дисциплинамwww.i-u.rubiblio
Мы приглашаем Вас активно пользоваться Эл. библиотекой РГИУ. В Вашем распоряжении около 4000 полновесных текстов книг и статей, более 70 словарей. Любую книгу библиотеки вы можете свободно скачать и сохранить у себя на ПК.
Об учебном портале РГИУ.www.i-u.ru
Если вы хотите получить первое или второе высшее образование, мы рекомендуем поступить учиться в РГИУ. Вы получите хорошее образование, гос.диплом аккредитованного Московский вуза, сэкономите временя и деньги.
Обучение проходит в Интернете, где Вам доступны учебники, специально подготовленные для чтения на ПК и тесты. К каждому учебнику прилагаются: хрестоматия, библиография, Интернет-ресурсы, специальные статьи, словари. Инвалидам скидка - 20%.
В учебном Портале РГИУ имеется 90 общеобразовательных и профессиональных курсов. Они в вашем распоряжении. www.i-u.ru
Если у Вас возникли вопросы, постараемся на них ответить. Если есть пожелания – непременно сообщите.
Пожалуйста, пишите на: infovusnet@mail.ru, anna@vusnet.ru Или звоните: (916) 637-86-07 (Анна).
Хрестоматия по социологии
Составитель Аверьянов Л.Я.
Содержание
Бодрийяр Ж В тени молчаливого большинства
Все хаотическое скопление социального вращается вокруг этого пористого объекта, этой одновременно непроницаемой и прозрачной реальности, этого ничто -- вокруг масс. Магический хрустальный шар статистики, они, наподобие материи и природных стихий, "пронизаны токами и течениями".
Именно так, по меньшей мере, мы их себе представляем. Они могут быть "намагничены" -- социальное окружает их, выступая в качестве статического электричества, но большую часть времени они образуют "массу" в прямом значении слова, иначе говоря, все электричество социального и политического они поглощают и нейтрализуют безвозвратно. Они не являются ни хорошими проводниками политического, ни хорошими проводниками социального, ни хорошими проводниками смысла вообще. Все их пронизывает, все их намагничивает, но все здесь и рассеивается, не оставляя никаких следов. И призыв к массам, в сущности, всегда остается без ответа. Они не излучают, а, напротив, поглощают все излучение периферических созвездий Государства, Истории, Культуры, Смысла. Они суть инерция, могущество инерции, власть нейтрального. Именно в этом смысле масса выступает характеристикой нашей современности -- как явление в высшей степени имплозивное [1]*, не осваиваемое никакой традиционной практикой и никакой традиционной теорией, а может быть, и вообще любой практикой и любой теорией.
Воображению массы представляются колеблющимися где-то между пассивностью и необузданной спонтанностью, но всякий раз как энергия потенциальная, как запас социального и социальной активности: сегодня они -- безмолвный объект, завтра, когда возьмут слово и перестанут быть "молчаливым большинством", -- главное действующее лицо истории. Однако истории, достойной описания, -- ни прошлого, ни будущего -- массы как раз и не имеют. Они не имеют ни скрытых сил, которые бы высвобождались, ни устремлений, которые должны были бы реализовываться. Их сила является актуальной, она здесь вся целиком, и это сила их молчания. Сила поглощения и нейтрализации, отныне превосходящая все силы, на массы воздействующие. Специфическая сила инертного, принцип функционирования [l'efficace] которой чужд принципу функционирования всех схем производства, распространения и расширения, лежащих в основе нашего воображения, в том числе и воображения, намеренного эти схемы разрушить. Недопустимая и непостижимая фигура имплозии (возникает вопрос: применимо ли к имплозии слово "процесс"?), о которую спотыкаются все наши рассудочные системы и против которой они с упорством восстают, активизацией всех значений, вспышкой игры всех означающих маскируя главное -- крушение смысла.
В вакууме социального перемещаются промежуточные объекты и кристаллические скопления, которые кружатся и сталкиваются друг с другом в рассудочном поле ясного и темного. Такова масса, соединенные пустотой индивидуальные частицы, обрывки социального и распространяемые средствами информации импульсы: непроницаемая туманность, возрастающая плотность которой поглощает все окрестные потоки энергии и световые пучки, чтобы рухнуть в конце концов под собственной тяжестью. Черная дыра, куда проваливается социальное.
Итак, полная противоположность тому, что обозначается как "социологическое". Социология в состоянии лишь описывать экспансию социального и ее перипетии. Она существует лишь благодаря позитивному и безоговорочному допущению социального. Устранение, имплозия социального от нее ускользают. Предположение смерти социального есть также и предположение ее собственной смерти.
Термином "масса" выражено не понятие. За этим без конца используемым в политической демагогии словом стоит рыхлое, вязкое, люмпенаналити-ческое представление. Верная себе социология будет пытаться преодолеть его ограниченность, используя "более тонкие" категории социо-профессионального и классового, понятие культурного статуса и т. д. Стратегия ошибочная: бродя вокруг этих рыхлых и некритических (как некогда "мана" [2]*) представлений, можно пойти дальше, чем умная и критическая социология. Впрочем, задним числом оказывается, что и понятия класса, социальных отношений, власти, статуса, институции и само понятие социального, все эти слишком ясные, составляющие славу узаконенных наук понятия, тоже всегда были только смутными представлениями, на которых, однако, остановились с тайной целью оградить определенный код от анализа.
