых случаях нужно, наверное, соблю­дать определенную осторожность при решении воп­роса о привлечении мужчины к уголовной ответст­венности. Здесь представляется необходимым проведе­ние комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз потерпевших, скрупулезный анализ и объективная оценка события в целом, его отдель­ных деталей. Основная проблема заключается в сле­дующем: женщина с мазохистскими тенденциями сопротивляется не потому, что не хочет вступить в половой контакт, а потому, чтобы путем сопротив­ления вызвать насилие и таким образом испытать сексуальное удовлетворение, причем это может проис­ходить у нее на бессознательном уровне. Иными словами, в действительности она стремится к полово­му сношению и ее отпор, словесный или физический, направлен не на избежание этого сношения, а, напро­тив, как раз к нему. Мужчина, скорее всего, может не догадываться о подобных внутренних пружинах пове­дения женщины, и его поступки внешне выглядят как изнасилование. Мы полагаем, что в таких случаях, даже учитывая действительные причины и побужде­ния патологического, мазохистского характера пове­дения женщины, он не должен освобождаться от уголовной ответственности. Возможно, что этот сложный вопрос нуждается в дополнительных ис­следованиях.

Для сведения правоохранительных органов счита­ем необходимым привести неполный, но довольно лю­бопытный перечень поводов и причин обращения к ним с заявлениями о совершенных изнасилованиях, когда оно фактически не имело места. В этих случаях исходящее от потерпевших обвинение в изнасиловании используется ими для разрешения каких-то своих со­циальных проблем, никак не связанных с их сексуаль­ной неприкосновенностью. Например, в практике встречаются случаи, когда женщина обвиняет в из­насиловании своего бывшего мужа с целью лишить его прописки на занимаемой ими жилплощади и тем са­мым избежать раздела и принудительного размена квартиры. Самыми, пожалуй, парадоксальными явля­ются те случаи, когда утверждение женщины об из­насиловании определяется ее желанием получить мате­риальные блага от государственных органов, напри­мер квартиру, пенсию по инвалидности и т. д. Таким стремлениям, на наш взгляд, способствует правовая неосведомленность населения. Это проявляется осо­бенно наглядно, когда женщина, принимая на себя роль жертвы, предполагает, что это может ускорить, например, получение ек* «квартиры. Нередко заявления

об изнасиловании подаются с целью принудить дру­гую сторону к заключению брака. Здесь также сказы­вается правовая неосведомленность, поскольку уго­ловные дела об изнасилованиях не могут прекращать­ся по заявлениям потерпевших. Мотивом обвинений в изнасиловании может быть месть со стороны жен­щины на почве ревности. В прошлом встречались даже такие ситуации, когда с целью избежать адми­нистративной высылки прибегают к инсценировке изнасилования, стремясь таким образом сохранить свое прежнее место жительства. Девушки могут при­нимать на себя роль потерпевшей от изнасилования с целью объяснения для жениха или родителей нару­шенной девственности. Несколько сходными являют­ся случаи, когда женщина подобным способом пыта­ется объяснить наличие у нее беременности или опра­вдать в глазах родственников и знакомых сделанный ею аборт. Иногда женщину принуждают к подаче заявления об изнасиловании муж или родственники, узнавшие об имевших место фактах (или факте) поло­вой близости.

Перечень такого рода «мотивов» можно продол­жить и дальше, в практике правоохранительных ор­ганов они не являются такой уж редкостью. В любом случае при рассмотрении конкретных дел об изнасило­ваниях сотрудникам этих органов необходимо тща­тельно анализировать личную ситуацию потерпевшей, чтобы избежать необоснованных обвинений в соверше­нии столь тяжких преступлений.

4. Сексуальное насилие типа «Возвращаюсь назад»

Изнасилования по своей психологической природе, мотивации, характеру конкретных действий и тяжести наступивших последствий можно разделить на две ос­новные группы: связанные с нарушениями индивиду­ального развития и связанные с дефектами межлич­ностного общения насильника. Попытаемся раскрыть особенности, присущие отдельным разновидностям таких преступлений в рамках указанных групп.

Среди изнасилований, связанных с нарушениями индивидуального развития, в первую очередь привле­кают внимание так называемые «охотники» за одинокими женщинами. Этих преступников наиболее внима­тельно изучили В. П. Голубев и Ю. Н. Кудряков.

Такие насильники внезапно нападают на незнако­мых женщин (на улице, в подъезде, сквере и т. д.), очень часто сзади, стараясь силой сразу преодолеть сопротивление потерпевшей. Обычно преступники за­ранее поджидают жертву или ищут подходящую си­туацию, но до этого с женщиной в контакт не вступа­ют. Их поведение образно можно сравнить с действи­ями охотника, поджидающего или выслеживающего свою добычу и ищущего подходящий момент для на­падения. Агрессивные действия с целью изнасилования .обычно включают избиения, иногда довольно жесто­кие, активные попытки физическим путем мгновенно сломить сопротивление женщины. «Охотники» редко отбирают у потерпевших ценности или деньги и чаще всего не убивают их.

По своим психологическим свойствам все лица, относящиеся к категории «охотников», являются одно­родными. Это особенно ярко показывают результаты теста Маховер «Рисунок человека» и ряда других мето­дик. Мужскую фигуру они рисуют меньшую по раз­мерам, чем женскую, а по возрасту явно моложе. Причем мужчина по смыслу рассказываемых сюжетов находится в зависимой и страдающей от женщины позиции. Такой рисунок говорит об эмоциональной зависимости мужчины от женщины, наличии чувства неполноценности в межполовых контактах.

Подобные преступники себя идентифицируют, судя по рисункам, с подростком, мальчиком, а если это взрослый мужчина, то он занимает по отношению к женщине пассивно-страдательную позицию. По­скольку мужская фигура на рисунке наделяется возрас­том существенно меньшим, чем возраст самого об­следуемого, можно говорить об эмоциональной фикса­ции на этом возрастном (подростковом) периоде и соответственно наличии личностной незрелости. Ко­свенным подтверждением этому является то, что одеж­да женщин на рисунках часто бывает полностью или частично прозрачной, а это может свидетельствовать о. присутствии вуайеристических тенденций, т. е. о свойственной в юношеском возрасте фиксации на представлениях, связанных с обнаженным женским телом.

То, что женская фигура рисуется в большей степени материнской, существенно старшей по возрасту, а не как сексуальный объект, к тому же более крупной по размеру, можно расценить как наличие неосознанной фиксированной эмоциональной зависимости от мате­ри. Причем женщине приписывается больше силы, она более активна, ведет и направляет мужчину, домини­рует в социальной среде и, естественно, в семье. Более того, из рисунков следует, что такие личности испыты­вают страх перед женщиной, а в ее присутствии чувст­вуют себя постоянно неуверенными в себе, подчиня­ющимися. Следует также отметить мощное напряже­ние сексуальной потребности у таких насильников, их фиксацию на половых отношениях, под которыми по­нимается только половой акт.

Для понимания субъективных стимулов внезапного нападения на женщин нужно иметь в виду, что перво­начально для любого мужчины, в соответствующем возрастном периоде, женщина выступает в материн­ской роли. И поэтому отношения с матерью для него являются ключевыми в аспекте его контактов с други­ми женщинами уже в зрелом возрасте. Особенности сложившихся отношений с матерью в детстве и под­ростковом периоде в дальнейшем являются основой, часто полностью определяющей общение с женщийа-ми, их восприятие, оценку, свою позицию к ним и даже итоговый результат взаимоотношений. Причем сфор­мированные таким образом установки могут являться детерминирующими и для выбора сексуального парт­нера, и для характера семейных отношений. Подобные установки помогают осуществить выбор будущего партнера по его психологическим признакам.

Другими словами, мы хотим отметить, что в от­ношениях с женщинами, и прежде всего в супружеских, очень часто мужчины стараются воспроизвести, есте­ственно неосознанно, ту матрицу эмоциональных и ро­левых функций, которые соответствовали бы характе­ру и специфике связи с матерью. Например, мужчины, которые имели в детстве доминирующую, властную мать и безвольного подчиненного отца, очень часто, но, конечно, не всегда, в супружеских отношениях бес­сознательно воссоздают свою раннесемейную ситуа­цию, образно говоря, занимая место своего отца и выбирая в качестве жены женщину, похожую по своим психологическим характеристикам и поведению на мать. Тем самым такие лица как бы воспроизводят структуру семейных отношений, которые у них ранее существовали с матерями. Жена же на психологиче­ском уровне заменяет мать, и они продолжают, несмо­тря на вступление в брак, сохранять стремление к эмо­циональной зависимости, не обретая самостоятель­ности и психологической обособленности.

На основании изложенного можно утверждать, что основным личностным дефектом этой категории пре­ступников является сохранение эмоциональной зависи­мости не только от матери или жены, но и, в силу трансформации этого качества, от женщин вообще. Поскольку же они не обрели личностно-эмоциональ-ную автономию, то в своих отношениях с женщинами постоянно воспроизводят фиксированные эмоциональ­ные установки, направленные на воссоздание материн-ско-детской зависимости и соответствующего эмоци­онального слияния с женщиной, характерного для та­кого рода отношений. На этом и строится их адаптация. Подчеркнем, что личностная тенденция не является осознаваемой.

Поэтому в качестве мотива совершенного преступ­ления у этой категории преступников выступает стрем­ление к преодолению преимущественно психологиче­ского доминирования женщин вообще, а не конкрет­ных лиц. Психологическая задача, которая решается в акте изнасилования—это попытка резко идентифи­цироваться с мужской половой ролью через насилие над женщиной. Это преступление имеет также смысл попытки обретения личностно-эмоциональной автоно­мии, самостоятельной адаптации, осуществления свое­го «психологического рождения» за счет уничтожения указанной зависимости от женщин, которые по от­ношению к нему, с его позиции, осуществляют мате­ринскую функцию. Изнасилование совершается ради доминирования с целью преодоления подчинения.

К тому же «охотники» слабо контролируют сферу влечений, их поведение является мало опосредован­ным внутриличностным содержанием: ценностями, но­рмами, социальными установками. Именно в связи с этими чертами агрессивные сексуальные действия у «охотников» выступают как мощный выход по­требности напряжения, которое они плохо могут

контролировать. Таким образом, совершаемое пре­ступление, помимо того личностного смысла, о ко­тором мы говорили выше, имеет характер и значение психофизиологической разрядки длительно напряжен­ной и сдерживаемой потребности. Отсюда и вне­запность нападения, сильные удары, полная конце­нтрация внимания на объекте нападения; часто не принимается во внимание происходящее вокруг, и это приводит к тому, что они во многих случаях за­держиваются на месте преступления.

В аспекте сказанного становится понятным, почему такие преступники совершают найадения только на незнакомых женщин, более того, избегая всяческого предварительного контакта с потерпевшей. Дело в том, что любой предварительный контакт с женщи­ной делает невозможным ее изнасилование, поскольку приводит к актуализации характерных для них эмоци­ональных реакций, и они мгновенно попадают в зави­симость от нее, становясь ведомыми и подчиненными.

В. П. Голубев и Ю. Н. Кудряков обследовали Ф., 30 лет, ранее судимого, проживавшего с женой и ребенком.

Первое изнасилование совершил при следующих обстоятельствах. Около 23 часов возле своего дома увидел женщину, решил совершить с ней половой акт и потому пошел следом. Пройдя несколько домов, остановил женщину, схватил за шею, повалил на зем­лю и стал избивать ее по лицу, голове, требовал, чтобы она перестала кричать. Потом за волосы пота­щил ее в огород, где продолжал избивать, угрожать и изнасиловал. Со слов потерпевшей, в огороде заби­вал ей рот землей, требовал, чтобы она не кричала, иначе «пырнет ножом».

В том же месяце около 23 часов вечера встретил С, возвращавшуюся с работы домой мимо кладбища. Догнал ее, ударом сзади сбил на землю, кулаком стал наносить удары по лицу и голове. Поскольку потерпе­вшая кричала, приставил к ее шее металлическую пла­стину и заявил, что зарежет. Преодолев сопротивление потерпевшей, потащил ее на кладбище, где пытался совершить с ней половой акт, но не смог его осущест­вить по физиологическим причинам и отпустил ее.

Через 2 месяца около 24 часов Ф., находясь в дру­гом городе, увидел девушку 17 лет, которая одна шла по улице, и пошел за ней. Догнав ее, предложил пойти

с ним, чтобы совершить половой акт. Получив отказ, Ф. ударил потерпевшую бутылкой по голове, затем схватил за волосы и потащил в поле. Там повалил на землю, угрожал убийством. Преодолев сопротивление, совершил с ней половой акт. Потом повел ее дальше от города и повторно изнасиловал. Потерпевшая гово­рила ему, что она несовершеннолетняя, что ей 17 лет, и просила отпустить ее. В результате насилия ей при­чинены легкие телесные повреждения. Очень интерес­ным по этому эпизоду с психологической точки зрения является следующий момент: Ф. назначил потерпе­вшей свидание на следующий день в условленном ме­сте, где и был задержан сотрудниками милиции. Пока­зательно, что Ф. о втором эпизоде рассказал сам, поскольку потерпевшая об этом не говорила.

Ф. родился в благополучной семье, имел обоих родителей, брата и сестру. Отец по характеру человек твердый, обязательно добивался желаемого. Любил порядок, был очень строгим, но физически сына никог­да не наказывал. Алкоголем не злоупотреблял; рабо­тал шофером. Но с отцом Ф. общался гораздо реже, чем с матерью, поскольку тот часто отсутствовал. Мать была немного мягче, чем отец, но тоже отлича­лась твердостью характера и жесткостью в общении. Отношения в семье строились, по его словам, нор­мально, крупных ссор и конфликтов между родителя­ми не было. Можно сделать вывод, что Ф. полностью подчинялся родителям и боялся их.

Ф. окончил 8 классов, учился в целом хорошо, затем окончил техникум, был призван в армию. В шко­ле, техникуме и армии отличался дисциплинирован­ностью и прилежанием. После окончания срочной службы остался служить мичманом сверхсрочно.

Когда ему был 21 год, познакомился со своей буду­щей женой. Около года встречался с ней, а затем женился. К этому времени умер его отец. По словам Ф., у него с женой сначала были очень хорошие, спо­койные отношения, не ругались, не ссорились. Через год после свадьбы родился мальчик. Продолжая слу­жить мичманом, переехал с женой на Дальний Восток. Через три года после рождения сына внезапно совер­шил хулиганские действия и был осужден. По его словам, это была драка у своего дома с человеком, который, как он предполагал, встречался с его женой. В период отбывания наказания жена навещала Ф.,

и после освобождения он приехал к ней, восстановив супружеские отношения.

В беседе Ф. крайне неохотно отвечал на вопросы, которые касались совершенных им преступлений и от­ношений с женой. Бесспорно, что он очень любил ее, подчинялся ей, она очень много значила в его жизни, особенно после того, как он отбыл наказание за хули­ганство, учиненное им в связи с ее неверностью. Но жена не сохранила ему верность, пока он отбывал наказание. С этим Ф. столкнулся и после освобожде­ния. Отношения с женой не сложились сразу, хотя он строил совсем иные планы и надеялся на такую же счастливую жизнь, как в первые годы брака.