Стремление уточнить содержание термина "масса" поистине нелепо -- это попытка придать смысл тому, что его не имеет. Говорят: "масса трудящихся". Но масса никогда не является ни массой трудящихся, ни массой какого-либо другого социального субъекта или объекта. "Крестьянские массы" старого времени массами как раз и не были: массу составляют лишь те, кто свободен от своих символических обязанностей, "отсетчен" ["resilies"] [3]* (пойман в бесконечные "сети") и кому предназначено быть уже только многоликим результатом [terminal] функционирования тех самых моделей, которым не удается их интегрировать и которые в конце концов предъявляют их лишь в качестве статистических остатков.Масса не обладает ни атрибутом, ни предикатом, ни качеством, ни референцией. Именно в этом состоит ее определенность, или радикальная неопределенность. Она не имеет социологической "реальности". У нее нет ничего общего с каким-либо реальным населением, какой-либо корпорацией, какой-либо особой социальной совокупностью. Любая попытка ее квалификации является всего лишь усилием отдать ее в руки социологии и оторвать от той неразличимости, которая не есть даже неразличимость равнозначности (бесконечная сумма равнозначных индивидов 1+1+1+1 -- это ее социологическое определение), но выступает неразличимостью нейтрального, то есть ни того, ни другого (ne-uter [4]*).
Полярности одного и другого в массе больше нет. Именно этим создаются данная пустота и разрушительная мощь, которую масса испытывает на всех системах, живущих расхождением и различием полюсов (двух или -- в системах более сложных -- множества). Именно этим определяется то, что здесь невозможен обмен смыслами -- они тут же рассеиваются, подобно тому как рассеиваются в пустоте атомы. Именно по этой причине в массе невозможно также и отчуждение -- здесь больше не существуют ни один, ни другой.
Масса, лишенная слова, которая всегда распростерта перед держателями слова, лишенными истории. Восхитительный союз тех, кому нечего сказать, и масс, которые не говорят. Неподъемное ничто всех дискурсов. Ни истерии, ни потенциального фашизма -- уходящая в бездну симуляция всех потерянных систем референций. Черный ящик всей невостребованной референциальности, всех неизвлеченных смыслов, невозможной истории, ускользающих наборов представлений, -- масса есть то, что остается, когда социальное забыто окончательно.
Что касается невозможности распространить здесь смысл, то лучший пример тому -- пример Бога. Массы приняли во внимание только его образ, но никак не Идею. Они никогда не были затронуты ни Идеей Божественного, которая осталась предметом заботы клириков, ни проблемами греха и личного спасения. То, что их привлекло, это феерия мучеников и святых, феерии страшного суда и пляски смерти, это чудеса, это церковные театрализованные представления и церемониал, это имманентность ритуального вопреки трансцендентности Идеи. Они были язычниками -- они, верные себе, ими и остались, никак не тревожимые мыслями о Высшей Инстанции и довольствуясь иконами, суевериями и дьяволом. Практика падения по сравнению с духовным возвышением в вере? Пожалуй, даже и так. Плоской ритуальностью и оскверняющей имитацией разрушать категорический императив морали и веры, величественный императив всегда отвергавшегося ими смысла -- это в их манере. И дело не в том, что они не смогли выйти к высшему свету религии, -- они его проигнорировали. Они не прочь умереть за веру, -- за святое дело, за идола. Но трансцендентность, но связанные с ней напряженное ожидание [le suspens], отсроченность [difference [5]*], терпение, аскезу -- то высокое, с чего начинается религия, они не признают. Царство Божие для масс всегда уже заранее существовало здесь, на земле -- в языческой имманентности икон, в спектакле, который устроила из него Церковь. Невероятный отход от сути религиозного. Массы растворили религию в переживании чудес и представлений -- это единственный их религиозный опыт.
Одна и та же участь постигла все великие схемы разума. Им довелось обрести себя и следовать своему историческому предназначению только на узких горных тропах социальности, удерживающей смысл (и прежде всего смысл социальный); но в массы они внедрились, по существу, лишь в искаженном виде, ценой крайней деформации. Так обстояло дело и с Разумом историческим,и с Разумом политическим,и с Разумом культурным, и с Разумом революционным; так обстояло дело и с самим Разумом социального -- самым для нас интересным, поскольку, казалось бы, уж он-то в массах укоренен и, более того, именно он и породил их в процессе своей эволюции. Являются ли массы "зеркалом социального"? Нет, они не отражают социальное. Но они и не отражаются в нем -- зеркало социального разбивается от столкновения с ними [6]*.
Этот образ все-таки не точен, ибо снова наводит на мысль о полноте субстанции, глухом сопротивлении. Массы, однако, функционируют скорее как гигантская черная дыра, безжалостно отклоняющая, изгибающая и искривляющая все потоки энергии и световые излучения, которые с ней сближаются. Как имплозивная сфера ускоряющегося пространственного искривления, где все измерения вгибаются внутрь самих себя и свертываются в ничто, оставляя позади себя такое место, где может происходить только поглощение.