Ф. по характеру достаточно мягкий человек, легко подпадает под влияние, подчиняем. Жена, судя по всему, человек жесткий и властный, она доминировала в семье. Он даже немного побаивался ее решительного характера. Можно сказать, что он исполнителен, дис­циплинирован, легко входит в контакт, обходителен. Психологическое изучение Ф. не выявило у него ника­ких признаков агрессивности, упрямства и враждеб­ности, наоборот, мягок, податлив, услужлив, очень вежлив, часто улыбается. Агрессивным может стать только из-за временных психических нарушений в условиях психотравмирующей ситуации. Внешность «нормальная», никаких физических дефектов у него нет. В совершенном преступлении раскаивается, винит только самого себя.

Эмоциональная сторона отношений имеет для Ф. большое значение, и фрустрация эмоциональных по­требностей способна вызвать стресс. Более того, страх невозможности достичь того, к чему он стремится, может приводить его к беспокойным, хаотичным поис­кам удовлетворения эмоциональных потребностей и снятия стресса в какой-либо заместительной, иллю­зорной или бессмысленной деятельности. Для него большое значение-имеет удовлетворение сексуальных потребностей, и сексуальные отношения служат основой для его попадания в жесткую зависимость от женщины.

Можно у Ф. отметить и такие черты, как неуверен­ность, нерешительность. Стрессовая ситуация, особен­но если она связана с эмоциональным аспектом вза­имоотношений, для него психологически непереноси­ма, и он стремится к выходу из такой ситуации любым способом, даже явно неадекватным.

У него очень сильная фиксация на сексуальной сфере, где одновременно сочетаются парадоксальные, противоречивые свойства: стремление к сексуальному доминированию во взаимоотношениях с женщинами и одновременно подчинение, уступчивость. Можно сказать, что здесь стремление к сексуальному домини­рованию выступает в комплексе с эмоциональным подчинением и зависимостью от женщины.

Женщина для Ф. является психологически и даже физически более сильной, чем он. Она в большей степе­ни отождествляется с материнской ролью. Себя Ф. воспринимает субъективно как более слабого, пассив­ного, подчиняющегося по отношению к ней. На внут­реннем психологическом уровне и межполовом вза­имодействии у Ф. идет отождествление себя, скорее, с мальчиком-подростком, чем с мужчиной. Можно сказать, что у него очень сильно нарушена идентифи­кация с традиционно мужской ролью. Более того, он даже испытывает робость перед женщиной и боится вступить с ней в контакт и отсюда вытекает его подчи­ненная позиция в межполовом взаимодействии.

Конечно, возникает вопрос: почему Ф. реализо-вывал агрессию к ранее незнакомым женщинам, а не в отношении своей жены? Он не мог это сделать, поскольку она доминировала над ним, имела для него особое жизненное значение. Психологическая цен­ность жены для Ф. необыкновенно высока, и поэтому, несмотря на неблагополучные отношения между ними, он не мог быть агрессивен по отношению к ней. Напомним, что в первый раз Ф. был осужден за избиение мужчины, которого подозревал в связи со своей женой. Иными словами, проявил агрессию не к ней, а к другому.

Можно сделать вывод^ что совершенные Ф. из­насилования незнакомых ему женщин имели для него субъективный смысл унижения женщины как таковой и тем самым разрушения субъективного значения женщины для себя, обретения эмоциональной независимости и автономии. Очень важным для Ф. в плане решения такой психологической задачи была логика привычного отношения к женщине и создание для себя ее эмоционально отталкивающего образа. Совершая изнасилования, Ф. таким способом пытался разрушить травматичное для него восприятие женщин и сложившихся с ними отношений, привычные

способы реагирования и поведения в сексуальных контактах. Если внимательно анализировать фабулу совершенных Ф. сексуальных преступлений, то видно, что он в буквальном смысле этого слова пытался «смешать женщину с грязью»: забивал потерпевшим рот землей, возил по земле лицом и т. д.

Среди опасных сексуальных преступников можно выделить тех, в действиях которых происходит' услов­ный возврат в прошлое, в субъективно комфортное эмоциональное состояние, либо уход от более слож­ных сексуальных отношений со взрослыми женщинами к более простым с подростками. К этой очень опасной категории преступников можно отнести тех, которые совершают изнасилования детей в возрасте до 13—14 лет. Изнасилования чаще всего осуществляются изв­ращенными способами в сочетании с развратными действиями, но встречаются и изнасилования, сопря­женные с тяжелыми для потерпевшей физическими последствиями. Сюда же мы относим и те случаи, когда отец вступает в насильственную половую связь со своей несовершеннолетней дочерью. Объединить всех этих преступников в один у тип нам позволили данные психологических исследований.

У этой категории преступников изнасилования мо­гут сопровождаться прямым физическим подавлением потерпевшей, но чаще половой контакт осуществляет­ся благодаря обману. Сам преступник может при этом находиться в состоянии сильного алкогольного опья­нения, но обычно совершает эти действия, полностью осознавая их.

Лица, совершающие изнасилование девочек, как правило, имеют собственную семью или же постоян­ного полового партнера—взрослую женщину. Но об­щим для всех такого рода преступников является то, что половой контакт с женой или любой другой взрос­лой женщиной не приносит им сексуального удовле­творения либо же является по тем или иным причинам для них невозможным. Например, это может быть связано со слабостью сексуального влечения мужчины, с сексуальной холодностью партнерши, к которой тем не менее он психологически очень привязан и от кото­рой эмоционально зависит, или же с имеющимися у него деформациями сексуального влечения. Среди преступников, совершающих сексуальное насилие в от­ношении девочек, можно назвать тех, у которых име-

ется определенная эмоциональная фиксированная ус­тановка именно на девочек, возникшая в связи с силь­ными эмоциональными переживаниями, имевшими место в возрасте 10—14 лет. Этот феномен мастерски описан в романе В. Набокова «Лолита».

В другом случае установка фиксируется и на маль­чиков, и на девочек, если половой контакт с ними приносил в соответствующем возрасте удовлетворение преступнику и если он затем в сексуальных сношениях со взрослыми женщинами терпел неудачу и был трав­мирован. «Возврат назад» становится вероятным.

Приведем следующий пример.

Ю., 21 года, стройный парень выше среднего роста с волнистыми длинными волосами, из тех, что обычно привлекают внимание девушек. Внешне мягок, даже робок. Наказанный ранее за развратные действия в от­ношении мальчика, Ю. привлечен к уголовной ответст­венности за тягчайшие преступления:

В кустах напал на девочку 9 лет, избил ее, из­насиловал в рот и путем удушения довел до бессозна­тельного состояния. Похитил у нее золотые серьги.

Примерно через полгода совершил нападение на мальчика 8 лет, нанес несколько ударов ножом в ле­вую половину грудной клетки и совершил с умира­ющим ребенком половое сношение, причинив ему три разрыва прямой кишки.

Через полтора месяца завел в кусты девочку 9 лет, нанес удар по лицу, душил, ввел кляп в дыха­тельные пути, причинив множественные ссадины и кровоизлияния, после чего изнасиловал умирающую, причинив разрывы плевы и влагалища.

В том же месяце обманом привел в кусты маль­чика 4 лет, нанес удары по голове, причинив перелом костей свода черепа, задушил его петлей и кляпом, а затем совершил половой акт в задний проход, причи­нив посмертные разрывы прямой кишки.

Через полтора месяца проник в квартиру, где находилась девочка 9 лет, путем удушения довел до бессознательного состояния, затем нанес удар ножом в сердце и легкое, от чего она скончалась. Сразу же после ее смерти совершил половой акт во влагалище и задний проход.

О Ю. известно, что он страдает психопатией, в связи с чем был демобилизован из армии. Когда ему было всего 9 месяцев, у него был тяжелый припадок, он посинел, не дышал, было самопроизвольное выделение мочи и кала. До двух лет такой припадок повторился еще дважды. В возрасте 19 лет Ю. упал с моста, были судороги и рвота. Психическое неблагополучие наблюдается со стороны отца обследуемого: у него диагностирован шйзофреноподобный синдром, шизофренией страдали двоюродная сестра отца и дочь его родного брата, который покончил жизнь самоубийством.

Лица, близко знавшие Ю. с детства, рассказали, что Ю. ни с кем из девочек в классе не дружил и даже боялся их. Если его обижали, он опускал руки и даже не отталкивал обидчика. Когда ему исполнилось 10 лет, он стал заводить сексуальные игры со своими сверстниками—и мальчиками, и девочками, они тер­лись друг о друга гениталиями, мальчики брали поло­вые органы в рот, причем это делалось в присутствии и девочек. Со слов Ю., он получал от этого острое наслаждение. В возрасте 15 лет по предложению незна­комого мужчины в общественном туалете занимался с ним взаимным онанированием, а затем вступил в го­мосексуальный контакт. Когда ему было 17 лет, со­вратил мальчика 13 лет: раздел его, терся половым членом о его зад, наступил оргазм. Наказание суд определил ему условно. В этот же период пытался совершить развратные действия с незнакомой девоч­кой лет 9, завел ее за пивнушку в темное место, но она убежала.

Как рассказывал Ю., первый нормальный половой акт со взрослой женщиной у него был тогда, когда ему исполнилось 18 лет, но этот опыт был неудачен, по­скольку вначале не было эрекции. Она наступила лишь после дополнительных усилий партнерши. Точно такие же неудачи постигали Ю. и с тремя последующими женщинами, которые, заметим, все были его старше на 3—7 лет. Последняя, пятая, его любовница, М., была в возрасте 15 лет, с ней половые сношения тоже не приносили ему удовлетворения, но тем не менее он собирался на ней жениться, они жили вместе вплоть до дня его ареста. Таким образом, все ужасные злодеяния были совершены им в тот период, когда он сожи­тельствовал с молодой девушкой.

Ю. признал, что им совершено около двадцати нападений на незнакомых детей, следствию же извес­тны были лишь пять из них. Важно подчеркнуть, что, по его словам, со всеми своими жертвами он лишь раз

испытал сексуальную неудачу в виде отсутствия эрек­ции, но и то через 1—2 минуты уже был способен совершить половой акт. «Когда я видел мальчика или девочку,— поясняет Ю.,— то сильно возбуждался, сра­зу же возникала мысль вступить в половую связь... То, что я иногда совершал половой акт с трупом... Я не чувствовал, что это труп, мне было все равно, как все равно и то, мальчик это был или девочка. Убивал, чтобы не сопротивлялись, убивал, чтобы не смогли донести». Добавим, что, живя с М., он продолжал систематические гомосексуальные контакты с Д., с ко­торым такие контакты установились, когда им было по 10 лет.

Как мы видим, у Ю. образовалась жестко фиксиро­ванная сексуальная установка на детей обоего пола, поскольку его первый половой опыт, принесший боль­шое эмоциональное удовлетворение, был связан имен­но с этим возрастом. Все последующие «обычные» сношения с женщинами были неудачны, даже с М., к которой он был привязан больше, чем к другим, но тем не менее продолжал сожительствовать с Д. и напа­дать на детей. В течение некоторого периода его сексу­альная жизнь делилась на три части: с М., с Д. и сек­суальное насилие в отношении детей. Совершенно яс­но, что последнее имело место потому, что контакты со взрослыми М. и Д. его не удовлетворяли. Ю.— ти­пичная бисексуальная ригидная личность, «застря­вшая» в возрасте 10—12 лет и не способная изменить реализацию своих потребностей в зависимости от своего же возраста и новых условий жизни. Он полно­стью сосредоточен на своих сексуальных переживани­ях, так сказать, ушел в них, и они имеют для него первостепенное значение. Поэтому, невзирая на угрозу самого сурового наказания, Ю. насиловал и убивал детей.

Фрустрация в сексуальных взаимоотношениях со взрослыми женщинами, особенно если она, как у Ю. и подобных ему лиц, носит хронический характер, приводит дополнительно к нарушениям межличност­ных связей вообще, активизирует различные психоло­гические адаптационные механизмы. В первую оче­редь, как доказывают наши исследования, у изученных нами преступников происходила активизация механиз­ма «возвращения» в свое прошлое, они неосознанно стремились получить то удовольствие в настоящем,

которое пережили в прошлом. Хроническая фрустра­ция личности и нарушение ее социально-психологиче­ской адаптации приводили прежде всего к внутреннему дисбалансу и неустойчивости ее психического мира.

При попытках воссоздания удовлетворяющих в прошлом переживаний проявляется защитный меха­низм регрессивного типа, поскольку осуществляется перенос из настоящего, в котором испытываются труд­ности, в прошлое, которое было эмоционально поло­жительно окрашено. Следовательно, бессознательной целью переноса является попытка снова испытать те позитивные переживания, которые были у субъекта в подростковом периоде при взаимодействии со сверстницами. Прошлые эмоциональные впечатления от такого общения глубоко фиксированы в психике. Фиксация вызвана тем, что они не получили затем своего развития в плане преемственности, т. е. не стали основой для позитивно эмоциональной, удовлетворя­ющей субъекта половой жизни со взрослыми женщи­нами. Если половой контакт с девочками или мальчи­ками начинает приносить такому мужчине сексуальное удовлетворение, то окончательно формируется анома­лия влечений, сутью которой является непроходящее тяготение к ним. Естественно, что стремление к такого рода половым контактам приводит к совершению пре­ступления.

Среди сексуальных преступников выделяются те, чьи насильственные действия вначале направлены не на женщин, а на оказавшихся рядом с ними мужчин (мужа, сожителя, знакомого и т. д.). Изнасилование женщины здесь как бы вторично, и оно следует после физической расправы или физического подавления на­ходящегося рядом мужчины. Часто такого рода из­насилования сопряжены с убийством мужчины, а иног­да и женщины. К этому же типу преступников можно отнести и тех, кто совершил изнасилование женщины, сопряженное с ее последующим убийством, чаще всего путем жестокого избиения, даже истязания, с нанесени­ем множества тяжких телесных повреждений.

Для насильников такого рода характерно нахожде­ние в состоянии сильного алкогольного опьянения, они очень редко пытаются скрыть следы преступления. Беседы с ними убеждают в том, что и для них самих их действия, отличающиеся очень сильной эмоциона­льно-аффективной окраской, были субъективно не-

объяснимыми и неожиданными. У этой категории на­сильников, о чем свидетельствуют беседы с ними, дет­ство протекало также крайне тяжело, семья была не­благополучной в том смысле, что в ней отсутствовала эмоциональная теплота и, напротив, культивирова­лись жесткие отношения, иногда даже жестокость. В детстве такие личности имели эмоционально острые переживания, связанные с унижением со стороны не только родителей, но часто и сверстников.

Исследование показало также, что они обычно сов­сем не осознают мотивы собственных действий. К то­му же картина совершенного преступления впослед­ствии до такой степени искажается механизмами пси­хологической защиты, что приобретает иногда даже гротескно-абсурдный характер (в одном из примеров мы покажем образец такой рационализации). Отметим также, что многие такие преступники отличаются не­малой физической силой, что понятно, если учесть особенности совершенных ими преступлений. С пози­ций характерологии, у этой категории преступников можно выделить в первую очередь наличие истеро-паранойяльных черт, которые либо сильно акценту­ированы, либо психопатизированы. Часто эти черты сочетались с шизоидными.

Вместе с тем прослеживается мощное стремление к доминированию, которое носит тотальный характер. Буквально это попытка обрести полное доминирова­ние над средой, подчинить ее себе. Очевидно, только тогда они будут испытывать чувство' безопасности и комфорта. Другими словами, тенденция к тотально­му доминированию является компенсаторной по своей сути, ибо за ней стоит внутренняя психологическая незащищенность, неуверенность, повышенная чувстви­тельность. Мы хотим сказать, что стремление подчи­нить себе среду носит своеобразный психологически защитный характер, но это, естественно, не осознается. Однако в отличие от всех других категорий насиль­ников у преступников такого «тотально-самоутверж­дающегося» типа нами не выявлено сильной фиксации в сексуальной сфере.

Смысл совершаемых ими изнасилований и убийств заключается в полном подчинении психологически зна­чимого окружения, доминировании над ним, уничтоже­нии всего того, что воспринимается как препятствие к достижению цели. Поэтому любое сопротивление

вызывает мощный аффективный взрыв, реализуемый в жестоких избиениях, истязаниях, мучениях жертв.

Можно сделать вывод, что неподчинение других является для этих личностей психологически неперено­симым. Они, образно говоря, боятся, что их внутрен­няя незащищенность и слабость будут замечены окру­жающими, которые сделают названные качества оче­видными для них самих, что может обернуться личностной катастрофой, поскольку это разрушит «Я»-концепцию. Поэтому полное подавление жертвы, вплоть до ее убийства, носит извращенно-защитный характер. Изучение индивидуальных историй жизни насильников этого типа позволяет прийти к заключе­нию, что их агрессия выступает способом снятия пере­живаний, возникших в результате психотравм, перене­сенных в детстве и юности. Это не только унижения со стороны родителей, но и поражения в соперничестве с другими подростками, ощущение ущербности и уяз­вленности своего полоролевого статуса, неуверенность в своей биологической значимости.

5. Сексуальное насилие типа «Жажду признания»

Многие изнасилования совершаются в связи с тем, что виновные в них конформны, подчиняемы чужому влиянию, неустойчивы. Их отличительной особенно­стью является то, что они совершают изнасилования, как правило, в группе, но при этом никогда не являют­ся инициаторами. Обычно это устойчивая группа, но не обязательно с антисоциально^ направленностью. Члены этой группы хорошо знают друг друга, сов­местно проводят свободное время. К этой категории преступников чаще всего можно отнести лиц в возрас­те от 15 до 20 лет. Это возраст, в котором, как известно, с наибольшей силой проявляется стремление к группированию со сверстниками. В молодежной сре­де существует несколько типов групп.

Основной психологической характеристикой этой категории преступников является недостаток волевых качеств. Особенно это проявляется в сфере учебы, тру­да, исполнения обязанностей и долга. Учеба и труд их никогда не привлекают, занимаются они этим только в силу крайней необходимости или по принуждению.

Они обычно безразличны к-своему будущему, не стро­ят планов, не мечтают о какой-либо профессии. Други­ми словами, это люди, живущие одним днем и жела­ющие извлечь из всего максимум развлечений и удо­вольствий. Интересы их скудны и примитивны, все, что требует усилий, трудолюбия, их не привлекает. Очень легко обнаруживаются при беседе и наблюдении за этими преступниками и такие качества, как крайнее легкомыслие, безответственность, лживость.

В детстве лица конформного типа отличаются не­послушанием, которое сочетается с трусливостью. Они боятся наказаний и легко подчиняемы. Часто убегают с уроков, прогуливают, стремятся проводить время в уличных компаниях. Активно стремясь к членству в них, они тем не-менее никогда не становятся в них лидерами, так как трусливы и неспособны быть в необ­ходимой степени инициативными. Из-за этого очень часто они становятся послушным орудием в руках группы или ее лидера, поэтому причиной совершения преступления здесь обычно выступает не сексуальная потребность как таковая, а стремление сохранить свою принадлежность к группе, остаться ее участником, что имеет для них огромное личностное значение, такие лица в принципе не способны к самостоятельному и автономному существованию. К тому же они очень легко подпадают под любое сильное и жесткое влия­ние. Термин «неустойчивые» является, пожалуй, для них весьма точной характеристикой, поскольку их по­ведение при отсутствии контроля теряет направлен­ность или же определяется только сиюминутной жаж­дой удовольствий и развлечений. Очень важно отме­тить, что принадлежность к группе и обретение тем самым защиты от социальной среды являются для таких лиц психологически значимыми, поскольку по­зволяют поддерживать адаптацию, способствуют пси­хологической сохранности, повышению самооценки, уровня самоприятия и т. д.

Из сказанного можно сделать вывод, что участие в группе имеет для неустойчивых лиц жизненный смысл и они дорожат своим членством в ней до такой степени, что готовы ради его сохранения пойти на любые действия.

Дефекты в сфере межличностного восприятия мо­гут проявиться и в такой форме, как импульсивность, т. е. склонность действовать по первому побуждению,

под влиянием внешних обстоятельств или эмоций. Им­пульсивность насильников заключается в том, что они совершают сексуальную агрессию в ситуациях, кото­рые субъективно оценивают как благоприятные, отно­ся сюда и виктимное поведение потерпевших. Такие преступники, как правило, не планируют и не обдумы­вают заранее свои преступные действия, совершают их чаще в нетрезвом состоянии. Многие из них не счита­ют себя виновными, обвиняя во всем потерпевших.

Ситуации, в которых совершаются изнасилования этой категорией преступников, обычно отличаются тем, что потерпевшие в силу тех или иных обсто­ятельств оказались наедине с преступником или пре­ступниками и помощь им со стороны была маловеро­ятной. Бывают случаи, когда преступник имел умысел на совершение другого преступления, например квар­тирной кражи, но вместо этого совершил изнасилова­ние оказавшейся в квартире женщины. В другом слу­чае, например, преступник совершил изнасилование незнакомой ему женщины, воспользовавшись тем, что она оказалась поздно вечером на пустынной дороге, по которой он возвращался домой. Другими словами, можно сказать, что умысел у этой категории преступ­ников может возникнуть внезапно. Ни по типу лич­ности, ни по своим действиям это, однако, не «охот­ник», так как он не поджидает специально жертву, не ищет ее. Он просто пользуется подходящей, по его мнению, ситуацией.

Женщины, которые оказываются потерпевшими от нападений таких преступников, имеют самый широкий возрастной диапазон. Их отличительными личностны­ми признаками являются неосмотрительность, излиш­няя доверчивость, неумение оценивать складывающие­ся ситуации и даже извлекать уроки из своего прошло­го опыта. Для многих из них нападение такого рода насильников может быть субъективно внезапным; предварительный контакт с преступником, примерно в половине случаев, по нашим данным, имел место, но кратковременный.

Объяснение причин совершенного преступления со стороны самих преступников носит крайне упрощен­ный, примитивный характер типа: «Совершил преступ­ление, потому что был пьяный», или «Женщина сама виновата во всем». Большинство отмечает, что за не­которое время до совершения изнасилования у них не

было даже мысли о возможности совершения ими такого рода преступления. Иными словами, и для са­мого преступника его действия субъективно оказыва­лись внезапными.

Для понимания личности этой категории насиль­ников и причин их преступных действий необходимо рассмотреть также особенности их поведения и реаги­рования в детстве. По нашим данным, у многих из них наблюдались внезапные немотивированные побе­ги из дома. Условия в семье были, как правило, неблагоприятными. Отношения между родителями, если они были, отличались скандалами, иногда драка­ми; отец, а иногда и мать злоупотребляли алкоголем. Поэтому побеги из дома носили чаще всего характер протеста против таких условий жизни и являлись для ребенка или подростка простейшим выходом из си­туации.

Такие несовершеннолетние рано попадают в улич­ные компании с антисоциальной направленностью, на­ходя в их поддержке замену своим родителям. В дет­стве у подобных лиц можно отметить также наличие мелких правонарушений, чаще всего краж. В школе они учились плохо, не успевали по многим предметам, часто прогуливали, рано начали курить и употреблять алкогольные напитки. Таким образом, можно отме­тить, что социализация преступников рассматриваемо­го типа уже в детском и подростковом периоде была нарушена и их развитие происходило в крайне небла­гоприятных микросоциальных условиях. Уже тогда они сталкивались с явлениями насилия и жестокости.

Поскольку основными методами воспитания в семье (а также в интернате или сходных заведениях) были окрик, насмешка, побои, другие проявления же­стокого отношения, то формируется постоянная внут­ренняя эмоциональная напряженность, которая при­водит к возникновению внезапных импульсивных ре­акций типа побегов из дома и агрессии. Можно обоснованно предположить, что протест у этих детей первоначально был направлен против подобных ме­тодов, но, возможно, со временем в психике метод ассоциировался с нормами поведения и проявлялся протест уже против самих норм, поскольку за ними стояло насилие. Именно поэтому у личности подоб­ного типа существует неосознаваемый^ привычный протест против любых ограничений своего поведения

и импульсивное, внезапное реагирование в конфликт­ных или неблагоприятных ситуациях.

Среди представителей импульсивного типа можно выделить особую категорию преступников—социо-культуральный подтип. Его составляют лица, совер­шающие изнасилования женщин как представительниц другой общности, другой культуры, прежде всего на­циональной, чем утверждают себя в качестве предста­вителя более высокой, более престижной культуры. Эта общность и ее национальная культура субъектив­но воспринимаются насильником (как, впрочем, и убийцей или грабителем) как нечто, стоящее ниже той культуры, к которой он относит себя сам, а поэто­му не заслуживающее уважения, признания и доверия, даже враждебное ему. В связи с этим к представителям такой национальной общности, в частности к женщи­нам, необязательно, а во многих случаях и неприем­лемо такое же отношение, как к представителям своей собственной национальной группы. Негативное, пре­зрительное восприятие «чужой» общности в целом, убежденность в том, что она недостойна иного от­ношения якобы в силу присущих ей особенностей, пер­сонифицируются к отдельным ее представителям, де­лают их вполне «приемлемыми» объектами насилия, грабежа или другого тяжкого преступления.

Конечно, это не отношение одной нации к другой. Это—установки отдельных представителей конкрет­ных субкультур, в рамках которых развиты нацио­налистические тенденции, проповедь своего нацио­нального превосходства, обывательская психология и идеология, узкое, чрезвычайно ограниченное видение мира. Носители и особенно проповедники такой суб­культуры, как правило, не имеют личного опыта меж­национального сотрудничества и помощи, отличаются низким уровнем общей культуры, склонны к застре­ванию на мелочных обидах, не умеют объективно оценивать ситуации, возникающие в межличностном общении. Они не желают, а чаще не умеют понять, что за национальной спецификой, бытом, обычаями и традициями других народов стоит длительный ис­торический путь развития, объективные условия жизни этих народов.

Особенно опасны такие люди в период обострения межнациональной вражды и, конечно, во время войны. Как известно, в этих условиях изнасилования—довольно распространенное явление. Однако изнасилова­ние женщин, представительниц других наций, имеет место и при обычных обстоятельствах, например в ку­рортных и туристических местностях Закавказья, чему иногда способствуют неосторожность, излишняя до­верчивость, а иногда и аморальное поведение жертв.

Представляется, что преступное поведение насиль­ников социокультурального подтипа можно рассмат­ривать как проявление соответствующей групповой субкультуры, что не исключает других аспектов анали­за. Разумеется, не каждый случай изнасилования жен­щины другой национальности укладывается в эти рам­ки, оно может не иметь к ним никакого отношения. Вместе с тем мы полагаем, что здесь нужно видеть не проявление конфликта национальных культур, даже частное, а именно выражение ненормальной, даже антиобщественной групповой субкультуры. Действия насильника или, например, грабителя ни в коем случае не отражают позиции всего народа, к которому они себя причисляют, а только той его части, как правило, небольшой, к которой они принадлежат. Более того, и эта часть обычно прямо не предписывает совершение убийств, изнасилований или разбоев, она формирует лишь общие негативные, враждебные установки, что само по себе весьма важно.

При совершении изнасилований представителями социокультурального подтипа достаточно четко просле­живается стремление к реализации сексуальной потреб­ности, что и было одним из оснований отнесения этого подтипа к импульсивному типу. Вместе с тем здесь можно видеть элементы мотива самоутверждения путем уничтожения (многие такие изнасилования заканчива­ются убийствами), унижения, обесценения потерпевших. Поскольку же объектом нападения является не просто женщина, а женщина, как представительница чужого «племени», можно предположить наличие мотивов по­давления, обесценения, унижения этого «племени».

К числу лиц с дефектами в сфере межличностного общения можно отнести так называемых отвергаемых лиц. Это те, которые не могут по объективным причи­нам удовлетворить свою половую потребность социа­льно приемлемым путем. Прежде всего к ним относят­ся олигофрены, а также лица, имеющие физические недостатки, делающие их внешность отталкивающей для женщин.

Основную массу этой категории преступников со­ставляют олигофрены (только в степени дебильности). Имеющиеся у них психические дефекты, интеллекту­альная недостаточность, мешающие усвоить социаль­ные нормы, часто сопровождаются уродливым, не­ряшливым внешним видом, что, естественно, препят­ствует установлению контактов с женщинами, а тем более вступлению с ними в половую близость. Все это порождает стремление удовлетворить половую по­требность любым путем, а в сочетании с иными психо­логическими качествами олигофренов, о которых по­дробнее мы сказали выше, может привести к изнасило­ванию.

Отличительной особенностью преступного поведе­ния этой категории насильников является то, что пре­ступления совершаются ими внезапно, как правило, без предварительной подготовки и продумывания, иногда в таких ситуациях, которые заведомо обречены на быстрое установление и задержание виновного. Следы преступления олигофрены чаще всего не пыта­ются скрыть, но иногда после изнасилования соверша­ется убийство потерпевшей, особенно если та была малолетней. Встречаются случаи, когда изнасилование сопровождается жестоким избиением жертвы, актами садизма, глумлением над трупом. В качестве потерпе­вшей здесь может оказаться практически любая жен­щина независимо от возраста, даже престарелая или девочка.

Объяснения причин совершенного преступления олигофрены обычно не приводят или же продолжают утверждать, что потерпевшая сама добровольно всту­пила с ними в половую связь. Но это почти всегда противоречит объективным данным, установленным в ходе предварительного расследования и судебного разбирательства. Почти всегда подтверждается пред­положение, что нормальная женщина не может добро­вольно вступить в половую связь с олигофреном, ко­торый обладает малым словарным запасом, низким интеллектом и, зачастую, отталкивающей внешно­стью. Тем более это невероятно, если половой акт происходит в неподходящих условиях, например, зи­мой на улице или в подъезде.

Пожалуй, насильники «отвергаемого» типа состав­ляют именно ту категорию преступников, которая во­обще не задумывается о последствиях для себя совер-

шаемых преступлений. Подчеркнем, что умысел на изнасилование у них возникает внезапно в связи с об­стоятельствами, которые они субъективно оценивают как благоприятные.

Примером, иллюстрирующим преступное поведе­ние и психологические особенности насильников-оли­гофренов, может служить Г., который осужден за из­насилование и убийство шестилетней девочки, своей соседки. Потерпевшей было нанесено множество те­лесных повреждений, что вызвало ее смерть. Он встре­тил ее зимой одну на окраине деревни и, воспользовав­шись тем, что вокруг никого не было, изнасиловал.

По данным судебно-психиатрической экспертизы, наследственность Г. психическими заболеваниями не отягощена и до двухлетнего возраста он рос и раз­вивался нормально. В возрасте двух лет стал беспокой­ным, часто кричал, с трудом успокаивался. В школе учился с трудом, не мог самостоятельно сформулиро­вать свои мысли, оставался на второй год. После окончания восьмого класса работал учеником электро­монтера, затем электромонтером. Был малоинициа­тивным, но к работе относился добросовестно.

Во время обследования на призывной комиссии военкомата у него было выявлено несоответствие запа­са знаний полученному образованию; он с трудом выполнял арифметические действия, не мог объяснить смысла пословиц и поговорок и т. д. По заключению комиссии была признана дебильность средней степени, от службы в армии освобожден.

Психическое состояние Г. характеризуется тем, что он правильно ориентирован в пространстве и времени, относительно собственной личности. В социально-бы­товых вопросах также ориентирован. Крайне неохотно говорил о преступлении, становился напряженным, волновался. Согласно заключению судебно-психиатри­ческой экспертизы, у Г. обнаружены последствия ор­ганическое поражения головного мозга, легкая сте­пень дебильности с психопатизацией.

Психологическое изучение Г. обнаружило у него ограниченный запас знаний, интеллектуальную недо­статочность. Он эмоционально неустойчив, отсутству­ет четкое представление о том, как вести себя в той или иной ситуации, плохо прогнозирует последствия своих поступков. Г. дезадаптирован в социально-психологи­ческом плане, обнаруживается слабая включенность

в среду. В то же время у него выявлены неустойчивость в достижении цели, поверхностность, замкнутость, уг­рюмость. Изучение жизненного пути Г. показывает, что контакты с женщинами для него всегда были затруднительны, практически половая потребность была постоянно фрустрированной. Со стороны жен­щин по отношению к себе он встречал обычно либо жалость, либо брезгливость. Имеет выраженные де­фекты внешности: косоглазие, нарушенную координа­цию движений, мимические реакции лица практически отсутствуют. Все эти неудачи в контактах с женщина­ми привели к формированию у него негативно заря­женных аффективных установок по отношению к ним.

Совершение им преступления, таким образом, мо­жет быть объяснено тем, что потерпевшая была легко доступна, не оказывала сопротивления. Изнасилование же преследовало цель удовлетворения сексуальной по­требности, блокированной в отношении взрослой жен­щины. Два психологических фактора имели, по-види­мому, значение для совершения им преступления: с од­ной стороны, фрустрация сексуальной потребности, накопление соответствующих аффективных пережива­ний, ощущение собственной неполноценности, а с дру­гой—невозможность удовлетворения полового влече­ния обычным путем. Убийство потерпевшей им совер­шено, очевидно, не только с целью сокрытия преступления (девочка жила в соседнем доме и хорошо его знала), но и в результате разрядки аффективного напряжения.

В судебной практике часто встречаются сексуаль­ные преступления, которым предшествует предвари­тельное знакомство и общение между будущим пре­ступником и будущей Потерпевшей в компании, на танцах, в ресторане, на улице и т. д. Другими словами, совершению изнасилования здесь предшествует пред­варительный контакт, знакомство, иногда даже не­сколько встреч.

Со стороны потерпевшей поведение в анализиру­емых случаях имеет в той или иной степени выражен­ный виктцмный характер. Ее последующий отказ всту­пить в интимные отношения воспринимается будущим насильником как его унижение, как непризнание его мужских достоинств. Женщина может сама добро­вольно идти домой к малознакомому мужчине, упот­реблять вместе с ним спиртные напитки, даже оставаться на ночь в незнакомой компании, флиртовать, допускать ласки, поцелуи и т. д. Иногда ее поведение не носит явно виктимного характера, т. е. она не дает видимого повода для продолжения знакомства. Но тем не менее и в таких случаях часто можно обнару­жить скрытые провокационные элементы в ее поведе­нии, отдельные поступки, которые можно восприни­мать и оценивать неоднозначно. Сюда же обычно от­носятся и ситуации, когда преступник и потерпевшая имели достаточно длительный контакт и даже были хорошо знакомы. Нередко это наблюдается тогда, ког­да между преступником и потерпевшей уже были близ­кие отношения. И вообще, при анализе такого рода преступлений в целом может сложиться впечатление, что потерпевшая своими действиями всячески спо­собствовала изнасилованию.

В некоторых случаях возникает сомнение, было ли вообще изнасилование. Поэтому важно проверить ут­верждение преступников о том, что потерпевшие не оказывали сопротивления, всеми предшествующими действиями демонстрировали явное стремление к по­ловой близости и добровольно вступили в половой контакт, без всякого принуждения. Насильники, от­носящиеся к рассматриваемому типу, часто достаточ­но аргументированно пытаются доказать свои обвине­ния в адрес жертв. Они воспринимают себя как реаль­но потерпевшую сторону, а наказание, естественно, как несправедливое.

Определенные основания для таких оценок поведе­ния потерпевшей у некоторых осужденных за изнаси­лование есть. Дело в том, что в рассматриваемых случаях со стороны потерпевшей осуществлялся опре­деленный тип бессознательного сексуального поведе­ния, имеющего игровой (в психологическом смысле) характер, включающий в себя провокационные ходы или действия. Структура такого типа поведения подра­зумевает, конечно, определенную последовательность и взаимосвязь действий со стороны мужчины и женщи­ны, а также известный конечный результат. Иначе говоря, подобного типа насильники оказываются втя­нутыми в определенные отношения с женщиной, от­ношения, которые можно назвать игрой.

В начале этой игры обычно имеет место легкий флирт. Женщина дает понять мужчине, что он ее интересует и внимание с его стороны доставит ей

удовольствие. Но это с ее стороны может оказаться провокацией, и, как только мужчина в ответ начинает оказывать внимание и проявляет заинтересованность, она заканчивает игру, внешне теряя к партнеру интерес или же просто его покидая. Такой вариант игры часто может встречаться, например, на ганцах или в дискотеке. Здесь женщина всем своим видом к вни­манием дает понять конкретному лицу, что ждет с его стороны приглашения. Как только он, совер­шенно уверенный в том, что им заинтересовались, пробует вступить с ней в контакт, она или сразу отказывается от его приглашения или же через не­которое время, несмотря на то, что уже проделаны определенные ходы в общении. Конечно, такое вза­имодействие может быть и честным общением, а не игрой. Однако в этом случае будут отсутствовать явно провокационные моменты взаимодействия, по­казывающие заинтересованность в другом, как воз­можном, сексуальном партнере, хотя реально другой интересует лишь как объект игры.

В других случаях «играющая» женщина втягивает мужчину в более серьезные и длительные отношения и доводит их до преддверия интимной близости, но в самый кульминационный момент отказывается от полового акта. При этом все ее предшествующее пове­дение явно демонстрировало желание сексуальных от­ношений или, во всяком случае, отсутствие возраже­ний. Причем за отказом могут последовать и обвине­ния в неправильной трактовке мужчиной ее поведения, из которого якобы отнюдь не вытекает согласие на половой акт.

В юридической практике такое поведение женщины часто заканчивается тем, что потерпевшая от отказа сторона применяет силу и вынуждает женщину к по­ловой близости. Более того, мужчина может быть уверен, что такое поведение Женщины является просто кокетством с ее стороны с целью еще больше воз­будить его. Поэтому обвинение в изнасиловании со стороны правоохранительных органов часто может быть полной неожиданностью для него. В дальней­шем, в ходе следствия, а затем и отбывания наказания он никак не может понять, что же произошло на самом деле. Отсюда и убежденность в своей собственной невиновности. На языке же игр произошло следующее: женщина спровоцировала мужчину своим поведением

на возникновение уверенности в наличии у нее желания половой близости с ним, затем нанесла «удар» своим отказом, чтобы вызвать с его стороны определенное эмоциональное состояние и переживание чувства соб­ственной мужской неполноценности, с тем, чтобы са­мой получить соответствующее психологическое «воз­награждение».

Однако мужчина, не желая оставаться «в проиг­рыше», принудил женщину к половой близости и тем самым лишил ее игрового психологического «возна­граждения» в форме чувств, которые бы у нее возникли в случае «успешного» завершения игры. В результате игра перешла на следующий уровень, который закан­чивается обычно в суде.. Тем самым она все равно получила «вознаграждение», а партнер потерпел пол­ное поражение. Но подчеркнем, что в данном случае имел место вынужденный переход женщины на следу­ющую ступень. Первоначально в ее плане игры, кото­рый является, конечно, неосознанным, такого исхода «записано» не было. В данном случае с юридической точки зрения изнасилование имеет место, но оно явля­ется ею полностью спровоцированным.

Иногда после половой близости «играющая» жен­щина провоцирует мужчину на агрессивные действия (побои, оскорбления и т. д.), после чего еще больше считает себя морально имеющей право на обвинение партнера и месть.

Если попытаться подвести некоторые итоги анали­за изнасилований, то в этом преступлении помимо сексуальности можно обнаружить насилие и гнев. Эти три компонента в разном сочетании являются опреде­ляющими для различных типов изнасилований. В из­насиловании может доминировать сила или гнев, и из­насилование, кажущееся выражением сексуальных по­требностей, есть не что иное, как использование секса для выражения силы и гнева. Поэтому можно утверж­дать, что изнасилование есть псевдосексуальный акт, заменитель сексуального поведения, которое связано больше с состоянием агрессии, тенденцией к домини­рованию, чем с сексуальным удовольствием и удовле­творением.

В этом случае преступник стремится к контролю над жертвой с помощью оружия, физической силы или телесных повреждений. Физическая агрессия ис­пользуется для подчинения жертвы. Целью нападения

является половой акт как доказательство покорности жертвы; для достижения этого она связывается, ее беспомощное состояние тоже имеет самостоятельный смысл.

Преступники, совершающие такие действия, часто имеют проблемы в межличностных и несексуальных проявлениях своей жизни. Поскольку они не имеют других путей для самовыражения, секс становится способом выражения своего имиджа и уважения к себе. Изнасилование является доказательством его сексу­альной адекватности и тождественности, силы и по­тенции.

Можно сказать, что изнасилование является для насильника тестом на компетентность, в нем проявля­ется его опыт в реакциях гнева, волнения и предвкуше­ния удовольствия. Преступление часто предваряется фантазиями, в которых уже присутствует жертва, под­чиненная ему и благодарная за сексуальный контакт. Она якобы так «восхищена» его сексуальными способ­ностями, что отвечает на его ласки с «диким распут­ством». В действительности же этот преступник подта­лкивается импотенцией или преждевременной эякуля­цией. Даже если у него отсутствуют эти расстройства, то он стремится найти в изнасиловании хоть неболь­шое сексуальное удовлетворение. Сам деликт обманы­вает ожидания преступника, поскольку никогда не со­ответствует его фантазиям.

ГЛАВА III СЕКСУАЛЬНЫЕ УБИЙСТВА

Какие убийства можно считать сексуальными?

Вот почему естественно объединить все названные преступления в одну группу, при этом выделяя их разновидности, например, по мотивам или сфере… Сексуальными убийствами мы будем называть все случаи противоправного лишения… сексуальными действиями, например изнасилованием, но по своему внутреннему содержанию и субъективно­му смыслу связаны…

Пава IV. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ СЕКСУАЛЬНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Как предотвращать сексуальные преступления

Поэтому первостепенное значение имеет макси­мальное внимание к человеку, понимание сложности и противоречивости его субъективного мира, расшире­ние… Не менее важно нравственное, в том числе половое воспитание. Лишенное… дежных кругах мужчины выступают отнюдь не в ры­царском облике, а молодые женщины—не в образе прекрасных дам.

Сексуальные преступления

Выделим еще один существенный аспект пьянства и алкоголизма. Известно, что у родителей-алкоГоли-ков рождаются физически ослабленные дети, нередко с… Предотвращению насильственных сексуальных преступлений весьма способствовала… проведения досуга, да еще при буйном развитии про­ституции, получают опасное распространение. В ком­пании, где…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Особого внимания требуют жертвы сексуальных посягательств, в первую очередь в плане их понимания и оказания всесторонней помощи. Важность именно… Вот почему надо внимательно изучить опыт неко­торых зарубежных стран, где… Разумеется, все это не снимает вопроса о «вине» жертвы во многих сексуальных преступлениях, однако это ни в коей мере…

– Конец работы –

Используемые теги: Чикатило, другие, Москва, Амальтея0.071

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Чикатило и другие Москва «Амальтея»

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным для Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Еще рефераты, курсовые, дипломные работы на эту тему:

Супруги М должны материально поддерживать друг друга. Р Большая посылка
Студенты МГЮА М изучают гражданское право Р Большая посылка...

Перевод чисел различных СЧ друг в друга
На сайте allrefs.net читайте: Перевод чисел различных СЧ друг в друга.

«Какие другие аспекты той же ситуации, не замеченные мной, могли бы придать этому поведению другой смысл?»
На сайте allrefs.net читайте: «Какие другие аспекты той же ситуации, не замеченные мной, могли бы придать этому поведению другой смысл?»...

Варианты тестовых заданий. Свойство организмов одного вида быть похожими друг на друга
Вар... Ген его свойства действие генотип фенотип...

Линейный список –совокупность однотипных элементов, расположенных последовательно друг за другом, количество элементов в списке не фиксируется
Линейный список совокупность однотипных элементов расположенных последовательно друг за другом количество элементов в списке не фиксируется...

Нравственные аспекты журналистского видения мира в работах А. Радищева "Путешествие из Петербурга в Москву" и А.С. Пушкина "Путешествие из Москвы в Петербург"
Одобренные таковою слабостью, они не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдалённые родственники временщика с жадностию пользовались кратким его… Время Емельяна Пугачёва, потрясшего до основания абсолютистское государство и… Радищев был сослан в Сибирь; Княжнин умер под розгами – и Фонвизин, которого она боялась, не избегнул бы той же…

История обращения людей друг к другу в России
Обращение может быть экспрессивным и эмоциональным, содержать некоторую оценку. Речевой этикет охватывает то, что выражает доброжелательное… Обращения к незнакомым людям (наиболее часто используемые в наши дни) к… Товарищ! Товарищ + профессия со стороны людей от 50 лет, редкое.Коллеги! Извиняюсь несколько не вежливое, т.к. заранее…

Уважение личности в общении людей друг с другом
Вечным и одним из главных регуляторов этих отношений выступают этические нормы, в которых выражены наши представления о добре и зле, справедливости… Но в зависимости от того, как человек понимает моральные нормы. Какое… Так, нужно обязательно учитывать, что в процессе общения между партнерами, коллегами может возникнуть напряженность и…

Лекция 1. Основные понятия. Совокупность макроскопических тел, которые обмениваются энергией друг с другом и с окружающей средой, называются термодинамической системой ТС
Лекция Основные понятия... Совокупность макроскопических тел которые обмениваются энергией друг с другом...

Не вспоминайте друг другу прошлые ошибки
Все мы знаем что в любой семье существуют конфликты но не всем нам уда тся... Да вс возможно если оба супруга приложат усилие и желание предотвратить в их семье конфликт В этой небольшой...

0.033
Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Education Insider Sample
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Соответствующий теме материал
  • Похожее
  • По категориям
  • По работам